Суд и приговор
Суд и приговор
Поскольку Мартынов являлся майором в отставке, предполагалось, что дело будет рассматриваться в гражданском суде.
Действительно, изначально дело было передано в Пятигорский окружной суд, и его уже начали рассматривать. Однако 4 августа Николай I распорядился предать всех троих участников дуэли военному суду «…..с тем, чтобы судное дело было окончено немедленно и предоставлено на конфирмацию (утверждение. – В.З.) установленным порядком».
Томас Райт. Портрет Николая Соломоновича Мартынова. 1843
Акварель
Государственный Русский музей, Санкт-Петербург
В литературе есть мнение, что решение о передаче дела для рассмотрения в военный суд являлось предвзятым и не правомерным. Однако в правилах о подсудности существовало условие, согласно которому если преступление совершено группой, в которую входит военнослужащий, то дело подлежит рассмотрению в военном суде. Это правило действует и сейчас.
Поскольку Глебов являлся офицером, дело соответственно подлежало рассмотрению в военном суде. Логика в этом присутствует, поскольку именно военный суд может более тонко учесть личность подсудимых-военнослужащих и особенности совершенных ими деяний с учетом военной обстановки. При рассмотрении дела в военных судах должность судей исполняли офицеры, находящиеся на командных должностях и не имеющие специального статуса судей.
В рассмотрении дела именно в военном суде были заинтересованы прежде всего подсудимые – Мартынов, Глебов и Васильчиков. Мартынов 8 августа подготовил письмо на имя шефа жандармов графа А.Х. Бенкендорфа с просьбой о замене гражданского суда военным. Это письмо с ходатайством о рассмотрении дела в военном суде было направлено по совету Столыпина, который писал Мартынову: «Я не был судим, но есть параграф Свода Законов, который гласит, что всякий штатский соучастник в деле с военным должен быть судим по военным законам, и я советую это сделать, так как законы для военных более определены, да и кончат в десять раз скорее. Не думаю, чтобы нужно было обращаться к Траскину; обратись прямо к коменданту. Прощай».
От гражданского суда Мартынов мог получить ссылку в Сибирь, а от военного – разжалования в солдаты в действующую армию. Мартынов писал Бенкендорфу: «Сентенция военного суда может доставить мне в будущем возможность искупить проступок мой собственной кровью на службе Царя и отечества».
Видимо, и тогда, так же, как и в наше время, военные суды за аналогичные преступления выносили более гуманные приговоры.
В то время в рассмотрении дела обязательно принимали участие военные юристы, именуемые тогда аудиторами. Аудиторами в XVIII–XIX веках считались должностные лица, имеющие юридическое образование, которые являлись советниками строевых офицеров по юридическим вопросам в военных судах русской армии. На момент дуэли Лермонтова и Мартынова уже существовало первое военно-юридическое учебное заведение в России – созданная 10 ноября 1832 года для подготовки «военных законоведов» Аудиторская школа при Военном министерстве (впоследствии Военно-юридическая академия). Принципы обучения будущих военных юристов подробно описаны русским генералом от инфантерии, военным юристом П.О. Бобровским, с 1875 года являвшимся начальником Военно-юридической академии, в книге 10 ноября 1832–1882. Пятьдесят лет специальной школы для образования военных законоведов в России. Аудиторская школа. Аудиторское училище. Военно-аудиторское училище. Военно-юридическая академия. Одно то обстоятельство, что учебный курс продолжался шесть лет, свидетельствует о том, что его выпускники являлись людьми грамотными и образованными. Для сравнения – срок обучения в обычном юнкерском училище составлял всего два года. Император Николай I нередко посещал школу и присутствовал на занятиях, а военный министр Чернышев и граф Сперанский присутствовали на выпускных экзаменах.
В рассмотрении дела о дуэли Лермонтова с Мартыновым в военном суде принимал участие аудитор Ефремов.
Следует обратить отдельное внимание на то, что участие адвокатов в то время в деле не предусматривалось.
Военный суд в отношении участников дуэли Лермонтова с Мартыновым проходил с 27 по 30 сентября 1841 года под председательством подполковника второго Кавказского линейного батальона Монаенко.
Материалы военно-судного дела содержат помимо приговора (доклада) мнение о наказании виновных командующего войсками Кавказской линии и Черномории генерал-адъютанта П.Х. Граббе, от 7 ноября 1841 года и командира Отдельного Кавказского корпуса генерала от инфантерии Е. А. Головина от 21 ноября 1841 года. Однако согласно установленному порядку, окончательное решение о наказании лиц, участвующих в дуэли (конфирмация), принимал император. О результатах рассмотрения судом дела о состоявшейся дуэли докладывал императору начальник Аудиторского департамента Военного министерства – генерал-аудитор.
В то время пост генерал-аудитора занимал тайный советник А.И. Ноинский. Именно он представил доклад Николаю I о результатах рассмотрения военно-судного дела для окончательного определения наказания Мартынову, Глебову, Васильчикову. Примечательно, что он также принимал участие и в рассмотрении дела о дуэли Пушкина с Дантесом и представлял Николаю I свое мнение для конфирмации (утверждение приговора).
Михаил Лермонтов. Перестрелка в горах Дагестана Государственный Литературный музей, Москва
Необходимо отметить, что приговор, вынесенный военным судом по делу о дуэли Лермонтова с Мартыновым, в последующем изменялся в пользу смягчения, что соответствовало принятой в то время практике. Согласно приговору военного суда, «подсудимых – отставного майора Мартынова, за произведение с поручиком Лермантовым дуэли, на которой убил его, а корнета Глебова и князя Васильчикова за принятие на себя посредничества при этой дуэли лишить чинов и прав состояния».
Командующий войсками Кавказской линии и Черномории генерал-адъютант П.Х. Граббе предложил лишить Мартынова чина, ордена и записать в солдаты до выслуги без лишения дворянского достоинства. Корнету Глебову и князю Васильчикову предлагалось «вменив им в наказание содержанием под арестом до предания суду, выдержать еще некоторое время в крепости с записанием штрафа сего в формулярные их списки».
Командир Отдельного Кавказского корпуса генерал Е.А. Головин в своем мнении не стал предлагать ужесточения наказания, предложенного генерал-адъютантом П.Х. Граббе, и почти в точности повторил его.
Затем дело было направлено в Петербург. Генерал-аудитор А.И. Ноинский составил по делу доклад и представил его императору на конфирмацию. По результатам рассмотрения дела Николаем I военный министр А.И. Чернышев сообщил окончательное решение императора о наказании участников дуэли: «Государь Император по всеподданнейшему докладу его величеству краткого извлечения из того дела в 3-й день сего января высочайше повелеть соизволил: майора Мартынова посадить в крепость на гауптвахту на три месяца и предать церковному покаянию, а титулярного советника князя Васильчикова и корнета Глебова простить, первого во внимание к заслугам отца, а второго по уважению полученной им в сражении тяжелой раны».
Примечательны для того времени и так называемые смягчающие обстоятельства, которые были учтены императором при вынесении окончательного решения по делу. Для майора Мартынова – участие в дуэли в связи с «беспрестанными обидами, на которые Мартынов ответствовал увещанием и терпением долгое время, но, наконец, был доведен до крайности беспокоившим его Лермонтовым», добровольное признание вины перед судом, прежняя беспорочная служба, участие в экспедициях на Кавказе, награждение орденом Святой Анны 3 степени с бантом. Для князя Васильчикова и поручика Глебова – хорошая служба, молодость обоих, попытка примирить ссорящихся, сознание преступления перед следствием и судом, участие в войне на Кавказе, заслуги отца князя Васильчикова и полученная Глебовым тяжелая рана.
Возможно, Николай I рассуждал, что поэта уже вернуть нельзя, поэтому простил секундантов, а для непосредственного виновника смерти поэта определил наказание, связанное с морально-нравственным покаянием.
Срок эпитимьи (церковное покаяние) для Мартынова был определен Киевской духовной консисторией в 15 лет. Эпитимья включала в себя изнурительные молитвы, продолжительные посты, паломничество. После просьб Мартынова о смягчении наказания Святейший Синод в 1843 году сократил срок покаяния с 15 до 5 лет, а в 1846 году Мартынов был совсем освобожден от эпитимьи.
В заключение хотелось бы отметить, что Лермонтов предчувствовал свою смерть и написал в связи с этим ряд замечательных произведений.
В частности, это стихотворение Завещание, цитата из которого служит эпиграфом к настоящему введению.
А закончить также хотелось бы пророческим стихотворением Лермонтова Сон, написанным им незадолго до смерти:
В полдневный жар в долине Дагестана
С свинцом в груди лежал недвижим я;
Глубокая еще дымилась рана,
По капле кровь сочилася моя.
Лежал один я на песке долины;
Уступы скал теснилися кругом,
И солнце жгло их желтые вершины
И жгло меня – но спал я мертвым сном.
И снился мне сияющий огнями
Вечерний пир в родимой стороне.
Меж юных жен, увенчанных цветами,
Шел разговор веселый обо мне.
Но в разговор веселый не вступая,
Сидела там задумчиво одна,
И в грустный сон душа ее младая
Бог знает, чем была погружена;
И снилась ей долина Дагестана;
Знакомый труп лежал в долине той;
В его груди, дымясь, чернела рана,
И кровь лилась хладеющей струей.