«Авангардное сражение» при д. Белая

«Авангардное сражение» при д. Белая

Дибич записал, что «Главная квартира І-го корпуса находилась в Соколищах. Часть главных сил разместилась возле Соколищи-Щит впереди резерва. Остальные оставались в Сивошино. Начали укреплять позицию возле Дриссы… Два эскадрона сводных кирасир, два конных орудия и три роты Сводного егерского полка заняли передовой пост в Грамоши. Этот пост прикрывал правый фланг русского корпуса и освещал дороги из Полоцка в Дриссу и Дисну».[198]

Д’Альбиньяк писал, что «Вреде оставил одну бригаду в Гамзелево, чтобы наблюдать дорогу из Лозовки и ту, которая вела в Невель; с другой бригадой он двинулся к Белому». Но баварские документы свидетельствуют, что во главе второго отряда стоял генерал Зибайн. По словам участника этой экспедиции Зайболтсдорфа, эта бригада «под командой временного командира полковника барона Штрёля в 1 час пополудни выступила с бивака перед Полоцком по Петербургской дороге; за ней последовала 3-я лёгкая батарея Халдера. Примерно в 1 ? часах впереди Белой 1-й лёгкий батальон Гедони, который вместе с 6-м лёгким батальоном Да Роша составлял авангард, натлкнулся на неприятельские форпосты, после чего они отступили, постоянно перестреливаясь. Затем колонна двинулась дальше без серьёзного сопротивления к выходу из леса».

«10-го августа арьергард наш находился в Белом, — вспоминал Антоновский. — Перед обедом солдаты, купаясь в озере, нашли клад, именно — железные котлы по тому образцу, какие встречалось видеть у баварцев; они побросаны туда, вероятно, в ретираду после Клястицкого поражения… Выкупались прекрасным образом и запаслись котлами, которых более сотни вытащили из озера и роздали в полк. В 2 часа в передовой цепи началась перестрелка и час от часу становилась сильнее… и дело завязалось порядком. Весь арьергард вступил в сражение». Две роты 26-го полка были посланы «на подкрепление передовой цепи по правую сторону дороги».

Дибич писал, что «в четыре часа пополудни неприятель начал теснить наши посты, выдвинутые по дороге к Гамзелевой. Полковник Властов тотчас разместил отряд в лесу в двух верстах от Белого, чтобы прикрыть их отступление. Они отступили в полном порядке на позицию. Противник дебушировал вслед за ними по большой дороге». По словам Витгенштейна, «стрелки и фланкеры наши, нанеся неприятелю на всяком шагу урон, отступили по данному им повелению к нашей авангардной позиции, дабы неприятельские на оной встречать действием наших орудий, по приближению неприятельских колонн, находящимися в авангарде двумя орудиями батарейной роты № 14 и рассеяли по обеим сторонам дороги».

Зайболтсдорф пишет, что после выхода из леса баварцы обнаружили не очень широкую равнину, на другой стороне которой находилась возвышенность. «Вдоль высоты стояли русские, выгодно построенные, в середине — одна двенадцатифунтовая пушка, из которой они уже с большого расстояния обстреливали двигавшуюся по дороге колонну гранатами и в конце концов ядрами и картечью. Впереди у подошвы возвышенности скрывались позади кустарников неприятельские стрелки. Поскольку неприятельская картечь стала наносить серьёзный вред, генерал Зибайн велел 1-му лёгкому батальону двинуться в колонне вправо, 6-му — влево в лес и продолжить движение».

По русским данным, «неприятель тогда подвел так же свою артиллерию и, прикрывая оные по обеим сторонам дороги пешими колоннами, прикрытыми лесом, приближался более и более к позиции нашей; удачное действие батарейных орудий наших, которые полковник Властов подкрепил еще четырьмя колоннами, наносили неприятелю нарочитый вред, и остановили наступление оных». По словам Дибича, «тогда развернулась баварская артиллерия; их стрелки в то же время рассыпались в обе стороны. Две пушки 14-й роты ретировались назад, и четыре пушки 3-й роты начали своё действие. Их огонь вновь остановил массы, которые наступали по главной дороге».

В этот момент был смертельно ранен ядром в низ живота Зибайн и сразу после этого бездыханным рухнул с лошади Гедони. Зайболтсдорф пишет: «Полковник Шрёль, который теперь принял командование, немедленно отправился к правому флангу — батальону Гедони — и попытался из леса развернуться на небольшой равнине, чтобы занять позицию позади лежащего впереди кустарника, собственно, опушки леса. Поскольку неприятель не занял лежащий перед его левым флангом лес, полковник Штрёль велел капитану графу Куэну с батальоном Гедони спешно двинуться туда. Едва овладели этим лесом, как русские направились вновь захватить этот столь важный пункт. Бойкой атакой они вынудили капитана Куэна, весь батальон которого насчитывал чуть больше 100 человек, очистить пост. Сильный отряд казаков, который двинулся влево, бросился на отступавший слабый батальон и захватил в плен адьютанта лейтенанта Штульмюллера с 80 солдатами. Поскольку только что прибыла 1-я стрелковая рота І-го батальона [полка] Короля под командой капитана Аюнешлосса, полковник Штрёль смог оказать серьёзную помощь и поддержку отступавшим войскам.

Одновременно следующие роты І-го батальона Короля по мере прибытия занимали посты в кустарнике и перестреливались с противником, гораздо выгоднее расположенным. Батальон Ла Роша, который с самого начала двинулся влево и оттеснил неприятельских стрелков, присоединил свою стрелковую линию к І-му батальону. Капитан Бельц со своими стрелками попытался продвинуться к церкви, но вынужден был очистить захваченное пространство, так как из-за казачьей атаки батальон Гедони оказался слишком далеко позади его линии. При повторном наступлении капитан Бельц получил выстрел в колено и вынужден был передать командование обер-лейтенанту Роденштайну. Этот достойный офицер вскоре также пал, убитый выстрелом в голову. Столь же большие досадные потери понёс І-й батальон Короля из-за смертельного ранения достойных капитана стрелков фон Аюнешлосса, обер-лейтенанта барона Хааке и лейтенанта фон Тухера.

Тем временем прибыл ІІ-й батальон Короля, поначалу оставленный для прикрытия батареи Халдера. Выдвинувшись беглым шагом, он развернулся вправо и, поскольку І-й батальон передвинулся ещё правее, занял покинутую им рощу. Капитан фон Балиганд со 2-й стрелковой ротой был выслан в небольшие заросли слева, напротив холма, где стояла церковь. Теперь здесь завязался очень оживленный огонь стрелков и продолжался долгое время. Между тем майор граф Зайболтсторф, командовавший ІІ-м батальоном, заметил, что противник несколько пренебрег правой частью деревни Белая и показал лишь немного пехоты. Поэтому он посчитал, что нужно как можно быстрее использовать удобный момент, двинул свой батальон влево через дорогу, построил его в линию и бросился беглым шагом против деревни. Невзирая на упорное сопротивление неприятеля, который между тем собрался, передние дома были быстро захвачены штыковой атакой, в то время как 2-я стрелковая рота двинулась вперёд по дороге. Поскольку 1-я фузилерная рота Шмидта из 6-го батальона Да Роша далее слева захватила последние дома деревни, она была уже почти захвачена, когда внезапно из засады выскочили казаки и с диким криком “Ура” напали на рассеянно сражавшийся батальон».

По русским данным, «противник направил значительные силы на свой левый фланг. Скрыв своё движение под прикрытием леса, который находился перед русской позицией, они внезапно овладели нашим правым флангом». Антоновский пишет, что «с наступлением вечера сражение стихло, но баварцы, заметив, что находящийся здесь гораздо правее деревни фольварок оставался незанятым нашими войсками, вечерней темнотою пользуясь, вступили туда. Увидав я, из под горы такую дерзость и соображая по-своему, что эти соседи у деревни, занимаемой нами, будут впоследствии неприятны, собрал своих егерей и стройным порядком шел туда, чтобы выгнать во чтобы то ни стало… Из лощины вышел на гору, обратился прямо к фольварку. Но в это самое время, по чьему то распоряжению, эскадрон гусар летел во весь карьер и, не взирая ни на что, наскакал на егерей; некоторых смяли лошадьми и совершенно расстроили меня, ибо солдаты мои в разные стороны разбежались и пришли в беспорядок. Хотя гусарам и кричали, что они скачут на своих, но это нисколько не обратило их внимание».

Зайболтсторф, у которого при штурме деревни был отстрелен мизинец левой руки, «с величайшей быстротой собрал свои войска, рассеявшиеся при взятии деревни, образовал “Ежа”[199] и столь крепко отбил казаков, которые были уже у кончиков штыков, что они бросились в поспешное бегство, оставив множество убитых лошадей и личного состава. Капитан Доннерсперг из полка Короля, который вместе с капитаном Шмидтом уже пробрался во фланг и тыл неприятельского лагеря, из-за этой атаки на некоторое время увидел себя отрезанным от батальона, всё же смог благодаря своей решительности своевременно добраться до деревни, из которой он помог выбить казаков, чтобы затем соединиться со своим батальоном». После этого баварцы опять захватили передние дома и открыли огонь по русским, выстроенным возле орудий.

Антоновский писал, что «гусары стремглав неслись и подскакали к фольварку. Он был кругом обнесен палисадником. Неприятель расчел, что кавалерия им ничего не может сделать, заперли ворота и стали у палисадника поджидать нашу конницу, и, допустив их вплоть, открыли по ним убийственный огонь. Гусары видели, что предприятие их вовсе безрассудное — опрометью назад и опять на нас же наскакали». Несмотря на крики «Давите своих!», они вторично расстроили егерей.

Зайболтсторф писал о себе: «Между тем наступила ночь, так что неприятельские передвижения стали едва различимыми. Слабость батальона, вторичное появление казаков на левом фланге и всё ещё упорное сопротивление русских против каждого наступления в центре и на правом крыле, все эти обстоятельства вынудили майора очистить деревню, настоящий ключ позиции, и отойти на свою первую позицию». Антоновский уверял, что снова пошёл на штурм: «Я с ротою — правее, а другая рота приняла влево», чтобы «обойти фольварок и отрезать неприятелю нашему дорогу, и потом ударить с обеих сторон». Егеря открыли огонь, а баварцы «из-за надворного строения и палисадника» «сделали и по нас залпы и убрались тотчас из фольварка, а мы за ними, крикнув с обеих сторон “ура”, фольварок очистили, преследуя их». При этом «поручик Плотников пулею ранен в ногу, которую ему отрезали затем, что кость совсем перешиблена… Сверх того, довольно выбыло из строю и нижних чинов убитыми и ранеными».

Схема сражения при д. Белая

Витгенштейн писал, что противник «бросился с пехотными колоннами в находящуюся перед правым флангом нашим мызу Белую и, заняв оную, старался обойти правый наш фланг. Гродненского гусарского полка полковник Силин, узнав сие, кинулся с двумя эскадронами на неприятельскую пехоту, опрокинул и рассеял оную и в то же время бросился шеф 26-го егерского полка полковник Рот, со вверенным ему полком на штыки, завладел мызою и прогнал неприятеля совершенно в лес. Тогда приказал полковник Властов всему авангарду наступать вперед и удачным действием конной артиллерии в скорости опрокинул с центра неприятеля, который с поспешностью отступил к лесу».[200] «Несмотря на сбитый центр и левый фланг свой неприятель покусился, взяв пехотные колонны, обойти левый фланг наш. Но так как отступлением центра и левого фланга их, они остались слишком отделены, то подполковник Ридигер с одним эскадроном Гродненского гусарского полка и казачьим полком подполковника Платова 4-го, ударив им во фланг, опрокинули оные, положив большую часть на месте, взяв 3 офицеров и 60 человек рядовых в плен, а прочих рассеял и прогнал в лес, в котором неприятель по всей линии преследован был нашими стрелками». По другим данным, «Ридигер с двумя другими эскадронами Гродненского полка прогнал пехоту, обходившую наш отряд с левого фланга». Бутурлин считал ошибкой баварцев то, что они слишком растянулись на обоих флангах.

Зайболтсторф пишет, что «9-й полк под командой майора барона Фикка прибыл в момент отступления 11- го батальона Короля и прикрыл его от напора преследующего неприятеля своим наступлением по дороге». Хайльман заметил, что «из всех сообщений об этом бое 22 августа, а также из одновременных записок вытекает, что во время наступления лёгкая батарея Халдера странным образом находилась в хвосте бригады Зибайна, то есть двигалась с 9-м пехотным полком, который… прибыл на поле боя лишь поздно вечером. Поэтому участие батареи в бою ограничилось главным образом прикрытием отступления, которое бригада смогла совершенно спокойно совершить под прикрытием двух гаубиц, выгодно поставленных обер-лейтенантом артиллерии Карлом Вайсхауптом». Витгенштейн писал, что «после сего неприятель воспользовался наступающим вечером, отступал к Гамзелевой, будучи преследован нашими фланкерами и стрелками. Таким образом, кончилось сие авангардное сражение» и «русские аванпосты вновь заняли свои прежние места».

По словам Зайболтсторфа, «наступившая ночь препятствовала отважиться на второй штурм деревни с надеждой на успех. Поэтому полковник Штрёль выставил густую цепь форпостов и вновь занял одной ротой прежде оставленный лес на правом фланге. Ночь на 23-е прошла при постоянном патрулировании и окликах ведетов, стоявших едва в 50 шагах друг против друга. Многие казаки, которые осмеливались продвинуться слишком далеко вперёд по дороге, были сбиты с лошадей отличными стрелками капитана Балиганда. Противник, весело и радостно настроенный по причине удачного отражения нападения, всю ночь провёл под янычарскую музыку (Janitscharenmusik) и пение. Время от времени подобная музыка слышалась то издали, то приближаясь всё ближе и ближе, вероятно, чтобы вызвать у нас предположение, что постоянно прибывают новые подкрепления, каковые фактически прибыли к утру в значительном числе».

Витгенштейн особо похвалил «храброго и искусного полковника Властова, которой со свойственною русским неустрашимостью, уничтожил совершенно все покушения многочисленного неприятеля, состоящего из целой баварской дивизии под личным предводительством командира всех баварских войск генерала графа Вреде и принудил оные отступать более 7 верст. Потеря наша в сем сражении весьма мала и состоит убитыми и ранеными только 94 чел., неприятель потерял пленных 3 офицера и 120 рядовых, убитых и раненых более 500. В числе первых находится, по словам пленных, 1 полковник, в числе последних — командующий после смерти генерала Деруа 1-й баварской дивизиею бригадный генерал Шипейна, который скоро после сражения умер от ран».

Помимо Зибайна, баварцы потеряли в этом бою 17 офицеров (4 убитых, 2 пленных, 11 раненых) и 236 нижних чинов (17 убитых, 94 раненых, 115 пленных). В частности, был тяжело ранен начальник штаба 19- й дивизии майор барон Графенройт, которому позже была ампутирована правая нога. Фабри считал, что невозможно осуждать бездействие Сен-Сира «после сражения 18-го числа, но кажется бесспорным, что раз уж он не решился извлечь пользу непосредственно из достигнутого успеха, то следовало ограничиться обороной, а не бросать 22-го числа 1-ю бригаду 19-й дивизии на рекогносцировку, где она потеряла 253 человека; не следовало тотчас поручать эту операцию ?І-му корпусу, но ІІ-му корпусу, менее измотанному».[201]

В тот день адъютант Сен-Сира капитан де Майе привёз императору в Смоленск рапорт о Полоцком сражении. Вреде сообщил королю о больших потерях в корпусе, о распространении болезней в госпиталях, из-за чего множество раненых умерло. Он написал, что крайне необходимы пополнения по 350 чел. на батальон, по 25 чел. и лошадей на эскадрон, 200 чел. и 500 лошадей для артиллерии и 250 лошадей для обоза. Всего генерал просил у короля для пополнения 11.200 чел. Сен-Сиру Вреде написал, что 6-й корпус из 25 тыс. чел. потерял 8 тыс. умершими либо в госпиталях, либо по дороге. Из 7.800 больных, находившихся в госпиталях, треть уже умерла, и ежедневно болезни уносят 60–70 чел. Офицерские потери составили 125 убитых и раненых и более 100 больных. 4-й швейцарский полк был оставлен в Полоцке; Шумахер вспоминал: «Главный штаб размещался, как и мы, в городе; он занимал старый монастырь иезуитов».[202]

11/23 августа Дибич записал: «Главная квартира I- го корпуса в Соколищи-Щитах, авангард в Белом усилен 25-м егерским полком; часть главных сил в укреплённом лагере возле Сивошина. Остальные между Сивошино и Соколищи-Щиты; резерв возле этого последнего места». У Громошей был выставлен отряд в составе 3 рот Сводного егерского полка и 2 эскадронов Сводных кирасир с 2 конными орудиями. Сводный гусарский полк, находившийся в Каменце, следил за движениями войск Макдональда. Итак, Витгенштейн остался обладателем двух дорог, которые через Невель и Великие Луки и через Себеж и Плесков вели в Петербург.

Утром цепь форпостов отряда Штрёля, составленная из обоих лёгких батальонов и двух стрелковых рот 1-го полка, была отведена на опушку леса, позади неё уступами расположились 2-й батальон 1-го полка с 1 гаубицей, затем 1-й батальон, наконец, 9-й полк; весь день противники наблюдали друг за другом. По словам Зайболтсторфа, “с наступлением дня форпосты были вновь отведены на опушку леса, а войска выстроены эшелонами. Обе стороны очень внимательно наблюдали друг за другом, ожидая атаки”. Антоновский пишет: “11 августа с обеих сторон была тишина. Мы смотрели друг на друга в линиях, не припоминая вчерашней драки, оставаясь каждый на прежнем своем месте”. Поскольку Сен-Сир считал главной целью своих ослабленных войск удержание занятой позиции, он приказал отряду Штрёля вернуться к Полоцку.

Отступление к Гамзелеву происходило в ночь на 24 августа незаметно для русских под прикрытием батальона Лароша и 2-й стрелковой роты 1-го полка. По словам Д’Альбиньяка, Сен-Сир «нашёл позицию графа Вреде рискованной, к тому же в лесу не имелось никакого продовольствия», и дал ему приказ отступить. Хайльманн считал, что «вся рекогносцировка была совершенно ненужной, поскольку уже было известно, что русские ещё находятся на этой стороне Дриссы, и не собираются по доброй воле очищать эту свою позицию; а чтобы их к этому принудить, не было ни желания, ни сил».[203]

23 августа в 18 ? часов умер генерал Деруа. К известию о неизбежной смерти старый воин отнёсся спокойно. Он написал одному из своих родственников: «Я умираю на своём посту, покоряясь воле Всевышнего. Боже, храни короля!». В 2 часа 24 августа скончался его товарищ по оружию и друг юности Зибайн; в тот же день умер полковник Прейзинг.[204] Генерал Пуже покинул Полоцк и отправился на лечение в Вильно, куда прибыл 29-го.

Численность войск 6-го корпуса на 28 августа

19-я дивизия: полковник Штрёль; начальник штаба: подполковник Хертлинг

20-я дивизия: ген. Беккере; нач. штаба: подполковник К. де Дё-Понт (Цвайбрюккен)

Кроме того, один батальон, составленный из солдат различных полков и батальонов обеих дивизий (500 чел.) находился в Глубоком и ещё 200 чел. — в Бешенковичах.[205] Таким образом, б-й корпус к этому времени фактически сократился до размеров одной дивизии.

В донесении императору от 12/24 августа Витгенштейн подвёл итого ратной деятельности своего корпуса в течение трёх недель: «После 6 жестоких сражений с неприятелем и ежедневных стычек… войска мне вверенные взяли более 7.000 чел. в плен, разбили совершенно корпус маршала Удино, заставили быть без действия маршала Магдональда и оттянули от большой неприятельской армии две целые дивизии баварских войск, и все пять дивизий приведены вновь совсем в расстройство; после всего оного, мой корпус немог не ослабеть, как он теперь есть». Генерал заявил, что из-за понесённых потерь он «не может предпринять ничего», и просил царя усилить свой корпус «еще 15.000 пехоты и кавалерии, тогда мог бы очистить совсем здешний край». Эти признания указывают, что описанные победы дались его войскам весьма дорогой ценой, так что противоборствующие стороны оказались в одинаковой степени ослабленными.

По словам Антоновского, арьергард Властова находился «на одном и том же месте без всяких действий», а противник «сам подался от нас, отступив до станции Ковзелевой. Нынешний день нашими конными разъездами без выстрелов взято фуражиров 70 человек в плен, немцев, которые жаловались на недостаточное продовольствие в их войске. 13-го числа 26-й полк был в карауле на пикетах, но никаких беспокойств не встретил в продолжение суток. 14 августа объявлено официально, что ариергард наш переменяется в авангард, и оборот движений наших опять переходит в наступательные действия». С последним заявлением Витгенштейн явно поспешил…

В тот день адъютант Сен-Сира, капитан Л. Киффер был отправлен курьером к королю с донесением о блестящей победе и о чрезвычайных потерях баварцев; он также увёз огромное количество писем на родину. Д’Альбиньяк писал, что баварские «аванпосты были учреждены в Гамзелево, на перекрёстке дорог из Лозовки, Невеля и Белого… Остальной баварский корпус разместился в одном льё позади Гамзелево, на посту Часовня, позади пруда; левый фланг охранялся несколькими пикетами лёгкой кавалерии, смешанными с пехотой, растянувшись до Двины. Швейцарцы разместились лагерем позади 6-го корпуса, впереди Полоцка; хорваты также впереди Полоцка, опираясь на Двину. Остальная часть дивизии Ле Грана заняла часть деревни Спас и берег Полоты, наблюдая за дорогой из Невеля. Дивизия Вердье, тогда под командой генерала Мэзона, который сменил генерала Валантена, возвратившегося во Францию, разместилась лагерем справа от дивизии Ле Грана на равнине, между левым берегом Полоты и правым берегом Двины».

Утром 25 августа позиция цепи аванпостов 6-го корпуса была назначена на линии от Гамзелево через лес до Громево на Полоте, позади которой расположились лагерем обе баварские дивизии. 2-й корпус дислоцировался на левом берегу Полоты, и для облегчения продовольственного снабжения дивизия Леграна растянула свою позицию до Томшино и Юревичи, где разместился 7-й конно-егерский полк. Вечером этого дня останки Деруа, Зибайна, Вредена, Прейзинга и Гедони «со всеми воинскими почестями были преданы земле во дворе церкви Св. Ксаверия, между Полоцком и деревней Спас, то есть на поле боя 18 августа. Судя по всем описаниям, был подлиный всеобщий траур и скорбь о потере столь многих превосходных вождей и офицеров. В аленьком склепе капеллы Ксаверия один холм прикрыл тела глубокоуважаемых генералов Деруа и Зибайна. Они, которых на протяжении 45 лет связывала задушевная дружба товарищей по оружию к украшению армии и родины, должны были также в гробнице оставаться вместе».[206] 28 августа раненый в руку Раглович был отправлен в Вильно для излечения раны. Вследствие больших потерь, произошли значительные перемены в командовании 6-го корпуса.

С 26 по 31 августа баварский корпус оставался на своей позиции у Гамзелево. Согласно перекличке 31 августа, в 19-й дивизии насчитывалось 171 офицер и 3.803 нижних чина, в 20-й дивизии — 162 и 4.702 соответственно. Поскольку такая дислокация оказалась слишком пространной, неудобной с точки зрения добывания продовольствия и, кроме того, могла быть обойдена с обоих флангов, то 1 сентября Сен-Сир приказал баварцам занять более концентрированную позицию ближе к городу таким образом, чтобы 19-я дивизия своим левым флангом прислонилась к берегу Двины, а 20-я дивизия справа от неё растянулась до Невельской дороги. 2-й корпус также был отведён на более тесную позицию, так что его лагерные бараки разместились на ровной местности на левом берегу Полоты до Двины. Служба аванпостов, при занимаемом баварцами пространстве, ежедневно требовала 1.200 чел., которые попеременно выделялись из обеих дивизий, в то время как французские дивизии, которые были вдвое сильнее по численности, прикрывали своими аванпостами более короткое расстояние.[207]

Витгенштейн сообщил 16/28 августа: «Я стою со вверенным мне корпусом под с. Сивошнею, а авангард мой — в Белом; неприятель оставил меня до сих пор в покое, имея свои аванпосты против моих, делает окопы и укрепляется около Полоцка; посылает ежедневно партии для рекогносцировки и грабежа, которые почти всегда попадаются к нам в руки по 60 и по 80 чел. с их офицерами». Спустя неделю он написал: «С неприятелем ничего не происходило, он находится в тех же самых укрепленных местах под Полоцком, претерпевает страшный голод, от чего мрет у него много людей и дезертирует ежедневно человек по 50». Напротив того, части 1-го корпуса получают продовольствие из Псковской губернии и некоторых уездов Витебской губернии, «войска снабжены всем нужным и не имеют ни в чем ни малейшего недостатка».[208]

В таком положении войска противников оставались до 4/16 октября, ограничиваясь малою войною. Так на этом театре войны закончились первые действия корпуса Витгенштейна, которые начались 17/29 июля и продолжались три недели.

* * *

Тем временем, к концу августа укрепления Динабурга были в основном уничтожены. 9/21 августа Бедряга сообщил из Каменца, что на его посту всё спокойно. «Неприятель же из Динабурга пошел, оставя только баталиона 3 или 4 пехоты и 3 эскадрона конницы прусских черных гусар; пошел с пехотою к Видзам или Эзеросу, а кавалерия в Курляндию до Митавы». Позже Марьон написал из Динабурга: «Единственным нашим развлечением является фехтование лопатой и мотыгой против тет-де-пона Динабурга. Это большое укрепление, которое было эвакуировано перед нами почти без сопротивления. Что касается крепости, которая наделала столько шума при начале кампании, как искусный образец, палладиум, Гибралтар, то ограничились заготовкой, столь мало продвинутой, что она достойна одного — быть разрушенной». 30 сентября Макдональд оставил Динабург и перевёл большую часть 7-й дивизии в Бауск. В Динабурге была оставлена лишь бригада Радзивилла (10-й польский полк, рота сапёров, 2 пушки).[209]