От автора

От автора

История бывает разной. Она может застыть в камне, восхищая изяществом форм, может следить за нами со старинных портретов, может представать в виде статистических выкладок или планов сражений. Все вместе это складывается в цельную картину, связную повесть, подробно изложенную во всех учебниках.

Отслеживать изменения границ государств, следить за перемещением армий предоставим узким специалистам. Автор этой книги ставил перед собой совсем иную задачу, а именно: ответить на простой, но в то же время трудноразрешимый вопрос – какими они были? Все эти великие государи, военачальники – гениальные и не очень, блистательные красавицы, галантные кавалеры, интриганы-царедворцы – что они представляли собой в обычной жизни? Не на балах и приемах, а в быту, в повседневности? О чем думали, что чувствовали, о чем мечтали? Попробуем заглянуть за занавес и увидеть, что же находится за ним. О чем умолчали седовласые историки, так подробно живописавшие реформы Петра I или политические заблуждения декабристов?

Вряд ли вы знаете, почему шведская королева Екатерина Ягеллонка имела все основания ненавидеть московского государя Ивана Васильевича? Как цесаревна Елизавета Петровна сумела перехитрить регентшу Анну Леопольдовну? Или почему великий князь Константин Павлович так и не стал императором? А ведь все это безумно интересно!

Да, мы не можем перенестись во времени и подслушать, над чем смеялись бравые гвардейцы, о чем болтали дамы в гостиных или судачили кумушки на базарной площади. Но все же сплетни, слухи, пересуды, всевозможные домыслы и анекдоты сохранились до наших дней в многочисленных мемуарах, письмах и дневниках. Люди поверяли бумаге свои радости и печали, загадывали желания и плакали о несбывшемся; иногда они рассчитывали на то, что их записи прочтут посторонние, иногда обращались лишь к самым близким. Порой эти записи столь откровенны, что поборники скромности могут заслуженно упрекнуть автора в том, что он копается в грязном белье российских государей. Увы, это так… Но если бы любопытство пасовало перед стеснительностью, история вряд ли бы вообще состоялась как наука.