Борьба продолжается

Борьба продолжается

— Суд — это не более чем торги, где власти, прикрываясь законом, сбивают цену за жизнь и здоровье людей, — сказал Тэруо Кавамото, руководитель так называемой «Группы прямых переговоров с «Тиссо», которая образовалась в Минамата в октябре 1971 года.

Вы помните, что «Комитет взаимопомощи больных» — в него входили жители Минамата, у кого отравление ртутью официально признали до декабря 1959 года, — распался в 1969 году. Часть его членов подала на «Тиссо» в суд, а остальные положились на обещание корпорации полюбовно разрешить вопрос о компенсации, прибегнув к посредничеству правительственной комиссии. В том, что правительство капиталистов — это организованный обман, доверчивые жители Минамата убедились довольно скоро. Комиссия из чиновников министерства здравоохранения не стала утруждать себя изучением дела. Она попросту предписала больным удовольствоваться суммами, назначенными «Тиссо»: от 3 до 4 миллионов иен в зависимости от степени заболевания. Предписание комиссии возмутило больных: денег корпорации хватало на жизнь в течение 2–3 лет при условии, что больные не будут лечиться. И они отрядили в Токио 16 представителей — искать правду.

Особенно долго заниматься заведомо пустыми поисками больным не позволили. Когда они расположились на тротуаре у входа в министерство здравоохранения — вовнутрь больных попросту не пустили, — явилась полиция и арестовала 13 человек. Троих полиция оставила на свободе: прибрать с тротуара обрывки плакатов, привезенных из Минамата и растоптанных полицейскими. «Тиссо» увеличила суммы компенсации на 500 тысяч иен, а правительственная комиссия предупредила, что если больные посмеют приехать в Токио еще раз, то предложенную корпорацией компенсацию им придется потратить на защитника в суде по делу о беспорядках, устроенных в министерстве здравоохранения.

Никаких посредников, самостоятельные прямые переговоры с «Тиссо» о полной расплате со всеми больными, независимо от времени, когда недуг поразил их, и открытая борьба с корпорацией в случае отказа от переговоров, провозгласила «Группа прямых переговоров с «Тиссо». Движение становилось все более организованным и зрелым.

После того, как в 1969 году правительство заявило, что «болезнь минамата» — результат отравления ртутью, сброшенной предприятиями вместе со сточной водой, жители поселка, у которых наблюдались симптомы болезни, стали обращаться в медицинскую комиссию префектуры с требованием официально признать наличие у них отравления. Сертификат, удостоверявший «болезнь минамата», позволял надеяться на денежную помощь.

«Тиссо» категорически отвергала любые денежные претензии. С пуском на заводе фильтровальной установки, то есть с декабря 1959 года, «болезнь минамата» перестала существовать, утверждала корпорация. Недуг «новых» больных вызван не ртутным отравлением, и пусть заботу о них берет на себя государство, стояла на своем «Тиссо». Поэтому медицинская комиссия крайне неохотно выдавала сертификаты: печься о больных государство совсем не хотело, не желало оно и давить на корпорацию. Среди тех, кому было отказано в официальном признании заболевания, находились Тэруо Кавамото и его отец.

В соответствии с соглашением о «денежных подарках» рыбаки, оставлявшие промысел, могли наняться на работу в «Тиссо». Тэруо Кавамото сделался учеником в карбидном цехе завода. До рабочего он так и не дорос. После первой же забастовки его уволили. Кавамото поступил в медицинское училище и в 1962 году был зачислен санитаром в больницу при заводе в поселке. Здесь-то он и познакомился с неприкрытым произволом в отношении жертв «болезни минамата». Врачи не только не признавали у пациентов эту болезнь, хотя симптомы были налицо. Поставив вымышленный диагноз, врачи и лечили согласно ему, то есть, по существу, убивали людей.

Заболел и в мучениях умер отец. Кавамото сам доставил тело отца в городскую больницу Кумамото для вскрытия. Акта патологоанатомического анализа Кавамото не получил. Он обратился к руководству больницы, к мэрам Кумамото и Минамата. Тщетно. Кавамото написал в Японскую ассоциацию защиты прав человека. «Обладаю ли я правом знать, отчего умер мой отец? — спрашивал ассоциацию Кавамото. — Я полагаю, что такое элементарное и непременное право у меня есть. Так почему больница не извещает о причине смерти отца?»

Ассоциация на письмо не откликнулась. Видно, там вдоволь посмеялись над наивным Кавамото. Сообщить о том, что «болезнь минамата» повлекла смерть отца, значило обвинить власти во лжи и в холуйстве перед «Тиссо». Ведь медицинская комиссия префектуры не нашла оснований для выдачи отцу сертификата, удостоверяющего «болезнь минамата». В это время Тэруо Кавамото почувствовал, что заболел сам. «Бороться с «Тиссо» и послушными ей властями — единственный путь добиться справедливости и продлить себе жизнь», — пришел к выводу Кавамото.

Кавамото проработал на заводе недолго, и весь его опыт антимонополистической борьбы исчерпывался участием в одной забастовке, однако Кавамото успел понять: только объединенными усилиями можно сломить сопротивление предпринимателей. Возвращаясь с дежурства в больнице, Кавамото садился на мотоцикл и отправлялся к больным — в Минамата, в окрестные поселки и деревни, Не везде открывали ему двери, не в каждой семье соглашались примкнуть к нему — извечный страх перед властью и неверие в собственные силы сковывали рыбаков и крестьян.

Но Кавамото не отчаивался. Он приходил еще и еще. «Страшась одной беды — кары властей, мы впадаем в худшую беду — умираем заживо», объяснял Кавамото боязливым. «Никто не знает, каковы его силы, пока их не испробует», — убеждал он нерешительных. И Кавамото создал наконец организацию, которая назвала себя «Группой прямых переговоров с «Тиссо».

Декабрь 1971 года выдался холодным и ветреным. Стыли грудь и спина под рыбацкими куртками и под хаори — короткими накидками. Коченели руки. Деревянные гэта не защищали ноги от зимней слякоти. Тэруо Кавамото и его друзья, казалось, не ощущали стужи. Стройной колонной двигались они по токийским улицам в самый центр города, в деловой квартал Маруноути к зданию корпорации «Тиссо». Ветер тяжело хлопал рогожным полотнищем флага, что нес Кавамото. Такой флаг был в старину знаком крестьянского восстания.

Охранники «Тиссо» попытались было задержать колонну в вестибюле, но остановились в нерешительности: отчаянная решимость читалась на лицах рыбаков и крестьян, непоколебимая твердость чувствовалась в их шаге. На четвертом этаже здания корпорации, где находится кабинет президента, члены «Группы прямых переговоров вывесили плакат: «Нас прислали мертвые поселка Минамата — и сели на пол. «Сидячая демонстрация будет длиться до тех пор, пока корпорация не вступит с нами в переговоры», — заявил Тэруо Кавамото.

На третий день корпорация бросила против демонстрантов всю охрану, какой располагала. Демонстранты крепко взялись под руки, и охранникам не удалось ни разорвать, ни сдвинуть живую стену. Президент Кэнити Симада согласился встретиться с Кавамото. Демонстрантов пригласили в конференц-зал.

Полностью обеспечить жизнь и лечение больных — и тех, кто уже получил сертификаты, и тех, у кого медицинская комиссия признает отравление ртутью в будущем. Такое требование предъявили демонстранты президенту.

Симада отклонил требование. Все споры, заявил он, должны разрешаться «Центральным советом по конфликтным проблемам, связанным с загрязнением среды» — правительственным органом, который сформировали в 1970 году. Кроме того, «новые» больные не имеют никакого отношения к «старым», подчеркнул Симада, поскольку после 1959 года «болезни минамата» не стало. Корпорация не позволит обобрать себя бездельникам, неизвестно отчего и как заболевшим. Цинизм и бесстыдство президента покоробили даже чиновников министерства здравоохранения, присутствовавших на переговорах.

Симада поднялся, давая понять, что переговоры окончены. Но дорогу ему преградили демонстранты.

— Господин президент, вам повезло: вы здоровы, — сказал Кавамото. — Я и все, кто пришел сюда из Минамата, больны. Многие — неизлечимо. Вам трудно понять наши страдания. Однако попытайтесь разделить со мной хотя бы ничтожную долю моих мук. Вот нож. — Кавамото вынул из кармана острое лезвие с грубой деревянной ручкой — им рыбаки потрошат рыбу. — Надрежьте ножом мне руку, и я кровью поставлю подпись под нашими требованиями. Потом я надрежу вашу руку, и вы своей кровью напишите отказ.

Кавамото поднес лезвие к лицу Симада. И в этот момент в конференц-зал ворвались полицейские. Выламывая руки больным, волоча их за ноги, рассыпая удары по головам и лицам сопротивлявшихся демонстрантов, полицейские выбросили их сначала из конференц-зала, а затем и из здания корпорации. На следующий день «Тиссо» подала на Тэруо Кавамото в суд за разбитые в схватке окна и поврежденные двери.

События в «Тиссо» вызвали негодование в Японии. О них рассказали газеты. Схватку в конференц-зале показало телевидение. И когда больные установили палаточный лагерь у входа в корпорацию, сотни людей ежедневно приходили выразить им свою поддержку. Приносили еду, теплую одежду, деньги. Митинги, организованные коммунистической и социалистической партиями, Генеральным советом японских профсоюзов, прокатились по всей стране. Участники их посылали кабинету министров, парламенту, корпорации резолюции протеста против насилия, совершенного над больными. В парламенте оппозиционные депутаты выступали с запросами правительству. Корпорация ответила тем, что призвала правые организации охранять здание. «Тиссо» предоставила бандитам в своих помещениях полную свободу действий в отношении демонстрантов: когда капитал слаб в аргументах, он прибегает к палке.

Перья стреляют дальше пушек и разят подчас сильнее. После избиения больных корпорация испытала на себе сокрушающие удары яростного слова демократической печати. И «Тиссо» отточила собственные перья, ядовитые и гнусные. В книжных магазинах и киосках появилась брошюрка с названием длинным и двоедушным: «Допустимо ли насилие под предлогом установления ответственности?». В брошюрке говорилось: «Больные, настаивающие на прямых переговорах с корпорацией, постоянно оказывают давление на «Тиссо» хулиганством и избиением служащих. Пытаться насилием добиться осуществления чрезмерных требований незаконно и, значит, преступно».

Однако нравы говорящего убеждают, как известно, больше, чем его речи. За два с половиной года существования у входа в «Тиссо» палаточного лагеря корпорация 33 раза возбуждала против Тэруо Кавамото судебные дела о нападении на служащих или о бесчинстве. И неизменно обвинение рушилось вследствие неопровержимых доказательств, что за солидную мзду служащие корпорации сами наносили себе побои, а ломали мебель и били стекла молодчики из правых шаек по указанию руководства «Тиссо».

Почерк «Тиссо» угадывался и в письмах, которые вдруг посыпались из Минамата в палаточный лагерь. «Больные! Что станется с поселком, если надуманными денежными требованиями вы разрушите корпорацию? Где мы найдем работу?» — строки одного из писем. «Если следовать вашему примеру, то деньги у корпорации скоро начнут вымогать умалишенные и алкоголики» — содержание другого письма. Таинственными путями о письмах узнавали буржуазные газеты и публиковали их. Пути эти вполне прояснились, когда о некоторых письмах сообщили сначала газеты, а уж потом их принес в палаточный лагерь почтальон.

Корпорация замыслила расправиться с «Группой прямых переговоров», когда поняла, что суд в Кумамото приближается к неблагоприятному для «Тиссо» концу. Проигрыш судебного дела вынудил бы пойти на уступки «новым» больным. Поэтому заставить их отказаться от требований к корпорации сделалось для «Тиссо» первоочередной заботой. Центральный совет по конфликтным проблемам, связанным с загрязнением среды» вступил в сговор с корпорацией. Совет — тот самый «беспристрастный» арбитр между предпринимателями и жертвами уничтожения природы, на посредничестве которого настаивал президент «Тиссо» Кэнити Симада во время встречи с Тэруо Кавамото.

В палаточном лагере в Токио осаду «Тиссо» вели руководители группы. Больные — члены группы оставались в Минамата. В один из январских дней 1973 года Центральный совет по конфликтным проблемам, связанным с загрязнением среды» уведомил Кавамото, что подавляющее большинство группы согласилось поручить совету рассудить спор с «Тиссо». Имеется письменное прошение «новых» больных об этом, сообщил совет. Он предложил Кавамото прекратить сидячую демонстрацию у здания корпорации и присоединиться к членам группы. Кавамото и 12 его сподвижников немедленно направились в совет.

Там долго отказывались предъявить прошение. Только угрозой начать в стенах совета сидячую демонстрацию заставил Кавамото показать документ. Кавамото внимательно прочитал его, затем стал всматриваться в подписи и именные печатки, какими в Японии удостоверяют подпись.

— Минутку! Минутку! — вскричал кто-то из пришедших вместе с Кавамото больных. Он заглядывал в документ из-за плеча Кавамото. — Да этот человек уже умер! — Больной ткнул пальцем в подпись. — Как он смог приложить свою печатку?

Кавамото пустил прошение по рукам.

— Смотрите! Иероглифы на печатке не те, что в подписи!

— А это что такое? Моя фамилия? И моя печатка? Но ведь я не подписывал прошение!

— Подделка! Ложь! — взорвались больные. Листки разорванного в клочья прошения взлетели к потолку.

В здание совета прибыла полиция. Нет, не для того, чтобы арестовать участников совета за подлог, за кражу именных печаток и использование их в корыстных целях. Полиция выгнала из помещения совета Тэруо Кавамото и его друзей.

20 марта 1973 года окружной судья города Кумамото Дзиро Сайто зачитал вердикт по иску 39 семей из Минамата к корпорации «Тиссо». 22 марта в палаточном лагере у здания корпорации собралась тысячная толпа. Приехавших из Минамата отличали белые матерчатые ленты, от плеча к поясу перехватывавшие грудь. На лентах значилось: «Жертва «болезни минамата». Суд в Кумамото дал в руки «новых» больных серьезное оружие в борьбе с «Тиссо» — вердикт, который обязал корпорацию выплатить значительные суммы в качестве компенсации за отравление ртутью. Поддержать больных пришли члены общественных организаций. Предстоящую встречу «Группы прямых переговоров» с президентом «Тиссо» Кэнити Симада намеревалось транслировать телевидение.

Больные столпились перед входом в здание. Из зарешеченных стальными прутьями окон служащие «Тиссо» с враждебной настороженностью следили за толпой. Решетки появились на окнах, когда «Группа прямых переговоров» поставила у подъезда палатку. Двери распахнулись, и больные прошли в конференц-зал.

В сопровождении свиты из членов совета директоров и управляющих в зале появился Симада. По его знаку юрист корпорации зачитал заявление. «Тиссо» признает свою ответственность за возникновение «болезни минамата», указывалось в заявлении. «Согласно решению суда, корпорация возместит ущерб, нанесенный болезнью», — говорилось в заявлении дальше. И ни слова о требованиях «новых» больных.

Кавамото поднялся с места и еще раз перечислил эти требования: предоставить пенсии «новым» больным и семьям, потерявшим из-за «болезни минамата» кормильцев, оплачивать лечение «новых» больных и уход за ними; выдать единовременную компенсацию за потери, вызванные отравлением залива Минамата. Симада слушал Кавамото с таким видом, будто знакомился с требованиями впервые. Когда Кавамото умолк, Симада, пошептавшись со свитой, сказал:

— Корпорация удовлетворит требования, насколько позволит ее финансовое положение.

Конференц-зал огласился протестующими возгласами.

— Нет! Такой ответ нас не устраивает! — закричал Кавамото. Он вспрыгнул на стол и сел, поджав скрещенные ноги, перед президентом. — Не роскошной жизни мы добиваемся от вас, господин президент, — медленно произнося слова, втолковывал Кавамото. — Мы хотим жить как люди, хотим лечиться, чтобы умерить страдания, хотим облегчить муки больных детей, хотим встретить смерть, когда настанет ее час, с сердцем, в котором не будет горечи и боли, вызванных несправедливостью. — Кавамото придвинулся к президенту еще ближе и не отрываясь смотрел ему в глаза.

— Вы верующий, господин президент?

— Да.

— Вы молитесь?

— На моем домашнем алтаре лежит список больных, и я молюсь за них…

Мир, вероятно, еще не знал столь подлого лицемерия.

К президенту протолкалась Фумиё Хамамото.

— А моя фамилия есть в вашем списке? — Высокий и резкий голос Фумиё перекрыл шум в зале. — Я родилась женщиной, но не знаю, что такое любовь! — Шум стих. Отца Фумиё — Сохати Хама-мою, самого удачливого в Минамата рыбака, — помнили все. Помнили и самоотверженность Фумиё, которая девять лет старалась облегчить мучения матери. Сейчас на руках Фумиё остался брат Цугинори, который с каждым днем все меньше двигался. — Мне уже 42 года, но я так и не была ни женой, ни матерью, хотя небо сохранило мне здоровье! — Фумиё задохнулась от крика и перевела дыхание. — Может, вы молитесь и за меня, за мою окаянную жизнь?

Симада побледнел. Секретарь услужливо вытирал махровой салфеткой пот с его лба. Свита наперебой что-то подсказывала президенту. Симада встал, чтобы установить тишину, и сказал:

— Мне очень жаль, но финансовое положение корпорации не позволяет удовлетворить ваши требования.

Звон разбитого стекла и стук разлетевшихся по залу осколков заставили всех вскочить. Рыбак Кимито Ивамото, неделю назад после шестилетней проволочки признанный медицинской комиссией больным, ударил массивной пепельницей по столу. Осколки глубоко рассекли руку Ивамото, и кровь залила стол.

— Как я буду жить, если не получу компенсацию!

Симада покачнулся. Словно защищаясь, он выбросил вперед ладони.

— Да, да! Мы заплатим! Мы за все заплатим!

Теперь шоковое состояние охватило членов совета директоров и управляющих. Президент согласился выплатить деньги «новым» больным! Сколько их еще будет, руководство корпорации предсказать не могло. Оно знало только, что «новых» больных будет много, очень много, потому что на дне залива Минамата скопилось 600 тонн ртути.