Глава 7. РАСТЕКАЮЩАЯСЯ ПО ДРЕВУ МЫСЛЬ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 7. РАСТЕКАЮЩАЯСЯ ПО ДРЕВУ МЫСЛЬ

Из истории нам известно, что Гиммлера было очень легко спровоцировать на начало новой пропагандистско-исследовательской кампании. Наглядным примером этого может послужить проект «Лес и дерево арио-германской духовной и культурной истории», реализуемый в рамках исследовательского общества «Наследие предков». Толчком для его возникновения стало подарок, сделанный имперской руководительницей женщин, Гертрудой Шольц-Клинк, на праздник Юль 1938 года, который должен был заменить христианское Рождество. А Шольц-Клинк всего лишь преподнесла Гиммлеру печенье, выполненное в виде лося. Весной 1939 года глава «черного ордена» связался с главным егерем рейха Г. Герингом и убедил совместно финансировать исследования профессора Франца Альтхейма, которому предстояло придать мировоззренческое значение народным мотивам с изображением лося и оленя. Но на самом деле это было лишь одним из аспектов глобального исследовательского проекта.

Если говорить о сотрудниках проекта, то в целом их насчитывалось около полусотни человек. В проект они отбирались с учетом восьми критериев, хотя не все они были обязательными:

Член НСДАП;

Служащий СС;

Сотрудник «Наследия предков»;

Публицист, приверженный идеям национал-социализма, что должно быть подтверждено публикациями в журнале «Германия»;

Сотрудник СД;

Протеже известных ученых, близких к национал-социалистам;

Протеже Гиммлера и Геринга;

«Старые бойцы».

Из общего числа сотрудников проекта можно отдельно выделить 32 человека, которые представляют отдельный интерес: Альтхейм, Аппель, Буаэр, Бекер, Бец, Бозль, Корнелиус, Экхардт, Франк, Гармянц, Хауэр, Г. Хек, Л. Хек, Хоффман, Хут, Юнгбауэр, Мантель, Мезингер, Плассман, Рауэрс, Резнер, Рудольф, Руппель, Шютркмпф, Териген, Траттинг, Трац, Траутманн, Ципперер. В рамках этой группы можно провести условную границу между «рядовыми национал-социалистами» и «посвященными» (то есть идеологами). Последние были либо служащими СС, либо сотрудниками «Аненербе», обычно в чине не ниже начальникам отдела «Наследия предков». Таковых можно насчитать полторы дюжины:

Альхейм (1898) — руководитель учебно-исследовательского отдела древнего мира в «Наследии предков»;

Аппель (1904);

Берг (1911) — автор расистского букваря «Облик германского врача на протяжении четырех столетий»;

Гармянц (1904) — ведущий специалист в области археологии из «Наследия предков»;

Хауэр (1881) — руководитель «Движения немецкого вероисповедания», профессор-индолог;

Хоффман (1915) — специалист по истории и культуре Индии;

Хут (1906) — начальник исследовательского отдела индогерманского религиоведения в «Наследии предков»;

Плассман (1895) — начальник учебно-исследовательского отдела сказаний, саг и преданий в «Наследии предков», редактор журнала «Германия»;

Резнер (1910);

Рудольф (1908) — руководитель исследовательского отдела германского зодчества в «Наследии предков»;

Руппель (1906) — руководитель учебно-исследовательского отдела родовых знаков и символов в «Наследии предков»;

Шнайдер (1909) — руководитель проектов «Наследия предков» на территории Австрии и Голландии;

Шютрумпф (1909) — помощник известного историка Штокара, внештатный сотрудник «Наследия предков»;

Теринген (1913);

Тратинг (1911);

Трац (1888);

Ципперер (1898) — автор диссертации «Самосуд», сотрудник отдела германского права в «Наследии предков», консультировал Генриха Гиммлера.

Как видим, средний возраст перечисленных выше персон составлял 35 лет, в то время как средний возраст сотрудников проекта в целом был 48 лет. Если же из списка изъять два «исключения», а именно Хауэра 1881 года рождения и Траца 1888 года рождения, то получится, что средний возраст «привилегированных» сотрудников «Леса и дерева» едва превышал 30 лет. Как видим, «Наследие предков» позволяло сделать карьеру «молодым» специалистам, которые были боле восприимчивы к национал-социалистической идеологии в ее эсэсовской трактовке, нежели представители «старой» научной школы. С другой стороны, именно опора на «молодые кадры» позволяла «Наследию предков» планировать в будущем «научный переворот», в частности в сфере гуманитарных исследований.

Справедливости ради надо отметить, что даже у идеологов из состава «Наследия предков» в рамках этого проекта могли быть самые банальные темы, фактически никак не связанные с идеологией. Например, «Бузина» Аппеля и «Лес в Цейделе». К числу неполитизированных тем можно также отнести «Историю германских лесов на основании сравнительных пыльцовых исследований» (Шютрумпф) и «Лес и лесные растения в медицине» (Берг). Хотя в медицинской тематике сюжеты, связанные с народной медициной, могли все-таки иметь некоторое идеологическое звучание. Притом темы, которые явно обладали «мировоззренческим значением», в рамках проекта могли быть поручены специалистам, которых достаточно сложно отнести к разряду «идеологов». Например, «Лес и дерево в индогерманских преданиях: античность» (Шутце) или «Лес в сказаниях и народных верованиях» (Миллер).

В то же самое время среди сотрудников проекта «Лес и дерево» можно обнаружить персонажей, которых очень сложно отнести к числу специалистов в какой-либо конкретной теме. Например, у Резнера, кроме фанатичной веры в национал-социализм, не было особых знаний. Но отнюдь не все темы развивались эсэсовскими служащими и «идеологами». К проекту были привлечены специалисты, которых вообще очень сложно было назвать фанатичными национал-социалистами. К числу таковых принадлежали Фабрициус, Фухс, Хильф, Иммель, Зеегер. Также можно упомянуть специализировавшегося на области права и юридических норм, связанных с охотой, Эбнера; специалиста по бортничеству Хаусрата; краеведа Йегеля. Составление «Лесной карты Германии» и вовсе было поручено ушедшему на пенсию в 1938 году Отто Шлютеру, известному тем, что в 1926 году он издал атлас «Болота и поселения Пруссии в орденские времена». Волеб из Фрейбурга был экспертом по историческим аспектам стеклодувного дела. К этой же группе можно причислить и ректора реального училища Марцеля, который считался знатоком этнографической ботаники. Он был учеником именитого немецкого ботаника Бахтольда-Штаубли, перу которого принадлежало множество выдающихся работ, изданных в начале XX века. Кроме этого именно указанный исследователь был одним из соавторов «Словаря немецких суеверий», книги, пользовавшейся большой популярностью среди сотрудников «Наследия предков». Впрочем, границы указанных групп являются достаточно условными, нередко происходило взаимопроникновение. Например, чуждый политике Хуберт Хуго Хильф в 1933 году опубликовал работу «Национал-социализм и немецкое лесоводство». В то же самое время Хауэр, являвшийся одним из идеологов «германской эрзац-религиозности», принимал участие в реализации сугубо научного проекта, которым в свое время руководил Бахтольд-Штаубли.

Еще одной отличительной чертой идеологического костяка проекта «Лес и дерево» было то, что почти все эти люди, хотя и с разной периодичностью, но публиковались в журнале «Германия», являвшемся вестником «Наследия предков». Герман Вирт, Йозеф Плассман и Отто Хут появлялись на страницах этого издания даже тогда, когда журнал еще принадлежал Вильгельму Тойдту и его организации. К числу авторов «Германии» принадлежали в том числе те, кого сложно было назвать идеологами проекта. Например, Мезингер, который в 1938 году опубликовал в «Германии» две статьи: «Майское дерево, деревенская липа и рождественская елка» и «Деревенская липа как мировое древо». За разработку этих тем Мезингер получал доплату от руководства проекта. В 1939 году на страницах журнала появились материалы Альтхейма, Траутмана и Тратинга и Руппеля. Кроме этого «Германия» регулярно публиковала рецензии на книги сотрудников «Аненербе» и участников проекта: «Новогоднюю елку» Отто Хута, «Религиозную историю индогерманцев» Хауэра и т. д.

Проект «Лес и дерево в арио-германской духовной и культурной истории» предполагал, что каждый его участник возлагал на себя серьезнейшие обязанности, фактически отказываясь от любых прав. Договор, который подписывали все участники проекта, фактически позволял «Наследию предков» кардинальным образом переделывать любые рукописи, придавать им «национал-социалистическое звучание», если автор пренебрегал идеологическими составляющими. Однако сроки исследований не были слишком жесткими, хотя и достаточно сжатыми. Например, Отто Хут должен был сдать специальную рукопись, посвященную символьному анализу новогодней елки, к 1 ноября 1940 года, что было предусмотрено соглашением от 27 февраля 1939 года. При этом любой сотрудник проекта был обязан внести изменения и переделки в рукопись «в кратчайшие сроки и безвозмездно». Любые творческие, организационные и финансовые споры решились исключительно рейхсфюрером СС, именно он считался единственной и последней «судебной инстанцией». Президент «Наследия предков» (на тот момент им был Вальтер Вюст) обладал правом исключить из проекта любого сотрудника, если тот не справлялся с поставленными руководством «Аненербе» задачами. В данном случае сотрудник должен был вернуть все финансовые средства, полученные им на исследовательские работы. Если же говорить о деньгах, то денежное содержание сотрудников проекта «Лес и дерево» не было большим — оно составляло около 100 рейхсмарок в месяц. В некоторых случаях руководство «Наследия предков» компенсировало накладные и транспортные расходы. Тот, кто вел одновременно две темы и более, мог рассчитывать на 170 рейхсмарок в месяц. Руководство «Аненербе» рассматривало эти выплаты исключительно как дополнительное вспомоществование ученым, которые и без того имели служебные оклады. И действительно, суммы в размере от 100 до 170 рейхсмарок в месяц едва ли позволяли жить. Самая большая заработная плата в проекте была у штурмбаннфюрера СС Карла Авугста Экхардта, который был известен не только как историк права, но и специалист по генеалогии, знаток германских родословных. Он получал ежемесячно 600 рейхсмарок. Он курировал проект «Лесные и деревянные договоры. Собрание источников». Однако в данном случае он получал финансирование за целую структуру, а именно «Институт немецкого права», являвшийся фактическим подразделением СС.

В октябре 1937 года в рамках проекта «Лес и дерево в арио-германской духовной и культурной истории» предполагалось разработать множество самых различных тем. Приведем их первоначальный список.

— Лес в религиозном переживании и обычаях германского человека;

— Лес в языческих культах германцев;

— Влияние христианства;

— Лес в праве и правовых обычаях германцев до окончания Средневековья;

— История лесных имперских угодий в Нюрнберге;

— История лесных имперских угодий в Бюдингене;

— История священного леса в Хагенау;

— Главный имперский лесничий, имперские лесники, наследственные лесники;

— Хольцграфы пограничных лесов;

— Рощи Рейнской области. Истрия древнегерманского пограничного леса;

— Феодальное право и лесное право в Бертехгадене;

— Германские пограничные леса;

— Немецкие тропы (дороги в пограничных и имперских лесах);

— Дерево в народных верованиях;

— Лес в сказаниях и народных поверьях;

— Лес в сказках;

— Лес в германской поэзии и музыке;

— Лес и дерево в германских языках;

— Упоминания деревьев в названиях населенных пунктов;

— Лес и дерево в арийских преданиях;

— Лес и дерево в немецком искусстве;

— Лес и дерево в скандинавском искусстве;

— Древесина и ее влияние на художественное искусство германцев;

— Дерево и судоходство;

— Свайные работы и деревенский дом как деревянная постройка;

— Лесные животные;

— Зубр, благородный олень, бобр;

— Тур;

— Олень;

— Медведь;

— Положение животных в германском праве;

— Охота в имперских и пограничных лесах;

— Охотничьи сигналы и их история;

— Пограничные столбы;

— Майское дерево;

— Ирминсул;

— Деревенская липа;

— Лещина;

— Тис;

— Береза;

— Дуб;

— Ясень;

— Ольха;

— Бузина;

— Древо жизни в годовом цикле;

— Новогодняя елка;

— Лесные и древесинные договоры. Собрание источников;

— Деревянные знаки;

— Угольщики;

— Лесорубы и паромщики, а также их символы и обычаи;

— Лес, дерево и человек в германском мировоззрении;

— Источники, ручьи и пещеры.

Со временем темы могли модифицироваться, причем как в сторону объединения, так и сторону дробления. Например, были объединены две изначальные темы, дав в итоге «Лес в аутентичных культах германцев. Влияние христианства». В то же самое время тема про Ирминсул была разделена между Хауэром и Йозефом Плассманом. Хауэр был заметной величиной в Третьем рейхе, но специализировался он на индоарийских культах, а Плассман был германистом и рассматривал Ирминсул как часть древней немецкой истории.

Наверное, одним из самых амбициозных участников проекта «Лес и дерево» был сотрудник «Наследия предков» был Отто Хут. Именно он выступал в роли своеобразного редактора проекта «Лес и дерево», одновременно с этим полностью отвечая за разработку темы «Новогодняя елка». Свою карьеру в «Аненербе» Хути начал, помогая Плассману редактировать журнал «Германия», а затем в 1937 году он был назначен начальником отдела, занимавшегося изучением преданий, саг и сказаний. В сохранившихся документах значилось, что должность начальника отдела Отто Хут получил по представлению Плассмана и Германа Вирта.

Вкратце изложим биографию этого исследователя. Отто Хут появился на свет в 1906 году в Бонне. Его отец был известным невропатологом. Уже хотя бы в силу даты своего рождения Отто Хут не принадлежал к числу хтонических пангерманистов, чье мировоззрение обычно ограничивались запасом идей, присущих фелькише-кружкам рубежа XIX–XX веков. Однако это не значило, что Хут не успел проявить себя в радикальном националистическом движении. Являясь продуктом своего времени, Хут пришел к националистическим идеям по совершенно иным соображениями, нежели Герман Вирт и Йозеф Плассман. Хут с ранней юности вдохновлялся национал-социалистическими идеями. В 1922 году, когда ему исполнилось еще только 16 лет, он уже был активистом националистического движения. Будучи школьником, он участвовал в боевых действиях против сепаратистов в Рейнской области. В 1924–1925 году он принимал активное участие в деятельности «Немецко-национального освободительного движения», организации, которая возникла на базе запрещенной после «пивного путча» национал-социалистической партии.

После того как Отто Хут получил аттестат зрелости, он изучал германистику и этнографию в университетах Киля, Бонна и Марбурга. В те годы он уже был последовательным сторонником Гитлера и национал-социалистов, о чем говорит хотя бы то, что студентом Хут вступил в «штурмовые отрады» (СА). Это произошло задолго до того, как Гитлер пришел к власти, — летом 1928 года. В 1934 году он уже состоял в рядах СС. В 1932 году он сдает кандидатские экзамены, после чего в течение двух лет занимается изучением «индогерманских мифов о Диоскурах». В те дни он получал стипендию от Общества вспомоществования немецкой науке. Одновременно со вступлением в СС Отто Хут становится начальником отдела в руководстве «Имперского союза за народ и Родину» (покровителем этой организации был заместитель фюрера по партии Рудольф Гесс). В 1935–1936 годах Отто Хут вновь становится стипендиатом Общества вспомоществования немецкой науке — на этот раз он занимается изучением той части индогерманской мифологии, что касалась огня. В 1937 году Отто Хут становится сотрудником «Наследия предков». Год спустя он уже возглавляет в составе «Аненербе» исследовательский отдел индогерманского религиоведения. Занимая эту должность в «Наследии предков», Отто Хут не раз претендовал на получение докторантуры. В 1939 году Отто Хут направил очередной запрос в университет Тюбингена. Несколько месяцев спустя научный куратор «Аненербе» профессор Вальтер Вюст сообщил рейхсфюреру СС Генриху Гиммлеру, что Хут в первом триместре 1940 года будет читать лекции в Тюбингене, уже в качестве доцента религиоведения (общая теология). Год спустя Отто Хут был назначен профессором в Имперском университете Страсбурга, с чем его сразу же поздравил организационный руководитель «Наследия предков» Вольфрам Зиверс.

Переписка, которую вели между собой Вальтер Вюст и Генрих Гиммлер, показывает, что в СС и в «Наследии предков» Отто Хута очень ценили как исследователя. Достаточно вспомнить тот факт, что Генрих Гиммлер обязал всех офицеров СС ознакомиться с книгой Отто Хута «Новогодняя елка». В некоторых случаях рейхсфюрер СС преподносил эту книгу в качестве подарка на день рождения. У молодого эсэсовского исследователя Отто Хута можно было обнаружить черты, которые ни в коей мере не были присущи ни Вальтеру Вюсту, ни Йозефу Плассману, — многие характеризовали его как весьма надменного человека, весьма честолюбивого, но при этом трудолюбивого, стремящегося во чтобы то ни стало добиться публикации своих работ. Стоило ему только получить степень кандидата наук, как он стал употреблять во всех публикациях в отношении себя форму «Мы» («Мы полагаем необходимым указать…» и т. п.). В некоторых из своих писем он не стеснялся прибегать к откровенным рекламным приемам («Я полагаю эту мою работу настолько важной, что хотел бы просить о том, чтобы она была вручена непосредственно в руки рейхсфюрера СС»).

Кроме всего прочего в 1938–1939 годах Отто Хут по поручению руководства «Наследия предков» составлял список «еврейских ученых или же исследователей, породнившихся с евреями». Подобно многим сотрудникам «Аненербе» Отто Хут активно контактировал с СД — эсэсовской службой безопасности, выполнявшей на территории рейха функции внутренней разведки. После того как Хут перебрался в Имперский университет Страсбурга, он фактически становится штатным сотрудником СД. Перед ним поставлена грандиозная задача — разработать программу национал-социалистического преобразования всех гуманитарных наук в Германии. Кроме этого Отто Хут консультировал РСХА (Главное управление имперской безопасности) относительно «религиозной и церковной обстановки в Эльзасе».

Если говорить о пристрастии Хута к публикаторству, то оно лучше всего характеризуется присущей его письменным материалам фразой: «Хотелось бы отразить положение вещей в этой небольшой статье». Являясь начальником входившего в состав «Наследия предков» исследовательского отдела индогерманского религиоведения, Отто Хут занимался изучением культуры жителей Канарских островов, в связи с чем планировал осуществить публикацию «колоссального собрания источников». Формальным поводом для этого грандиозного и дорогостоящего проекта был «учет всей литературы жителей Канарских островов», так как, по мнению Хута, «не могло быть никаких сомнений в том, что кропотливое и доскональное изучение культуры жителей Канарских островов имело огромное значение для всех индогерманских исследований». На самом деле обычаи и культура Канарских островов были всего лишь отправной точкой для еще более глобального начинания. О Канарах Отто Хут говорит летом 1938 года, а несколько месяцев спустя он рассуждает о публикации исторических источников, которые относится к Армении и Полинезии. В ноябре 1938 года было озвучено намерение заняться «проработкой африканского материала». Проекты и планы множились в голове Хута буквально с каждым днем. Например, он пытается заручиться поддержкой служащих в министерстве иностранных дел, дабы те помогли ему наладить связи с итальянскими научными кругами. На этот раз Хут вынашивает идею осуществления культурно-исторического анализа наследия италиков, предполагая выявить в нем «индогерманское ядро». В этой связи нет ничего удивительного в том, что как только был начат проект «Лес и дерево», Отто Хут стал претендовать на большинство тем, связанных с этим начинанием. Не являясь руководителем проекта, этот исследователь хотел заполучить под свой контроль максимальное количество тем. Список впечатлял: «Лес и дерево в арийских преданиях», «Новогодняя елка», «Лес в религиозном переживании и обычаях германского человека», «Лес в аутентичных германских культах. Влияние христианства», «Дерево в народных верованиях», «Лес в сказаниях и народных верованиях». «Майское дерево», «Ирминсул — священный столб», «Деревенская липа», «Древо жизни в годовом праздничном цикле».

Весной 1941 года Отто Хут направился в «Немецкое исследовательское общество», чтобы обсудить суммы возможных расходов, связанных с изучением перечисленных выше тем. Его запросы были настолько велики, что запрашиваемые суммы были приблизительно в шесть раз больше, нежели могло обеспечить «Немецкое исследовательское общество». Желая угодить амбициозному исследователю, в 1942 году издательство «Нордланд», фактически являясь служебным издательством «Наследия предков», выпускает подготовленные Хутом к печати «Письма молодого Ницше». Тираж книги составляет 30 тысяч экземпляров. По мере того как разворачивались боевые действия, Отто Хут предпочитал пребывать в Страсбурге. После эвакуации он оказался в Тюбингене, где после окончания войны продолжил преподавание в местном университете.

Но вернемся к проекту «Лес и дерево». По мере выполнения заданий и отдельных поручений сотрудники проекта «Лес и дерево в арио-германской духовной и культурной истории» должны были сдавать отчеты. Кроме собственно описания работы по проекту эти справки должны были содержать библиографию, указания на архивные источники. Из сохранившихся отчетов следовало, что значительная часть сотрудников проекта занималась исследовательскими темами беспорядочно, бессистемно. План работы Отто Хута по теме «Новогодняя елка» выглядел следующим образом:

История изучения новогодних елок;

Германское зимнее солнцестояние и немецкое Рождество. История изучения рождественских обрядов;

Древние документы о рождественской и новогодней елке;

Распространение рождественской елки в немецком народном пространстве;

Культовые деревья в прочих праздники и торжествах;

Возраст и распространение деревянных украшений. Символьное значение деревянного украшения;

Цветущее древо и новогоднее елка;

Проблема возраста новогодней елки. Аналогии у германских племен и индогерманских народов;

Индогерманский миф о мировом древе, проблема его изображения;

Прочее.

Результатом этой деятельности стало издание не слишком толстой книги Отто Хута, которая называлась «Новогодняя елка. Германские мифы и немецкие народные обычаи». По большому счету это издание стало пользоваться известной популярностью лишь по причине того, что Гиммлер как рейхсфюрер СС распорядился закупить у «Наследия предков» несколько тысяч экземпляров книги, чтобы она вручалась офицерам СС в качестве подарка на праздник Юль — как иногда называли зимнее солнцестояние.

Но в рамках проекта «Лес и дерево» Отто Хут также переработал сюжеты, связанные с новогодней елкой, в сюжеты о «древе света». То есть со временем Хут хотел расширить базу исследования, собственно, как и трактовку праздничной символики. Поскольку в рамках данной книги приведены отнюдь не все разработки Отто Хута, которые предпринимались им в рамках «Наследия предков», то рассмотрим его культурно-исторические построения более детально. В своей книге Хут не только не ставил знака равенства между новогодней елью и рождественской елкой, но противопоставлял их, делая своеобразными антагонистами. Новогоднее дерево было для него «национальным», а рождественская ель — «христианской и католической». Собственно, вся книга, равно как и соответствующая часть проекта, были посвящены тому, чтобы «доказать», что «древо света» (Lichter-Baum) было проекцией «мирового древа», а рождественская елка (Lichterbaum) — всего лишь поздней «мистификацией». В рамках проекта этой теме было посвящено сразу же несколько разработок. Густав Юнгбауэр занимался проблемой «Леса в сказках», Йозеф Плассман работал над докладом «Ирминсул в германских преданиях». Условным противникам, а именно «католической этнографии», было посвящено несколько вторичных докладов: «Гуманистические и теологические предубеждения ученых», «Этнография без этноса», «Дурная психология без души». Чтобы в итоге не ставить под сомнение собственное университетское образование, Отто Хут использовал «метод вагенбурга»[10], который он позаимствовал у Йозефа Плассмана. Согласно этому методу национальные обычаи, символы и предания могли понимать только те, кто «был причастен к мышлению и переживанию народа». То есть этнография фактически переставала покоиться на сугубо научном фундаменте; она возводилась как дисциплина, предполагавшая необходимость «следования за внутренними культовыми переживаниями народа».

Гуманитарная наука в том виде, как она понималась руководством СС, неизбежно сталкивалась с целым рядом проблем. Это относилось к разработке вопроса, касавшегося «светлого древа». Но Отто Хут был достаточно образованным, чтобы обходить их стороной. К каким выводам можно было прийти, если нельзя было найти следов новогодней елки в Средние века? Отто Хут полагал «неправильным» отказывать елке в германском происхождении только на основании того, что о ней ничего не говорилось в средневековых документах. Автор все равно был убежден в ее сугубо германских корнях. Он видел только две возможности, чтобы доказать «германское происхождение» новогодней елки как праздничного символа. В первом случае, несмотря на христианскую трансформацию символа, новогодняя елка была частью непрерывной традиции. Но тогда получалось, что этот обычай был очень скоротечным. «Он сохранился только в некоторых из отдаленных областей, где время от времени он внезапно получал широкое распространение». Отто Хут назвал это «внешней преемственностью». В этом случае обычай сохранялся, даже если «было утрачено связанное с ним душевное переживание». Другой вариант сотрудник «Наследия предков» назвал «внутренней непрерывностью»: если цепь преданий была разорвана более чем на тысячелетие, но германская новогодняя елка все равно «возникла из психического перво-переживания, того душевного импульса, что когда-то создал эту форму культа».

Подобный подход был характерен для многочисленных эсэсовских научных построений. Что же произошло в конкретном случае с темой Отто Хута в проекте «Лес и дерево»? Отто Хут без проблем подтвердил то, что в Средние века не было новогодних елок. Они появляются в то время, когда христианство глубоко укоренилось среди немцев. В данном случае Хут обращается к «перво-переживанию», древнему духовному импульсу. Несмотря на то что новогодние елки появляются приблизительно в 1650 году, они все равно могут быть исконно германским явлением. Германская суть, сокрытая в недрах расы, могла проявиться в силу различных причин. Такой необычный термин, как «перво-переживание», не был научным, но он позволял использовать научные сведения в нужном для национал-социалистического режима идеологическом направлении.

Если мы обратимся к тексту работы Отто Хута, то неизбежно возникнет вопрос: кто явил немецкому народу новогоднюю елку? Хут исходит из того, что триумфальное шествие новогодней елки по Германии произошло во времена немецкого романтизма, в частности, когда торжествовало литературное направление «буря и натиск». Как ни парадоксально, но именно это обстоятельство приводилось в качестве подтверждения сугубо германского происхождение новогодней ели. Немецкие романтики рассматривались как исключительно германское явление, «свет которого происходил из нашей крови». В итоге немецкий романтизм становился синонимом «перво-переживания». Предлагалась несложная дедуктивная конструкция:

Новогодняя елка = германское явление.

Романтика = германское явление.

Новогодняя елка в период романтики = возвращение германского «перво-переживания».