Брестская церковная уния 1596 г. и религиозное противостояние на Руси
Брестская церковная уния 1596 г. и религиозное противостояние на Руси
Вторая половина XVI в. в истории Европы обозначилась мощным развитием контрреформационного движения. Его начало было положено постановлениями Тридентского собора 1545–1563 гг., участники которого заложили основы реанимации позиций Римско-католической церкви, пошатнувшихся во времена Реформации. Особая роль в усилении католицизма возлагалась на монашеские ордена, в особенности Орден Иисуса (иезуитов), призванного проводить активную миссионерскую деятельность среди иноверцев. В процессе распространения католической веры иезуиты весьма успешно реализовывали образовательные программы. На землях Речи Посполитой, в том числе и на Украине — в Ярославе, Львове, Перемышле, Луцке, Виннице, Баре, Остроге, Овруче, Киеве, — выросла мощная сеть иезуитских коллегиумов. В их стенах основательное образование получали не только католики, но и протестанты, и православные.
Активная миссионерская и просветительская деятельность Ордена Иисуса знаменует начало нового окатоличивания Речи Посполитой. К началу 1590-х гг. целый ряд представителей древних православных княжеских фамилий — Заславских, Слуцких, Сангушек, Лукомских, Масальских и других — переходят в католичество. Такими же массовыми были разрывы с православной верой и в среде шляхты.
Инициированная решениями Тридентского собора активизация церковной жизни католиков ставит восточную церковь в откровенно проигрышное положение, демонстрирует ее недостатки и существующие проблемы. Становится очевидным, что церковь нуждается в поднятии своего статуса, улучшении социального положения, повышении уровня образованности среднего и низшего духовенства.
Часть православного клира, в равной мере как и светских православных авторитетов Руси, разрешение проблемы усматривали в унии с католической церковью. Следует отметить, что прецедент уже был — еще на Флорентийском соборе 1439 г. Киевский митрополит Исидор подписал акт объединения церквей, который, впрочем, не был реализован. В новых условиях унийные идеи находят поддержку руководства Речи Посполитой. Признание вселенскими патриархами в 1589 г. автокефалии Московской патриархии, глава которой получил титул Патриарха Московского и всея Руси, имело определенный политический подтекст и, соответственно, делало короля убежденным сторонником унийной идеи.
Вероятный портрет Владислава Доминика Заславского. Худ. Бартоломео Стробель, 1635 г.
Впрочем, уже накануне подписания унии стороны, заинтересованные в ее существовании, засвидетельствовали разность подходов к процессу объединения. Православная элита Руси, например князь В. Острожский, видела в унии способ объединения на равноправной основе католиков и православных в лоне одного государства, стимулирования просвещения, а также развития экуменического движения в пределах всего христианского мира, в том числе при участии восточных православных иерархов и патриарха Московского.
Католические идеологи унии рассматривали ее в качестве акта признания схизматиками-православными своих ошибок и возвращения в лоно «истинной» католической церкви. Высшие православные иерархи, поддерживая планы объединения с Ватиканом, желали тем самым ограничить себя от навязчивого вмешательства в церковные дела Константинопольского патриарха и его покровительства деятельности церковных братств, стремящихся к установлению контроля за деятельностью клира.
Естественно, что разность интересов субъектов унийного процесса неизбежно закладывала в его основания серьезный внутренний конфликт.
Провозглашение церковной унии состоялось в октябре 1596 г. на соборе в Бресте православными иерархами во главе с Киевским митрополитом Михаилом Рогозою. Объединенная униатская церковь признавала основные догматы католической церкви и провозглашала своим главой Папу Римского. При этом она сохраняла обряды православной церкви и гарантировала себе совершение церковных служб и таинств на церковнославянском языке.
На проведенном противниками унии и защитниками православия параллельном соборе, который также состоялся в Бресте, идея унии была категорически осуждена. Таким образом, вместо того чтобы способствовать объединению христиан, на самом деле уния внесла в их ряды невиданную ранее конфронтацию и вражду.
Митрополит Ипатий Потий
Весьма символично, что противников унии возглавил ее бывший сторонник — князь Острожский, который обратился к королю Сигизмунду ІІІ с официальным протестом против нарушения прав и свобод русьского народа. Однако король универсалом от 15 декабря 1596 г. признал законной униатскую церковь, а ее оппонентов поставил вне закона. Поскольку монарху принадлежало право патроната над всеми христианами, в том числе и верными греческой церкви — а такими он считал сторонников унии, — то именно за ними официально закреплялись церковные должности, кафедры, монастыри, церковное имущество и земли. Церковная юрисдикция над всем духовенством восточного обряда также передавалась в руки униатских иерархов.
Гербовая печать Ипатия Потия (d=47 мм)
Разгоревшаяся в Бресте идейная борьба не только нашла свое продолжение в послеунийное время, но и получила качественно новое звучание в многочисленной полемической литературе. Собственно говоря, первые труды в защиту и против унии авторства И. Потия и С. Зизания были написаны еще накануне созыва в Бресте собора. Сразу же по окончании собора в Кракове, Остроге, Львове, Вильно, Киеве, других духовных центрах Речи Посполитой и Украины выходит ряд менее или более талантливых произведений сторонников и противников унии — П. Скарги, И. Потия, Филалета, Г. Смотрицкого, И. Вышинского и других. Их авторы обвиняют своих оппонентов в неканоничности совершаемых ими действий, устрашают Божьей карой за совершенные преступления, приводят аргументы в защиту своей правоты. И если в прозе Филалета или Смотрицкого исследователями явственно прочитываются тревожное предчувствие катастрофы от углубления непонимания и враждебности сторон, призывы к поиску примирения посредством самоочищения, то, к примеру, в посланиях талантливого писателя, афонского монаха-аскета Ивана Вышинского доминируют крайние проявления православного консерватизма, не допускающие ни малейшей возможности компромисса с христианами «ляхами», по сравнении с которыми и «турки, честнейшие есть перед Богом»[76].
Атмосфера недоверия и враждебности, проявившаяся в поунийной литературе, находит свое продолжение и в общественных практиках. Насилие исходит как с одной, так и другой стороны. Хотя, естественно, поощряемые властью униаты имеют неоспоримое преимущество перед своими оппонентами. Именно они добиваются насильственного перехода православных общин в унию, силой захватывают их имущество и церкви. В городах распространяется практика изолирования неуниатов от участия в органах самоуправления. В ответ на это представители православной общины не допускают к управлению своими епархиями поставленных королем владык-униатов, совершают акты насилия в отношении особенно ревностных «миссионеров». Характерно, что призывы к примирению, например прозвучавшие из уст Смотрицкого во время Киевского собора 1628 г., воспринимаются как измена.
Позицию русьской, до недавнего времени в основном православной, шляхты в спорах о церковной унии можно охарактеризовать как амбивалентную. С одной стороны, усиливается тенденция к переходу русьского нобилитета из православия в католичество, а переход в католицизм пана нередко сопровождается насильственным переводом в униатство его подданных. В то же самое время именно вопросы унии заставляют шляхту украинских воеводств активно включиться в сеймовую жизнь Речи Посполитой. Уже на сейме 1597 г. впервые прозвучали требования соблюдать права православного русьского народа и ликвидировать унию. И с этого момента вопрос защиты православия неизменно присутствует в посольских приказах и выступлениях депутатов. На сейме 1603 г. православным удалось вывести из-под власти митрополита-униата Киево-Печерский монастырь. В сеймовом постановлении 1607 г. было выдвинуто требование возобновления православной иерархии. Впрочем, после успеха 1603 г. добиться серьезных уступок со стороны католического большинства Речи Посполитой православной шляхте так и не удалось.
Куда более успешными стали акции запорожского казачества, которое в послеунийное время постепенно осознает себя в роли защитника православной церкви. Примечательно, что в своей ранней истории казачество демонстрирует почти полную индифферентность в вопросах религии и церковного устройства. Потребность в его конфессионизации возрастает по мере того, как возрастает угроза татарских набегов на украинские земли и на казацкие плечи ложится забота об их защите. Еще более повышают статус казачества как защитника святой христианской веры попытки европейских монархов направить Войско Запорожское на борьбу с Османской империей в контексте формирования Священной лиги христианских государств. Окончательно же казачество принимает на себя роль защитника православной церкви уже в ходе эскалации конфликта между православными и униатами.
Первое проявление солидарности казачества с православным клиром зафиксировано в 1609 г. в Киеве, когда гетман Григорий Тискевич поддержал православное духовенство в его сопротивлении униатам посадить в митрополичьем Софийском монастыре своего наместника А. Грековича и пригрозил ему смертью в случае упорства в этом вопросе. Ультиматум Тискевича был проигнорирован, и казацкая ватага утопила в Днепре униатского наместника. В 1613 г. архимандрит Киево-Печерского монастыря Елисей Плетенецкий с помощью вооруженных казаков вернул обители земли, конфискованные униатским митрополитом.
В начале 1616 г. на киевском Подоле было создано Киевское Богоявленское братство. Гетман Петр Конашевич-Сагайдачный вместе со всем Войском Запорожским записался в его члены, приняв тем самым и братство, и братскую школу под казацкую опеку и не допустив их закрытия, на чем настаивал клир униатской церкви.
Автограф Галшки Гулевичивны. 385 лет назад (1623 г.) эта состоятельная жительница передала свои земли и здания на Подоле Киевскому братству под школу для «детей и бедных, и богатых». С этого и начался путь Киево-Могилянской академии
Не менее действенным стало вмешательство Войска Запорожского в дело возобновления уничтоженной решениями королевской власти после унии 1596 г. православной иерархии. После безуспешных попыток добиться легального разрешения конфликта, предпринимаемых русьскими князьями и шляхтой в ходе сеймовых баталий, в 1620 г. казачество разрешает проблему явочным порядком. Воспользовавшись проездом через Киев Иерусалимского патриарха Феофана, в стенах братской Богоявленской церкви под защитой казацких сабель тайно в сан митрополита Киевского возводится Иов Борецкий, а на епископство рукополагаются М. Смотрицкий, И. Копинский, Е. Булыга-Курцевич, И. Борискович и П. Иполитович.
Униатский митрополит Й. Рутский, выступивший с осуждением действий Иерусалимского патриарха и предавший анафеме рукоположенных православных владык, добился от короля выдачи распоряжения об аресте Борецкого и Смотрицкого как шпионов турецкого султана. Однако Варшава, обеспокоенная угрозой войны с Турцией, остро нуждалась в военном сотрудничестве с Войском Запорожским. И поэтому на открытую конфронтацию с казачеством так и не решилась, ограничившись лишь словесными ультиматумами в адрес непризнанной православной иерархии. Со своей стороны, поддержанный Сагайдачным митрополит Борецкий выступил с широко известной «Протестацией», в которой осудил действия Сигизмунда III, направленные на попрание прав православного населения Руси, противоправную поддержку униатов, разрушающих «святой покой, давнюю любовь и согласие между поляками и Русью»[77].
Опираясь на поддержку Войска Запорожского, православные иерархи в последующие годы неоднократно безуспешно ставят вопрос о признании королем законности произведенных хиротоний (рукоположений, посвящения в сан). Невозможность же достижения компромисса с руководством Речи Посполитой подталкивает Киевского митрополита Иова Борецкого к налаживанию тесных контактов с российскими иерархами и поиску покровительства российского царя.
Митрополит Петр Могила
Лишь после смерти нетолерантного в вопросах религии Сигизмунда III весною 1632 г. удается достичь определенного компромисса. В выданном при коронации Владислава IV дипломе легализировалась существующая де-факто с 1620 г. православная иерархия, за православными признавалось право свободы вероисповеданий, право строить новые и отстраивать старые церкви, закладывать школы, типографии, братства. Предусматривалось возвращение православным отобранных у них ранее униатами святынь и церковного имущества. Декларировалось право свободного перехода из православия в унию, и наоборот. Православные получали свободный доступ в органы городского самоуправления.
Развить достигнутый успех был призван и акт избрания на митрополичий престол сына молдавского господаря, а в то время архимандрита Киево-Печерского монастыря Петра Могилы. Принимая во внимание знатность происхождения претендента, его материальную независимость и высокое социальное положение (тесные родственные связи с князьями Вишневецкими и Корецкими, пребывание под патронатом гетмана С. Жолкевского), избрание Могилы митрополитом Киевским существенно повышало статус православной церкви в Речи Посполитой.
Успенский собор Киево-Печерского монастыря. Гравюра из книги «Бесіди Ioaннa Златоуста». Киев, 1623 г.
Используя поддержку короля, митрополит добивается возвращения в пользование православными древнерусской святыни — Софийского собора. На реставрацию этой «главы и матери всех церковь», а также других православных святынь — церкви святого Василия и Спаса на Берестове, Успенского собора Печерского монастыря и Михайловской церкви в Выдубецком монастыре — владыка направляет огромные но тем временам средства. Одновременно Могила уделяет большое внимание внутренней консолидации православной церкви, укреплению дисциплины среди духовенства, а также существенному повышению образовательного уровня клира.
Еще пребывая во главе Киево-Печерского монастыря, владыка открыл школу, которая по принципам своей деятельности напоминала иезуитские коллегии. В школе изучали греческий язык, латынь, использовали учебные пособия, признанные в ведущих европейских образовательных центрах. Собственно говоря, и высокий уровень образования обеспечивали профессора, учившиеся в европейских «академиях латинских». Внедряемое в Печерской школе новаторство возбуждало негативную реакцию со стороны консервативной части православной иерархии, склонной усматривать в нововведениях угрозу устоям греческой веры. Впрочем, объединение Лаврской школы с функционирующей при Богоявленском монастыре — Братской, примирило стороны. Учебное заведение переместилось из Печерска на более демократичный ремесленнический Подол, однако построение учебного процесса в нем было скопировано со школы Петра Могилы. Образовавшийся в результате этого Киево-Могилянский колегиум стал воплощением синтеза западноевропейской модели образования и украинских духовных ценностей. В нем преподавались, кроме так называемых семи свободных искусств, также философия и богословие, что являлось формальным свидетельством его наивысшего, академического, статуса.
Успенский собор Киево-Печерского монастыря. Гравюра из книги «Пречестниє акафісти…». 1709 г.
Реализуя курс «национализации» православия, митрополит добился канонизации печерских угодников. Огромное впечатление на современников произвела организованная Могилой акция поклонения мощам святого Владимира, обнаруженным при раскопках Десятинной церкви. Кроме того, владыка последовательно работает над унификацией церковных таинств, впервые в истории восточного христианства издает книгу с текстами церковных служб и порядком проведения треб (Требник Могилы). В 1640 г. митрополит издает первый православный «Катехизис», содержащий толкование основных положений веры.
Проведенные Могилой начинания убеждают исследователей в его намерениях провозгласить автокефалию Киевского патриархата. Вместе с тем риторика его заявлений не исключает и возможности внедрения новой унии с Ватиканом, однако уже при условии сохранения православных обрядов, полной автономии православной церкви и ее равноправия с католической церковью.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.