Последний сеанс

Последний сеанс

Но этим он занимается вне кино, где ему сначала везет.

Он получает контракт на сценарий по одной из самых знаменитых книг «потерянного поколения», «Трем товарищам» Эриха Марии Ремарка. Фильм вышел в 1938 г., собрал отличную прессу, хотя ФСФ был разочарован и даже обозлен: режиссер Джозеф Манкевич сделал множество поправок и изменений. Но контракт возобновили, ФСФ продолжает работать – и писать об этом. «Безумное воскресенье» (Crazy Sunday), один из самых печальных рассказов Скотта об изнанке и магии кино, пожалуй, написан лучше, чем многие до него. Он собирается делать сценарий о Мари Кюри, работает одним из безымянных авторов для «Унесенных ветром», пишет реплики и диалоги для других фильмов, но…

Новый сценарий он так и не написал, потому что сорвался. Пьяное буйство в колледже университета New Hampshire, куда они приехали смотреть натуру, обошлось ему в увольнение из проекта. MGM разрывает с ним контракт в 1939 г., но оставляет его freelance, писателем без проекта.

С ним становится все тяжелее, но и ему самому не легче. Он отказывается сдать Зельду в государственную лечебницу, а Скотти отвозит в Vassar, тогда престижный женский колледж штата Нью-Йорк, и всеми силами, занимая деньги, отдавая, берясь за любую киноработу, снова занимая, ухитряется выполнять взятые на себя обязательства.

Пил он с принстонских времен. Способность американских студентов напиваться в лоскуты четырьмя-пятью банками американского же пива удивительна. В свое время Скотт едва не нарвался на отказ родителей Зельды, узнавших от кого-то, что он более чем склонен к спиртному. Между 1920-ми и 1930-ми он много раз был на волосок от смерти из-за тяжелых алкогольных отравлений. Биографы считают, что его знаменитое лечение от туберкулеза – прикрытие для лечения очередного жестокого запоя. Туберкулез у него был, даже с кровохарканьем, но проблем с выпивкой это не снимало. Сердечные приступы, глубокое переутомление, несмотря на запреты докторов, и опять спиртное. К каждой из дат хронологического списка можно добавить слово: «Пьянство».

Но в тот самый день, 20 декабря 1940 г., он был почти трезв. После премьеры легкой романтической комедии они с Шейлой Грэм выходили из кинотеатра, и у него началось сильное головокружение. Скотт вдруг испугался, что его примут за пьяного. Он добрался до квартиры Шейлы, куда не надо было подниматься по лестнице, и даже лег спать, но утром, взяв свежий выпуск газеты Ассоциации выпускников Принстона, вдруг рухнул на пол.

Дороти Паркер плакала на его похоронах и повторяла: «Бедный сукин сын…» (The poor sun-of-a-bitch…) – реплику из эпизода на похоронах Джея Гэтсби.

Тело доставили в Мэриленд. Среди немногих присутствующих были Максвелл Перкинс и девятнадцатилетняя тогда Скотти. Потом она вспоминала, как в колледже получала от отца письма, распечатывала и, не вынимая письма, трясла конверт, ожидая, выпадет ли чек. И в любом случае не читая убирала конверт в ящик.

Фицджеральда похоронили не на благопристойном католическом кладбище, где лежали его родители.

Спустя восемь лет Зельда, запертая в палате на верхнем этаже лечебницы «Хайленд» в Северной Каролине, не смогла выбраться наружу, когда ночью загорелось здание. Она и еще девять пациенток сгорели заживо.

Скотти, тогда уже Смит, пришлось потратить почти тридцать пять лет, чтобы диоцез Балтимора признал, что ее отец умер католиком, и разрешил похоронить его, а с ним и Зельду на кладбище Святой Марии в Роквилле, Мэриленд. На их надгробье выбиты последние строки «Великого Гэтсби»:

Так мы и пытаемся плыть, борясь с течением, а оно все сносит и сносит наши суденышки обратно в прошлое.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.