Сражение при м. Клястицы, д. Гвоздове и корчме Вельницы

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Сражение при м. Клястицы, д. Гвоздове и корчме Вельницы

«Я полагал, — признавался Удино, — что целью неприятеля было направиться к Себежу, чтобы прикрыть дорогу из Петербурга; он не упорствовал, дебушируя к Клястицам. Но едва утром этого дня начало светать, как он возобновил свою атаку с большим увеличением средств и после колоссального огня артиллерии». Действительно, в 3 часа утра 19/31 июля русские открыли ужасный артиллерийский огонь по поместью Якубово. 23-й егерский полк полковника Г.Н. Фролова атаковал Якубово и овладел господским домом (la maison seigneuriale), но был выбит оттуда с потерями. Регино из 26-го лёгкого полка вспоминал: “С наступлением дня наш храбрый полковник прибыл сообщить нам, что русские овладели поместьем и что следует взять его назад штыками и с криком “vive l’Empereur”; и так, пешком, он двинулся во главе нас, имея в руках только хлыст, он подал нам пример”. Солдаты шли по русским трупам, выстроились к бою, дали залп и “затем направились захватить их батареи, размещённые на опушке леса”. Но в этот момент Регино был ранен в левую ногу осколком снаряда и выбыл их строя; он лишь успел заметить, что “возник беспорядок в четвёртом батальоне, командир которого был ранен”. По словам Удино, противник “атаковал поместье Якубово, он был уже во дворе, когда 26- й лёгкий полк двинулся на него шагом атаки, штыковыми ударами убил у него 300 человек, взял 500 пленных и преследовал его до леса».

Видимо, к этому времени следует отнести рассказ Марбо о том, как рано утром русские попытались обойти крайний правый фланг французов, «большая колонна русских гренадеров атаковала наших союзников из Португальского легиона и привела их в полную панику. Потом эта колонна направилась к большому крепкому дому почтовой станции. Это был очень важный опорный пункт». Тогда Удино, «который под огнём был всегда впереди», примчался к 23-му конно-егерскому полку и велел атаковать противника. «Я двинул мой полк в атаку галопом, надеясь охватить неприятельскую линию справа наискосок, что всегда сильно мешает пехоте стрелять. Поэтому огонь неприятельских гренадеров оказался почти бесполезным». Внезапно русские «развернулись и бросились бежать к канаве у себя в тылу. Все они прыгнули в эту весьма глубокую канаву и открыли из неё сильный ружейный огонь». Марбо получил пулю на излёте в левое плечо. В этот момент «генерал Мэзон, прибывший со своей пехотной бригадой, передал мне приказ отойти за его батальоны. Потом он атаковал неприятеля с обоих флангов».

Одновременно с этой атакой 24-й егерский полк полковника Е.И. Властова, находившийся на русском правом фланге, атаковал неприятеля, находившегося против него в лесу, но безуспешно. По словам Витгенштейна, противник «открыл с батарей своих, на высотах за м. Якубовою расположенных, жестокий огонь и начал снова наступать на оба фланга наши, стараясь обходить левый». Первая атака французов была отражена перекрёстным огнём батарейной № 5 и лёгкой № 27 рот. Подкреплённые свежими войсками, французы вновь подались вперёд против русского центра и левого фланга, но были отражены удачным действием русских батарей.[69]

Е.И. Властов (1769–1837)

Заметив колебание и замешательство в рядах неприятельских войск, Витгенштейн приказал первой линии Берга атаковать противника. Севский, Калужский пехотные полки, поддержанные частью Гродненских гусар, под командой Казачковского двинулись на центр неприятеля. Пермский и Могилевский пехотные полки под командой генерала князя А.В. Сибирского бросились в штыки на правый фланг французов. 26-й егерский полк следовал эшелонами в промежутке между Калужским и Пермским полками, а 23-й, 24-й и 25-й егерские полки атаковали левый фланг противника в лесу. В то же время вторая боевая линия корпуса выступила из Ольхова для подкрепления первой. Наградные документы гласят, что Казачковский «командовал правым флангом 1-й линии кор-де-батайль, разбил неприятеля и преследовал до р. Нищи большею частью на штыках, при чем взято много в плен». Пермского полка майор Манглер, «не взирая на многочисленного неприятеля, опрокинул его и обратил в бегство». Русские ударили в штыки и опрокинули сначала центр, а затем левый фланг французов. «Быстрое движение дивизии Берга, — писал Витгенштейн, — ободряемой примером всех начальников, мужественное нападение егерских полков, жестокое действие артиллерии, управляемой князем Яшвилем, в миг решили участь сражения. Неприятель бежал к песчаным высотам Нищи».

Французы не смогли выдержать этой атаки. Отступая от Якубова к Нище, Удино приказал войскам выстроиться на песчаных высотах правого берега и, чтобы обезопасить переправу, велел своему центру изобразить наступательное движение, которое, впрочем, было удержано огнём 27-й лёгкой роты подполковника И.И. Байкова. Витгенштейн двинулся со всех сторон на песчаные высоты, и, несмотря на упорное сопротивление, неприятель был прогнан за реку между 8 и 9 часами утра. Так кончился первый акт сражения при Клястицах.

П. Хесс. Сражение при Клястицах.

Изображён самый яркий эпизод сражения, когда 2-й батальон Павловского гренадерского полка бросился по горящему мосту через реку Нищу и, перейдя на другой берег, ударил в штыки и опрокинул неприятеля. В центре полотна изображены павловцы, которые ведут бой с французскими сапёрами и солдатами 3-го швейцарского полка. В первой шеренге павловцев видна фигура офицера в кивере, вероятно, капитана Крылова, который первым, бросился на пылающий мост, а в глубине колонны, у знамени — командир батальона майор Кишкин. На заднем плане слева изображены гродненские гусары и ямбургские драгуны, переходящие реку вброд. Хесс ошибочно изобразил гусар в коричневых мундирах. Но главная ошибка художника заключается в том, что швейцарские полки в сражении не участвовали, ибо находились на 15 км южнее, охраняя брод на р. Дрисса у д. Сивошино.

По словам Трефкона, «особенно пострадали 3-й и 4- й батальоны 56-го линейного полка. В некотором роде они были забыты во время отступления. 26-й лёгкий полк ускорил своё движение назад, тогда как должен был произвести его вместе с нашим. Он перешёл реку перед нами. Нас посчитали взятыми в плен или уничтоженными, и велико было удивление, когда мы возвратились, будучи вынуждены отступать, переправляясь в линию. Это движение, довольно трудное для исполнения под огнём неприятеля, было сделано батальон за батальоном в двух линиях». При этом 3-й батальон потерял часть своей гренадерской роты; лейтенант вольтижеров А. Крево был ранен пулей в правую ногу, пикой в колено и попал в плен.

Удино не привёл в рапорте деталей этого боя. Но он подробно объяснил причины своего отступления: «Упорство неприятеля, ущербность моей позиции, так как я имел позади себя дефиле, необходимость беречь боеприпасы, а не расходовать их в одном деле, которое не представляло мне в перспективе никакого большого результата, наконец, беспокойство за мой левый фланг, который оставался под угрозой действий неприятеля, который имел силы, почти вдвое больше моих, все эти мотивы вместе побудили меня не задействовать больше войск, а пойти вновь занять мою позицию 29-го числа».[70]

Для довершения победы корпусу Витгенштейна необходимо было переправиться через реку и выбить противника из Клястиц. Но «доминирующий левый берег Нищи, где неприятельские батареи, будучи прикрыты строениями с. Клястицы, поддерживали стрелков своих» и препятствовали переправе русских войск через единственный мост. Витгенштейн направил всю кавалерию под командой генерала Балка влево, выше по течению к д. Гвоздова (Гвозды), то есть на свой крайний левый фланг, поскольку бродов на реке ещё не было обнаружено. Кавалерия остановилась при Гвоздах, так как сильно заболоченная местность и высокая вода реки препятствовали переправе. Тогда Витгенштейн приказал полковнику Сиверсу спешно строить временный мост через Нишу, и пионерная рота капитана А.К. Геруа приступила к постройке моста. В наградном документе говорится, что Геруа, «находясь при построении мостов под выстрелами неприятельскими, всегда оные оканчивал с особенною скоростию». В это же время 25-го егерского полка штабс-капитан Плескачевский «переправлен был через реку с вверенной ему ротой и выбил неприятеля из кустарников»; подпоручик Завязкин «находился в стрелках и, будучи отрезан неприятелем, пробился сквозь оного».

Увидев это движение и опасаясь за свой правый фланг, Удино начал отступать. Но предварительно он приказал поджечь находившийся в Клястицах мост. Тогда русские егеря, имея во главе запасный батальон Павловского гренадерского полка, и будучи поддержаны огнём батарейной № 5 и лёгкой № 27 рот, бросились на горящий мост, перебежали через него под ружейным огнём противника и ворвались в селение. Наградной документ гласит, что Павловского полка капитан Дмитрий Крылов «при реке Нище бросился с батальоном в штыки и не дал неприятелю сжечь мост»; за этот подвиг он получил орден св. Георгия 4-й ст., а командир батальона майор Кишкин — золотую шпагу с надписью «За храбрость». Опрокинутый противник бежал из Клястиц. «Для поддержания сего подвига, — пишет Витгенштейн, — приказал я тотчас всей пехоте двинуться вперед, а Ямбургскому драгунскому полку и 2 орудиям легкой роты Байкова перейти р. Нишу при самом селении в брод, что они благополучно выполнили, хотя с большим трудом пехота проходила чрез сожженнную деревню и горящий мост». Орудия перевёл через брод Сухозанет, который оставил позади свою роту из-за понесённых ею накануне больших потерь. Могилевский и Пермский полки, следовавшие за павловцами, заняли ближайшие к мосту дома. Унтер-офицер Ямбургского полка Павел Фёдоров первый врубился в неприятельский фронт и увлёк за собою товарищей. Прочая кавалерия стала переходить речку через брод, найденный ниже селения. Противник начал поспешно отступать, прикрываясь «пушечными выстрелами из прикрытых кавалериею пушек».

Преследование противника Витгенштейн «препоручил» Кульневу с особым отрядом, предписав ему «по возможности вредить неприятелю».[71] Пермский и Могилевский (либо Севский) пехотные полки поначалу также преследовали противника «по дороге, усеянной бумагами и обломками обозов французских» до корчмы Вельницы близ д. Копани и Гнилище, в 6 верстах от Клястиц; здесь они отбили часть неприятельского обоза и возвратились обратно в Клястицы. Прочие войска 1 — го корпуса расположились на биваках у Клястиц: 1-я линия впереди, 2-я — позади селения. Резерв Сазонова, не принимавший участия в бою, восстановил разрушенный мост и двинулся затем на помощь авангарду. Отряд Репнина получил приказ двинуться просёлками из Катеринова к Соколищам, но, найдя эту дорогу совершенно непроходимой, направился к Клястицам.

Французская кавалерия, подкреплённая стрелками, выстроилась при корчме Вельницы в боевом порядке с намерением дать отпор отряду Кульнева. Но Ямбургский драгунский полк своей атакой предупредил намерение неприятеля и опрокинул его, причём штабс-капитан Тулубьев во главе шефского эскадрона ударил в левый фланг французской кавалерии и довершил её поражение. В это время против левого фланга отряда Кульнева устремилась другая колонна неприятельской кавалерии. Второй дивизион Ямбургского полка под командой подполковника Н.А. Столыпина переменил фронт и бросился в атаку, одновременно с ним Гродненский гусарский полк и Рижские драгуны врубились в колонну, и она была опрокинута в речку.

Марбо, вновь принявший командование полком, признавал: «Я потерял убитыми семь или восемь человек, и очень большое количество солдат было ранено. Следовавший за мной 24-й полк также сильно пострадал, то же самое относится к пехотной дивизии генерала Леграна». Между тем французские стрелки завалили мост своими повозками. Хотя речка была топкая и имела очень крутые берега, кавалерия Кульнева переправилась через неё вплавь возле моста и стала вновь преследовать неприятеля. Но вследствие крайней усталости людей и лошадей Кульнев был вынужден прекратить преследование, и остановил свой отряд при д. Головщицы, в 10 верстах от Клястиц. Вечером и ночью неприятель «отретировался с величайшею поспешностью» 4 версты за Сивошину, где находилась 9-я дивизия Мерля.

Удино донёс: «Неприятель преследовал меня своими лёгкими войсками на протяжении 2 или 3 льё; после этого отступление, которое осуществлялось в наилучшем порядке, продолжилось безмятежно». В другом рапорте он заметил, что «в 11 часов вечера противник повёл очень оживлённую атаку на войска, которым было поручено охранять брод у Сивошиной; они ретировались таким образом, что сохраняли порядок». В 23 часа маршал написал: «Неприятель прилагает усилия, чтобы овладеть бродом на Дриссе. Я отдал приказ генералам Алъберу и Кастексу, которым было поручено его охранять, не упорствовать в обороне. Если противник его перейдёт, он окажется на той же позиции, с которой я вышел. Таким образом, я извлеку выгоду».

Марбо вспоминал: «В арьергарде шла дивизия Леграна. Его последней бригаде под командованием генерала Альбера пришлось выдержать очень ожесточённый бой в тот момент, когда её последние батальоны собирались войти в болото. Но как только они построились колонной, генерал Альбер поместил в хвосте колонны восемь пушек, во время отхода стрелявших по неприятельскому авангарду, и тот, в свою очередь, понёс большие потери. На самом деле, эти орудия стреляли очень редко, так как после каждого выстрела их приходилось разворачивать, чтобы продолжить движение, а потом разворачивать, чтобы перестроиться в батарею».[72]

Витгенштейн сообщил Барклаю: «Французы спаслись только помощью лесистых мест и переправ через маленькие речки, на которых истребляли мосты, чем затрудняли почти каждый шаг и останавливали быстроту нашего за ними преследования, которое кончилось вечером. В деле при Якубове и в сражении при Клястицах сражались все полки 5-й дивизии, Берга, и два егерских 14-й, Сазонова; прочие войска оставались в резерве. Полки мужеством и храбростью делали невероятные усилия, которых не могу довольно описать. Все, что им ни противопоставлялось, батареи и сильные колонны, несмотря на ожесточенное, упорнейшее защищение, опрокидывали они и истребляли штыками и действием артиллерии. Все селения и поля покрыты трупами неприятельскими. В плен взято до 900 человек и 12 офицеров. Пороховые ящики, казенный и партикулярный обоз, в числе которого генеральские экипажи, остались в руках победителей. Я намерен прогнать неприятеля за Двину в Полоцке, обратиться против Макдональда, атаковать его и… также что-нибудь сделать. Постараюсь от врага очистить назначенную мне операционную линию, и если это случится, тогда неприятельские войска должны будут отступить и от Риги».[73] Как видим, планы у российского генерала были прямо-таки «наполеоновские»…

11-й бюллетень «Великой армии» весьма «обтекаемо» описал этот бой: «31-го противник направился к Дриссе, чтобы атаковать герцога Реджио во фланг во время его марша. Маршал занял позицию позади Дриссы». Русские же участники боя «о Клястицком деле рассуждали, что оно должно стать на ряду с знаменитыми победами; и поражение здесь неприятеля относят к мужеству и твердой решимости графа Витгенштейна… Решительная победа под Клястицами и успех русского оружия были первые в нашу Отечественную войну, и французам после сего много убавили спеси и перестали считать непобедимыми. Солдаты наши скоро сложили на этот предмет песенку: “Не боимся Удино, он для нас ничто — г…”. Петербург обеспечен, и войска нашего корпуса ободрились, торжествуя над французами. Все это было при нынешних наших обстоятельствах весьма важно и достойно внимания, как во мнении нашем, так и всей России. Граф Витгенштейн стяжал Клястицкою победою неувядаемый лавр».

По мнению Михайловского-Данилевского, это была «блистательнейшая из битв» Витгенштейна. «Победа под Клястицами, — считал он, — имела важные последствия в двояком отношении: 1) Она успокоила Петербург, встревоженный наступательным движением французов по Себежской дороге, и 2) дала графу Витгенштейну на всё время похода нравственное превосходство над Удино. Столице возвестили ее 25 июля пушечной пальбой». С этими выводами согласился и Поликарпов: сражение имело «важное стратегическое значение: была прикрыта дорога в гор. Псков и Петербург». Ермолов и Бутурлин упрекали Удино за то, что он оставил позади большое количество войск, и потому не имел над русскими значительного численного превосходства. Он считал, что наступление маршала, «которое для получения важных последствий надлежало бы производить с решительностью, не удалось по недостатку твердости и совокупности в исполнении».

По словам Богдановича, это сражение «выказало вполне как доблесть русских войск, так и решительность Витгенштейна». 17 тыс. русских разбили 20-тысячный французский корпус. «В этом сражении победа долго оставалась нерешенною; наконец, перевес перешел на сторону настойчивого полководца, который, несмотря на частные неудачи, не отчаялся в успехе… Витгенштейн успел собрать в окрестностях Клястиц все войска своего корпуса, кроме небольшого отряда Гамена… Напротив того, Удино оставил на реке Дриссе от восьми до десяти тысяч человек. Правда, что эти войска не могли быть введены в бой у Якубова, по свойству тамошней лесистой местности, но если бы Удино имел их у Клястиц, то мог бы удержаться на реке Нище и не дозволить Витгенштейну выдти на петербургскую дорогу».[74] Русские историки явно завышали численность неприятельских войск, но, тем не менее, несомненно, что русский командующий проявил в этом деле гораздо больше решительности и упорства, нежели его противник.

Цена этой победы может быть определена только приблизительно, так как у историков в распоряжении имеются лишь данные об офицерских потерях. Русские потеряли 23 офицера (2 убиты, 18 ранены, 3 пропали без вести).[75] Неприятель потерял 27 офицеров (убито 3, ранено 24). Удино уверял, что за два дня, 30 и 31 июля его войска потеряли 300–400 раненых, и взяли в плен 500–600 чел., в том числе много офицеров.[76]

Чрезвычайное утомление войск, совершивших ещё накануне форсированный переход и выдержавших двухдневные бои, вынудило Витгенштейна «дать им отдых на поле их славы» у Клястиц. Лишь Сазонов с пехотными полками 14-й дивизии (Тульским, Навагинским, Тенгинским, Эстляндским) и с батарейными № 14 и 27 ротами был послан к д. Головщицы для усиления авангарда. Кульневу было приказано преследовать противника только до тех пор, пока он не остановится, но «отнюдь не вступать в решительное дело с неприятелем» до прибытия главных сил корпуса. Но, как выразился Витгенштейн, «сей неустрашимый генерал по излишней храбрости своей, считая авангард свой довольно сильным и надеясь на подкрепление генерал-майора Сазонова, который по усердию своему также согласился обще с ним, по отдохновении войск, напасть на рассвете на неприятеля, не дав мне знать».

Отступив за р. Дрисса и присоединив к себе дивизию Мерля, Удино расположился на сильной позиции при д. Боярщина, на возвышенности между озёрами Клетно и Лонье, за длинной плотиной. Эта позиция совершенно замыкала выход из теснины, по которой пришлось идти отряду Кульнева, и французская артиллерия могла продольно обстреливать эту теснину. Наблюдение за переправой через Дриссу Удино поручил 6-й бригаде Корбино.[77]