Из воспоминаний

Из воспоминаний

…Впервые мы решили организовать его за пределами Москвы, в Пушкине, пригороде Санкт-Петербурга. В то время Виталий Мутко уже был президентом «Зенита», но денег у федерации не оказалось, и тогда я с помощью своих друзей провел его на Кипре, за что, между прочим, РФС до сих пор со мной не рассчитался. Но суть не в этом. И вот наступает время матча. Накануне меня вызывает высшее футбольное начальство. Могу заверить, что никогда такого не было – ни в советские времена, ни в новейшие российские, чтобы главный футболист страны вызывал к себе и делал какие-то пространные намеки. А тут Колосков приглашает меня на аудиенцию: «Зайди». Я захожу. – «Как дела?» – «Да, нормально, спасибо». – «Ты «Динамо» судишь?» – «Да». – «Заболел». – «Хорошо, – отвечаю я, – заболел». Не успел я вернуться в свой кабинет, как раздается звонок. Снимаю трубку, звонит помощник президента ПФЛ Н.А. Толстых – Валерий Иванович Билибин. К слову, он прекрасно владеет французским языком и, когда к нам приезжал президент ФИФА Жоао Авеланж, он был официальным переводчиком. Мне тогда даже удалось организовать встречу с ним всех наших арбитров международной категории. Мы очень хорошо и интересно с ним пообщались, чем был не очень доволен Вячеслав Колосков, как-то ревностно к этому отнесшийся. Но оно было и понятно, потому что на тот момент вышел специальный циркуляр ФИФА, согласно которому никто – ни национальные федерации, ни профессиональные футбольные лиги ни под каким соусом не имели права вмешиваться, а тем более как-то влиять на деятельность судейских ассоциаций, что у нас, при действующем тогда вице-президенте ФИФА В.И. Колоскове нарушалось сплошь и рядом, да и сейчас продолжает нарушаться. Так вот, звонит Билибин и передает трубку Толстых. «Серег, как дела?» – спрашивает Николай Александрович. «Да, ничего, все нормально», – отвечаю. «Ты нас завтра судишь?» Я говорю: «Нет». А надо сказать, что сколько я ни судил динамовцев, Толстых никогда никаких претензий мне не предъявлял, никогда не звонил и никаких просьб перед игрой не высказывал. То есть мне удавалось, даже работая в футбольных структурах, выдерживать такую линию поведения, при которой я был одинаково нейтрален ко всем тренерам, в том числе и к тем, кто в разное время возглавлял национальную сборную – Валерию Лобановскому, Анатолию Бышовцу и Олегу Романцеву. «Как нет, – продолжил Толстых, – ты же говоришь все нормально?» – «Да нет, я заболел». – «Чего?» – «Заболел, поэтому судить не буду». – «Как не будешь? Ты же в порядке». – «Да, в порядке, но я заболел и эту игру судить не буду». – «Это кто сказал?» – «Ну ты же знаешь, кто может так сказать». – «Понял. Я сейчас разберусь». Минут через пятнадцать В.И. Колосков опять приглашает меня в кабинет и по громкой связи происходит вот такой приватный разговор с представителем ЦСКА: «Что же ты делаешь? – говорит Колосков. – Я уже обо всем договорился с Сергеем Григорьевичем, а тут звонит Толстых, ты чего вообще?» С того конца провода: «Да, все договорились, мы всё уладили, всё «хоккей». На этом разговор заканчивается, ухожу, а вдогонку слышу: «Значит так, готовься к матчу».

Прошла игра, если не ошибаюсь, сыграли вничью. На следующий день прихожу на работу, встречаюсь с А.В. Тукмановым, и он мне говорит: «Молодец, Серега, поздравляю. Степашин был на стадионе и похвалил тебя». Я: «Спасибо, Александр Вячеславович. Вам было приятно?» – «Да». – «Ну, и отлично все». И это несмотря на те трения, которые были у нас с ним в наших профессиональных отношениях по работе. Но мне бы хотелось акцентировать внимание на категории некоторых людей, руководивших тогда нашим футболом и клубами в частности. Представьте себе, в день игры в пресс-центре стадиона «Динамо» проходит традиционное совещание судейской бригады, инспектора матча и представителей команд – Толстых с одной стороны, руководитель армейского клуба с другой. Совещание закончилось, все уходят и вдруг руководитель ЦСКА говорит: «Хотите в гостинице «Советская» пообедать, отдохнуть?» А «Динамо», напомню, хозяин поля. Мы (судейская бригада) отвечаем: «Нет, спасибо, мы все москвичи, поедем домой, к игре приедем». И все на этом прощаемся, выходим, и тут Толстых говорит: «Сереж, останься на секундочку». Я остаюсь. Нас в комнате трое – руководители команд и я, главный арбитр этого матча. И человек, который пару недель назад предлагал мне 50 тысяч долларов, чтобы остановить «Спартак» в День Победы, говорит, обращаясь ко мне: «Сергей, то, что было со «Спартаком», ты, пожалуйста, забудь. И то, что мы апеллировали по семи эпизодам того матча, тоже». Ну и все в таком духе, какие-то невразумительные и путаные объяснения. А я-то про себя вспоминаю, что просмотровая комиссия вынесла решение только по одному эпизоду, да и то, взглянув на это через «зеленые» очки стодолларовых купюр. А он продолжает высказываться в том же духе, мол, финансовая ситуация сейчас непростая, деньги очень тяжело достаются и нам, и Н.А. Толстых, и мы тебя просим, чтобы все на футбольном поле было ровно. Я отвечаю: «Спасибо, конечно, но зачем об этом говорить, вы же знаете мои принципы – все решать на футбольном поле. Мне остается только пожелать вам удачи. Единственное, предупредите футболистов, чтобы они лишний раз не апеллировали к нам, арбитрам, и не вмешивались в игру. Они играют, я сужу. Когда они ошибаются, я же не останавливаю игру и не говорю им: «Ты, куда дал пас, кому?» Вот и их попрошу не делать этого в отношении меня». Закончилось все тем, что мы выходим из пресс-центра, Толстых прощается и уходит к себе под трибуны, я направляюсь к метро, а представитель ЦСКА догоняет меня и говорит: «Сергей, те 50 тысяч, они отложены» Вы представляете?! Вот истинная цена их нравственности, чистоты их отношений к людям и между людьми. То есть после всего, что было пять минут назад сказано, призывов играть честно и чисто, мне опять стали предлагать те самые 50 тысяч, мол, они отложены и ждут меня…