Глава 9. ДЕЛА ПЕТРА ПЕРВОГО

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 9.

ДЕЛА ПЕТРА ПЕРВОГО

Заниматься жизнеописанием Петра Алексеевича Романова — дело сложное и неблагодарное. Одним из первых это испытал на себе Александр Сергеевич Пушкин. Допущенный с разрешения императора Николая I ко всем секретным бумагам времен Петра I, хранившимся в Государственном архиве, Пушкин очень скоро пришел к выводу, что «давнишнее» свое «желание написать “Историю Петра Великого”», историю подлинную, ему вряд ли удастся. Таланта и знания русской истории Пушкину более чем хватало, но… За неделю до трагических событий на Черной речке (дуэль с Дантесом) Пушкин в разговоре с П.А. Плетневым признался, что «Историю Петра I пока нельзя писать, то есть ее не позволят печатать». К той же мысли пришел и главный цензор пушкинских произведений, император Николай I. Когда же после смерти великого гения литературы он ознакомился с незавершенным трудом (а историю Петра I A.C. Пушкин начал писать за пять лет до гибели), то указал: «Сия рукопись издана быть не может». С царем соглашался и его брат Михаил, беседовавший с поэтом в 1836 г. о роли Петра I в русской истории. По мнению этого отпрыска рода Романовых, в своем подготовительном тексте Пушкин недостаточно воздал должное Петру Великому. И вообще, пушкинская точка зрения ошибочна, поскольку он рассматривает Петра I «скорее как сильного человека, чем как творческого гения». Одним словом, от Александра Сергеевича требовалось авторитетное обоснование гениальности Петра Алексеевича. Вышло наоборот. Не оправдал поэт оказанного ему высочайшего императорского доверия.

Затем с незавершенной работой Пушкина о Петре I стали происходить вещи, весьма характерные для диссидентских произведений: она исчезла! Исчезла в глубинах цензуры. Затерянная пушкинская рукопись была обнаружена только после революции 1917 года. Какой именно революции — февральской или октябрьской — об этом не сказано даже в наиболее полном собрании сочинений А.С. Пушкина, вышедшем в 70-е годы прошлого века. Обнаруженная рукопись, уже дважды изуродованная отставными и действующими царскими цензорами, оказалась изрядно похудевшей: из тридцати одной пушкинской тетради уцелели двадцать две, а из шести томов цензурной копии — три тома. Но, как известно, «рукописи не горят». И исчезнувшая оригинальная начальная часть «Истории Петра I» (1672–1689) была восстановлена отечественными пушкиноведами. Впервые «История Петра I» была опубликована спустя столетие после смерти поэта, в 1938 г. Но не в полном виде. И только в 1950 г. в Центральном Государственном историческом архиве пушкиноведами во главе с И.Л. Фейнбергом был, наконец, обнаружен цензурный реестр отставного цензора К.С. Сербиновича, придавшего историческим суждениям Пушкина о Петре I «цензурный вид». Однако умный Сербинович старательно переписал в свое время все неугодные правящей династии острые места в сводный реестр. Что и позволило, вместе с другими находками, закрыть многие «белые пятна» истории Петра I, запрещенные, а потом и спрятанные его наследниками подальше от любопытных читательских глаз. В настоящее время в «Истории Петра I» A.C. Пушкина недостает только текста тетрадей, охватывающих 1690–1694 и 1719–1721 гг. — время начала и конца правления Петра I. В общем, получается, что нет конца и нет начала.

Уже почти триста лет историки ведут, по-видимому, нескончаемый спор о том, был ли Петр I великим полководцем. Мы, живущие в России сегодня, стали свидетелями развенчания в 90-е годы многих военных деятелей советской эпохи, которых нас десятилетиями приучали считать за полководцев. Многие так называемые «герои гражданской войны» (Страшный термин. Какой может быть героизм в братоубийственной войне?) на поверку оказались бандитами и карателями. Но далеко не все. Петр I не бандит, но и не герой. И знаменитая Полтавская битва, отмечаемая в современной Российской Федерации как официальный день воинской славы России, не должна затмевать нам очи.

О Полтавской битве писали многие, писали по-разному. В.О. Ключевский указывал, что под Полтавой созданное Петром войско «уничтожило шведскую армию, то есть 30 тысяч отощавших, обносившихся, деморализованных шведов, которых затащил сюда 27-летний скандинавский бродяга», шведский король Карл XII. Победа под Полтавой не остановила Северную войну, которая продолжалась еще долгие 12 лет, до 30 августа 1721 г., когда в Ништадте был подписан мирный договор со Швецией на выгодных для России условиях. Северная война вошла в историю России как самая долгая. В результате была отвоевана широкая полоса морского побережья от Риги до Выборга.

Почему же Полтавская битва считается одной из решающих битв Мировой истории, ведь количество бойцов участвующих сторон не превышало 64 тысяч? Военная история знает крупномасштабные сражения, вошедшие в список самых грандиозных сражений, но не ставших решающими (Канны — 216 г. до н.э.; Лейпциг — «битва народов» — 1813 г.). Историк Владимир Артамонов ставит Полтавскую битву в ряд решающих.

Сравнивая Полтавское сражение с Куликовской битвой и Бородинским сражением, он выделяет Полтаву, приравняв ее по историческому значению к Сталинградской битве. Подозреваю, что в этом месте читатель, мягко говоря, может удивиться — а не слишком ли? Сравнение действительно сильное, непривычное, особенно если вспомнить о потерях воюющих сторон и ожесточенности боев на берегах Волги в 1942–1943 гг. Однако В.А. Артамонов, глубже других изучавший всю историю Полтавской битвы с использованием источников «вражеской стороны», привел убедительные доводы в пользу своего сравнения.

Каковы же были последствия битвы под Полтавой? Полтавская победа стала переломным событием, давшим новые перспективы многим государствам и народам Европы. Были освобождены от шведской оккупации Россия, Польша, Украина, Дания и Саксония. Инициатива на Балтийском море перешла к русскому флоту. Турция решила изменить 30-летнее перемирие с Россией (договор от 1700 г.) на «вечный мир» в 1710 г. Речь Посполитая (Польша) признала русско-польские границы, причем Россия сняла с себя обязательства по ежегодной выплате полякам 250-тысячной субсидии. В Польше было отставлено, без боя, антироссийское правительство короля Станислава I. Швеция лишилась своего верного союзника — княжества Гольштейн-Готторпского. Маленький прифронтовой городок Санкт-Петербург на 200 лет стал столицей огромного государства, одним из центров мировой политики. Под Полтавой был положен конец плану гетмана Ивана Мазепы о присоединении Украины к Речи Посполитой. Полтава означала приближение заката Швеции как великой державы Европы и одновременно возвестила о становлении русского великодержавия. Впервые Россия стала полноправным членом европейской системы военно-политических союзов, полноценным балтийским государством. Сравнивая значение Полтавы со Сталинградом, согласимся с необычным выводом В.А. Артамонова: и там и здесь победа стала центральным и поворотным пунктом не только военных действий на восточном фронте, но и всей войны. Временные военные неудачи и поражения в 1708–1709 и 1941–1942 гг. сменились общим контрнаступлением, в войне произошел перелом, предрешивший судьбу агрессора и его сателлитов. Последнее слово — не оговорка. Войска шведского короля Карла XII, как и войска других агрессоров от Мамая до Наполеона с Гитлером, представляли своеобразную военную сборную Европы. Под желто-синими знаменами, ставшими со времен короля Карла Кнутссона (1448 г.) национальными символами Королевства Швеции, в Россию пришли, вместе со шведами, немцы (треть всей армии нашествия), эстонцы, латыши, литовцы, поляки. И даже русские из Ижорской земли — новоиспеченные шведские дворяне.

Полтавская победа важна еще и тем, что, «начиная русский поход», Карл XII имел стратегической целью не только уничтожение новой русской армии, созданной Петром I после поражения под Нарвой, но и полную ликвидацию государства. Предполагалось расчленение страны на 7–8 удельных княжеств, отторжение в пользу Швеции всего русского Севера, вплоть до Архангельска, и передача земель Киева и Смоленска Польше. У Карла XII уже были на заметке «новые цари» — королевич Якуб Собесский либо… сын Петра I, царевич Алексей. Надо сказать, что Петр I поначалу изрядно испугался, когда узнал о шведском вторжении. Испуг был большой: было даже желание так провести строительство оборонительных укреплений под Москвой и в самой Москве, что в этом случае «для освобождения пространства для стрельбы вокруг Кремля» должны были снести Гостиный ряд, Литейный двор и сам храм Василия Блаженного. Мало того, по приказу Петра еще за два года до Полтавской битвы предусматривалось, в случае вторжения Карла XII в глубь России, произвести эвакуацию из Москвы «с лучшею святынею, також с церковными и казенными богатствы и нужными посольскими письмами» в район Белоозера. В принципе, Петр I с успехом совершил с армией шведского короля то же самое, что Кутузов с «Великой армией» Бонапарта. «Набегавшись» по огромным российским просторам, шведская армия деградировала, была разбита и перестала существовать. Завершим размышления о значимости Полтавской битвы одним уточнением. Петру приписывают изобретение — впервые в истории русской армии — заградительных отрядов. При этом ссылаются на А.С. Пушкина, написавшего, что «казаки и калмыки имели повеление, стоя за фрунтом (т. е. позади сражающихся войск. — Авт.), колоть всех наших, кои побегут или назад поддадутся, не исключая самого государя»{61}. Современный, самый издаваемый в России автор Александр Бушков в книге «Россия, которой не было», написал, имея в виду Полтавскую битву, что там Петр I применил «новинку» — впервые в русской военной истории появились расположившиеся в тылу наступающих заградительные отряды, которые получили от Петра приказ стрелять по своим, если те дрогнут.

Бушков ошибся. Это произошло, как утверждает В.А. Артамонов, вовсе не в Полтавской битве, а в сражении у деревни Лесной, на территории Великого княжества Литовского, ровно за девять месяцев до Полтавы. Рижский губернатор А.Л. Левенгаупт вел отощавшему и поистратившемуся войску Карла XII огромный обоз с продовольствием и боеприпасами, но 28 сентября 1708 г. (Полтавская битва состоялась 27 июня 1709 г.) попал под сильный удар Петра. «Левенгауптская баталия» завершилась в пользу русских, во многом предопределив поражение Карла XII в его «русском походе». В самый разгар боя, а в обозе у Левенгаупта было, по шведским данным, 12950 солдат и 16 пушек, стрелявший в шеренге бывший командир дивизии А.И. Репнин, разжалованный Петром в рядовые, и предложил государю «колоть тех, кто подастся назад». Петр, в свою очередь, «только» творчески развил рацпредложение Репнина. В данном случае к В.А. Артамонову больше доверия, чем к утверждениям А.А. Бушкова. В отличие от последнего, Артамонов изучал документы Российского Центрального государственного архива древних актов (Историческое описание Северной войны. Кабинет Петра Великого) и специальные исследования шведских историков об эпохе Карла XII в оригинале.

Кстати, самого Карла XII, хотя и признавая, подобно Ф. Энгельсу, его «огромный военный талант», и уважая как лихого рубаку, первым бросавшегося в огонь боя и «с радостным мужеством» переносившего самые невероятные лишения, вдумчивые историки не считают стратегом. Избалованный многочисленными военными успехами, заносчивый, презирающий противников молодой шведский король, ровесник Петра I, не додумался облегчить себе тяготы русского похода привлечением к себе в союзники врагов-соседей России: Османской империи, Крымского ханства, Мазепы, запорожцев и донских казаков Кондрата Булавина. Когда Карл понял свой просчет, было поздно.

И все-таки неугомонный, по Ключевскому, скандинавский бродяга сумел порядочно навредить Петру, выставив того на общеевропейское осмеяние через два года после Полтавы. Правда, чужими руками.

Карл XII, конечно же, не ставил своей непременной целью уничтожение любимого детища русского царя — Азовского флота. Увлечение морским делом было главным детским увлечением Петра, его страстью. Современники и потомки Петра не переставали удивляться, почему у юного царя, проживавшего с детства в Преображенском, московской резиденции царей, не видевшего не то что моря — большого озера, морское дело затмило все другие увлечения детства. Водные науки он начал познавать с шестнадцати лет, плавая по Переяславскому озеру на обнаруженном в сарае старом ботике голландской постройки. Первые настоящие корабли Петр увидел в единственном в ту пору русском морском порту, в Архангельске. Туда приходили тяжелые английские, немецкие и голландские морские корабли.

С флотом, с мореплаванием связаны самые первые самостоятельные шаги Петра как русского самодержца. А точнее — с Азовом. Азовский поход 1695 г. стал первым шагом правления Петра I. Причем, еще только обдумывая предстоящий поход на занятый турками Азов, Петр своей целью видел усмирение крымских татар, всячески вредивших России и Украине. Предыдущие походы на Крым совершались прямолинейно, через безводные степи, в которых непривычные к южному сухому климату Великой степи русские жители лесов и перелесков умирали тысячами. Теперь выбор царя пал на Азов. В этом случае армия Петра шла бы не сквозь поселения враждебных иноверцев, а через земли московских союзников — донских казаков. Первый Азовский поход окончился неудачей. Петр, и в этом одно из самых важных его качеств как государственника, очень быстро усваивал уроки из поражений и неудач. И, к полной неожиданности для засевших в Азове турок, ровно через год вновь появился под стенами Азова. В 1695 г. осуществить полную блокаду Азова помешал турецкий флот. Теперь Петр подошел под крепость с первым русским флотом — Азовским флотом. Можно, конечно, поспорить — первым или не первым, вспомнив походы флотов киевских князей IX–XI вв. под стены Константинополя и в Херсонес. Можно напомнить о корсарах Ивана Грозного, пиратствовавших на Балтийском море в XVI в. под руководством капитана Карстена Роде. Но то были эпизоды истории. Петр же замыслил сделать русский флот постоянно действующей боевой единицей, на века. Он стал первым русским царем, для которого обладание флотом и выходом к морю стало делом государственной важности.

Азовский флот начинался на реке Вороне в Воронежской области. Здесь находились верфи для постройки плоскодонных судов, которыми отправлялось на Дон хлебное и военное жалованье московских царей донским казакам. На базе этой верфи Петр создал «кумпанства», обязав их в течение месяца построить флотилию для похода на Азов. В общей сложности согнанные несколько тысяч плотников построили из сырого леса 1300 стругов и несколько десятков галер. Командование флотом царь возложил на своего фаворита, выходца из Женевы Франца Лефорта. По словам одного из наиболее осведомленных биографов Петра I, историка Казимира Валишевского, военную карьеру Лефорт избрал потому, что два брата его голландской жены (женился Лефорт в Москве в 1678 г.) имели важное положение в русской армии. Хотя к военной карьере у него «не было ни любви, ни призвания», и наибольшее уважение у Петра он получил как исключительный организатор всяких развлечений, особенно с участием дам, Азовский флот был доверен ему. Петр очень строго, не дрогнувшей рукой, карал тех, кто уклонялся от строительства судов. После взятия Азова он объявил государственным чинам о постройке новых кораблей, расписав им «математический размер»: 10 кораблей он будет строить за свой счет, 6 должен построить за свой счет патриарх, 5 — духовенство, 34 — бояре. Строительство 11 брандеров и бомбардирных судов царь возложил на города страны. Несмотря на ропот за три года флот был построен: 66 новых кораблей, из них 14 — линейных.

Еще в июне 1619 г. Земский собор постановил приговор по финансовым делам. Тогда в разоренной двадцатилетней Смутой стране было решено разграничить взимание податей: с разоренной земли подати взимались неравномерно — одни из них облагались податью по дозорным книгам, другие, менее разоренные, — по писцовым книгам. Поясним, что в средневековой Московии дозором называлась податная оценка иму-ществ сообразно их благоустроенности, когда в расчет принимались обстоятельства, могущие дать льготы по уплате податей. Например, долги, пожары, стихийные бедствия, нападения от врагов. Писцовые книги (перепись) — это простая податная оценка имущества, независимо от благосостояния плательщиков.

В «Морской дозор» царя Петра угодили наиболее состоятельные «государственные чины» — духовенство и бояре. После долгих препирательств, по настоянию Петра I, 20 октября 1696 г. Боярская дума приговорила: «Морским судам быть». Отныне этот день считается датой основания русского регулярного военно-морского флота. А почему не день взятия Азова в 1696 году?

20 мая 1696 г. армия и флот Петра на Дону подошли к Азову. Флот состоял из 23 галер, 2 галиотов (галиот — небольшое транспортное двухмачтовое судно, предназначенное для прибрежного плавания) и 4 брандеров. Петровский флот усилился сотней казачьих стругов, притаившихся в камышах. В Азовском море уже находился турецкий флот, состоявший из 15 хорошо вооруженных кораблей, 13 больших галер и 13 полу галер. Петровский флот вышел, было, в море, но вступать в сражение не решился, повернув обратно. Противостоять турецким военным кораблям, построенным лучшими венецианскими мастерами и вооруженным мощной артиллерией западноевропейских образцов, наскоро сколоченный из сырого дерева русский флот не решился. Кстати, экипажи судов петровского флота (6 тысяч матросов) на одну треть состояли из голландцев, остальные — 4 тысячи солдат Преображенского и Семеновского полков, в срочном порядке посаженные царем на суда.

Тогда ночью донские казаки, без согласования с царем, напали на турецкий флот, взяв его на абордаж. Несколько турецких судов были сожжены и потоплены, в бою было захвачено 10 полугалер, 10 больших судов были загнаны на мель и сдались. В плен попали 270 турок. На захваченных судах победителям досталось 50 тысяч червонцев, сукна на 4 тысячи человек, 70 медных пушек, 3 тысячи бомб, 4 тысячи гранат, 80 бочек пороха, огромное количество свинца и другого оружия. Деньги и сукно царь пожаловал казакам, снаряды и оружие были направлены в казну. Сам Петр I не принимал участия в ночном морском бою. Через восемь дней русские суда вместе с Лефортом стали перед Азовом, загородив путь турецкому флоту, казачья флотилия на стругах и чайках заняла устье Дона. Теперь Азов оказался в полной блокаде. Дон был перегорожен железной цепью. В таких условиях турецкий флот не решился на атакующие действия, и командующий турецкой эскадры Турночи-паша повернул назад, уходя в Керченский пролив, а оттуда — в Константинополь

Почему турецкая эскадра, имея значительное превосходство в силах, не решилась атаковать русскую флотилию? Дело в том, что казачьи и русские мелкосидящие суда, находясь на мелководье, были недоступны для турок. К тому же турки оценили выгодную позицию противника и хорошее оснащение оружием. Простояв две недели друг против друга, противники обошлись без боя. Чтобы не быть заподозренным в личных симпатиях, процитирую отрывок из книги А.Н. Карпова и В.Г. Когана. Вот что произошло под Азовом после ухода турецкой эскадры:

«Систематически продолжала обстреливать крепость артиллерия. Особенно сильный огонь был сосредоточен по одному из угловых бастионов, который в результате многодневных бомбардировок был сильно поврежден. Используя это, атаманы Минаев и Лизогуб (командиры донского и запорожского отрядов. — Авт.) решили вести казаков на штурм. 17 июля около двух тысяч казаков, быстро взобравшись на вал, сбили турок и проникли в крепость, едва не ворвавшись в цитадель. Туркам удалось отбить приступ. Не получив подкреплений, казаки вернулись на вал и закрепились в угловом бастионе. На другой день был отдан приказ об общем штурме. В полдень 18 июля, как только русские начали артиллерийскую подготовку, над турецкой крепостью взвился белый флаг: неприятель капитулировал. 21 июля пала крепость Лютик, прикрывавшая выход в море по Мертвому Донцу. Азов и гирла Дона стали русскими. Взятие Азова ни в коей мере не решило вопроса о возвращении выходов к морям (Азовскому, Черному и Средиземному. — Авт.) для свободной морской торговли»{62}.

А вот как объясняется взятие Азова в 1696 г. в юбилейном издании «Трехсотлетие Дома Романовых. 1613–1913. Исторические очерки с 124 иллюстрациями» (издание Товарищества A.M. Остроумова. М., 1913):

«Азов был взят с помощью артиллерии, подготовленной потешными упражнениями, и при содействии флота, постройке которого Петр учился еще на Переяславской верфи». Коротко и не ясно. Так писали историю придворные авторы времен императорской России.

Судьба созданного Петром I первого российского флота, Азовского, оказалась недолговечной. Разбитый под Полтавой Карл XII укрылся на территории Османской империи. Петр потребовал от султана немедленной выдачи ему шведского короля, чем невероятно того озлобил. Карл XII отправил султану меморандум, где указал, что постройка крепостей в устье Дона, Азовском море, а также строящийся в верховьях Дона флот доказывают опасность, грозящую Османской империи со стороны России. Карл предлагал Турции союз против России. Султан был осторожен, но за спиной шведского короля маячила тень австрийской и французской дипломатии. В конце концов 20 ноября 1710 г. Турция объявила войну России. В середине июля 1711 г. турецкая эскадра вошла в Таганрогский залив. Приазовье стало районом боевых действий.

Но судьба Азова, Азовского флота и Таганрога решилась вдали от Азовского моря. Недооценив мощь турецкой армии и переоценив союзников (молдаване, сербы), Петр попал в окружение в излучине реки Прут. Российской армии грозило уничтожение либо рабство. Силы турок намного превосходили численность армии Петра. Надвигалась катастрофа. В отчаянии Петр направил в османский лагерь парламентера из Посольской канцелярии, но турецкий командующий, великий везир Мехмед-Балтаджи отказался его принять. Тогда по предложению императрицы Екатерины (второй жены Петра) был организован срочный сбор золота, украшений и драгоценностей, чтобы, говоря попросту, купить у везира мир.

С этой целью в османский лагерь был отправлен вице-канцлер Петр Павлович Шафиров. Драгоценности и украшения Шафиров, видимо, вручил везиру Мехмед-Балтаджи, хотя историограф Петра Н.И. Павленко и писал, что этот слух не подтверждается источниками, внушающими доверия. Петр I, давая запиской установку Шафирову, уже находившемуся в турецком лагере, писал в ней: «Ежели подлинно будут говорить о миру, то стафь с ними на все, чего похотят, кроме шклафства»{63}, т. е. рабства.

Русский царь был согласен в обмен на свободу вернуть туркам завоеванные Азов с Таганрогом, вернуть шведам все у них приобретенное, за исключением выхода к Балтийскому морю и любимого «Питербурха». Умом и изворотливостью, а также золотом Шафиров сумел выторговать у везира мир на гораздо более мягких условиях, нежели те, на которые был согласен Петр. Условия Прутского мира привели в восторг царя и его окружение. 2 января 1712.Г. Османская империя заполучила из рук Петра Азов.

Условия Прутского договора вызвали крайнюю степень бешенства… у шведского короля, мечтавшего увидеть пленного русского царя. Рассвирепевший Карл начал настойчиво внушать турецкому султану мысль о подкупе великого везира русскими. В унисон Карлу «старался» и крымский хан Девлет-Гирей П. Наушничание этих двух полководцев переполнило чашу султанского терпения: везир Мехмед-Балтаджи «положа на шею ево чепь, пешего и босого через одного турка конного по улицам в Станбуле водили и потом удушен»{64}. Султан рассудил правильно, ведь, как известно, дыма без огня не бывает…

После Прутского мира все работы на берегах Азовского моря прекратились. Недостроенные корабли были разобраны. Азовский флот Петра I прекратил свое существование. Часть кораблей была предана «красному петуху», часть продана Турции, в том числе гордость Азовского флота — 58-пушечный корабль «Гото Предистинация» («Божье Провидение»), первый русский линейный корабль на Азовском море, чисто отечественной постройки, заложенный в Воронеже 19 ноября 1698 г. Орудия этого корабля по заказу Петра были отлиты на заводах Демидова, а проект корабля был составлен лично Петром I на основе чертежа английского корабля применительно к азовским условиям. В «Морском энциклопедическом словаре» указывается, что «Гото Предистинация» «был выгодно продан туркам». Для потомков изображение «Гото Предистинации» сохранено на гравюрах голландского художника Схонебека.

Были срыты крепостные валы Таганрога, разобраны все доки. Подрывные русские команды взорвали Таганрогскую гавань и все оборонительные укрепления. Так при жизни Петра было уничтожено — его же руками — его любимое детище. Россия вернула себе Азов только 19 июня 1736 г., когда азовский паша капитулировал, сдал крепость русским войскам и вывез все мусульманское население Азова в Турцию. Так завершилась многовековая турецкая оккупация Азова.

Во что обошлось государству Российскому создание Азовского флота? Всего на донских верфях — Преображенской, Воронежской, Ступинской, Хоперской, Коротоякской, Паншинской, Чертовицкой, Чижовской, Рамонской, Тавровской — в период 1695–1711 гг. было построено 73 линейных корабля и 209 прочих судов, итого — 282 судна. Расходы на постройку одного большого корабля составляли огромную по тем временам денежную сумму — 10 тысяч рублей. Добавьте сюда и расходы на постройку верфей, пристаней, предприятий по обеспечению судостроителей тросами, железом, парусиной, смолой, краской и многим другим. Только на постройку одного корабля уходило более 20 тысяч железных гвоздей, 5 якорей, 1350 кусков парусиновых полотен, до 200 ружей и до 50 пушек.

Авторы выпущенной в 1994 г. в Таганроге книги «Азовский флот и флотилии» историк-краевед А.Н. Карпов и начальник военно-морской кафедры Таганрогского радиотехнического университета, капитан 2 ранга В.Г. Коган впервые в отечественной морской историографии дали полное и последовательное освещение Азовского флота и флотилий за все время их существования. А.Н. Карпов и В.Г. Коган в своей работе опирались на материалы Центрального государственного архива военно-морского флота, Центрального государственного архива древних актов, Центрального государственного военно-исторического архива, изучили Турецкую посольскую книгу, дела Адмиралтейской коллегии по Донской и Таганрогской экспедициям. Поработали и в Центральном архиве Министерства обороны СССР.

Исследования, проведенные в архивах авторами книги «Азовский флот и флотилии», позволили определить количество леса, израсходованного на постройку Азовского флота Петра I. Только для одного корабля требовалось 1400–1500 дубовых и сосновых стволов. Несложные арифметически подсчеты показывают, что на строительство 282 кораблей на донских верфях ушло 423 тысячи стволов дуба и сосны.

Русский писатель Иван Солоневич дал более емкую оценку «хозяйственной заботливости» Петра I: «Не забудем и того, что дубовые леса нынешней Воронежской губернии (и сосновые леса Донской области. — Авт.) были для азовского флота вырублены сплошь в количествах, далеко превосходящих любые флотские надобности. Миллионы бревен годами валялись потом по берегам и отмелям рек, область превращена в степь, а судоходство по Воронежу и Дону и до сих пор (в 30-е годы XX в. — Авт.) натыкается на остатки петровских деяний в виде дубовых стволов, 200 лет тому назад завязнувших в песчаном дне ныне степных рек». Как видно, царь Петр Алексеевич отметился в донской истории как создатель «рукотворных» степей. Подобное не удалось и самому Алексею Ермолову в его чеченской кампании XIX в. А если вы откроете 21-й том Словаря Брокгауза и Ефрона на 38-й странице, то сможете прочитать, что «разрушение берегов и обмеление Дона сказались особенно в период кораблестроения на Воронеже, когда были вырублены миллионы десятин леса для флота и для постройки и отопления вновь построенных городов на побережье Азовского моря».

Здесь не указано количество жизней, погубленных Петром при строительстве кораблей, гаваней и пристаней. Можно сказать только одно — все было загублено преступно и безвозвратно. Как и большинство других прожектов «московского дракона», как назвал Петра I Михаил Булгаков.