Специфика политических переворотов современности

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Специфика политических переворотов современности

Одна революция все равно, что один коктель. Вы сразу начинаете готовить следующий.

Уилл Роджерс

«Ненасильственное» свержение существующего главы государства и правительства с лёгкой руки американских журналистов получило название «цветные революции» (ЦР). Однако далеко не все политические перевороты попадают в эту категорию, хотя некоторые технологии и не только цветность, окрашенность ЦР могут использоваться для раскрутки, «возгонки», накала любого переворота. Что же такое «политические перевороты современности» (ППС)?

Под ППС в том числе и ЦР, как правило, понимается «процесс смены правящих режимов под давлением массовых уличных акций протеста и при поддержке финансируемых из-за рубежа неправительственных организаций»[738]. Есть и более жёсткие определения ЦР. Например, «цветная» революция — это «государственный переворот, осуществлённый, с преимущественным использованием методов ненасильственной политической борьбы, силами "цветного" движения», как правило, «в интересах и при непосредственном доминирующем участии в планировании, организации и финансировании со стороны иностранного государства, группы иностранных государств, общественных или коммерческих организаций»[739]. Иными словами, ЦР характеризуется именно т. н. ненасильственным характером. В то время, как ППС в самом широком смысле предполагает использование и силовых методов захвата власти. Кстати, в перечне 198 методов ненасильственного сопротивления Дж. Шарпа, обнародованных в 1973 г., фигурируют явно силовые. Под номером 148 числится «мятеж».

Что же касается интересов внешних игроков, то, сразу следует оговориться, они ни в коей мере не нивелируют наличия определённых внутренних факторов и причин революции, без которых она невозможна. Более того, как показывает историческая практика, массовые уличные протесты, поддержка оппозиционных движений, стремящихся к смене режима, из-за рубежа присутствуют в любой революции. Так в чём же заключается специфика ППС?

Анализируя эволюцию революционных движений, начиная с конца XIX в. и до начала века XXI, можно утверждать, что ППС — это высокотехнологичный продукт эпохи глобализации, который стал возможен только по достижении человеческим сообществом определённого уровня развития во всех сферах (науке, экономике, средствах связи и коммуникации и др.). Ещё одной существенной характеристикой ППС является то, что они представляют собой «комплекс процессов, имитирующих социально-политическую революцию»[740]. Иными словами, ППС — это симулякр революции. И вот почему.

Во-первых, классические революции XIX–XX веков «на своём начальном этапе не являются ни чисто политическим, ни экономико-политическим процессом, но представляют собой, прежде всего, идеологический и духовно-нравственный переворот, происходящий вначале в общественном сознании, в «системе ценностей» основной части общества и только затем — в его общественном бытии»[741], т. е. происходит перестройка социально-политических и экономических институтов после захвата власти революционной партией или коалицией.

Что же касается России, то в нашей стране духовно-нравственная, идейная сторона революции понималась и воспринималась особенно ярко и болезненно. Именно уникальность культуры, мировосприятия и мировоззрения российского социума определила отношение к революции как к «феномену религиозного порядка» (Н.А. Бердяев), как к «духовному детищу интеллигенции» (С.Н. Булгаков), как к акту метафизическому и религиозному, «происходящему, прежде всего, в душе каждого человека» (Ф.М. Достоевский).

Иными словами, сущность революции в её традиционном понимании содержится в особой идее, новой идеологической доктрине, формирующей высшие ценности и верховный смысл существования человека, в новом историческом проекте, практическая реализация которого и есть революция, революционный процесс.

С этой точки зрения ППС не имеют и даже не предполагают не только никаких новых великих идей, но и никаких просто новых идей — новых даже для самих стран, в которых эти революции совершаются. Это либо известные уже всем идеи западной либеральной мысли (может быть, в более радикальной форме), либо — радикальные проекты, имевшие место в религиозных доктринах, прежде всего, в исламе. Таким образом, ППС — это безыдейный процесс.

Вторым отличием ППС от классических революций является отсутствие принципиально важных для смены политической и общественной систем условий. Для уточнения обратимся к классику: «…революция невозможна без революционной ситуации, причём не всякая революционная ситуация приводит к революции»[742]. Как известно, В.И. Ульянов-Ленин указывал на три главных признака революционной ситуации:

«1) Невозможность для господствующих классов сохранить в неизменённом виде своё господство; тот или иной кризис "верхов", кризис политики господствующего класса, создающий трещину, в которую прорывается недовольство и возмущение угнетённых классов. Для наступления революции обычно бывает недостаточно, чтобы "низы не хотели", а требуется ещё, чтобы "верхи не могли" жить по-старому;

2) Обострение, выше обычного, нужды и бедствий угнетённых классов;

3) Значительное повышение, в силу указанных причин, активности масс, в "мирную" эпоху дающих себя грабить спокойно, а в бурные времена привлекаемых, как всей обстановкой кризиса, так и самими "верхами", к самостоятельному историческому выступлению»[743].

Как верно заметил С.В. Копонев, «настоящую революцию невозможно спроектировать искусственно, когда народ к ней не готов. Можно произвести бунт, переворот или даже имитацию революции, а вот по-настоящему эволюционная революция происходит только тогда, когда созрели основные массы или хотя бы критическое их количество»[744], т. е. сложилась революционная ситуация.

Однако, как уже отмечалось, не всякая революционная ситуация приводит к революции и вот почему. Дело в том, что революция возникает «лишь из такой ситуации, когда к перечисленным выше объективным переменам присоединяется субъективная, т. е. способность революционного класса на революционные массовые действия, достаточно сильные, чтобы сломить (или надломить) старое правительство, которое никогда, даже и в эпоху кризисов, не "упадёт", если его не "уронят"»[745].

Так вот, ни в одной из стран, где произошли политические перевороты и использовались технологии смены режимов, революционной ситуации не было. Достаточно посмотреть на уровень жизни в этих странах, а также на катастрофические социально-экономические и политические последствия революционных «завоеваний», чтобы сделать вывод о заказухе произошедших изменений. В то же время нельзя отрицать того, что для успеха ППС необходим всё-таки момент наибольших трудностей, с которыми сталкиваются те или иные правительства — резкого или длительного и явного ухудшения его экономического или политического положения (проигрыш в войне, международные санкции, экономический кризис и т. д.). Кроме того, не было в странах, подвергшихся «цветным» и политтехнологическим атакам, и революционного класса, способного не просто смести правительство (это-то, как раз очень просто сделать), но заменить его, т. е. представить новую программу действий, проект развития.

Итак, важно понимать, что политические перевороты современности не ставят важнейшую для классических революций цель — изменения политического строя и форм собственности, т. е. всей социальной системы. Они «заточены» лишь под смену политических режимов.

С этим связана третья особенность ППС. Особое внимание следует обратить на то, что среди факторов неудачи и провала «революции» ключевым является «наличие решительного и твёрдого главы государства, не стесняющегося "употреблять власть" и пресекающего любые незаконные и провокационные акции "цветных" революционеров, даже и относительно массовые»[746]. Иными словами, развитие «революционного» процесса происходит в условиях «ненасильственного» перехвата власти у того правительства, которое не решается ею воспользоваться или останавливается перед употреблением легитимного, но при этом относительно массового насилия (разгон несанкционированных митингов, протестных шествий и т. п.). Сила законной власти в целом и национального лидера, в частности, заключается также в наличии верных и преданных силовых структур, которых нельзя ни запугать, ни перекупить. Не менее, а может быть даже, более значимым является исключительная уверенность в своей правоте, законности и легитимности. В случае с ППС прекрасно работает принцип Тацита: «В битве проигрывает гот, кто первым опускает глаза».

Но это ещё не всё. Любая, даже экспресс-революция должна предложить своего лидера, этакого знаменосца протеста. С этой целью должно произойти укрепление блока всех оппозиционных партий. В результате появляется фигура, не запятнанная ни сотрудничеством с прежним режимом, ни открытым (это особенно важно) сотрудничеством с Западом. В силу чего правящий режим сталкивается с единым фронтом оппозиции, который очень сложно расколоть. Если же единения оппозиции не происходит, то «революция» затухает и постепенно переходит в стадию протестов маргинальных сил. Именно так выдохлось белоленточное движение в России.

В-четвертых, это экспрессивный и молниеносный характер действий «революционеров». За счёт массированного применения финансовых ресурсов и информационных технологий срок подготовки свержения режима удается сократить до полутоpa-двух лет. Таким образом, не нужно заниматься изнуряющей, растянутой на несколько поколений работой по подрыву режима, втягивать страну в гонку вооружений или изматывать противника экономически, как это было с СССР и его союзниками по социалистическому лагерю. Все эти этапы проходят в предельно ускоренном режиме, с использованием новых возможностей постиндустриального и информационного общества: прежде всего, это сетевые структуры, нейропрограммирование, манипуляция общественным сознанием посредством мировых СМИ.

К пятой характеристике «революций» современности относится создание с использованием технологий сетевого маркетинга, безлидерских движений и рекламного менеджмента гигантских партий-големов, охватывающих значительное число протестного электората всех спектров, привлечённых различными, зачастую полностью противоречащими друг другу обещаниями, а также простым любопытном либо желанием «вырваться» из размеренной повседневности, следуя принципу, «чтобы было, что вспомнить».

Как пишет П. Ильченков, «отсутствие единого открытого руководства позволяет этим движениям обрести высокую степень неуязвимости, позволяет собрать под одним флагом необъединимое любым другим способом число сторонников. Эта партия-голем может быть разбужена в момент «X» при появлении необходимости вывести народ на улицы для проведения массовых акций гражданского неповиновения. А по достижению целей переворота может быть полностью ликвидирована посредством встроенного механизма самоуничтожения, мешающему этим массовым, но безголовым партиям превратиться в реального политического игрока. Механизм самоуничтожения заложен в постыдной и скрываемой до победы переворота тайне их возникновения и финансирования, а также в исключительной широте спектра участников, которые могут примириться лишь до момента победы над ненавистным диктатором, а вот «светлое будущее» представляют совершенно по-разному»[747]. Такими были движения «Отпор» (Сербия), «Сксела», «Бекум» (Армения), «Кмара» (Грузия), «Движение 6 апреля» (Египет) и др. Собственно такими представляются «Движение-31», «Стратегия-31», «Солидарность» или «Лига избирателей» в современной России.

Шестое отличие ППС от классических революций заключается в том, что т. н. момент «X» связан либо с выборами, либо с требованиями их досрочного проведения, либо с принятием очень важного для страны решения — например, подписание Ассоциации с ЕС, как это было в случае с Украиной. Иными словами, нужен веский «повод» для переворота, своего рода casus belli. Выборы — это именно то событие, которое позволяет оппозиции вывести максимально возможное количество недовольных на улицу. Причем, подготовка к этому начинается задолго до самих выборов и осуществляется, как правило, по двум сценариям.

Первый — если до выборов ещё далеко, существующий режим объявляется нелегитимным и диктаторским. В случае проявления им слабости, следует требование отставки руководства страны, происходит формирование переходного правительства и объявление внеочередных выборов (Киргизия, Тунис, Египет). Если же режим, поддерживаемый большинством населения, не сдаётся, то на авансцену выступают вооруженные бандформирования, активно поддерживаемые из-за рубежа (Ливия, Сирия).

Второй сценарий используется в ходе очередной предвыборной кампании. В этом случае ещё до выборов «революционеры» заранее обвиняют власти в фальсификации их итогов и заявляют о своей победе. Развитие этого сценария предусматривает три способа смены режима: мирный, относительно мирный и силовой.

Мирный — отмена Конституционным Судом итогов выборов и переголосование (Украина-2004). Относительно мирный — переход полицейских сил на сторону оппозиции; армия и другие силовые структуры занимают нейтрально-выжидательную позицию, захват и даже поджог зданий парламента или ЦИКа, изоляция или арест прежних руководителей страны (Сербия, Грузия, Киргизия). Яркими примерами силового захвата власти является Ливия и Украина-2014.

Седьмой особенностью ППС является совершенно новая, в отличие от классических революций, роль внешних сил. Они не только финансируют организаторов революции в течение нескольких лет и даже десятилетий до её осуществления. Это, как мы знаем, имело место в России начала XX в., а также в странах Латинской Америки и Ближнего Востока в 1960-1970-е гг. Новая роль внешних сил проявляется в следующем. Во-первых, подготовка ППС заключается в особой работе внешних структур среди всех слоёв населения в стране-мишени, причем открыто, публично. В самом общем смысле её можно обозначить как реализацию концепции «мягкой силы».

Во-вторых, внешние игроки (США, страны НАТО, ЕС, ЛАГ) «присваивают и активно используют статус верховного арбитра, определяющего легитимность»[748] режима. Например, объявляют легитимными действия оппозиции, даже если они нарушают закон, а действия власти по своей защите — нелегитимными. В-третьих, это, фактически, открытое вмешательство во внутренние дела страны-мишени сначала на экономическом и политическом уровне, а если возникает необходимость, то и военным способом. Прежде всего, это организация переговоров власти и оппозиции и участие в них не в качестве нейтрального посредника, а на стороне последней. Наконец, предъявление ультиматума действующей власти, используя зависимость правящей элиты от этих внешних сил (вклады в банках, недвижимость за рубежом).

В-четвёртых, внешние силы тесным образом работают, «подкармливают», пестуют ту часть старой элиты, которая в предыдущие периоды была у власти, потом была отправлена в отставку, затаила обиду, но с огромным удовольствием вернулась бы обратно во власть, поэтому пользуясь удобным случаем и поддерживаемая извне перешла в оппозицию. У этой оппозиции в лице бывших министров есть союзники в числе министров нынешних, которые в решающий момент могут перейти на сторону оппозиции.

В-пятых, внешние игроки чётко следят за тем, чтобы в случае победы «революционеров», геополитическая и геоэкономическая ориентации произошли в пользу той внешней силы, которая финансировала и легитимизировала переворот.

При всей значимости перечисленных способов влияния внешних сил на общество конкретной страны-мишени определяющим в современных условиях оказывается именно «капитал влияния» (О. Маркеев) или «мягкая сила».