Союзническая война
Союзническая война
Однако к 100 г. до н. э. Рим смог снова перевести дух. Югурта умер, кимвры и тевтоны были уничтожены, а рабы усмирены — казалось, наступил долгожданный мир. Настало время снова вернуться к вопросу о реформах.
Мария избрали консулом в шестой раз; он действительно достиг вершины своей славы. он решил использовать свою популярность, чтобы выполнить обязательства перед собственными воинами. Чтобы наградить их, ему требовались свободные земли, а это означало расчленение крупных земельных владений и основание колоний, в которых могли бы поселиться ветераны его армии. Короче говоря, он хотел последовать по стопам Гая Гракха.
Для этого он присоединился к партии популяров[7], которой он, так или иначе, все равно сочувствовал. Однако Марий был плохим политиком. Необразованный и неграмотный, он не мог произносить речи, убеждать людей в необходимости следовать выбранному им курсу и предложить хорошо продуманную программу. Он был солдат, и не более того, и легко мог стать марионеткой в руках умного человека.
Марий попал в руки трибуна Луция Аппулея Сатурнина, которого несколько лет назад сняли с должности по приказу сената и который после этого стал его ярым врагом. Сатурнин добился принятия законов, нужных Марию. Беспорядки и бесчинства толпы, организованные им, вынудили сенаторов к этому. Он даже сумел провести пункт, согласно которому сенаторы обязаны были присягать, что они станут исполнять принятые законы в течение пяти дней после их принятия. Только Метелл, под началом которого Марий служил в Нумидии, отказался приносить такую клятву и отправился за это в добровольную ссылку.
Сатурнин, как и Гай Гракх, выступал за предоставление римского гражданства широким слоям населения. И так же как и в случае его предшественника, эта мера вызвала крайнее недовольство представителей беднейших слоев. Этим воспользовался сенат — он организовал восстание городской черни. Беспорядки все усиливались, обе стороны прибегали к насилию. Сенат объявил в городе чрезвычайное положение и потребовал от Мария, чтобы тот, как консул, защитил правительство, арестовав и бросив в тюрьму лидеров своей собственной партии.
Марий не смог найти выхода из создавшегося положения и в конце концов подчинился требованию сената, сделав то, что, как ему казалось, являлось обязанностью консула. В стычке, произошедшей на Форуме, Сатурнин и его сторонники были разбиты, и им пришлось сдаться только для того, чтобы быть тут же растерзанными разъяренной толпой.
Марий обнаружил, что популярность его испарилась как дым. Смерть Сатурнина лишила его поддержки партии популяров, но не вернула доверия консерваторов. На какое-то время ему пришлось бросить политику.
Но проблема реформ так и не была решена. За время завоевательных войн в Риме вырос класс людей, обогатившихся за счет спекуляций, коммерческих сделок или сбора налогов для правительства. (В Риме право на сбор налогов продавалось с торгов — его получал тот, кто платил больше. Город получал нужные ему средства, не тратя времени и усилий на их сбор. Тот, кто покупал право сбора налогов в той или иной провинции, сам и выколачивал из ее населения деньги. Все, что ему удавалось собрать сверх уплаченной городу суммы, составляло его прибыль, и уж он выколачивал из несчастных жителей провинции все до последней копейки. В случае необходимости он ссужал нужные суммы тем, кто не мог уплатить налогов, но под очень высокий процент.)
Эти богатые люди не были сенаторами, ибо старые патриции не использовали подобный способ обогащения: обычай запрещал заниматься коммерцией и сбором налогов, поскольку предполагалось, что их богатством является земля.
Новых богатеев называли эквиты, от слова, обозначающего «всадник», поскольку в древние времена только богатые могли позволить себе коня, а бедняки сражались в пехоте. Сейчас мы назвали бы их бизнесменами.
Сенаторы смотрели на эквитов свысока, но часто вступали с ними в неофициальные сделки. Когда сборщики налогов собирали с людей деньги, губернатор провинции (происходивший из патрициев) закрывал глаза на то, какими способами это делалось, а после получал свою долю прибыли.
Когда Гай Гракх воевал с сенатом, он пытался привлечь на свою сторону этих деловых людей, предложив передать им функции присяжных заседателей в суде. До того эту роль исполняли только представители патрициев. Однако по мере того, как сенаторы становились все более продажными, стало совершенно невозможным наказать никого из них, как бы безобразно они себя ни вели, поскольку, будучи судьями и заседателями, патриции конечно же не могли вынести обвинительный приговор своему человеку. (Ведь в будущем любой из судей мог оказаться на его месте.)
К сожалению, эквиты оказались ничуть не лучше — они были столь же продажны, как и сенаторы, и заботились только о своем обогащении. Поэтому, кроме реформ, предложенных раньше — земельной реформы, создания колоний, предоставления римского гражданства более широкому кругу людей, — возникла насущная потребность и в реформе судопроизводства.
В 91 г. до н. э. этим вопросом занялся новый трибун-реформатор, Марк Ливий Друз. Он был сыном второго трибуна при Гае Гракхе, того, который был противником реформ. Сын, однако, вырос идеалистом и горячим сторонником преобразований. Он предложил к тремстам сенаторам добавить триста эквитов, чтобы они вместе вели судопроизводство. Его идея заключалась в том, что сенаторы будут контролировать эквитов, а эквиты — сенаторов. Под таким надзором новому правящему классу придется честно выполнять свои обязанности. Впрочем, из этого, скорее всего, ничего бы не получилось — два класса заключили бы союз и принялись обогащаться с удвоенной энергией.
Чтобы бороться с продажностью и тех и других, Друз предложил создать специальную комиссию. которая судила бы всех судей, обвиненных в коррупции.
Но ни сенату, ни эквитам эти предложения не пришлись по нраву, и тогда Друз обратился за поддержкой к народу, выступив с обычной программой земельной реформы и колонизации новых земель, которая пользовалась популярностью у римлян. Как и его предшественники, он предложил сделать гражданами Рима жителей всех союзных ему земель и, как обычно, столкнулся с недовольством бедняков.
Поэтому сенаторам и эквитам удалось помешать претворению в жизнь всех законов Друза даже после того, как они были приняты, а сам реформатор погиб при весьма таинственных обстоятельствах. Убийцу так и не нашли.
Для многих италиков убийство Друза стало последней каплей. В течение двух столетий они были верными союзниками Рима — в годы его побед и в годы поражений. Многие из них оставались с Римом даже после катастрофы при Каннах. И вот им награда за их верность!
Почему они не могут стать гражданами Рима? Конечно, в этом случае они получили бы право голосовать, но ведь для того, чтобы принять участие в голосовании, им надо было бы приехать в Рим, как требовал обычай. Неужели римляне и вправду думают, что все жители Италии во время выборов отправятся в Рим, за многие сотни миль от дома? Так что напрасно опасаются римляне, противящиеся предоставлению гражданства жителям Италии, что те смогут влиять на состав и деятельность правительства.
(К сожалению, римляне не додумались до «репрезентативного правления», при котором отдаленные районы страны избирают своего представителя, который поселяется в столице и защищает в сенате интересы выбравших его людей.)
Однако римское гражданство имело много других привлекательных сторон, помимо права участия в выборах. Как римские граждане, италики имели бы больше прав в суде, были бы освобождены от различных налогов и получали бы свою долю трофеев, поступивших в Рим из завоеванных стран. Предоставление гражданства, кроме того, сильно подняло бы италиков в своих собственных глазах.
Поистине, все это не было слишком уж большой наградой за их верность, и, тем не менее, в течение полувека жители Апеннинского полуострова снова и снова получали отказ. Те из римлян, которые поддерживали эту идею, изгонялись со своих постов и обычно погибали от рук сенаторских наймитов и их приспешников. После каждой победы сената италики, которые приезжали в Рим в радостном предвкушении получения гражданских прав, грубо изгонялись из города.
Ну что ж, раз Риму не нужны италики, то италики откажутся от Рима. Разъяренные постоянными отказами, италийские области объявили себя независимыми от Рима и образовали свою собственную республику, которую назвали Италия. Столицей ее стал город Корфиний, примерно в восьмидесяти милях к востоку от Рима.
Естественно, это означало объявление войны, и последующие события обычно называют союзнической войной. Впрочем, италийские племена, восставшие против власти Рима в 91 г. до н. э., входили, в большинстве своем, в самнитскую группу народов, поэтому эту войну можно с полным правом назвать Пятой Самнитской войной.
Рим не собирался уступать, но он был застигнут врасплох. Италики хорошо подготовились к войне, и, как только они объявили о своем отделении от Рима, их армии выступили в поход, а города приготовились к обороне. Рим же был совершенно не готов к военным действиям. Стены его не ремонтировались со времен нашествия Ганнибала, то есть целых сто лет.
Поспешно собранные римские войска потерпели ряд поражений, в основном на юге, где им пришлось воевать с самнитами. Здесь был наголову разбит консул Луций Юлий Цезарь. Для того чтобы удержать от наступления на Рим с севера этрусков и умбров, Цезарь в 90 г. до н. э. провозгласил, что тем италикам, которые останутся верны Риму, будет даровано гражданство.
Сенат скрепя сердце был вынужден обратиться к Марию (который только что вернулся из путешествия по странам Востока) с просьбой возглавить армию, но всех полномочий ему не дал. Марию не хотелось воевать с италиками, ибо он был сторонником предоставления им гражданских прав. Получалось, что ему придется сражаться против своего народа, так сказать, от имени ненавистного ему сената, как в те времена, когда он разгромил Сатурнина. Поэтому Марий не вступал в битву без крайней необходимости и старался свести число жертв к минимуму.
Однако когда умер Луций Цезарь, во главе римского войска на юге встал старый соратник Мария, воевавший с ним против Нумидии, Сулла. Он не разделял идей Мария и энергично взялся за дело. В 89 г. до н. э. италийские мятежники были усмирены повсюду.
Это тронуло сердца даже самых суровых сенаторов. Их ставленнику, Сулле, пришлось в свое время воевать под командованием Мария против Югурты и северных варваров. Теперь, наконец, он сам стал полководцем и воевал гораздо лучше Мария. Наконец-то у сената появился талантливый военачальник.
Последний удар по мятежникам нанесло сообщение, что Рим предоставит гражданство всем италикам, которые в течение шестидесяти дней заявят о том, что желают его получить. Поскольку именно из-за этого и разгорелась война, многие италийские племена сложили оружие. Только самниты держались до конца, но к 88 г. до н. э. Союзническая война окончилась.
Так погасла последняя искра итальянской свободы. Самниты были стерты с лица земли. Рим даже запретил употребление исконного италийского языка (принадлежавшего к той же языковой группе, что и латынь). Латинский язык стал языком почти всей Италии.
Может показаться, что Рим создал себе множество проблем из-за узколобой политики консерваторов, заседавших в сенате. Им пришлось в конце концов дать италикам римское гражданство. Почему они не сделали этого три года назад — ведь это помогло бы спасти столько жизней и избавить столько городов от разрушения?
Но изменение в настроении римлян произошло, как это часто бывает, не потому, что они вдруг прозрели, почувствовали, что несправедливо обидели своих союзников и захотели загладить свою вину. В действительности дела обстояли совсем иначе. На Востоке, который целое столетие оставался спокойным и послушным, возникла новая, совсем неожиданная угроза. Чтобы встретить новую опасность, Риму требовалось восстановить мир и покой у себя в доме, и ради этого он согласился даровать права гражданства своим италийским союзникам.