Вера Березина. Эволюция форм экскурсионной работы в Петрограде – Ленинграде в первое послереволюционное десятилетие

Вера Березина. Эволюция форм экскурсионной работы в Петрограде – Ленинграде в первое послереволюционное десятилетие

Экскурсионная работа представляла собой значимое явление в культурной политике молодого большевистского государства. В этот период экскурсионное дело, активно поддерживаемое руководителями «культурного фронта», получило особый размах, особенно в Петрограде – Ленинграде и Москве. Для обеспечения его методической и материальной базы в этих городах создавались многочисленные экскурсионные станции, исследовательские институты, проводились конференции и семинары, выпускалась методическая литература. Несмотря на самобытность явления, особенности организации народного просвещения первых лет советской власти отразились в реалиях экскурсионной работы, как в капле воды. Поэтому их изучение может дать представление об особенностях культурной политики советского государства в целом.

Проблема организации экскурсионного дела в 1920-е годы неоднократно затрагивалась исследователями. Чаще всего в фокусе внимания авторов оказывалась история отдельных институций: экскурсионных естественно-научных станций[373], Петроградского экскурсионного института[374]. Были изучены и судьбы тех представителей «русской экскурсионной школы», которые сотрудничали с этими организациями[375]. Предпринималась также попытка создать общую картину организации экскурсионной работы в стране, но вследствие широкого географического охвата она получилась мозаичной и неоднородной. Основной акцент был сделан на описании центральных экскурсионных органов, а местные остались почти без внимания, и потому институциональная история экскурсионного дела на сегодняшний день имеет множество «белых пятен».

Особенностью развития экскурсионного дела в послереволюционный период стало включение его в систему государственных органов просвещения. С одной стороны, этот процесс являлся вполне органичным продолжением предреволюционного этапа развития экскурсионной работы. Так, еще в начале XX в. стали возникать различные негосударственные организации, содействовавшие развитию экскурсионного метода (к примеру, Комиссия по организации образовательных экскурсий по России при Московском отделении Российского общества туристов). С другой – развитию государственных экскурсионных институций, безусловно, способствовал как интерес руководителей «культурного фронта», проявленный к экскурсионному методу, так и то, что первоначально ему отводилась важная роль в просвещенческих программах. Помимо того, возникновению особых учреждений, занимающихся организацией экскурсий, способствовали и реалии педагогической работы (отсутствие четких программ, нехватка пособий и т. п.).

Специальные структуры, занимающиеся вопросами организации экскурсионной работы, появились в составе Наркомпроса уже в первые послереволюционные годы. Органом, который должен был руководить всей экскурсионной работой в Петрограде, стала Экскурсионная комиссия, созданная в феврале 1919 г. при Коллегии единой трудовой школы Комиссариата народного просвещения Союза коммун северной области (СКСО). Впоследствии она была преобразована в Экскурсионную (с 1923 г. – Колониально-экскурсионную) секцию отдела социального воспитания Петроградского губернского отдела народного образования (ГубОНО). Во главе этой структуры стояли партийные кадры. Первоначально ее возглавляла В. Р. Менжинская, учительница, вступившая в 1905 г. в партию большевиков и всецело посвятившая себя революционной деятельности. Перешедшую на службу в Москву Менжинскую сменила Е. К. Замысловская, «старая революционерка»[376], как ее характеризует один из основоположников экскурсионной школы Б. Е. Райков, которую затем сменил Н. А. Кузнецов. На первых порах с секцией широко сотрудничали и представители «старой интеллигенции»: ученые-естествоведы – профессор И. И. Полянский (товарищ председателя) и профессор М. Н. Римский-Корсаков, секретарь Академии наук, профессор С. Ф. Ольденбург, историк искусства В. Я. Курбатов и др. Однако осенью 1921 г. в связи с начавшимися финансовыми трудностями состав Секции «урезали» до трех человек[377], что сделало подобное сотрудничество затруднительным.

Как указывалось в Положении об экскурсионной секции 1920 г., она была организована «для содействия развитию и практической организации экскурсионного дела в школах при Коллегии ЕТШ»[378]. В число ее задач входили разработка экскурсионных планов и маршрутов для школ, организация лекций и курсы для подготовки руководителей экскурсий, издание журналов и книг, посвященных экскурсионному делу. Но, пожалуй, самым важным направлением работы стала организация экскурсионных станций, проблемы которых наиболее часто обсуждались на заседаниях Секции[379]. Экскурсионные станции, как образно выразился один из ведущих «экскурсиеведов» начала XX в., естествовед Б. Е. Райков, представляли собой «убежища, где школьники могли бы отдохнуть и покормиться во время поездок» и могли бы «обеспечить экскурсиям опытное руководство на местах, так как учителя школ не умели вести экскурсий»[380]. «Обычно, – вспоминал Райков, – это было дачное помещение, достаточно приспособленное к тому, чтобы разместить на отдых 30–40 учащихся и накормить их горячим завтраком»[381]. Помимо столовой и помещения для ночлега при станциях организовывались кабинеты и лаборатории для проработки собираемого на экскурсиях материала[382].

Здесь надо отметить, что инициатива создать специальные учреждения, на базе которых можно было бы организовать естествоведческие экскурсии, возникла еще до революции. Воплотить ее в жизнь попытался увлекавшийся идеями естественно-научного просвещения ученый-лесовед В. Ф. Мольденгауер. В 1910 г. в Павловске на собственные деньги он организовал биологическую станцию «Практический институт природоведения», представлявшую собой вспомогательное школьное учреждение. В просуществовавшем три года институте около 50 подростков под руководством Мольденгауера изучали местную природу, а впоследствии подобная база была основана ученым в Царском Селе[383].

Благодаря стараниям сотрудников Экскурсионной секции, и более всего – И. И. Полянского, в первые послереволюционные годы возникает целая сеть таких организаций. Весной 1919 г. открываются первые шесть естественно-научных станций, устроенных «в местах, которые представляли интерес в естественно-научном отношении и находились от города не дальше нескольких десятков километров»[384], т. е. в Павловске, Детском Селе, Лахте, Сестрорецке, Петергофе и при Каменноостровском сельскохозяйственном институте[385].

Сеть экскурсионных станций быстро расширялась. К весне 1921 г. действовало уже 16 станций: десять естественно-научных, две морских и четыре гуманитарных[386]. Во второй половине 1921 г. в связи с особенностями новой экономической политики работа экскурсионных станций в значительной степени нарушилась. Около половины станций было закрыто, а на оставшихся резко сократили штаты. Такое положение вызвало тревогу людей, стоявших у истоков экскурсионного дела. Представители «старой интеллигенции» пытались найти доводы для того, чтобы не допустить дальнейшего сокращения финансирования. Одним из главных аргументов была ссылка на особенности новой школы. «Постановка экскурсионного дела – несомненный козырь для „трудовой“ школы, – пишет профессор Полянский, – сбросить его, т. е. отказаться от экскурсионного метода, – равносильно отказу от права школы называться трудовою»[387].

Неизвестно, какое влияние подобные статьи имели на руководителей «культурного фронта», но постепенно сеть экскурсионных институций снова стала расти. В 1923 г. работали уже 12 станций[388]. Финансовое положение на станциях и в то время, однако, оставляло желать лучшего[389]. Лишь к середине 1920-х годов «чрезвычайно катастрофичное положение в хозяйственном отношении» на некоторых станциях удалось немного улучшить[390].

К середине 1920-х годов выявился и один из недостатков организационной структуры экскурсионной работы. Стало понятно, что «существующие загородные экскурсионные станции Губоно, работая по преимуществу летом и находясь далеко за городской чертой, не в состоянии обслужить потребности петроградских школ»[391]. Для решения этой проблемы в феврале 1924 г. была открыта Центральная биостанция, которая должна была объединить работу загородных станций. Она, подобно другим станциям, вела работу в трех направлениях: осуществляла переподготовку педагогов, участвовала в организации натуралистического движения среди молодежи, снабжала школы материалами и экспонатами для уголков живой природы и инструментами по использованию[392].

Таким образом, к 1926 г. функционировало шесть станций: две центральные – Центральная школьная станция гуманитарных экскурсий и Биостанция – и четыре им подчинявшихся загородных: Стрельнинская, Павловская, Парголовская и Лахтинская. Постепенно, однако, работа экскурсионных станций сворачивается. Последние сведения, которые удалось обнаружить, относятся к 1927 г. Конкретной даты и четко обозначенных причин закрытия школьных экскурсионных станций выявить в документах не удалось. Автор диссертации, посвященной истории экскурсионного дела, К. М. Писцов считает концом существования сети экскурсионных станций 1930 г., когда Центральная опытно-показательная база Наркомпроса (в Москве), «подобно другим экскурсиеведческим структурам, слилась с туристической организацией (Центральной детской экскурсионно-туристической станцией), после чего фактически прекратила свое существование» и объясняет это тем, что «в новой, жесткой и обязательной школьной программе, принятой в 1930 году, не было места экскурсиям»[393].

Экскурсионная секция ГубОНО и экскурсионные станции, созданные при ней, занимались организацией экскурсий исключительно для школьных групп. Экскурсионной работой с внешкольными группами заведовала первоначально экскурсионная секция внешкольного подотдела Наркомпроса СКСО, трансформировавшаяся затем в экскурсионную секцию внешкольного отдела Петроградского ГубОНО, а впоследствии – в Экскурсионный подотдел Губполитпросвета. При нем были созданы три комиссии по разработке программ и планов экскурсии: естественно-научная, гуманитарная и техническая, а также Центральная экскурсионная база (ЦЭБ) Губполитпросвета. Возглавляла ЦЭБ партийная работница Э. В. Краснуха, сотрудничали с ней как политпросветчики, так и специалисты различных областей (естествовед А. Ф. Бенкен, историк Т. Черепнина и др.). ЦЭБ выполняла те же функции, что и школьные экскурсионные станции. В ведении Экскурсионной базы находились четыре пригородные станции: три естественно-научные и одна гуманитарная, организованные для работы с внешкольными группами[394].

Не стоит, однако, думать, будто структура организации экскурсионного дела представляла собой четко выстроенную иерархичную систему. Помимо подотдела Политпросвета и секции при отделе социального воспитания (Соцвоса) существовал еще ряд экскурсионных организаций. Почти одновременно с мероприятиями по организации экскурсионных станций в октябре 1918 г. возникла Экскурсионная секция при Музейном отделе Наркомпроса СКСГ, а с ноября 1918 г. ее сотрудники стали проводить экскурсии по Эрмитажу и Русскому музею[395]. Постепенно «география» экскурсий расширялась. Сотрудники секции стали сопровождать группы в Этнографический музей, в парадные залы Зимнего дворца, в Шуваловский и Юсуповский особняки, в Елагиноостровский дворец. Проводились также экскурсии по улицам города и в пригороды: Детское Село, Гатчинский дворец, Петергоф и Павловск. В 1918 г. сотрудники Музейного отдела провели экскурсии для 2150 школьников, а в 1921 г. экскурсии посетили уже более 39 тыс. учащихся[396]. Помимо проведения экскурсий, согласно свидетельству сотрудничавшего с секцией И. М. Гревса, работники станции занимались решением чрезвычайно широкого круга вопросов организации экскурсионного дела. Ими «изучались теоретические вопросы методики экскурсий, собирался материал по монументальной, культурной и художественной истории Петрограда и ближайших окрестностей, тщательно штудировались памятники на улицах Петрограда и в главных его хранилищах, составлялись, представлялись и обсуждались доклады по отдельным вопросам экскурсиеведения, систематически подготавливались новые руководители экскурсий различного типа, вырабатывались планы различных видов экскурсий для высших и низших ступеней общеобразовательной школы и даже высшей школы <…> разрабатывался план экскурсионных изданий и собирался материал для составления путеводителей, описаний, каталогов, собраний методических сборников, производились экскурсионные разведки в важные центры и пункты экскурсионного изучения России на севере, читались лекции по экскурсионному делу и принималось участие в устраивавшихся различными учреждениями экскурсионных курсов»[397]. Таким образом, был создан «параллелизм» между деятельностью секции при музейном отделе и экскурсионными организациями при Соцвосе и Политпросвете.

Экскурсионная секция при Музейном отделе была закрыта в 1921 г., а на ее основе был создан гуманитарный отдел Петроградского экскурсионного института (ПЭИ). Не останавливаясь подробно на деятельности ПЭИ[398], отметим, что первоначально институт планировалось открыть как высшее педагогическое учебное заведение с исследовательским отделом для научной разработки проблем «экскурсиеведения». Такой проект, однако, как отметил И. М. Гревс, «встретил сопротивление в московских центрах»[399]. Ученый предположил, что причиной неодобрения проекта стало желание организовать систему экскурсионной работы в Петрограде по образу и подобию центральной, где уже существовал научно-исследовательский институт.

Отношение руководителей «культурного фронта» к новому органу было сформулировано на состоявшемся в октябре 1921 г. совещании членов Научно-методической секции Государственного ученого совета, в котором принимали участие Н. К. Крупская, М. Н. Покровский и А. А. Яхонтов. Выступающие особо подчеркивали практические нужды, которые должен был удовлетворять институт, выступая за «сокращение рамок, намеченных для научной работы» и отмечая, что «„ученые“ задачи не есть задачи института»[400]. В тех же «утилитарных» целях «ударным» на этом совещании постановили считать экономико-технический факультет, а остальные факультеты «развить постольку, поскольку они соприкасаются с задачами его»[401].

Экскурсионный институт открылся как исследовательское учреждение при Академическом центре. Возглавила ПЭИ уже упоминавшаяся нами Э. В. Краснуха, а к работе был привлечен ряд представителей «старой» интеллигенции. В гуманитарном отделе работали 18 человек, многие из которых являлись признанными специалистами экскурсионного дела[402]. Просуществовал ПЭИ недолго. Летом 1924 г. его объединили с Педагогическим институтом и Педагогическим музеем в Институт научной педагогики, где работа перестала быть столь интенсивной, а многие сотрудники отошли от дел.

Предпринимались и попытки преодолеть «параллелизм» в работе институций, причем инициаторами здесь были сами сотрудники экскурсионных структур. Экскурсионный подотдел Политпросвета, как отмечалось в одной из статьей в журнале «Экскурсионное дело», «в первую очередь стремился урегулировать это дело [экскурсионную работу] и централизовать его в одних руках». Там же делалось смелое заявление об отсутствии экскурсий со взрослыми «вне экскурсионного подотдела»[403]. Оно, однако, было явно преждевременным. В 1923 г. возглавлявшей ЦЭБ Э. В. Краснухе вновь пришлось подчеркнуть необходимость централизации экскурсионного дела[404].

Конкурентами политпросветчиков в организации экскурсионной работы были сотрудники культотдела Ленинградского губернского совета профессиональных союзов (ЛТСПС). Во второй половине 1920-х годов отношения между двумя ведомствами стали напряженными. Как сообщали обеспокоенные сотрудники ЦЭБ в докладной записке в Ленинградский совет, ЛГСПС начал «привлекать некоторых руководителей непосредственно», а также осуществлять подготовку организаторов экскурсий «без привлечения к какому бы то ни было участию Базы»[405].

Показателен и другой документ, в котором видны попытки преодолеть некоторый организационный хаос в экскурсионной работе, – записка о необходимости объединения экскурсионного дела в Ленинграде, относящаяся ко второй половине 1920-х годов[406]. Неизвестный автор выразил озабоченность тем, что «экскурсионное дело в Ленинграде до сих пор не имело определенного единого центра», в результате чего его постановка «оставляет желать лучшего». Тем самым в документе обосновывалась необходимость создания единого органа, контролирующего экскурсионную работу. Таким органом, по мнению автора, могла стать постоянная комиссия при Политпросвете. В случае создания такой организации ее задачи состояли бы в выработке твердого («бесспорного по содержанию») экскурсионного плана, организации изучения Ленинграда по районам, детальной разработке целого ряда экскурсионных тем и «проработке» производственных экскурсий на фабрики и заводы и экскурсий в «обыденность» (рынки, лавки и т. п.). Подобная комиссия так и не была создана. Экскурсионное дело, однако, все же было централизовано, но уже в 1930–1931 гг. и под знаменем Общества пролетарского туризма[407].

Таким образом, институциональная организация экскурсионного дела на протяжении 1920-х годов характеризовалась сложностью, разветвленностью и частыми изменениями. Отсутствовало четкое распределение задач между структурами, их функции часто дублировались, что вызывало своего рода конкуренцию между некоторыми экскурсионными структурами. Поэтому необходимость централизации экскурсионного дела подчеркивалась сотрудниками экскурсионных организаций, а не была идеей руководителей «культурного фронта», осуществленной на рубеже 1920-1930-х годов. Разветвленность системы экскурсионных структур, частое переструктурирование, а также ограниченность финансирования – все это делало систему экскурсионной работы далекой от совершенного механизма «политического просвещения», которым ее пытались представить в работах позднесоветского периода. Централизация этой сферы оказалась продиктована естественной логикой деятельности, которую надо было упорядочить.

© Березина В., 2013