Исторический комментарий
Исторический комментарий
Сущность этого периода, умещающегося между 1180 и 1183 гг., применительно к взаимоотношениям Джамухи с Тэмуджином состоит в переходе от разобщенности к сближению, от сближения к дружбе, от дружбы к вражде, а затем — к вооруженному столкновению — по крайней мере все так выглядит внешне. Отметим еще особенность этого периода: начало целеустремленной политической борьбы (а не межплеменной и случайной) в монгольской истории этой поры связано с конфликтом Джамухи и Тэмуджина. Именно с конфликтом, ибо все столкновения до него носили какой-то частный характер — даже поход на меркитов был совершен только с целью отбить Бортэ; когда же Бортэ отбили, Тэмуджин сказал, что достаточно преследовать меркитов — он «нашел, что искал»[261]; довели же дело до конца — завершили поход — тем, что разграбили меркитов совершенно, особенно, как свидетельствуют источники, при этом обогатился Тогрул, который сейчас же после окончания похода откололся и пошел на реку Толу, в свой Темный бор, бывший его постоянным местопребыванием.
Тэмуджин и Джамуха были побратимы с детства, но с тех давних лет они надолго отошли друг от друга, так что после похода на меркитов сочли нужным заново совершить обряд братания. Да и обращение Тэмуджина к Джамухе с просьбой о помощи — через посредство Тогрула — говорит о том, что он не поддерживал до этого времени со своим андой никаких отношений. Это взаимное охлаждение — вернее, незнание, забвение друг друга — чувствуется и в резком тоне упрека, с которым обратился Джамуха к опоздавшим к месту встречи на три дня Тэмуджину и Тогрулу, и в том, что Джамуха, идя навстречу просьбе своего друга детства, совсем не желал разбрасываться своими войсками — вместо того, чтобы выступить с двумя своими тьмами (как предлагал ему Тогрул), он, вспомнив, что «на пути» его, «вверх по Онону, есть люди, принадлежащие к улусу анды», соображает, что «из улуса анды составится одна тьма. Да одна тьма отсюда, всего будет две тьмы»[262], — и выступает именно с этими двумя тьмами, из которых только одна его. Таков отправной пункт второго периода взаимоотношений Тэмуджина и Джамухи. Мы не знаем, что движет Джамухой в его поступках, не знаем его планов, его истинных взглядов на происходящее. О его отношении к Тэмуджину по походу на меркитов судить не приходится: они в сущности не знали еще друг друга. После похода происходит нечто, по всей вероятности, не характерное для таких объединенных походов: вместо того чтобы разойтись по своим улусам и зажить там прежней жизнью, как это сделал, например, в рамках обычного, надо думать, Тогрул, Джамуха и Тэмуджин заново совершают обряд братания, остаются вместе и проводят неразлучно «в полном мире и согласии… один год и половину другого»[263].
Что руководило поведением Тэмуджина и Джамухи? Может быть, дружба? Однако искренность Джамухи (и Тэмуджина тоже, разумеется) вызывает сомнение; очень уж эта дружба похожа на закрепление того союза, который сложился между ними в походе, союза военно-политического.
Мы не знаем, что побудило Тэмуджина и Джамуху заключить столь необычный для того времени союз. Может быть, это действительно была только вдруг вспыхнувшая дружеская привязанность. Но даже и в этом случае объективно, независимо от них двоих, она являлась фактом общественного значения. Об этом свидетельствует огромный политический резонанс, который вызвал среди монголов разрыв Тэмуджина и Джамухи, приведший в движение всю страну.
Разрыв побратимов неожидан. Попытка выяснения его причин из рассказа «Сокровенного сказания» не привела ни к чему конкретному. А между тем этот момент крайне важен для понимания двух ключевых проблем истории не только Срединной Азии, но и всего мира: 1) как и почему сложилась монгольская империя и 2) отчего проиграли с ней войну ее кочевые соседи: найманы и кераиты, меркиты и татары. Как мы увидим ниже, роль Джамухи тут была не меньшей, чем роль Тэмуджина. Однако историки XX в. не ставят вопросов: отчего? и почему? — хотя только ответы на эти вопросы делают историю наукой. В крайне подробном и добросовестном труде[264] Р. Груссе ограничился пересказом источника, в котором ответа на наш вопрос нет. Приходится искать самому. Обратимся к фактам.
В том же, 1182 г. Джамуха, получив известие об избрании Тэмуджина Чингисханом, обратился к знатным монголам Алтану и Хучару, видя в них главных виновников разрыва: «Зачем вы, Алтан и Хучар, разлучили нас с андой, вмешиваясь в наши дела?»[265] Это замечание Джамухи и вызов, который он бросил не Чингису, а именно этим двоим, можно истолковать по-разному. Можно предположить, что Джамуха пока еще не решался открыто бросить вызов самому Чингису, но можно в этом же видеть и просто обиду на людей, кознями своими приведших к разрыву между андами. Упоминание об Алтане и Хучаре перекликается с другим сообщением «Сокровенного сказания», где рассказывается о том, что к Тэмуджину присоединились «одним куренем — Хучар-беки, сын Некун-тайджи; одним куренем — Алтан-отчигин, сын Хутула-хана»[266]. Этих людей характеризует прежде всего то, что они пришли «одним куренем», что как бы противопоставляется возможно большему количеству их. А если обратить внимание на то, что они — сыновья ханов, то становится ясным смысл характеристик, который сводится к подчеркиванию того, что они выделились из племени. Это обстоятельство имело бы небольшое значение, если бы от него не тянулась нить дальше, приводящая к ответу на вопрос: зачем было Алтану и Хучару «разлучать» Тэмуджина с Джамухой?
Наутро после той ночи, когда произошел инцидент между побратимами, как описывает автор «Сокровенного сказания», к Тэмуджину подошло множество людей. И, рассказывая об этом, автор характеризует их так же, как и Алтана с Хучаром. Это было бы поразительным совпадением, если бы в нем не таился более глубокий смысл. Вот что говорит автор: «…подошли следующие племена: из Чжалаиров — три брата Тохурауны… Из племени Барулас… Из племени Манхуд…» и т. д. То есть здесь тоже были не племена, а части их, причем приходящие из одного племени были связаны между собой семейными узами — отцы с сыновьями, братья. Процесс дробления племени даже не приходится ставить под вопрос — он налицо и буквально засвидетельствован источником, например: «Из племени Арулад выделился и пришел к своему брату, Боорчу, младший его брат, Огеленчерби. Из племени Урянхай выделился и пришел…»[267] и т. е. Шли к Тэмуджину не племенами, а семьями или куренями — военными единицами, как простые богатыри, так и аристократия.
И тогда были выдвинуты две программы, взаимно исключавшие друг друга. Родовые старейшины хотели создать конфедерацию племен с выборным ханом. На этот пост больше всех претендентов подходил Джамуха, опытный воин и изворотливый политик. При победе этой программы «людям длинной воли» не оставалось места в жизни. Поэтому последние сгруппировались вокруг Тэмуджина, который был по существу одним из них. Как только Тэмуджин, уже готовившийся к перевороту, откочевал от Джамухи, вокруг него образовалась дружина в 13 тыс. воинов. В 1182 г. они избрали Тэмуджина ханом под названием Чингис, принеся ему присягу, текст которой весьма характерен: «Когда Тэмуджин станет ханом, то мы, передовым отрядом преследуя врагов, будем доставлять ему прекрасных дев и жен, юрты, холопов и лучших лошадей. При облаве выделять тебе половину добычи. Если мы нарушим в дни войны твой устав, разбросай наши черные головы по земле; если в мирное время мы нарушим твой покой — отлучи нас от жен, детей и холопов, бросай нас в бесхозяйной земле»[268]. Здесь оговорен раздел добычи и степень наказаний за нарушения дисциплины: во время войны — казнь, в мирное время ссылка. Условия типичные для создавшейся военной организации{96}.
Избрание Тэмуджина ханом было признано кераитами, но встретило сопротивление в среде самих монголов, большая часть которых не примкнула к Тэмуджину, а объединилась вокруг Джамухи. Назревший конфликт произошел из-за убийства брата Джамухи, вздумавшего отогнать табун у чингисовцев. Джамуха привел 30 тыс. всадников, добровольно примкнувших к нему, а Чингисхан имел только 13 тыс. человек из разных родов и племен[269]. В битве при Далан-балчжутах Джамуха опрокинул войско Чингиса и запер его в ущелье близ реки Онон[270]. Но, верный традициям межплеменных войн, он ограничился казнью пленных и отвел свои войска, благодаря чему Чингисхан уцелел, получил передышку в 18 лет и усилился настолько, что война стала необходимой.
И тут возникает вопрос: для кого? Оказывается, для всех! Для монголов, противников Чингисхана, ибо его орда пополнялась «людьми длинной воли», у которых были личные счеты с родственниками, обидевшими их, так что эти богатые родственники имели все основания для беспокойства. Для окрестных племен: татар, отравивших отца Чингисхана, и меркитов, обесчестивших его жену. Для Ванхана кераитского, стремившегося победами поднять свой престиж. Для найманского хана, который несколько позже сформулировал оценку политической ситуации так: «На небе нет двух солнц: может ли народ иметь двух государей»[271]. Эта знаменательная фраза показывает, что еще в начале XIII в. не испарились традиции степного единства, заложенные хуннами, развитые тюрками и продолженные тем объединением монголоязычных татарских племен, которое условно именовалось цзубу. Теперь настало время для увенчания здания кочевой культуры, и было неясно только одно: сделают это найманы или монголы.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.