6/18 августа

6/18 августа

В 3–3? часа утра войска Вреде были сменены дивизией Деруа. В 3 часа 3-й батальон лёгкой пехоты получил приказ сменить в Спасе 5-й батальон и занять «имение иезуитов тремя ротами. Туда был назначен майор батальона с тремя ротами; три другие роты под начальством командира батальона подполковника Бернклау заняли возвышенности позади этой деревни». В 5 часов 4-я лёгкая батарея была сменена на позиции 3-й лёгкой батареей капитана Халдера. Майлингер, охранявший обоз на левом берегу Двины, пишет: «В 11 часов утра с подразделениями, принадлежавшими к главной квартре, я вновь двинулся через Двину в Полоцк, где разместился в еврейском доме при выходе на Витебскую дорогу, вблизи нескольких синагог. На находившуюся перед ним площадь я велел вывезти небольшой парк повозок с продуктами и багажом и выставил к нему охрану. Одна рота была наряжена в гарнизон иезуитского монастыря и находившихся позади высоких валов, а остальные стояли в постоянной готовности».

Дибич подчеркнул, что «противник, обманутый числом батальонов, пришедших с генералом Гаменом в Свольню, считал русский корпус гораздо более сильным, чем он был в действительности… Войска, однако, получили приказ быть готовыми двинуться к Белому, но отступательное движение должно было начаться только в 4 часа пополудни 6 августа». Витгенштейн пишет, что «утро 6 числа прошло без всяких неприятельских действий, кроме перестрелки при вновь построенном мосте, которая кончилась скоро без значущей потери с обеих сторон; неприятель в ночь и также по утру удалил большую часть войск своих к берегу Двины и в город, ожидая повидимому атаки нашей».

Сен-Сир считал, что у него имелось всего 24 тыс. чел., а у русских — более 30 тыс., а потому, «надо было пополнить недостающие силы и маневрировать так, чтобы застигнуть неприятеля врасплох». Для того чтобы ввести противника в заблуждение, Сен-Сир велел симулировать отступательное движение: «В час пополудни военный обоз обоих армейских корпусов, расположенный за старым Полоцком, двинулся по дороге из Полоцка к Уле. 8-я дивизия немного спустя оставила позицию, занимаемую ею накануне на левом берегу Двины, около того места, где русский главнокомандующий возводил мост, и поднялась вверх по течению, по левому берегу реки до старого Полоцка, всё время в виду правого фланга неприятельского лагеря, расположенного на противоположном берегу. Она, по-видимому, собиралась стать в хвосте обоза, в то время как дивизия кирасир и бригада Кастекса, выступив одна из Семенца, другая из Рудни, с лошадьми, нагруженными фуражом, по-видимому, собирались прикрывать переднюю часть и фланги. В три часа пополудни обоз стал быстро продвигаться к Уле; повозок было очень много, и они поднимали густую пыль. В то же время наибольшая часть артиллерии 2-го корпуса, под начальством генерала Обри, сменившего Дюлолуа, перешла на правый берег Двины, чтобы занять назначенное ей место».[162]

В 15 ? часов 8-я дивизия также вернулась назад и перешла реку по одному из мостов в Полоцке, вслед за дивизией Мерля. Дивизия Леграна, используя долину Полоты, чтобы замаскировать своё движение, двинулась на север, чтобы опереться правым флангом на Спас, образуя центр позиции. Оборона Полоцка была поручена дивизии Мерля: бригада Кандра (1-й и 2-й швейцарские полки) встала к северу от города и к востоку от Полоты, бригада Авизара (123-й линейный и 3-й швейцарский полки) расположилась частью на городских валах, частью в городе, 4-й швейцарский полк — в городе. Дивизия Думерка находилась на обратном пути и должна была встать справа от дивизии Мерля. По словам Д’Альбиньяка, «центр должна была занять батарея из 12 пушек, ведомая самим генералом Обри; 12 других пушек должны были находиться на большой дороге из Невеля, эти орудия должна была поддерживать дивизия кирасир в центре; эта дивизия из 1.400-1.500 кирасир… должна была направиться туда, куда будет необходимо. Одна бригада из дивизии Валантена находилась на дороге из Белого; хорваты, поддержанные бригадой лёгкой кавалерии Кастекса, должны были дебушировать на левом фланге с 24 пушками против русского правого крыла».

«Каждый генерал получил задачу, — пишет Вреде, — моя состояла в том, чтобы командовать правым крылом и начать атаку в 4 часа. Когда я завяжу дело и добьюсь некоторого прогресса… Деруа дебуширует со своим корпусом из деревни Спас и двинется против неприятельского центра; на его левом фланге бригада лёгкой кавалерии Корбино перейдёт по второму мосту Полоту у кладбища, затем двинется французская пехотная дивизия Леграна с многочисленной артиллерией; на её левом фланге дивизия Вердье дебуширует из города, имея на левом фланге дивизию кирасир Думерка с бригадой лёгкой кавалерии Кастекса, чтобы атаковать правое крыло неприятеля». По словам Д’Альбиньяка, Легран «со своей дивизией, вновь поднявшись к центру по изгибам и оврагам Полоты, которые скрывали движения, также подходил к Спасу и выстраивался на левом фланге генерала Деруа», который, пройдя через Спас, «формировал линию по секциям слева и впереди Спаса в маленьком овраге глубиной в человеческий рост».

Деруа свою задачу определил так: «С 1-м корпусом я должен был выдвинуться в центр, перейти Полоту… пройти через деревню, расположенную прямо передо мной, построиться и затем двинуться прямо на позицию неприятеля. Мой корпус получил 4-й батальон лёгкой пехоты Теобальда и 4-ю лёгкую батарею капитана Графенройта; 6-й батальон лёгкой пехоты Лароша был придан 2-му армейскому корпусу; этот корпус должен был перейти Полоту на моём правом фланге, направиться на одной высоте со мной против неприятеля, в то время как французская колонна двинется на моём левом фланге; кроме артиллерии, которая была придана мне, вся артиллерия должна была оставаться на позиции и начать… атаку оживлённой канонадой». Графенройт в 15 часов «получил приказ присоединиться со своей батареей к 1-му армейскому корпусу».

Батарея подполковника К. Цоллера из 31 пушки была выстроена вблизи Полоты; её составляли 2-я и 3-я лёгкие, 5-я и 11-я пешие батареи (6-фунтовые орудия), 4-я и 6-я пешие батареи (12-фунтовые пушки).[163] В 16 часов 3-я батарея «получила приказ развернуться в батарею на песчаных холмах… До этого тут был построен капитаном-инженером Эдлингером парапет для двух пушек; позади него разместили две гаубицы; между тем четыре другие пушки разместились таким образом, чтобы стрелять как по ложбинам, где в большом количестве передвигались неприятельские стрелки, так и по батареям, размещённым впереди». Командир 4-й батареи Берхем после полудня «разместился на правом крыле между батареей Хофштеттена и 3-й лёгкой батареей». 11-я батарея была размещена на склоне холма.

По словам капитана Готтхарда, все батареи «заняли позицию почти на тех же местах, что и 17-го числа, но на возвышенности, расположенной немного впереди. 2-я лёгкая батарея образовала правое крыло. Все батареи, заряженные картечью, были готовы к стрельбе, когда прозвучит сигнал для открытия огня. Неприятель укрывался в ближайшем лесу, его следовало прогнать и, обстреливая из всех батарей, удерживать его, пока наша пехота построится и достигнет точки, намеченной для атаки». Командир 6-й батареи капитан Ройс получил от Вреде приказ, «как только все выстроятся в боевой порядок, произвести из моей батареи по сигналу его сиятельства генерала от кавалерии выстрел по русской главной квартире, расположенной напротив меня. Три батареи, размещённые сбоку и позади должны были сделать то же самое».

Вреде писал: «Между 3 и 4 часами пополудни я поставил на батарею 31 пушку на возвышенности возле Полоты, справа от деревни Спас. В течение этого времени я велел выдвинуть бригаду генерала графа Беккерса (3-й и 7-й полки) и разместить её в оврагах возле Полоты совсем близко от аванпостов неприятеля. Я приказал выступить батальону Лароша с одной пушкой и отрядом 3-го шволежерского полка, который я имел при себе под командой лейтенанта Хагенберга, вдоль Полоты к деревне Хамерня; он должен был атаковать и угрожать крайнему левому крылу неприятеля.[164] Позади него двигались 1-я и 3-я пехотные бригады, чтобы привлечь главное внимание неприятеля к этому флангу. Эти бригады оставались вне поля зрения противника позади маленького леса, и сделали контрмарш в низине, чтобы прикрыть большую батарею из 31 орудия». Ларош пишет, что в 16 часов получил устный приказ Вреде, «перейти Полоту у кузницы и во время общей атаки двинуться против линии неприятеля, расположенной на другом берегу Полоты».

Сен-Сир, «находясь возле баварской артиллерии, которая должна была дать сигнал к атаке, видел, как все его войска приближались к назначенным им позициям. Русские не замечали никакого движения в долине Полоты, так как оно было скрыто от них; они следили своими подзорными трубами только за эволюциями на левом берегу Двины, производившимися открыто, так как они должны были симулировать отступление». Впрочем, Сен-Сир «не надеялся обмануть противника, находившегося так близко от Полоцка, что представлялось невозможным, чтобы он не слышал шума, производимого войсками, переправлявшимися с левого на правый берег Двины. Эти войска были довольно многочисленны; они состояли из двух дивизий пехоты, шести полков кавалерии и, помимо полковой артиллерии, имели ещё большой артиллерийский парк».

При этом, «видя полную беспечность неприятеля, Сен-Сир очень сожалел, что распорядился начать атаку артиллерией, которая, подняв тревогу сразу на всех пунктах его линии, могла уменьшить выгоды, которых надеялись достигнуть в течение первого часа сражения при столь полной внезапности нападения». На это Фабри резонно возразил, что тогда командующий, находившийся возле главной батареи, мог бы срочно изменить свои распоряжения и приказать войскам немедленно атаковать. Заметим от себя, что причиной этого могло быть то, что не все французские войска ещё вышли на исходные позиции. К тому же, в рапорте Сен-Сир написал: «Я отдал мои распоряжения для атаки 18-го в 4 часа пополудни», а канонада началась только через час.[165]

П.Ю.В. Мерль (1766–1830)

Действительно, русских генералов не удалось полностью обмануть. Дибич отметил, что «бездействие неприятеля в течение всего утра, передвижение его обозов, части его артиллерии и его кавалерии, которые перешли на левый берег Двины, позволили вначале предположить, что он предпринимает отступление, но главные силы постоянно оставались на позиции, и было видно, что Полоцк не будет эвакуирован… Витгенштейн считал, что не будет атакован в тот день. Он отсрочил своё отступление до 9 часов вечера, чтобы тем самым сделать его более безопасным под прикрытием темноты». Сам Витгенштейн писал: «Когда я увидел, что неприятель имеет намерение удержать Полоцк всеми силами своими, я решился, оставив авангард в дефиле от Полоцка по Невельской и Себежской дорогам, взять позицию при с. Белом и потому предписал всему корпусу в 9 часов вечера следовать к почте Гамзелевой».

В. Кобелль. Сражение при Полоцке 18 августа 1812 г. Комментарий под кроками В. Кобелля

Впрочем, так думало русское командование, а войска, по словам Антоновского, были «нерасположены нынешний день к неприятельским действиям, а начали варить обед или ужин; конечно, в такое время отлучаются люди за водою, за дровами и за фуражировкою». Он считал, что «нам совсем не должно было полагаться на том, что французы без боя оставят Полоцк. Быть может, так бы и случилось, если бы решительнее действовали накануне этого дня, то есть 5 августа, но мы так не сделали, а облокотились на одну мысль, что и без драки войдем в Полоцк, и ошиблись… Мы считали французов в количестве, превосходившем нас, а потому, если справедливо судить, и это с нашей стороны была неосторожность, которая и вовлекла нас в неприятность и поставила в такое положение, что мы перестали думать выгнать французов из Полоцка». Д’Альбиньяк заметил, что «русская армия была совершенно спокойна; они думали, что производимые движения были вызваны сменой постов… Русские находились в столь большой беспечности, что готовили себе суп». Итак, очевидно, что русские войска совершенно не ожидали атаки противника.

В рапорте Сен-Сир написал: «Примерно к 5 часам все войска и артиллерия вышли на позицию, чтобы двинуться на неприятеля, который не заметил ничего из наших приготовлений. Точно в 5 часов (a cinq heures precises) вся артиллерия начала свой огонь, и наши пехотные колонны выдвинулись под его прикрытием, чтобы атаковать левый фланг и центр противника». Вреде же сообщил, что «выстрелом в 4 часа моя 12-фунтовая батарея дала сигнал к атаке. В один момент батарея из 31 пушки начала стрелять, огнём картечи и ядер она привела в беспорядок аванпосты неприятеля». Из других баварских реляций можно сделать обоснованный вывод, что сосредоточение войск, по крайней мере баварских, на исходных позициях завершилось к 16 часам, и тогда же были отданы приказы для начала атаки, а канонада началась в 16 ? — 17 часов.[166]

По словам Берга, «в 5 часов пополудни противник открыл жестокую канонаду со своего правого фланга по нашему левому флангу, так что немедленно многие наши пушки батарейной № 27 и лёгкой № 9 рот, которые находились перед мызой, где находилась главная квартира армейского корпуса, были опрокинуты со своих колёс, разбиты и почти все их лошади были убиты или ранены». «Сказывали, — вспоминал Антоновский, — что первые два залпа из орудий направлены были на квартиру графа Витгенштейна, который едва-едва не сделался жертвою хитрой выдумки французской». Сам Витгенштейн писал, что противник в 4 часа пополудни начал «жесточайшую кононаду против центра моего, а особенно против корпусной квартиры, находящейся в мызе Присменице в центре ближе к левому флангу. Жестокое действие неприятельской артиллерии и неожиданное наступление стрелков и пехотных колонн расстроили сначала передовую стрелковую нашу цепь и позволили неприятелю наступать против батарей центра нашего и левого фланга». Дибич также записал, что «концентрический огонь всех батарей, которые начали стрелять одновременно, почти уничтожил мызу Присменица, где находилась наша Главная квартира, и учинил беспорядок в 5-й дивизии и в войсках Властова, но пушки батарейной № 27 роты, которую полковник Дибич разместил так, чтобы взять во фланг батареи, которые прибыли разместиться у Спаса, ослабили их огонь и вынудили их покинуть возвышенности. Пока эти батареи меняли позицию, русские войска построились для сражения». По словам Берга, также «шесть пушек батарейной № 5 роты, которые находились на нашем левом фланге ответили сильным огнём».

Командир 6-й баварской батареи признавал: «Едва только был сделан первый залп, как от 30 до 40 неприятельских артилерийских орудий быстро ответили мне. Неприятельские орудия состояли из 12-фунтовых пушек и около пяти 6-фунтовых; несмотря на то, что огонь поддерживался столь оживлённо с обеих сторон только в течение часа, каждое орудие сделало по пятьдесят выстрелов, хорошо наведённых и эффективных. Огонь артиллерии длился добрый час; в это время целью нашего хорошо направленного огня было причинить ему большие потери и привести его в беспорядок». Командир 4-й батареи писал, что «размещённые слева русские батареи тотчас начали обстреливать ядрами, гранатами и картечью мою правую полубатарею»; несколько канониров и лошадей были убиты и ранены. По 11-й батарее «стреляла в косом направлении неприятельская батарея, размещённая на левом крыле, тогда как две другие батареи неприятельского центра направились против неё и подвергли сильному огню, так как она была размещена на склоне, который никак не мог прикрыть от неприятеля. Однако батарея постоянно поддерживала самый сильный огонь и сохранила необходимое спокойствие, хотя значительная часть номеров расчётов состояла из людей, которые не участвовали ещё ни в одном бою».

Батареи 2-го корпуса (24 орудия) также открыли огонь. Дибич пишет, что «в центре генерал Гамен также использовал действие шести орудий № 27 роты, чтобы построиться. Он отбил колонны, которые выдвинулись против него… Несколько колонн дивизии Вердье выдвинулись против нашего правого фланга с самого начала дела, но перекрёстный огонь батарей № 1 и 28 (6 орудий) заставил их вновь занять свою позицию». По словам Витгенштейна, «открыл неприятель так же батареи свои против правого фланга нашего, но был в скорости сбит 6 орудиями подполковника Мурузи и конной роты № 1». Антоновский вспоминал, что полковник Рот с офицерами спокойно обедал, когда «в 4 часа пополудни в левой стороне от нас разразился необыкновенный выстрел, потрясший даже воздух на подобие порохового взрыва… За первым выстрелом вслед сделан был другой, как объяснилось, залпом из батарей, и с тем вместе и ружейный огонь мгновенно разразился по всей линии нашей 5-й дивизии. Полковник Рот тотчас поставил 26-й полк в боевой порядок и ожидал дальнейших приказаний». При этом, «Рижского драгунского полка лошади, приветствуемые у коновязей картечью, оторвались и бросились в лес, заставив своих драгунов маневрировать конных по пешему… Дабы остановить, сколько можно, неприятельскую кавалерию батарея подполковника Мурузе, обстреливавшая большую Полоцкую дорогу, начала действовать, но по отдаленности ни мало не воспрепятствовала французской коннице, а действиями своими обратили на себя внимание неприятельской артиллерии, которая тотчас из редутов, перед нами бывших, начала отвечать». Надо полагать, что речь здесь идёт о выдвижении на позицию бригады Корбино.

По словам Сен-Сира, при звуках канонады дивизия кирасир Думерка, проходившая через город, «побросала связки фуража, которым запаслись кавалеристы, направилась галопом к назначенному месту на левом фланге армии, единственному пункту расположения наших войск, где она могла найти достаточно места для своего маневрирования». Марбо уверял, что «перед самой атакой Сен-Сир приказал в тишине привести все эскадроны и разместить их за амбарами, за которыми начинались луга. Именно на этой ровной земле должна была действовать кавалерия, атакующая правый фланг неприятеля. Ей предстояло прикрыть левый фланг нашей пехоты».

«Невозможно выразить в простом рассказе, — вспоминал Сен-Сир, — замешательство, произведённое в русских войсках первыми залпами нашей артиллерии и внезапным появлением наших колонн; каждый бежал к своей лошади, к своей пушке, к своему знамени, за своим оружием». В рапорте он написал: «Дивизия Вреде дебушировала справа от деревни Спас и с большой храбростью и пониманием атаковала левый фланг неприятеля; дивизия генерала Деруа дебушировала через ту же деревню Спас; дивизия Леграна — слева от этой деревни, соединяясь на своём левом фланге с дивизией Вердье, одна бригада которой наблюдала за правым флангом противника, который был размещён на дороге из Гамзелевой. Дивизия Мерля прикрывала с фронта город Полоцк, и частью с тыла».

В мемуарах Сен-Сир уверял, что «эти четыре дивизии наступали эшелонами, частью в виде колонн, частью развёрнутым строем, будучи прочно связаны между собой, и каждая сформировала себе резерв. Огонь нашей артиллерии прекратился, как только наши войска подошли к неприятелю; атака была произведена одновременно, решительно и отважно». Фабри заметил, что представленная мемуаристом картина стройного и одновременного наступления далека от реалий, так как Фёльдерндорф прямо говорил, что атака дивизии Леграна началась с опозданием. Заметим также, что сам же мемуарист упомянул об опоздании «8-й дивизии, образовавшей в нашем строю брешь, которую пришлось охранять бригаде Корбино, оказавшейся под рукой». Кроме того, Вреде в рапорте посетовал, что «на левом фланге 2-го баварского корпуса колонна, которая должна была выступить из города, не была тотчас развёрнута, и 12-фунтовая батарея не смогла также быстро начать стрелять, и противник повернул наибольшую часть своих орудий против моих».[167] Надо полагать, что разыгранная перед русскими демонстрация отступления отняла немало сил у ослабленных французских солдат.

* * *

Видимо после начала канонады Каховский, стоявший позади отряда Властова, решил прикрыть дорогу, ведущую из Полоцка через лес к его левому флангу. Он «послал туда майора Кишкина с запасным батальоном Павловского гренадерского полка. Продвинувшись немного вперёд в лес по этой дороге, этот достойный офицер оставил 60 человек под командой капитана Крылова на правой стороне дороги, а сам направился вперёд». В это время 6-й лёгкий батальон Лароша подошёл к кузнице Хамерня,[168] где находилась рота гренадер капитана Д. Крылова 2-го для прикрытия моста, а в трёх верстах выше по течению стоял эскадрон Гродненских гусар поручика Мишковского, наблюдавший брод. Согласно рапорту Лароша, при первом же выстреле из приданной батальону пушки, стрелковая рота капитана Бельца «перешла речку, её глубина в некоторых местах доходила до нижней части живота; она прогнала пикеты, которые были там выставлены, и двинулась шагом атаки против двух рот, размещённых на опушке леса. Противник не ожидал атаки стрелков, он убежал вглубь леса. Стрелковая рота разместилась на опушке леса, она прикрыла свою позицию пикетами и патрулями».

По словам Витгенштейна, «на левом фланге нашем покусился неприятель с начала сражения, перейдя в 4 и 7 в. выше Полоцка р. Полоту, обходить оный». Властов сообщил: «Бой длился уже более полутора часов, когда я был информирован, что неприятель, разогнав пост у завода, перешёл речку в многочисленных колоннах и хочет напасть на меня с тыла, я немедленно послал туда 1-й сводный гренадерский батальон 5-й дивизии и запасный батальон Павловского гренадерского полка». Сам Властов отошёл немного назад, чтобы не иметь в тылу дорогу, ведущую с завода.

Таким образом, Ларош добился результата, которого от него ожидали. Один батальон (точнее, 2 роты), а не «многочисленные колонны», без большого труда перешёл Полоту и продвинулся до опушки леса, где занял позицию. В течение получаса всё было спокойно. Затем баварские аванпосты услышали в лесу «шум, вызванный неприятелем, который приближался в лесу». Ларош пишет, что рота Бельца «возвратила к себе пикеты, а свой правый фланг отодвинула назад так, чтобы разместиться параллельно проходу; она выслала на свой левый фланг подразделение стрелков, чтобы прикрыться с этой стороны против любой атаки. В то время как капитан стрелков Бельц осуществлял это движение, один неприятельский батальон, выйдя из леса, двинулся в колонне против моего фронта, стуча в барабаны и издавая громкие крики. Рота встретила эту колонну оживлённым огнём и в течение получаса сдерживала атаку, несмотря на жестокий ружейный огонь неприятеля. Заметив, что противник растянул свою линию и выдвинул против его левого фланга одну роту, которая устремилась в штыковую атаку на небольшое число его стрелков, он отступил около сотни шагов в небольшую ложбину, где остановился и там с расстояния десяти шагов встретил оживлённым огнём неприятеля, который преследовал его со штыками наперевес.

Сражение при Полоцке 18 августа 1812 г.

Эта стрельба была эффективна из-за близкого расстояния, неприятель остановился, прекратил движение и продолжил вести огонь на месте. Капитан Бельц, используя момент, когда противник растерялся от неожиданности, приказал бить атаку, устремился шагом атаки против неприятеля и отбросил его в лес. Этот капитан не мог долго использовать эту выгоду; превосходство русских было слишком большим, и в тот же момент несколько рот направились против капитана Шмидта, который двинулся на поддержку его левого фланга с первой ротой. Оживлённый огонь этой роты остановил наступавшие неприятельские роты, и капитан ретировался, отстреливаясь, на высоту 1-й роты, где вновь энергично сопротивлялся преследующему неприятелю. Взаимный огонь в этой точке продолжался добрых полчаса с величайшим пылом; несмотря на своё большое превосходство, противник не смог добиться своей цели, сбросить две роты в Полоту. Более того, стрелковая рота получила сигнал направиться вперёд; она устремилась на неприятеля и отбросила его, несмотря на его сопротивление. Капитан Шмидт последовал за этим движением, также бросился против неприятельских рот, появившихся на его левом фланге, и отбросил их. Однако неприятельская линия перестроилась вновь, и её огонь возобновился с новой яростью.

Стрелковая рота готовилась возобновить свою атаку линии неприятеля и отбросить его в лес, когда противник, усилившись, вышел из кустарников на её левом крыле и атаковал с превосходством. Стрелковая рота была вынуждена, сражаясь, отступить; она ретировалась медленно, ведя огонь около сада медной кузницы; она заняла позицию на опушке и остановила преследователей. Эта рота удерживала этот пост до ночи, несмотря на двухчасовую перестрелку. Трижды противник устремлялся против неё со штыками наперевес; каждый раз его атака отбивалась с потерями. Ночь положила предел бою. Рота осталась хозяйкой деревни и её окрестностей… По словам одного пленного, лес был занят двумя батальонами. В 10 часов вечера стрелковая рота была сменена, она отошла на левый берег.

1-я рота под командованием капитана Шмидта также отразила все атаки неприятеля с ловкостью, благоразумием и решительностью; очень действенным образом она поддержала стрелковую роту; в течение двух часов она выдерживала огонь противника с расстояния шестидесяти шагов и дважды отбросила штыками атаки неприятеля. Эта рота, истратившая полностью свои боеприпасы, была сменена 3-й ротой Абеле; этот последний также успешно отражал атаки до наступления ночи. Потери стрелковой роты составили семь раненых, 1-й роты — двое убитых и трое раненых, 3-й роты — один офицер и трое солдат ранены. Рота карабинеров, которая на левом берегу прикрывала правый фланг стрелковой роты, имела одного убитого и двоих раненых. Такое число убитых и раненых плохо соотносится с чрезвычайной оживлённостью огня. Эта диспропорция проистекает, главным образом, из того, что неприятель стрелял слишком высоко, и из характера местности, который нам благоприятствовал».

С. Кох. Сражение при Полоцке

По словам Дибича, «одна неприятельская колонна перешла Полоту в брод и направилась в тыл нашему левому флангу в тот момент, когда он разместился возле леса. Батальон Павловских гренадер, высланный против этой колонны, атаковал её с фронта; эскадрон Гродненских гусар в то же время обрушился на её фланг. Она была отброшена с потерей 160 пленных, из которых 7 офицеров». Каховский, «получивши сие известие, приказал запасному батальону Павловского гренадерского полка подкрепить эскадрон Гродненских гусар, прикрывавший находящийся в 7 в. выше Полоцка брод; неприятель, атакуя расположенную в 4 в. выше Полоцка для прикрытия моста на Полоте гренадерскую роту нашу, с 4 баталионами пехоты и с колонною кирасир, принудил сию роту к отступлению, занимая между тем упомянутый гусарский эскадрон кавалерийскою атакою, старался отрезать оный, но храбрые Павловские гренадеры бросились на находящиеся в тылу их колонны, опрокинули их и положа большую часть на месте, взяли 6 офицеров и до 100 человек в плен и воротились с ними к отряду полковника Властова, который продолжал удерживать стремление неприятелей у краю леса; с таковою же неустрашимостию поступил и эскадрон Гродненского гусарского полка под командою поручика Мишковского, который, отразив превосходную кавалерию, атакующую его во фронт, напал на пехоту в тыл его зашедшую и, прорубившись сквозь оную, соединился с отрядом полковника Властова».

Очевидно, что Витгенштейн и Дибич, с чужих слов, несусветно завысили силы нападавшего здесь противника и количество захваченных пленных; число последних взято ими из рапорта Властова и относится в целом к его авангарду. Отечественные историки доверчиво повторяли байку Властова о 4 неприятельских батальонах и о «кавалерийских сшибках с несколькими эскадронами кирасир», хотя на самом деле здесь было всего два-три десятка баварских шволежеров, «гусеничные каски» (Raupenhelms) которых русские, видимо, приняли за кирасирские шлемы. Поскольку Ларош о шволежерах не упоминал, то они, видимо, правее напали на русских гусар.

Поликарпов верно заметил, что в наградном списке эти два эпизода изложены иначе, нежели в реляции Витгенштейна. Крылов, будучи оставлен «с 60 гренадерами между невельской дорогой и рекою Полотою, храбро удерживал неприятеля, напавшего на него в превосходных силах, доколе успел придти на подкрепление его с батальоном майор Кишкин, и, соединясь с ним, споспешествовал к поражению неприятеля». По словам Каховского, Кишкин, «услышав сильную ружейную перестрелку позади, со стороны капитана Крылова, оставил одну часть батальона под командой капитана Домбровского, чтобы охранять дорогу, а с остальной частью быстро возвратился к капитану Крылову, которого подкрепил штабс-капитан Воеводский, и держался до ночи, причинив большие потери противнику, который, помимо убитых и раненых, потерял пленными 3 капитанов, 3 младших офицеров и 30 солдат» (в рапорте Витгенштейна число пленных возрастёт до 160).

Властов писал, что эскадрон Мишковского, «атакованный с фронта кавалерией неприятеля, долго сопротивлялся ему; но, видя большое численное превосходство противника, начал отступать. Едва он углубился в лес, как неприятельская пехота открыла по нему жестокий огонь со всех сторон; бесстрашный эскадрон два раза проложил себе путь через неприятеля и соединился со своим батальоном». В наградном документе сказано, что Мишковский, находясь «на бекете при реке Полоте, когда неприятель переправился через оную, то он долго удерживал его стремление, но, будучи обойден в лесах и отрезан неприятельскою пехотою, отчаянно пробился два раза сквозь неприятеля и с весьма малою потерею присоединился к батальону».[169]

* * *

По словам Вреде, в начале сражения «с обеих сторон огонь был смертоносным; тем временем бригада… Беккерса развернулась под прикрытием моей артиллерии; она вышла из оврага и двинулась на противника со штыками наперевес». Полковник граф Й.Б. Валдкирх с 2 ротами 3-го линейного полка отделился от бригады в лесу и соединился слева с французами, образовав стрелковую цепь. После этого Беккере «направился прямо через лес с десятью ротами этого полка. Я вышел из леса, который находился на поле боя, против деревни, расположенной позади, чтобы захватить неприятельские орудия, размещённые там». Полковник 7-го полка Н. Майо донёс, что 3-й и 7-й полки следовали через дефиле к лесу, но из-за характера местности в излучине, которую образует Полота возле мельницы, можно было идти только по одному человеку, из-за чего случались частые остановки. «Голова 7-го полка, который двигался за 3- м, достигла места своего назначения, за исключением маленькой части хвоста 1-го батальона; он построился сбоку от 3-го полка».

Лейтенант 7-го полка Ф. Хаусман вспоминал, что эти полки “построились в колонны и скрылись в зарослях сада поместья, выжидая момента под командой генерала графа Беккерса; старшие офицеры и адьютанты были спешены. Они прошли через ряды зарослей и изгородей из терновника, которые окружали сад, справа от деревни Спас спустились в широкий ров, окружавший поместье; этот ров был связан с руслом Полоты. Тогда они направились в дефиле, образованное узким пространством между речкой и высоким крутым берегом, чтобы в этом направлении добраться до Громевского леса и обойти, таким образом, левое крыло неприятеля, расположенное между этим лесом и деревней Спас, окрестности которой были для нас очень неудобными”. Преодоление упомянутых препятствий привело к тому, что когда “голова бригады почти достигла оконечности леса, тогда её хвост (2-й батальон 7-го полка) едва пришёл в движение”. Из-за этой медлительности между подразделениями возникли значительные интервалы.

Наступление 19-й дивизии зависело от продвижения 20-й. «Как только началась канонада, — писал генерал Деруа, — я послал моего первого адьютанта подполковника Хертлинга вправо вперёд к деревне, чтобы сообщить мне о моменте, когда прибудет генерал Вреде. После того как канонада длилась некоторое время, показались его войска, о чём я был извещён подполковником Хертлингом». Тогда Деруа приказал своей пехоте наступать в следующем порядке: «Сначала генерал Раглович со 2-й бригадой: во главе был 3-й батальон лёгкой пехоты, затем шёл 10- й линейный полк Юнкера, потом 4-й полк; 3-я бригада следовала за 2-й, а именно: 8-й линейный полк герцога Пиуса, затем 4-й батальон лёгкой пехоты Теобальда; в конце шла 1-я бригада, 9-й полк и 1-й батальон [1-го] полка линейной пехоты Короля. 2-й батальон этого полка и 1-й батальон лёгкой пехоты Гедони остались на своей позиции. Выступила только батарея Графенройта, после того, как прошла вся пехота. Диспозиция была точно соблюдена». Сам Деруа явился перед войсками «в полной униформе, со звездой и в шляпе с пером».

В 16 ? час. 10-й полк получил приказ выдвинуться из своего расположения и «продвинулся в укрытии до мельницы, расположенной в этом месте; полк двигался в колонне; по прошествии четверти часа он получил приказ наступать». Графенройт пишет, что, по прибытии на новую позицию он «приказал половине батареи под командой храброго лейтенанта Гунти разместиться между 4-м и 10-м полками; они скрывались в овраге у мельницы Спас. С остальной моей батареей я оставался на возвышенности в 400 шагах от этой мельницы».

Здесь следует уточнить, что 3-й лёгкий батальон уже с утра находился возле Спаса. «В 4 часа вечера батальон соединился в этой деревне; он получил приказ, с началом сильной канонады сформировать авангард атаки, направленной против неприятеля, размещённого напротив нас. В 5 часов, когда на самом деле раздался сигнал атаки, батальон направился левым флангом вперёд (1а gauche en tete) на дорогу, где разместился в колонне повзводно; под очень жестоким огнём он выдвинулся к мосту, через который проходила дорога, ведущая к неприятелю; по ту сторону моста стрелки растянулись в самое рассеянное построение и двинулись вперёд. Ружейный огонь увеличивался в то время, когда батальон развёртывался, генерал-майор Раглович постоянно находился во главе его; противник был тотчас отброшен”.

По словам Рагловича, в 16 часов «Гувьон-Сен-Сир отдал приказ атаковать. 2-я пехотная бригада дивизии Деруа получила приказ выйти в колонне из имения иезуитов, расположенного в Спасе, развернуться влево и быстро атаковать. 2-я бригада дивизии Вреде действовала справа от этого имения, она построилась в линию. Французская дивизия выдвинулась слева от нас; третья бригада дивизии Деруа следовала за нашей. Сигнал к бою был дан артиллерией, началась беспрерывная канонада с наших батарей, размещённых на позиции».

Таким было начало сражения, как оно описано в немецких документах. Предупреждённый подготовительной канонадой, Витгенштейн имел время выстроить свои войска. Дибич справедливо отметил, что «общая комбинация его [Сен-Сира] атак была очень хороша, но её исполнение можно оценить как ошибочное в деталях, поскольку колонны не атаковали достаточно быстро; именно это дало время русским войскам построиться и уверенно встретить неприятеля. Несомненно, что дело следовало начать с концентрического огня массы артиллерии, но этот огонь должен был лишь на несколько мгновений предшествовать атаке пехоты, которая одна могла принести значительный успех».

Властов писал, что «неприятель атаковал нашу пехоту с такой силой и быстротой, что она подалась назад; но храбрый полковник Ридигер, увидев это, немедленно бросился в полном порядке на неприятельские колонны с тремя эскадронами Гродненских гусар, которыми он командовал, вынудил их остановиться и отступить», и, несмотря на ружейный огонь и огонь всех неприятельских батарей, продержался до того времени, когда Властов, «отступив к кладбищу, занял выгодную позицию в лесу» и дал ему приказ отойти.

А. Ежов. Фузилер 5-го линейного полка баварской пехоты, 1812 г.

С. Кох. Сражение при Полоцке

По словам Витгенштейна, 5-я дивизия и запасные батальоны, «свернувшись в колонны, пошли навстречу наступающему неприятелю и, будучи поддержаны жестоким огнем легкой роты № 9 и батарейных № 5 и 28, принудили неприятеля вновь к отступлению, причем генерал-майор Казачковский был ранен в ногу пулею» (он командовал левым флангом первой линии). Берг пишет, что тогда «по моему приказу Калужский пехотный полк и 1-й Сводный устремились в штыковую атаку навстречу неприятелю, который, несмотря на численное превосходство, был немедленно разбит и преследован до своих собственных батарей. Я привёл к ним Гродненских гусар, которые находились позади нас на левом фланге, так как начала появляться неприятельская кавалерия. В этот момент ко мне были приведены многочисленные пленные».

Рагловичу показалось, что «русские, вероятно, были предупреждены о нашем плане», поскольку они немедленно открыли ответный огонь из своих батарей, в том числе с «батареи из шести пушек на правом фланге перед мызой Присменица; она была направлена прямо против выхода из имения иезуитов и полностью взяла нас с тыла при нашем движении вперёд, нанеся нам большой вред своим беспрерывным картечным огнём. 3-й лёгкий батальон целиком двинулся по дороге в тот же момент, когда бригада генерала Беккерса выдвинулась справа; он выдержал первый удар неприятеля. 1-й батальон 10-го полка следовал за ним, затем шёл 2-й батальон. Удвоенный картечный огонь, который этот батальон получил с тыла и с фронта, был настолько убийственным, что самые старые офицеры и солдаты не помнят более жестокого; он вынудил его отступить».

Рапорт 3-го батальона гласит: «Ружейный и артиллерийский огонь сделался яростным, многие люди были ранены. Подполковник Бернклау ранен; в то время как левое неприятельское крыло отступило, один батальон правого неприятельского крыла двинулся против нас с большой энергией, чтобы взять во фланг наше левое крыло и отрезать его; я сделал полуоброт с половиной моего батальона, двинулся против него и отбросил». В рапорте 10-го полка сказано, что он «должен был пройти возвышенность, сильно обстреливаемую артиллерией. На протяжении 550 м движение колонны проходило под непрерывной канонадой; тогда она развернулась вправо под жестоким картечным и ружейным огнём; полк понёс тяжёлые потери. Прибывая в линию, каждый взвод атаковал рядами. Полк продвинулся на несколько сотен шагов с величайшей решимостью и самообладанием, но беспрерывный картечный и ружейный огонь вынудил отойти назад не только полк, но и всё правое крыло. Противник энергично преследовал нас, мы вновь заняли нашу прежнюю позицию». При этом был ранен полковник Прейзинг, тяжело ранены майоры барон Бюллингер и Трёльтш; тамбур-мажор 10-го полка Ф. Претцель был ранен в руку, но продолжал бить в барабан одной рукой, а капрал Й. Церер из 1-й гренадерской роты соединил и повёл свою роту, несмотря на ранение пулей в голову (оба воина были награждены серебряной медалью за Военные заслуги).

Орудия лейтенанта Гунти «развернулись вместе с пехотой снаружи деревни Спас в боевой порядок. Лейтенант находился слева от деревни; он занял выгодную позицию, чтобы лучше поставить свои пушки и надлежащим образом обстреливать батарею, находившуюся перед ним, и в то же время облегчить движение вперёд и развёртывание пехоты… Пройдя через деревню, она попала под жестокий картечный огонь и не смогла продолжить движение. Пехота была вынуждена ретироваться; полубатарея отошла тогда на свою первую позицию».

Отступление войск Рагловича было особенно опасным для бригады Беккерса, так как оголяло её левый фланг. По мнению Хаусмана, именно атака бригады Рагловича «объясняет, почему неприятель не сразу заметил движение бригады Беккерса в дефиле, расположенном в 500–600 шагах оттуда. Когда противник значительно усилил своё угрожаемое левое крыло и бросил сильный отряд в пробел, который образовался на плато между левым крылом бригады Рагловича и упомянутым дефиле, неприятель обнаружил с одной стороны расположение бригады Беккерса, действовавшей в дефиле, а с другой стороны отступление бригады Рагловича, а также промежуток, который образовался в бригаде Беккерса. Последняя рота 1-го батальона полка Лёвенштайна и часть 2-го батальона того же полка, проходившие через сад… были отрезаны атакой, которую противник произвёл с высоты плато против этих подразделений.

Остались только семь изолированных рот полка, которые отступили в широкие рвы… окружавшие пристройки поместья Спас, и там, насколько возможно, перестроились и вышли из этого дефиле в другом направлении, так как справа река Полота, а слева возвышенности, занятые неприятелем, делали любое отступление невозможным». Хаусман убедился, что этот ров, напоминающий суживающуюся лощину, превратил батальон в мишень, не способную ни к какому сопротивлению. Поэтому он попросил майора Мерца как можно быстрее дать батальону приказ взобраться на крутые возвышенности впереди, чтобы укрыться от неприятельского огня. «По сигналу этого старшего офицера все войска вскарабкались на возвышенность, и нашли время спешно построиться позади своего рода естественного парапета и дать острастку неприятелю».

Затем Хаусман и юнкер Сарториус увлекли солдат в штыковую атаку, и «батальон, не соблюдая равнения, быстро двинулся ко рвам, куда бросился противник; тот был быстро выбит из одного, затем из другого рва и без остановки и отдыха преследован до леса». Увидев это, какой-то отступавший баварский батальон «остановился, затем повернул назад и вместе с нами преследовал русских к лесу». Здесь 2-й батальон соединился с 1-м батальоном своего полка под руководством полковника Майо. В рапорте самого Майо обо всём этом сказано только, что «майор Мерц заметил, что неприятель проник уже в место, где дефиле расширялось, тотчас направился туда со 2-м батальоном, чтобы занять возвышенность, остановить движение противника и отбросить его; это ему полностью удалось, несмотря на его превосходство».

По словам Витгенштейна, гродненские гусары «опрокинули неприятеля и прогнали его за Полоту; но, получая беспрестанно новые силы, неприятель с помощью жестокого картечного огня с батарей левого берега Полоты и с высот при Спасе принудил нашу пехоту опять к отступлению; пехота отряда полковника Властова, будучи подкрепляема сводным гренадерским батальоном 14-й дивизии, заняла край лесу, а 5-я дивизия взяла позицию при м. Присменице; в сем положении началось жесточайшее сражение; поле боя между Присменицею и Спасом было покрыто трупами неприятельскими, который покушался три раза взять м. Присменицу и тем прорвать центр наш». По словам Берга, «неприятельские батареи вновь открыли очень жестокий огонь», Калужский и 1-й Сводный пехотный полки «потеряли много людей и были вынуждены немного отступить. Тем временем я разместил Севский пехотный полк в подкрепление наших орудий, и неприятель, который бросился на них, был отбит и преследован. Именно тогда я был ранен».

Между тем 3-я бригада 19-й дивизии в 17 ? часа последовала за 2-й бригадой в таком порядке: 8-й линейный полк и 4-й лёгкий батальон. Она установила связь между 2-й бригадой и дивизией Леграна. 4-й батальон должен был «составить правое крыло 3-й пехотной бригады, которой командовал полковник Вреден. Он тотчас исполнил этот приказ, и левый фланг батальона последовал за правым флангом 8-го линейного полка. Он прибыл на возвышенность, покрытую строениями, которые частью ещё стояли, частью были сожжены; справа находилась 2-я [20-я] дивизия, а слева многочисленные французские войска; 8-й полк тогда едва развернулся, будучи тотчас стеснён постройками и различными препятствиями пересечённой местности». Осознав, что такие же препятствия угрожают 4-му батальону, его командир приказал сделать движение вправо назад, чтобы занять свободное пространство и не препятствовать движению 1-й бригады, которая следовала позади. Батальон тотчас развернулся под жестоким ружейным и артиллерийским огнём.

Пришла в движение и часть 1-й бригады генерала Зибайна из 19-й дивизии. Рапорт 1-го полка гласит, что «в 4 ? часа вечера полк получил приказ отделиться со своим 1-м батальоном и 9-м полком Изембурга, и оставить на позиции свой 2-й батальон с 1-м батальоном лёгкой пехоты Гедони. В 5 часов эти три батальона направились по дороге в овраге, недалеко от моста у мельницы на Полоте. По приказу генерала Гувьон-Сен-Сира, 1-му батальону 1-го полка было предписано образовать резерв, потому что упорное сопротивление противника в эту минуту угрожало опасностью; все опасения были тотчас рассеяны благодаря храбрости войск; этот батальон вновь получил приказ двинуться вперёд. Тотчас затем генерал Сен-Сир предписал ему занять позицию возле сожжённых домов и наблюдать за движениями противника». Зибайн пишет: «Я перешёл мост с тремя первыми батальонами, разместился впереди монастыря и занял позицию».