Петр I Человек играющий

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Петр I

Человек играющий

Наверное, нет в мировой историографии фигуры, о которой было бы написано столько, сколько о Петре I. И несмотря на это, его личность до сих пор остается загадкой: уж больно ярким и противоречивым был этот человек. Он круто изменил быт и обычаи русского двора, реформировал армию, завоевал новые земли – и в то же время настолько подорвал экономику страны, что от большей части территориальных приобретений впоследствии пришлось отказаться. Он провозгласил себя императором, но убил собственного сына, поставив под угрозу продолжение династии. Он основал первые в России музеи и библиотеки, и лично участвовал в пытках и казнях. Устраивал галантные ассамблеи и кощунственные «всешутейшие соборы». Практически все его многочисленные биографы удивлялись, как в одном человеке могли сосуществовать две столь разные натуры.

Возможно, ответ кроется в том, что Петр старался превратить свою жизнь в игру и больше всего боялся столкновений с реальностью, ведь она не сулила ему ничего хорошего.

Насколько великолепен и совершенен был Петр в своих играх, настолько же гнусен и отвратителен он становился при столкновении с реальностью. Начав с потешных походов и флотилий, он постепенно расширял масштабы своих игр, перенося их из села Преображенского то в Крымские степи, то на поля Северной войны и искренне наслаждался этим. Он любил и прощал тех, кто поддерживал игру, но жестоко мстил тем, кто не хотел в ней участвовать.

Первые игрушки

Петр был четырнадцатым ребенком царя Алексея и первенцем его второй супруги – Натальи Кирилловны Нарышкиной. Царица Наталья воспитывалась в семье боярина Артамона Матвеева, любителя всего западного, поэтому она и во дворец перенесла привычную ей европейскую обстановку: Петр с младенчества был окружен иноземными вещами: упоминаются музыкальные ящики, «цимбалы» немецкой работы, а также «клевикорд» с медными струнами. Наталья любила музыку – а вот у Петра впоследствии не выявилось никакого музыкального слуха – всем прочим инструментам он предпочитал армейский барабан.

Алексей Михайлович. Польская гравюра. XVII в.

Наталья Нарышкина. Неизвестный художник. XVII в.

Видя интерес мальчика к военному делу, Наталья закупила для него целый арсенал игрушечного оружия: у царевича были миниатюрные крепости, деревянные пищали, пушки, лошадки и фигурки солдат.

Его отец, царь Алексей Михайлович, за спокойный покладистый характер прозванный Тишайшим, был вторым царем династии Романовых. Это был очень образованный человек, как и жена, интересовавшийся европейской культурой. Именно при нем в Москве появилась светская жизнь: появились книги недуховного содержания. Он выстроил в селе Преображенском «комидийную хоромину», где ставил спектакли пастор Грегори из Немецкой слободы.

Царь очень любил книги и даже сам написал трактат об охоте. Всем известна цитата из этого сочинения, превратившаяся в поговорку: «Делу время, потехе – час».

Женат он был дважды: на Марии Ильинишне Милославской, от которой имел 13 детей, и на Наталье Кирилловне Нарышкиной, родившей ему троих отпрысков.

Будучи поздним ребенком, Петр очень рано лишился отца: на четвертом году жизни. Это было первым вторжением суровой реальности в его безбедное существование. В то время Петр не считался наследником престола: ведь у него были старшие братья и сестры – дети первой супруги Алексея Михайловича – Софья, Федор и Иоанн и еще несколько царевен. Надо заметить, что все сыновья Марии Милославской отличались крайне плохим здоровьем, некоторые из них умерли в детстве, другие – в юношестве, и никто не перешагнул тридцатилетие.

По смерти Алексея Михайлович трон занял пятнадцатилетний Федор – человек умный, образованный, но очень больной. Его родственники Милославские, мягко говоря, недолюбливали Наталью Кирилловну и ее детей. Они подозревали молодую, активную и красивую вдову в намерении навести на нового царя порчу, объясняя его многочисленные недуги колдовством.

Положение Натальи Кирилловны и ее сына резко ухудшилось. Милославские постарались убрать подальше от Москвы всех ее родственников: братьев, дядьев… даже воспитателя Матвеева сослали на север, в Пустозерск (исчезнувший ныне городок близ нынешнего Нарьян-Мара). Наталья Кирилловна старалась меньше бывать при дворе и поселилась вместе с дочерью и сыном в селе Преображенском – любимом дворце ее покойного мужа[2].

А между тем Петру уже исполнилось пять лет – возраст, когда царским детям было положено начинать учение. Ему наняли воспитателя – подьячего Никиту Моисеева, сына Зотова, который хотя и не знал наук и языков, но был довольно сведущ в истории, а паче отечественной. К сожалению, Зотов сильно любил выпить: впоследствии Петр даже назначил его президентом шутовской коллегии пьянства – своеобразный жест по отношению к «первому учителю».

Никита Моисеевич рассказывал царевичу о лицах и событиях прошлого, пользуясь «потешными книгами с кунштами» – т. е. с рисунками. Эти «потешные тетради» царица специально заказала у мастеров Оружейной палаты. Оттуда же молодому государю то и дело таскали пищали, карабины и барабаны – для ознакомления. Кроме того, Зотов показывал ему «Артикул со всеми военными экзерцициями», составленный при Алексее Михайловиче. Учитель знакомил Петра и с жизнью Запада по картинкам, изображавшим «знатные европейские города, великолепные здания, корабли и прочее». А вот «цифирная азбука», то есть арифметика, в программу царского образования не входила.

Зотов прошел с Петром азбуку, часослов, Псалтырь, Евангелие и Апостол. По древнерусским педагогическим правилам «пройти» значило выучить назубок. Даже в зрелом возрасте Петр мог наизусть цитировать эти книги. А вот грамотность оставляла желать лучшего: писал будущий царь с ошибками, совершенно невероятными, например, вставлял между двумя согласными твердые знаки. Наверное, современные психологи диагностировали бы у Петра дислексию – особенность восприятия мира, свойственную творческим людям с нестандартным мышлением.

Кровавый конец детства

Едва Петру минуло десять лет, реальность заявила о себе снова: весной 1682 года в возрасте двадцати лет скончался царь Федор. И тут же начались интриги!

От Марии Милославской у Алексея Михайловича был еще один сын – Иоанн, слабый и болезненный мальчик. Поэтому оставшиеся в столице Нарышкины принялись уговаривать патриарха провозгласить царем Петра – в обход Иоанна. В отместку Милославские стали распространять слухи, что царевич Иоанн убит Нарышкиными в Московском Кремле. Это спровоцировало первый стрелецкий бунт, который известен также как Московская смута, или Хованщина.

Милославские рассчитывали использовать стрельцов в своих целях, натравливая их на Нарышкиных, но события вышли из-под контроля: началась такая резня, которую никто из Милославских предвидеть не мог.

11 мая 1682 года толпа стрельцов захватила Кремль, на глазах десятилетнего Петра были зарублены и заколоты многие родственники и друзья его матери, в том числе вернувшийся из Пустозерска Артамон Матвеев. Чтобы успокоить стрельцов и спасти оставшихся, Наталья Кирилловна с детьми вышла на крыльцо, прямо навстречу разъяренной толпе. Она предъявила стрельцам живого и более-менее здорового Иоанна, тот заверил всех, что мачеха его не обижает и заботится о нем, как о родном, – но это убедило не всех. Подосланные люди продолжали убеждать народ, что царя медленно травят, оттого мальчик и бледный!

Руководил стрельцами Иван Хованский, бездарный полководец, не выигравший ни одного сражения, зато заслуживший прозвище Пустомеля – за любовь к публичным речам. Теперь он перешел к самому настоящему бандитизму: стрельцы полностью захватили власть в городе, к ним присоединились нищие и бродяги, начались грабежи. Царская семья оказалась заложниками в осажденном Кремле.

Царица Наталья Кирилловна показывает Ивана V стрельцам, чтобы доказать, что он жив-здоров. Николай Дмитриев-Оренбургский. XIX в.

Во всех народных бедах – от недорода до золотухи – винили Нарышкиных. Наталью Кирилловну пока не трогали: все-таки царица, а вот ее братьев потребовали на расправу.

Наталья несколько дней противилась, но в конце концов пришлось выдать – Софья настояла.

– Брату твоему не отбыть из-за стрельцов, не погибать же нам всем за него! – твердила она.

Кирилла растерзали прямо во дворце. Ивана Нарышкина исповедали, причастили и соборовали в церкви Спаса за Золотою решеткою, а потом с иконой в руках он вышел к бунтовщикам. Те отволокли его в застенок и долго пытали, надеясь получить признание в том, будто он с царицей пытался извести царя Иоанна – это послужило бы оправданием их бунту. Но Нарышкин молчал. Так ничего и не добившись, стрельцы четвертовали его на Красной площади.

Софья Алекссевна. Неизвестный художник XVII в.

Это была не единственная казнь – бунт продолжался еще целую неделю. Одно за другим стрельцы подавали «челобитья», и кремлевские заложники послушно выполняли все требования: постригали в монахи и высылали неугодных, выдавали деньги из казны. Для этого даже серебряную посуду переплавили на монеты.

Довольные стрельцы, получив «волю», пировали в Кремлевских палатах. Они не возражали, чтобы Софья объявила себя правительницей – регентшей при двух малолетних царях, Иоанне и Петре: все равно настоящим правителем почитал себя Хованский. Но уже осенью того же года он понял, как глубоко заблуждался. Однако было поздно: Софья отправила его на плаху. Она казнила еще нескольких главарей – и пощадила всех, кто перешел на ее сторону.

Эти события заставили молодого царя рано повзрослеть: спустя год иностранный посол принял его за 16-летнего. В это же время с ним случился первый эпилептический припадок. Конвульсии, судороги, мигрени и приступы панического страха и неконтролируемого гнева с тех пор будут мучить его всю жизнь. Выглядели эти приступы очень страшно: «Он делал различные страшные гримасы и движения головою, ртом, руками, плечами, кистями рук и ступнями… Заводил глаза и дрыгал взад вперед ногами». Во время припадков Петр был по-настоящему опасен: датский посланник Юст Юль описывает, как он зарубил ни в чем неповинного солдата.

Софья Алексеевна Романова, по общему признанию, была умной, сильной и талантливой женщиной. Она знала латынь и польский язык, много читала, писала стихи. Но все это было никому не нужно, потому что Софья была женщиной. Ее судьба была предрешена заранее: юных царевен держали взаперти в их покоях, а потом постригали в монастырь. Даже замужество им не светило: русские женихи считались недостойными царских дочерей, а иностранные исповедовали другую веру. Такая судьба Софью не устраивала, и она вступила в борьбу за власть поначалу вполне успешно. Ситуации в России в те годы сложилась странная: «старший царь» – Иоанн, «младший царь Петр» и регентша Софья. Именно она была реальной правительницей России в те годы.

Веселая Немецкая слобода

После страшных событий 1682 года царица Наталья Кирилловна окончательно уединилась в Преображенском, стараясь не напоминать о себе в Москве, где хозяйничали Милославские. Она жила очень скромно, постоянно нуждалась в деньгах, но на сыне не экономила: в сохранившихся дворцовых записях по-прежнему упоминаются пищали и потешные пушки, которыми играл подрастающий Петр. Именно тогда он обзавелся «потешным» войском и то и дело устраивал походы по окрестным селам, разоряя крестьянские огороды и поля. Осматривая амбары своего троюродного деда – Никиты Ивановича Романова – Петр нашел старый английский бот, ставший родоначальником всего русского флота.

«Потешные» войска, «потешные» конюшни были у всех русских царей его возраста. На них выделялись средства из казны, потешным солдатам платили жалованье – но никто не принимал их всерьез, несмотря на то, что после игрушечных баталий на полях оставались самые настоящие убитые и раненые.

История России могла бы сложиться совсем по-другому, если бы не соседство двух поселений на реке Яузе – Преображенского и Немецкой слободы. Рыская по окрестностям, Петр неминуемо забредал и туда.

Впрочем, существует анекдот, который связывает приобщение Петра к западной культуре с подаренной ему князем Долгоруким астролябией – прибора для измерения расстояний. Ни Долгорукий, ни сам Петр понятия не имели, как им пользоваться, и через посредство придворного лекаря, немца по происхождению, постарались найти в Немецкой слободе знающего человека. Им оказался голландец Тиммерман, под руководством которого Петр принялся учиться арифметике, геометрии, артиллерии и фортификации. Тиммерман пригласил молодого Петра в Немецкую слободу и познакомил его с Францем Лефортом – известным кутилой. Иностранцы называли Франца Лефорта человеком большого ума, хорошо знающим состояние Европы, и приятным в обхождении.

В доме Лефорта Петр «начал с дамами иноземскими обходиться и амур начал первый быть к одной дочери купеческой», там он «научился танцовать по-польски»; освоил фехтование и верховую езду, выучил иностранные языки. Любя и ценя Лефорта, Петр назначил его генерал-адмиралом.

«Дочь купечаеская» – немка Анна Монс была дочерью виноторговца из Немецкой слободы. В течение более чем десяти лет она считалась официальной фавориткой Петра, который очень был к ней привязан, и, по слухам, даже подумывал жениться. Он дарил ей богатые подарки, выстроил для Анны каменный дом, а ее родню пожаловал имениями.

Роман этот кончился печально, но не по вине Петра. Напротив, он любил Анну «с редкой нежностью», однако девушка оказалась неблагодарной, и в 1704 году последовал разрыв. Супруга английского посла леди Рондо в письме подруге передает следующую сплетню:

«В один роковой день он (царь Петр – М. Г.) в сопровождении своих собственных и иностранных министров поехал осматривать построенную им в море крепость. На обратном пути польский министр случайно упал с мостков и утонул, несмотря на все попытки спасти его. Император приказал вынуть из его карманов все бумаги и запечатать на виду у всех. Когда обыскивали карманы, выпал портрет; император подобрал его, и вообразите его удивление: он увидел, что это был портрет той самой дамы. Во внезапном порыве гнева он вскрыл некоторые бумаги и нашел несколько писем, написанных ею покойному в самых нежных выражениях. Он тотчас же покинул общество, один приехал на квартиру моей рассказчицы и приказал ей послать за дамой. Когда та вошла, он заперся в комнате с ними двумя и спросил ее, как ей пришло в голову писать такому человеку. Она это отрицала; тогда он предъявил ей портрет и письма, а когда сказал о его смерти, она залилась слезами, а он с такой яростью упрекал ее в неблагодарности, что готов был убить свою даму. Но он вдруг также заплакал и сказал, что прощает ей, поскольку так глубоко чувствует, сколь невозможно завоевать сердечную склонность, “ибо, – добавил он, – несмотря на то что вы отвечали обманом на мое обожание, я чувствую, что не могу ненавидеть вас, хотя себя я ненавижу за слабость, в которой повинен. Но я заслуживал бы совершенного презрения, если бы продолжал жить с вами. Поэтому уходите, пока я могу сдержать свой гнев, не выходя за пределы человеколюбия. Вы никогда не будете нуждаться, но я не желаю вас больше видеть”. Он сдержал свое слово и вскоре после этого выдал ее замуж за человека, который служил в отдаленном крае, и всегда заботился об их благополучии».

Портрет неизвестной, предположительно Анны Монс. Неизвестный художник. 1700 гг.

На самом деле после разрыва Анна подверглась строгому домашнему аресту, и лишь в апреле 1706 года ей было дозволено посещать церковь. Одновременно Петр завел процесс о взятках, которые брали родственники Анны.

Что же касается ее замужества, то на Анне Монс хотел жениться прусский посол Кейзерлинг, но разрешение он получил лишь в 1711 году. Жили они недолго: Кейзерлинг скоро умер, оставив Анне двоих детей. Умерла она в 1714 году от туберкулеза.

Но Лефорт был не единственным интересным человеком, с которым Петр свел знакомство в Немецкой слободе! Нельзя не рассказать об Андрее Андреевиче Виниусе – голландском купце, учившем Петра I своему языку. Переводчик, составитель словарей, он также известен своим собранием карт, планом, гравюр и книг. Сочинения по географии, голландские гравюры познакомили юного Петра с иноземным образом жизни и чрезвычайно заинтересовали царевича.

Отношения Петра с Виниусом были сложными.

Поначалу его карьера развивалась весьма успешно, но уже в 1703 году был уличен во взяточничестве, бит кнутом и приговорен к уплате 7000 рублей.

«Здесь есть такое обыкновение, что сперва человеку дают возможность много накопить, а затем предъявляют ему какое-нибудь обвинение – и отбирают под пыткой все накопленное», – заметил кто-то из иностранцев по поводу его ареста.

В 1706 году Виниус бежал в Голландию, но уже в 1708 году снова приехал в Россию, получив прощение Петра I. Смилостивившийся царь приказал вернуть его имущество «домишко был распечатан, деревнишки возвращены», только огромной библиотеки дьяка в доме не оказались: ценные книги передали в Аптекарский приказ. Но потом и это исправили. А вот после смерти Виниуса в 1717 году, Петр снова забрал книги себе, а потом они оказались в Академии наук.

Верная Дунька

Матери Петра такие вольности не понравились, и, чтобы образумить 17-летнего сына, Наталья Кирилловна решила побыстрее женить его. Невесту выбирали даже без положенных смотрин – заочно. Петр не противоречил матери, и в январе 1689 года сыграли свадьбу «младшего царя» и двадцатилетней Евдокии Лопухиной, дочери окольничего.

В России того времени существовал обычай: царская невеста и даже ее отец меняли имена, словно начиная новую жизнь, отсчитывая время с оказанной им высокой чести. Дочь окольничего Прасковья стала Евдокией, а сам окольничий Илларион – Федором.

Евдокия Лопухина в монашеском облачении. Неизвестный художник XVII в.

Несчастливо сложилась жизнь этой женщины. Хотя царицей она пробыла 9 лет, Петр ее не полюбил, а свекровь – вскоре возненавидела. Ее принято считать ограниченной и неумной, но на самом деле она была точно такой, как тысячи боярышен, воспитанных в теремах, по старинке, и ничем не заслужила всеобщего осуждения.

Мужа Евдокия любила, во время разлук писала ему нежные письма, в униженных выражениях, как и положено воспитанной по Домострою супруге:

«Лапушка мой, здравствуй на множество лет! Да милости у тебя прошу, как ты позволишь ли мне к тебе быть? И ты пожалуй о том, лапушка мой, отпиши. За сим женка твоя челом бьет».

«Предражайшему моему государю-радости, царю Петру Алексеевичу. Здравствуй, мой свет, на многие лета! Пожалуй, батюшка мой, не презри, свет, моего прошения: отпиши, батюшка мой, ко мне о здоровьи своем, чтоб мне, слыша о твоем здоровьи, радоваться. А сестрица твоя царевна Наталья Алексеевна в добром здоровьи. А про нас изволишь милостью своей памятовать, и я с Алешенькою жива. Женка твоя Дунька».

Евдокия родила Петру троих сыновей, из которых выжил лишь один – Алексей.

В 1698 году ее сослали в Суздаль в Покровский монастырь и насильно постригли под именем Елены. Полгода спустя Евдокия вернулась к мирской жизни, а потом и любовника завела – офицера Степана Глебова. Опальную супругу царь не содержал, деньги ей присылали родственники. Впрочем, жизнь ее была сносной, пока Петр не обвинил в измене ее сына – Алексея. Тогда любовника бывшей царицы посадили на кол, а сама она была сослана в далекий Ладожско-Успенский монастырь, а затем, после смерти Петра, ревнивица Екатерина заточила соперницу в Шлиссельбургскую крепость. Освобождена была пятидесятивосьмилетняя Евдокия внуком, Петром II, и остаток жизни провела в уважении и достатке.

Поединок с сестрой

До Софьи доходили известия о военных потехах сводного брата, и она не могла не понимать, что через несколько лет ей придется расстаться с властью. Родной ее брат Иоанн таких опасений не вызывал: он был «скорбен главою» и к тому же угасал на глазах. Софья бы и сама короновалась, но Патриарх Иоаким был категорически против: ведь она женщина.

Именно ее пол послужил поводом для первого конфликта с братом. В 1689 году, в праздник Казанской иконы Божией Матери, по обычаю, совершался крестный ход из Кремля в Казанский собор. Семнадцатилетний Петр подошел к сестре и объявил, чтобы она не смела идти вместе с мужчинами в процессии. Софья ничего не ответила, но взяла в руки образ Пресвятой Богородицы и пошла за крестами и хоругвями. Петр демонстративно оставил праздник.

Дальнейшие события крайне невнятны. Принято считать, что Софья снова стала распространять слух, будто царь Петр решил занять своими «потешными» Кремль, убить царевну, брата царя Иоанна и захватить власть. Новый начальник стрельцов Шакловитый собрал полки, чтобы идти «великим собранием» на Преображенское и побить всех сторонников Петра. Но никаких реальных действий он не предпринял или не успел предпринять. А как раз в это время у Петра случился эпилептический припадок вкупе со свойственными этим болезненным приступам подозрительсностью и гневливостью.

Оправившись, он бросил мать и беременную жену и, вскочив на коня, умчался в Троице-Сергиев монастырь. Зачем? Ведь в Преображенском у него были «потешные» войска – а в монастыре он мог надеяться лишь на благочестие монахов.

Впрочем, уже на следующий день Петр взял себя в руки: перевез в монастырь обеих цариц и вызвал «потешные» войска. Затем он во всеуслышанье объявил, что Софья собирается лишить его власти и сама венчаться на царство.

Противостояние брата и сестры продолжалось в течение всего августа. Они по очереди издавали «грамоты», призывая войска к себе, те колебались, не зная, чью сторону взять. В итоге большая часть войск все же повиновалось царю Петру: ведь он был мужчиной.

Софье пришлось признать поражение. Вскоре она была заключена в Новодевичий монастырь под строгий присмотр, а Шакловитый казнен. Старший брат царя, Иоанн, встретил Петра в Успенском соборе и официально передал ему всю власть.

Иоанн V считался царем, но ни разу не проявил интереса к государственным делам. Скорее всего, он страдал каким-то генетическим нарушением: в 27 лет выглядел совсем дряхлым, плохо видел и был частично парализован. Умер он на 30-м году жизни и был похоронен в Архангельском соборе Московского Кремля.

Иоанн был женат на Прасковье Федоровне Салтыковой и имел от нее нескольких дочерей, в том числе – Анну, избранную в 1731 году русской императрицей. Другая дочь Иоанна, Екатерина, была выдана замуж за герцога Карла-Леопольда Мекленбург-Шверинского и родила от него дочь Анну Леопольдовну, впоследствии ставшую регентшей при своем несчастном сыне Иване Антоновиче.

Игры азовские

Еще несколько лет после того как власть перешла в его руки, Петр не занимался делами, а продолжал играть и бражничать в Немецкой слободе. «Тут началось дебошство, пьянство так великое, что невозможно описать, что по три дни, запершись в том доме, бывали пьяны и что многим случалось оттого и умирать», – писал князь Куракин. Смерть Натальи Кирилловны в начале 1694 года лишь ненадолго прервала привычный царю образ жизни.

«Потешные» войска тоже не скучали. Через несколько месяцев после смерти матери царь устроил так называемые Кожуховские походы, в которых «царь Федор Плешбурской» (Федор Ромодановский) разбил «царя Ивана Семеновского» (Александра Борисовича Бутурлина), оставив на поле потешной битвы 24 убитых и 59 раненых.

Расширение морских забав побудило Петра дважды совершить путешествие на Белое море, причем во время поездки на Соловецкие острова он подвергался серьезной опасности из-за шторма.

Как к продолжению игр Петр подошел и к своим первым военным походам – Азовским.

Военные разборки с татарами были для России традиционны. Татар поддерживала Османская империя – некогда могущественная, а теперь все более слабеющая.

Петр поставил себе цель – отбить крепость Азов, расположенную при впадении реки Дон в Азовское море.

Первый поход окончился неудачно: русские осадили крепость с суши, но морем туда продолжали подвозить припасы.

Ошибки были учтены, и к весне следующего года была построена гребная флотилия. Строили ее на верфи близ Воронежа, в месте впадения реки Воронеж в Дон. В апреле 1696 года спустили на воду 36-пушечный парусно-гребной фрегат «Апостол Петр». Создал его датчанин по фамилии Мейер. Длина этого плоскодонного трехмачтового фрегата, имевшего к тому же 15 пар весел, почти достигала 35-ти метров, в ширина превышала 7 с половиной метров. Служил этот корабль 14 лет – вплоть до неудачного Прутского похода.

Весной 1696 года окруженная со всех сторон крепость Азов сдалась.

Следующим шагом молодого царя было т. н. Великое посольство – дипломатическая миссия в Западную Европу, в котором участвовал верный друг Петра Лефорт и, инкогнито, он сам. Для России это была беспрецедентная авантюра: русские цари никогда не покидали страну.

Первоначальной целью было похвастаться военными успехами, заявить о взятии Азова и заручиться поддержкой европейских правительств в дальнейшей борьбе против Крымского ханства. Но вместо этого Петр отказался от борьбы за Крым и позволил втянуть себя в двадцатилетнюю Северную войну. Возможно, что он гениально предвидел выгоды для России от будущих территориальных приобретений на Севере. Может быть. Но вполне вероятно и другое: молодому государю просто захотелось поучаствовать в большой европейской игре.

Наместник Фюрстенберг в письме Августу II подробнейшим образом описывает, как принимал в гостях Петра и, по приказанию Августа, всячески ему угождал, потакая самым нелепым прихотям. Забавная деталь: Петр блюл инкогнито, и поэтому приказал, чтобы при посещении замка его не видел никто. Однако все были в курсе его визита: наместнику даже пришлось выставить вокруг замка охрану, которая отгоняла любопытных.

Больше всего Петра интересовали армия и все с ней связанное, а также кунсткамера.

«Во время обеда я велел поставить на балкон под его комнатой трубачей и флейтистов, а также приказал подойти маршем к балкону телохранителям, лейб-гвардейцам, одетым в швейцарское платье при алебардах, так как мне известно, что барабаны и свистки – его любимая музыка и вообще вкус его направлен всего более на все, к войне относящееся. Я привел его этим в такое прекрасное расположение духа, что он сам взял барабан и в присутствии дам стал бить с таким совершенством, что далеко превзошел барабанщиков».

Рассказал наместник Фюрстенберг.

Бедный наместник жаловался, что вопреки собственному желанию принужден был много пить, так как этого требовал Петр. После попойки они с наместником гуляли по саду, причем Петр направился туда, где находится карусель, и более получаса качался на льве.

Вот ставший знаменитым отзыв курфюрстины Софии Ганноверской о Петре: «…он признался нам, что не очень любит музыку. Я его спросила: любит ли он охоту? Он ответил, что отец его очень любил, но что у него с юности настоящая страсть к мореплаванию и к фейерверкам. Он нам сказал, что сам работает над постройкой кораблей, показал свои руки и заставил потрогать мозоли, образовавшиеся на них от работы. Надо признать, что это необыкновенная личность. Это государь одновременно и очень добрый, и очень злой, у него характер – совершенно характер его страны. Если бы он получил лучшее воспитание, это был бы превосходный человек, потому что у него много достоинства и бесконечно много природного ума».

Петр не был светским человеком. О его манерах можно оставить впечатление еще и из этой записи немецкого придворного: «Царь превзошел самого себя в продолжение всего вечера: не рыгал и не чавкал, не ковырял в зубах, по крайней мере, я этого не слыхал и не видал, разговаривал совершенно непринужденно с королевою и принцессами».

Царь-палач

Великое посольство было прервано вторым стрелецким бунтом. Подавили его очень быстро, но Петр все равно спешно вернулся в Москву. Начались расследования и казни, в которых проявились все худшие качества натуры Петра: он собственноручно рубил головы ненавистным стрельцам, мстя за пережитый в детстве ужас. «Царь, Лефорт и Меншиков взяли каждый по топору. Петр приказал раздать топоры своим министрам и генералам. Когда же все были вооружены, каждый принялся за свою работу и отрубал головы. Меншиков приступил к делу так неловко, что царь надавал ему пощечин и показал, как должно отрубать головы», – свидетельствовал очевидец событий Георг Гельбиг.

Единовременно было казнено около 800 человек (кроме убитых при подавлении бунта), а впоследствии – еще нескольких тысяч, вплоть до весны 1699 года.

Царевна Софья, до этого просто находившаяся в монастыре, теперь была пострижена в монахини под именем Сусанны. Чтобы еще больше наказать ненавистную ему сестру, Петр распорядился повесить казненных стрельцов прямо у ее окон.

Петр имел все основания расценивать этот мятеж как предательство, удар в спину. «Русь святая» предала – и она за это должна была поплатиться. Поэтому царь не ограничился расправами с мятежниками, а тут же принялся менять устоявшийся уклад русской жизни: прямо на пиру ножницами обрезал традиционную русскую долгополую одежду сановников, остриг бороды приближенным боярам. Велел всем переодеться в европейское платье. Указом ввел новый, юлианский календарь: отменив летосчисление от сотворения мира и празднование Нового года перенеся на 1 января. До этого новогодие отмечали осенью.

Тогда же Петр завел манеру ходить с большой дубинкой в руках, которой он избивал проштрафившихся придворных.

Государь, точа человеческую фигуру на токарной машине и будучи весьма весел, что работа удачно идет, спросил механика Нартова:

– Каково точу я?

– Хорошо, – ответил Нартов.

– Таково-то, Андрей, кости точу я долотом изрядно, а не могу обточить дубиною упрямцев.

Старинный анекдот.

Мерзкая история Марии Гамильтон

О чрезмерной жестокости Петра Первого рассказывает и сплетня, связанная с одной из его любовниц – Марией Гамильтон. Будто бы казнил он ее за измену, а когда голова красавицы скатилась на землю, подобрал ее и принялся рассуждать об анатомии, показывая придворным перерубленный позвоночник и сосуды.

Мария Гамильтон перед казнью. Павел Сведомский. 1904 г.

На самом деле зверство царя сильно преувеличено: Мария действительно одно время находилась с ним в интимной связи, но увлечение давно прошло. С тех пор имела она других любовников и была несколько раз беременна, но устраивала выкидыши. Последнего младенца она все же родила живым, но тут же утопила в судне (т. е. в ночном горшке), а потом выкинула трупик в отхожее место. Именно за это отвратительное преступление она была осуждена на смерть, причем довольно гуманную: ей отрубили голову, а не закопали живьем в землю, как того требовало Уложение 1649 года. Голова Марии была заспиртована и некоторое время хранилась в Кунсткамере, но потом какие-то моряки похитили сосуд, спирт выпили, а голову выбросили.

Антихрист из стеклянного города

«Всешутейший и Всепьянейший собор» – одна из самых экстравагантных затей Петра. Для него это была возможность не только развлечься и удариться в разгул, но и поиздеваться над ненавистной ему реальной, серьезной жизнью. Так возникла коллегия пьянства, или «сумасброднейший, всешутейший и всепьянейший собор». Председательствовал на нем бывший царский учитель Никита Зотов – князь-папа, или «всешумнейший и всешутейший патриарх московский, кокуйский[3] и всея Яузы». При нем был конклав из 12 кардиналов, отъявленных пьяниц и обжор, с огромным штатом таких же епископов, архимандритов и других духовных чинов, носивших откровенно неприличные прозвища.

Петр носил сан протодьякона и сам сочинил устав этого собора, в котором определены были до мельчайших подробностей чины избрания патриарха и рукоположения на разные степени пьяной иерархии. Первейшей заповедью ордена было напиваться каждодневно и не ложиться спать трезвыми, а целью объявлялось – славить Бахуса питием непомерным. Был определен порядок пьянодействия, «служения Бахусу и честнаго обхождения с крепкими напитками». У шутов были свои облачения, молитвословия и песнопения, были даже всешутейшие матери-архиерейши и игуменьи, вернее х*игуменьи – именно так, с намеком на непристойное слово. Одной из них была Анастасия Петровна Голицына – женщина умная, но лишенная всяких понятий о благопристойном поведении и к тому же алкоголичка. Она умела развеселить государя и долгое время пребывала в фаворе – но потом ее обвинили в измене в связи с делом царевича Алексея и били батогами. Униженная и больная она доживала свой век в усадьбе Черемушки – на юге Москвы.

Как в древней церкви спрашивали крещаемого: «Веруеши ли?» – так в этом соборе новопринимаемому члену задавали вопрос: «Пиеши ли?» Трезвых отлучали от всех кабаков в государстве, пьяноборцев предавали анафеме.

Часто на святочной неделе Петр собирал огромную компанию, человек двести, и ночами напролет катался на санях по Москве или по Петербургу. Во главе процессии – шутовской патриарх в своем облачении, с жезлом и в жестяной митре; за ним, сломя голову, несутся сани, битком набитые его сослужителями, с песнями и свистом. Хозяева домов, удостоенных посещением этих славельщиков, обязаны были угощать их и платить за славление.

Раз на Масленице царь устроил служение Бахусу: патриарх, князь-папа Никита Зотов пил и благословлял преклонявших перед ним колена гостей, осеняя их сложенными накрест двумя чубуками, подобно тому, как делают архиереи дикирием и трикирием; потом с посохом в руке «владыка» пустился в пляс.

Святочное веселье было привычно, а вот шуточки, которые выкидывал государь во время Великого поста, коробили многих. Члены Всешутейшего собора в вывороченных полушубках выезжали на санях, запряженных свиньями, медведями и козлами.

Часто устраивались «шутовские свадьбы». Петр мог бросить все дела, чтобы сочинить очередной шутовской «указ» или регламент шутовского обряда. Со смертью Петра собор прекратил существование, оставив по себе дурную память не только как пример самодурства императора, но и как еще одно доказательство, что он и правда был «антихристом».

Из алкогольных напитков Петр предпочитал водку. Ящики, в которых хранились бутыли с водкой, по форме напоминали Евангелие.

В те годы винокуренное производство было еще развито плохо. Тогдашнюю водку мы бы сейчас назвали плохо очищенной самогонкой или спиртом-сырцом. Крепостью она была не более 18 градусов, зато отчаянно воняла сивухой. На ассамблеях Петр приказывал разносить сосуды с этим напитком по всему парку и насильно поил им гостей, в том числе дам и духовных лиц, пока все не надирались до свинского состояния.

Эти забавы послужили причиной возникновения легенд о царе-самозванце и царе-антихристе. Петра объявляли сыном немки и «Лаферта», говорили о том, что в «Стекольном царстве» (Стокгольме) настоящего государя похитили и, посадив в бочку, пустили в море, а заместо него прислали «немчину». Раскольники толковали священные книги, где было писано, что Антихрист родится от недоброй связи от жены скверной и девицы мнимой, от колена Данова, и вспоминали о том, что Петр родился от второй жены – незаконной, додумывая, что Даново племя – это и есть царское племя.

Был ли Петр таким уж отъявленным богохульником или человеком неверующим? Это было бы странно, учитывая его воспитание. К тому же доподлинно известно, что Петр заботился о возведении храмов и даже сам чертил для архитекторов эскизы. Так по его рисункам выстроены Петропавловский собор в Петербурге и церковь на Новой Басманной улице – совсем рядом с Яузой и Кукуем. К тому же, обладая хорошим голосом и слухом, Петр часто пел на клиросе, тем самым выражая уважение к церкви и богослужению.

«Мин херц» и денщики

Александр Данилович Меншиков был сыном булочника, а стал близким другом Петра и светлейшим князем Российской империи, герцогом Ижорским, членом Верховного тайного совета, президентом Военной коллегии, сенатором, генерал-фельдмаршалом и прочая, и прочая… Он был храбрым и удачливым военачальником, но бездарным дипломатом, талантливым организатором, но бессовестным взяточником. За казнокрадство был неоднократно бит самим Петром. В конечном итоге Меншиков нажил себе массу врагов, был сослан в Березов, где и умер.

«Меншиков был сильно привязан к царю и сочувствовал его правилам относительно просвещения русской нации. С иностранцами, если только они не считали себя умнее его, он был вежлив и любезен. Он также не трогал русских, умевших гнуть спину. С низшими обращался кротко и никогда не забывал оказанной услуги. В самых больших опасностях обнаруживал всю надлежащую храбрость и, раз полюбив кого-нибудь, становился его усердным другом.

С другой стороны, честолюбие его было безмерно; ни выше себя, ни равного он не терпел, а тем более человека, который вздумал бы превзойти его умом. Алчности был ненасытной и враг непримиримый. В уме у него не было недостатка, но отсутствие воспитания сказывалось в его грубом обращении».

Рассказал полковник К. Г. Манштейн.

С Меншиковым связаны слухи и о якобы имевшей место бисексуальности Петра Первого. Одна из причин возникновения этих сплетен – головокружительная карьера красавца Меншикова и то обращение, которое царь использовал в переписке с ним, – «мин херц» – «мое сердце».

Другой источник слухов – мемуары токаря Андрея Константиновича Нартова, где говорится, что в отсутствие Екатерины Петр клал с собой спать молодых денщиков. Впрочем, Нартов объяснял это по-другому:

«Государь поистине имел иногда в нощное время такия конвульзии, что клал с собою на кровать денщика Мурзина, за плечо котораго держась, засыпал, что сам я видал. Днем же нередко вскидывал головою кверху. Сие началось в теле его быть со времян бунтов, а до того не бывало».

Чрезмерная любовь Меншикова к роскоши нашла свое отражение в многочисленных анекдотах того времени. Придворный шут Балакирев часто подшучивал над царским любимцем.

Анекдоты:

В Петербурге князь Александр Данилович Меншиков выстроил для себя дворец на Васильевском острове. Дворец этот, скромный по сегодняшним меркам. Тогда считался одним из огромнейших. Государь сам следил за работами и не раз приходил любоваться на сооружаемые строения. В одно из таких посещений он вдруг заметил, что Балакирев, вооруженный аршином, с видом знатока важно расхаживает по только что оконченному, и сам с собой рассуждая, все что-то меряет.

Подозвав его к себе, Петр спросил:

– Давно ли ты, Балакирев, сделался землемером и что ты там измеряешь?

– Землемером я, государь, с тех пор, как стал ходить по матушке-земле, а что я измеряю, то ты сам изволишь видеть.

– Что же такое?

– Землю.

– Зачем?

– Да хочется вымерить по этому фундаменту, какое пространство земли займет Данилыч, когда умрет.

Государь улыбнувшись посмотрел на Меншикова, который от слов Балакирева поморщился.

В один прекрасный день Балакирев как-то особенно долго и колко подтрунивал над Меншиковым, так что князь потерял наконец терпение и хотел поколотить шута. Последний успел убежать.

* * *

– Хорошо ты, мошенник, – кричал ему вслед Меншиков, – я справлюсь с тобой порядком! Не только живому, но и мертвому не будет тебе от меня покоя. Даже кости познают мою силу.

На другой день после угрозы Балакирев явился к государю скучный и опечаленный.

– Батюшка-царь, помилуй! – возопил он.

– Что это значит? – спросил Петр.

– Подари свою дубину.

– Изволь, но прежде скажи, для чего она тебе нужна?

– А вот для чего она мне нужна: когда я умру, то велю положить ее с собой в могилу. И знаешь, для чего? Ее очень боится Данилыч, так она защитит меня. А то князь грозит, что и костям моим не будет от него покоя.

Государь улыбнувшись обещал ему подарить свою царскую дубину.

На другой день узнали об этом все придворные, и Меншиков стал обходиться с Балакиревым дружнее и благосклонее.

* * *

Князь Меншиков, рассердясь за что-то на д’Акосту, крикнул:

– Я тебя до смерти прибью, негодный!

Испуганный шут со всех ног бросился бежать и,

прибежав к государю, жаловался на князя.

– Ежели он тебя доподлинно убьет, – улыбаясь говорил государь, – то я велю его повесить.

Я того не хочу, – возразил шут, – но желаю, чтоб Ваше Царское Величество повелели его повесить прежде, пока я жив.

Нарву – прорвало!

В Северный союз против шведского короля Карла XII помимо России вошли Дания, Саксония и Речь Посполитая (Польша). Чтобы не отвлекаться на Крым, Петр срочно заключил с Османской империей перемирие сроком на 30 лет, и уже 19 августа 1700 года объявил войну Швеции.

Но, увы: эта игра Петру поначалу не удалась, подвели союзники: Дания почти сразу же вышла из войны, а польский король Август не сумел взять Ригу. Попытка русских захватить Нарву окончилась полным разгромом. Шведы даже выпустили медаль с изображением горестно бредущего Петра и евангельской надписью: «И плакаша горько, исшед вон».

Однако шведы рано радовались: Петр умел учиться на своих ошибках. Он переформировал и заново обучил армию, отлил пушек, выстроил новые корабли, и уже с 1702 года одержал первые победы. «Нарву, которая 4 года нарывала, ныне, слава Богу, прорвало», – радостно писал Петр в письме. Выход к Балтийскому морю был открыт.

Прибалтийская красотка

В 1703 году при осаде крепости Мариенбург Петр I встретил 19-летнюю Марту Скавронскую, прибалтийскую крестьянку. Поначалу она приглянулась Меншикову, но Петр забрал у него красотку и сделал ее своей любовницей. Вскоре она приняла православие: крестной матерью стала единокровная сестра Петра Екатерина (одна из дочерей Марии Милославской), а крестным отцом – его сын от первого брака Алексей. С тех пор Марта стала зваться Екатериной Алексеевной.

Француз Лави в 1715 году так описал ее внешность: «…имеет приятную полноту; цвет лица ее весьма бел с примесью природного, несколько яркого румянца. Глаза у нее черные, маленькие, волосы такого же цвета длинные и густые, шея и руки красивые, выражение лица кроткое и весьма приятное.» Лави отмечал, что царь относится к супруге «с особенным уважением».

Интересно, что, несмотря на обилие портретов, многие биографы упрямо называют Екатерину блондинкой. Не желая отказываться от образа «белокурой немки», они даже придумали, что Екатерина специально красила свои светлые волосы в черный цвет, чтобы соответствовать вкусам Петра. В этом случае им следовало бы упомянуть, что она и первой в истории носила темные контактные линзы.

«Однажды, когда царь был на обеде у короля Датского, на котором пил более обыкновенного, последний, желая пошутить, сказал:

– А, братец, я слышал, что у вас тоже есть любовница?

Царь, находя подобную шутку далеко не в своем вкусе, возразил:

– Братец, мои фаворитки мне стоят недорого, ваши же публичные женщины стоят вам тысячи талеров, которые вы могли бы употребить гораздо лучше».

В 1706 году в Польше сменился король, а Карл XII начал новый поход на Россию, сманив на свою сторону гетмана Ивана Мазепу. Но удача покинула его: битва у деревни Лесной и Полтавское сражение решили исход войны. Шведский король с горсткой солдат бежал в турецкие владения. Там его встретили не слишком ласково, и вскоре он вынужден был вернуться на родину, где в 1718 году погиб при таинственных обстоятельствах.

Русская дипломатия и танцы на столе

Шведская королева Ульрика Элеонора еще два года пыталась сопротивляться, но в конце концов была вынуждена пойти на мирные переговоры. Осенью 1721 года был заключен Ништадтский мир, завершивший более чем двадцатилетнюю войну. Россия получила выход в Балтийское море и присоединила обширные прибалтийские земли.

С Ништадтскими мирными переговорами, которые вели замечательные дипломаты и в целом люди выдающиеся Андрей Иванович Остерман и Яков Вилимович Брюс, связана анекдотическая история. Петр, желая как можно скорее покончить с войной, готов был пойти на уступки и отдать шведам крепость Выборг. Он отправил на переговоры Павла Ягужинского, наделив его полномочиями заключить мир на шведских условиях. Остерман и Брюс, считая, что шведы вот-вот согласятся отдать крепость, послали людей навстречу Павлу Ивановичу с письмом, адресованным коменданту этого самого Выборга. В письме заключалась просьба перехватить посланника, уговорить кутнуть, напоить допьяна и таким образом задержать в дороге. План удался. Ягужинский задержался на два дня, и когда с больной головой, страдая похмельем, добрался до Ништадта, мир был уже заключен и стал триумфом русских дипломатов.

Заключение мира праздновалось семидневным маскарадом. Петр был вне себя от радости и, забывая свои годы и недуги, пел песни и даже плясал на столах.

Теперь Россия могла считаться великой европейской державой, в ознаменование чего Петр принял титул императора. Это был приз за победу в игре, который он сам себе назначил и вручил.

Яков Вилимович Брюс – знаменитый «чародей» и ученый. Он происходил из знатного шотландского рода и был потомком короля Шотландского Брюса. Его брат, Роман Брюс, был первым обер-комендантом Санкт-Петербурга. Их предки жили в России с 1647 года.

Яков Вилимович участвовал во всех войнах, которые вел Петр, и был удостоен ордена Андрея Первозванного, многих званий и титула.

Он был одним из самых образованных людей России, естествоиспытателем и астрономом. Владел шестью языками, активно занимался переводом и изданием научной литературы, собрал библиотеку из более чем полутора тысяч томов и «кабинет курьезных вещей», который лег в основу Кунсткамеры. Составил «Карту земель от Москвы до Малой Азии», являлся автором зодиакальной радиально-кольцевой планировки Москвы.

Яков Брюс. Гравюра XVIII в.

В 1702 году Брюс открыл в Сухаревой башне первую в России обсерваторию при Навигацкой школе в Москве. Его увлечение астрологией выразилось в издании знаменитых «Брюсовых календарей».

Народ сложил о Брюсе множество легенд. Якобы однажды Брюс принимал гостей у себя в усадьбе, и чтобы их развлечь, в июльскую жару заморозил пруд, так что его гости могли кататься на коньках.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.