Катастрофа

Катастрофа

Мы уже не раз подчеркивали ту мысль, что все, что происходило в Крымском лесу, является прямым следствием того, что происходило на фронтах Великой Отечественной войны в целом, и непосредственно в Крыму в частности. Вот почему мы перенесем внимание читателя за линию фронта, на Керченский полуостров, где с начала 1942 года находился штаб Крымского фронта.

Начать эту главу я хочу с истории одной песни. Впервые о ней я услышал, а вернее, прочитал в 1989 году в журнале «Новый мир» в статье Юрия Черниченко: «В начале марта из Москвы прилетел Мехлис. Генерала Толбухина он снял с поста начальника штаба фронта, уличив в создании оборонительных рубежей в глубине полуострова. «Закапываются, трусы!

Лезут в землю, предатели, когда фронт должен знать одно — «Вперед за Сталина, ура!» вместо траншей — вот «Боевая крымская», новая песня Сельвинского…» [І02, с. 191].

Илья Львович Сельвинский — личность достаточно известная, и прежде всего у нас в Крыму. Родился в Симферополе, юность провел в Евпатории…. Его стихотворение «Я это видел» о расстрелах евреев в Керчи действительно широко известно, но вот песня «Боевая Крымская»? Самая популярная песня Сельвинского — это «Черноглазая казачка подковала мне коня…», но это, как говорится, из другой оперы. Я начал поиск. Те немногие ветераны, которые пережили трагедию Крымского фронта, на мой вопрос о песне «Боевая Крымская» недоуменно пожимали плечами: «Какая песня?! Да там такое творилось!» Отец моего старого товарища Володи Шалатонина — Анатолий Михеевич прошел всю керченскую эпопею в должности комиссара дивизиона реактивных минометов, или, попросту говоря, «катюш». Довелось ему встречаться и с Л.3. Мехлисом, который распекал командиров батарей и дивизионов за то, что не посыпаны дорожки, не обозначены красным кирпичом артиллерийские позиции. Соседи-артиллеристы выполнили указание, не понимая, что таким образом только помогают противнику в обнаружении целей, и поплатились — их позиции были накрыты первым же залпом.

Но обратимся к самому И.Л. Сельвинскому, а точнее, к его дневникам. Вот как он сам описывает эту историю: «27.04.1942 Песня моя «Боевая крымская» вдруг неожиданно принесла мне большую удачу: композитор Родин писал музыку на слова Вл. Соловьева, но вдруг певец Лапшин (бас) увидел в газете мою песню и убедил своего друга «переменить установку»… Мехлис вызвал нас к себе и, выслушав песню, поздравил меня с большой удачей. Тут же было объявлено всем присутствующим дивизионным, бригадным и полковым (комиссарам), чтобы немедленно был созван семинар запевал для разучивания песни и внедрения ее в массы. Певцу Лапшину дано задание ездить по частям и передавать ее певцам с голоса. Кроме того, будут выпущены листовки, которые будут брошены партизанам. Да, чуть не забыл, приказом по армии всем трем (поэту, композитору и певцу) — подарены часы. (Мне — на руку)» [109, с. 37].

А спустя две недели началось наступление немецких войск. Разразилась катастрофа — одна из крупнейших за всю Вторую мировую войну. Поразительно, но история с песней спасла жизнь поэта. Самолет, на котором летел Сельвинский, попал в аварию и упал. Было это в районе Туапсе. Разбирая обломки крылатой машины, санитары обнаружили бездыханное тело поэта и, посчитав его погибшим, отнесли к груде трупов. Спасли его… часы, которые привлекли внимание медсестры. Снимая их с руки, она почувствовала слабое биение пульса…

Судьба «Боевой Крымской» удивительна. Не более двух недель было суждено ей находиться в фаворе, а затем забвение. Крым сдан, тяжелые оборонительные бои идут где-то на Кавказе. Но уже в Тбилиси после госпиталя, пересекая скверик, И.Л. Сельвинский увидел нищего-инвалида, который просил милостыню и пел «Боевую Крымскую».

Вспоминая этот случай, И.Л. Сельвинский писал жене: «Я бросился к нему как к родному! Ты представляешь, что я должен был чувствовать!» [109, с. 38].

«БОЕВАЯ КРЫМСКАЯ»

В кандалах Германии.

Под горниста рев

Слышатся рыдания

Крымских городов…

Что же нам, товарищи,

Думать да гадать?

Нашей ли да ярости

Гада не прижать?

Бей, родная, близкая,

Как своя семья,

Боевая Крымская

Армия моя!

Вон уже за кровлями

Блеск и синева.

Ну-ка, братцы кровные,

Битвы сыновья!

Кто из вас уродину

Выбить не готов?

Воротить на родину

Море и орлов?

Бей, родная, близкая,

Как своя семья,

Боевая Крымская

Армия моя!

Боевая Крымская,

По врагу — огонь!

В бой кавалерийская

Лава-ветрогон!

Самолеты — соколы,

В бреющий полет!

Штыковая стойкая

Линия — вперед!

Бей, родная, близкая,

Как своя семья,

Боевая Крымская

Армия моя!

А теперь обратимся к истории Великой Отечественной войны: «Утром 8мая после массированного авиационного удара немецко-фашистские войска перешли в наступление. Главный удар они нанесли в полосе действий 44-й армии, вдоль побережья Черного моря. Одновременно был высажен шлюпочный десант (около двух рот) в районе горы Ас-Чалуле (15 километров северо-восточнее Феодосии.) К концу дня вражеским войскам удалось прорвать оборону 44-й армии на участке в 5 километров и продвинуться на глубину до 8 километров» [110, с. 405].

Все остальное уже было делом техники. Войска Крымского фронта, состоящего из трех армий: 44-й, 47-й и 51-й числом в двадцать одну дивизию, оказались разбитыми и плененными шестью дивизиями противника.

Катастрофа под Керчью оказалась самой масштабной из всего того, что уже довелось пережить Красной Армии:

Белосток — Минск, август 1941-го — 323 тыс. советских пленных;

Умань, август 1941-го — 103 тыс. пленных;

Смоленск — Рославль, август 1941-го — 348 тыс. пленных;

Гомель, август 1941-го — 30 тыс. пленных;

Демьянск, сентябрь 1941-го — 35 тыс. пленных;

Киев, сентябрь 1941-го — 665 тыс. пленных;

Луга, сентябрь 1941-го — 20 тыс. пленных;

Мелитополь, октябрь 1941-го — 100 тыс. пленных;

Вязьма, октябрь 1941-го — 662 тыс. пленных;

Керчь, май 1942-го — 1700 тыс. пленных.

В отличие от неудач 1941 г., когда командующий Западным фронтом Павлов, его заместители и в определенной пропорции командующие армиями, корпусами и даже дивизиями были расстреляны, катастрофа Крымского фронта повлекла за собой лишь снижение в званиях и должностях. «Злой гений» Крымского фронта Представитель Ставки Лев Мехлис был снят с должности начальника Главного политуправления РККА и понижен до члена Военного совета фронта.

Командующий Крымским фронтом Козлов понижен в звании до генерал-майора. Сняты с занимаемых постов и понижены в званиях:

член Военного совета фронта дивизионный комиссар Шаманин;

начальник штаба фронта генерал-майор Вечный;

командующий 44-й армией генерал-лейтенант Черняк;

командующий 47-й армией генерал-майор Колганов;

командующий военно-воздушными силами фронта генерал-майор авиации Николаенко [110, с. 406].

При этом следует вспомнить, что в ходе боев погиб командующий 51-й армией генерал-майор Львов и тяжело ранен командующий 44-й армией генерал-майор Первушин.

В какой-то степени повезло бывшему начальнику штаба Крымского фронта Толбухину, которого накануне катастрофы Л.З. Мехлис снял с должности. Благодаря этому Ф.И. Толбухин сохранил репутацию и вскоре уже успешно командовал 57-й армией, а затем и 4-м Украинским фронтом, который и освободит, наконец, Крым. Стоит отметить, что подлинной причиной снятия Толбухина, на мой взгляд, было то, что подобно известным военачальникам РККА: К.К. Рокоссовскому, А.В. Горбатову, Л.Г. Петровскому… Толбухин тоже был ранее репрессирован, и его появление в высокой должности начальника штаба фронта чрезвычайно раздражало Л.З. Мехлиса, который самым непосредственным образом был причастен к массовому уничтожению командных кадров РККА накануне войны.

Мне представляется целесообразным привести две таблицы. Первая сделана по данным, приведенным маршалом А.В. Василевским, и она касается соотношения противоборствующих на Керченском полуострове сил [66, с. 208], вторая — количество убитых и попавших в плен.

До начала наступления

После

Но вернемся к партизанским делам в той части, где они соприкасаются с керченскими событиями.

5 июля 1942 г. Е.А. Попов пишет: «Надо сказать со всей прямотой, что руководство в лице Мокроусова и Мартынова — большая ошибка Крымского обкома партии. Нельзя было на такое важное дело ставить человека, выжившего из ума. Мокроусов — человек, возомнивший себя вождем партизан, на самом деле Мокроусов личность весьма не популярная среди партизан.

Достаточно сказать, что за 8 месяцев Мокроусов не был ни в одном отряде, никто из партизан не говорит о Мокроусове как о боевом руководителе, наоборот, те из бойцов, которым пришлось встречаться с Мокроусовым, отзываются о нем как о человеке очень ограниченном, который живет только воспоминаниями 1920 года, но не способен сделать какие бы то ни полезные выводы из современной Отечественной войны.

Вот что говорит о Мокроусове депутат Верховного Совета РСФСР партизанка Корнеева Анна Никитична. «Мокроусов спившийся старик. Самое ценное в жизни для него — спирт».

Так же примерно о Мокроусове отзывается секретарь РК ВКП(б) Ичкинского района Золотова и секретарь Сейтлерского райкома ВКП(б) Пузакин.

Неоднократно Мокроусов в пьяном виде в присутствии многих кричал: «Эти паршивые полковники, паршивой 48-й дивизии».

Ежедневно пьют спирт. Недаром по этому поводу командиры шутят: «Не пей сырой воды, а пей спирт с сырой водой».

Играют в карты или домино.

Выводы и предложения:

1. Партизаны Крыма нуждаются в твердом и умном руководстве.

2. Всех партизан зачислить в кадры РККА, слить отряды в партизанские полки, а полки в партизанскую дивизию.

3. Главный штаб заменить штабом партизанской дивизии.

Попов 5 июля 1942» [2, с. 93].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.