§ 3. СЕНТИМЕНТАЛИЗМ В РУССКОЙ ЖИВОПИСИ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

§ 3. СЕНТИМЕНТАЛИЗМ В РУССКОЙ ЖИВОПИСИ

Творчество А. Г. Венецианова

В начале XIX века в русском изобразительном искусстве так же, как и в литературе, развивается сентиментализм. Однако в живописи и скульптуре этот процесс нашел несколько иное отражение. В изобразительном искусстве этого периода трудно выделить какого-либо мастера, творчество которого полностью бы воплощало принципы сентиментализма. Элементы сентиментализма встречаются чаще в сочетании с элементами классицизма, романтизма. Поэтому можно только говорить о большем или меньшем влиянии этого стиля на творчество того или иного художника.

В первой половине XIX века мастером, наиболее полно отразившим черты сентиментализма, был А. Г. Венецианов.

В искусство Венецианов пришел уже сложившимся зрелым человеком, глубже и разностороннее знавшим русскую жизнь, чем воспитанники Академии художеств. Возможно, что приобретение профессиональных знаний молодым человеком вне Академии, Отсутствие академической системы в его обучении и обусловило позже самостоятельность и новаторство его творчества.

Родившись в 1780 году в купеческой семье в Москве, будущий художник в 1802 году приезжает в Петербург, где поступает на службу и одновременно упорно занимается живописью, копируя в Эрмитаже полотна знаменитых мастеров. По всей вероятности, там он знакомится с известнейшим живописцем XVIII века В. Л. Боровиковским, становится его учеником и некоторое время даже живет у него. Надо думать, что этот период оказал значительное влияние на формирование Венецианова как художника и человека. В доме Боровиковского бывали многие представители русского просветительства конца XVIII века: архитектор Н. Львов, поэты В. Капнист, Г. Державин. Так молодой художник очутился в творческой среде, исполненной передовых просветительских идей.

Широта интересов, стремление к интеллектуальному общению отличали затем Венецианова в течение всей его жизни. Позднее, став уже признанным мастером, он продолжает вращаться в кругу выдающихся современников. По воспоминаниям дочери, «у него собиралось самое образованное общество художников и литераторов, все находили удовольствие проводить у него вечера. Гоголь, Гребенко, Воейков, Краевский и другие бывали у него нередко. О художниках и говорить нечего. Брюллов часто бывал у него…».[217]

Естественно, что такое общение и дружеские связи со многими замечательными людьми своего времени оказывали значительное влияние на формирование общественных и художественных взглядов Венецианова. Становление художника происходило медленно. Долгие годы он совмещал службу в различных ведомственных учреждениях с занятиями живописью. Постепенно его работы привлекли внимание публики и Академии художеств, пригласившей его для преподавания в классе. Но лишь после женитьбы в 1815 году и приобретения небольшого имения в Тверской губернии Венецианов полностью отдается творчеству.

Жизнь в имении, позволившая художнику лучше узнать труд и быт русских крестьян, высоко оценить их человеческие качества, способствовала обращению его к новой теме — изображению крестьянства, причем изображению, идущему вразрез с канонами академизма. Началом этого нового творческого пути стала пастель «Очищение свеклы». Героями своей картины художник делает людей, какие еще никогда не появлялись в русской живописи: крестьянские женщины изображены во время работы, лица их некрасивы, руки и ноги покрыты грязью, одежда убогая и нечистая. Эта правдивость в изображении крестьян и их труда станет постоянной в произведениях Венецианова и позднее будет отмечена современниками. Ученик художника Мокрицкий писал: «…никто лучше его не изображал деревенских мужиков во всей их патриархальной простоте. Он передал их типически, не утрируя и не идеализируя, потому что вполне чувствовал и понимал богатство русской натуры. В его изображении мужиков есть что-то особенно приятное и верное натуре. Имея чрезвычайно зоркий и зрячий глаз, он умел передать в них ту запыленность и неблестящесть, которые сообщают мужику его постоянное пребывание или в поле, или в дороге, или в курной избе; так что, выражаясь фигурнее, можно сказать: от его мужиков пахнет избой. Всмотритесь _ в его картины, и вы согласитесь со мной. Эта особенность была следствием совершенного доверия к натуре…».[218] Вот это «доверие к натуре», «понимание богатства» ее и, надо добавить, уважение к людям труда придавали особую красоту обыденным сюжетам венециановских картин.

Вступив на избранный путь, художник продолжает неотступно ему следовать. Первая половина 1820-х годов — период наиболее интенсивной и плодотворной работы Венецианова. В эти годы он создает лучшие свои произведения, отмеченные ясными чертами сентиментализма с присущей этому направлению симпатией к обыкновенным людям, чистым нравственным отношениям, природе.

Вот как характеризует этот период советский исследователь творчества художника Г. К. Леонтьева: «В Сафонкове он обрел большую свободу и независимость мыслей и поступков. Он ощутил себя в единении и согласии с природой, с сегодняшним днем и с самим собой. Это согласие с миром и самим собой было в высшей степени свойственно Венецианову. Отсюда поразительное чувство природы, благоговение перед деревом, цветком, солнечным светом, землей. Отсюда созерцательное восхищение, отсюда создание гармонических образов».[219]

Следующее крупное произведение художника «Гумно» является еще одним и более уверенным шагом по новому пути. Картина, подобно «Очищению свеклы», является поэтическим воссозданием обычного сюжета крестьянской страды — обмолота зерна. В огромном гумне, пронизанном потоками солнечного света, льющегося из раскрытых дверей и стенного проема, идет обычная крестьянская работа — мужики заводят запряженных лошадей, на переднем плане остановилась группа женщин, присел- крестьянин, сметающий зерно. Заметно, что работа привычна, движения людей сноровисты, неторопливы, фигуры крестьян исполнены спокойствия, силы, внутреннего достоинства.

Художник смело противопоставил канонам классицизма новые приемы письма. В противовес академическим традициям сюжет картины был взят не только из современной жизни (а не античной истории или мифологии), но из жизни «низкой», трудовой, крестьянской. Не подвиги крестьянских героев воспевал художник, а тяжкий труд русского хлебопашца.

Кроме того, в сцене, изображенной на полотне, нет по существу главного действующего лица, которое по правилам академической школы полагалось помещать в центре картины. В центре же «Гумна» вообще никого нет, а крестьяне, размещенные по краям картины, равнозначны по степени участия в происходящем.

И, наконец, совершенно новая трактовка перспективы. В произведениях художников-академистов принято было размещать изображаемую сцену на переднем плане, причем задний план играл роль декоративного фона по отношению к развивающемуся событию. В «Гумне» же действие уходит в небывало глубокое пространство. Причем Венецианов выступает здесь смелым новатором и в решении проблемы перспективы, используя ее как одно из средств более правдивой передачи действительности.

На выставке 1824 года художник вместе с «Гумном» экспонировал еще несколько работ на крестьянскую тему: «Крестьянка», «Крестьяне», «Крестьянка с грибами в лесу», «Крестьянка, занимающаяся чесанием шерсти в избе», «Крестьянские дети в поле», «Утро помещицы», «Вот тебе и батькин обед!». Позднее были написаны тематически примыкающие к этой серии: «Спящий пастушок», «На жатве», «Лето», «На пашне. Весна», а также «Девушка с бураком», «Крестьянская девушка с серпом во ржи», «Жница» и др.

Углубляясь в «крестьянскую тему», художник все явственнее начинает ощущать сопричастность изображаемых им людей окружающей природе. Люди, работающие на земле, воспринимаются им в неразрывном единстве с этой землей, которая не только дает им хлеб, но наделяет чувствами чистыми и добрыми. Это та нравственная основа «согласия с миром», которая так близка была самому Венецианову и определяла внутренний настрой его картин этого периода.

Постепенно мотивы ландшафта начинают появляться на полотнах. В картине «Спящий пастушок» был впервые изображен отечественный пейзаж, созданный вне мастерской, непосредственно «на натуре». На смену фантастическим, искусственно скомпонованным пейзажам академических полотен или картинам роскошной, но чуждой итальянской природы, впервые в русской живописи появляются изображения неоглядной русской дали, речушки, поросшей ольхой, неяркого неба с облачками. Родная природа, гармонично сочетаясь с образами людей, придает им поэтичность. Так, в картине «На пашне. Весна» молодая миловидная крестьянская девушка ведет по полю двух лошадей, запряженных в борону. Радостью весеннего пробуждения веет от влажной земли, нежной зелени, фигуры девушки. Праздничная, не рабочая одежда крестьянки, ясное высокое небо, мягкая поступь девушки и идущих за ней коней — все это создает впечатление гармонии человека и природы.

Картины, созданные художником в 20-е годы XIX века, открыли новую страницу в истории русского изобразительного искусства. Крестьяне не просто появляются на его полотнах, целым миром входят они в русскую живопись, входят степенно, достойно. Они — люди труда, художник постоянно изображает их в работе — на гумне, пашне, на жатве. Труд их тяжел, но они работают умело, ловко, и это вызывает уважение. Добрые приятные лица, живые глаза свидетельствуют об уме, нравственных их достоинствах. В этом отношении Венецианов безусловно близок Карамзину, показывавшему на примере «бедной Лизы», что и «крестьяне чувствовать умеют». Влияние идей сентиментализма и личности родоначальника русского литературного сентиментализма на творчество Венецианова ясно прослеживается. С Карамзиным художник был знаком и писал его портрет. При этом Венецианов не только, конечно же, читал его повести, которыми зачитывалось просвещенное общество того времени, но и знакомился с другими произведениями сентименталистской беллетристики. Так, в переписке художника есть сведения о чтении им сочинений Кристиана Геллерта (писателя-сентименталиста XVIII века) и так называемого «Путешественника». В письме к знакомому содержится следующая приписка Венецианова: «Посылаю „Путешественника“ и благодарю. Этот любезный автор не пишет, а говорит. Много одолжите, если читая, доставите удовольствие слушать его в других томах».[220]

Как известно, именно Карамзин, боровшийся за упрощение и модернизацию литературного слога, писал, «как говорил». На этом основании исследователь творчества Венецианова Г. К. Леонтьева считает, что здесь речь идет о «Письмах русского путешественника» Карамзина.[221]

«Карамзинистское», сентименталистское начало ощущается и в восторженном восприятии художником родной природы, слиянии с ней человека. Идиллистический «Спящий пастушок» Венецианова в этом отношении, конечно же, родственен «селянину» Карамзина, который умиляется при виде поющей пташечки.

Как и Карамзин, художник придавал очень большое значение народному просвещению, в котором видел средство, способное смягчить крайности крепостного права и улучшить положение народа. Эти убеждения приводят Венецианова в 1818 году в легальную декабристскую организацию «Общество учреждения училищ по системе взаимного обучения», способствуют сближению его с декабристом М. Ф. Орловым. Попытку реализовать свои взгляды на практике Венецианов предпринимает в своем имении. Дочь его впоследствии вспоминала, что «лет сорока тому назад, как и слуху не было нигде о крестьянских школах, а у нас в нашем маленьком Сафонкове была устроена школа из 10 крестьянских мальчиков».[222] Наряду со школой в имении обучали крестьян различным ремеслам — кузнечному, столярному, сапожному, малярному и т. п., а женщин — рукоделиям и ткачеству.[223] Вообще, в основе хозяйственной практики Венецианова лежало убеждение о нравственных и материальных обязательствах помещика по отношению к его крепостным. Эту мысль он формулирует в одном из писем: «Наши (то есть помещиков) обязанности очень тяжелы, ежели их выполнять и по законам гражданским, и церковным, и даже по законам материального благоустройства состояния. Как ни кинь, а все выйдет, что не крестьянин в крепостном состоянии, а помещик, понимающий вполне свои отношения к крестьянину, а не тот, который тонет в грязи феодализма».[224] Итак, как видим, художник резко осуждает помещиков, которые не понимают «своих отношений» к крепостным, не заботятся об их материальном и нравственном благополучии. Но отсюда следует, что правильное и честное соблюдение помещиком обязанностей по отношению к своим крестьянам способно обеспечить полное благоденствие последних. В пользу именно такого понимания художником взаимоотношений помещиков и крепостных говорит то идиллическое описание порядка, заведенного Венециановым в своем имении, которое мы находим в воспоминаниях его дочери. Не случайно, думается, что описание это предваряется фразой о том, что он заботится о крестьянах «как отец».[225]

Порицание жестокостей крепостного права и вера в то, что гуманный помещик станет отцом для своих крепостных, — как все это в духе Карамзина и его школы!

Да и само изображение крестьян на полотнах Венецианова убеждает в том, что художник был чужд понимания всех пороков крепостного права. Благообразные, спокойные, исполненные внутреннего достоинства люди — они отнюдь не горестные жертвы крепостного произвола. Даже в картине «Утро помещицы», где тема взаимоотношений господ и слуг могла быть раскрыта более остро, не ощущается какого-либо антагонизма между ними, изображенная сцена исполнена спокойной деловитости повседневных забот, которые со своей помещицей разделяют и крепостные.

Однако, разделяя взгляды Карамзина на крепостное право, Венецианов идет дальше его в понимании трудовой деятельности крестьян, в правдивости их изображения. Его крестьяне — это не идеализированные «селяне» Карамзина, а живые люди, только облик их как бы высветляется художником, носит отпечаток того же любовно-сентиментального восприятия, которым отличаются и его пейзажные этюды.

Говоря о деятельности Венецианова в этот период, нельзя не упомянуть о его школе, так как он был не только выдающимся живописцем, но и педагогом. Уважение к народу, вера в его силы питала и его педагогическую работу. Он постоянно искал таланты среди неимущих, среди тех, кого выменивали на борзых щенков, продавали как недвижимую собственность. Его ученик, художник А. Н. Мокрицкий, впоследствии вспоминал: «Венецианов любил делиться своими познаниями и достоянием с другими; это был добрейший человек; к нему обращались все бедные ученики: нередко же он и сам отыскивал их»,[226] Венецианов давал им деньги на краски, советовал, кормил, одевал. Иным помогал избавиться от крепостной неволи, часами для этого ожидая приема знатного вельможи или богатого «благодетеля». В автобиографической повести «Художник» Т, Г. Шевченко подробно рассказал о роли Венецианова в его освобождении. Человек удивительной скромности, сам он не придавал этому значения, искренне полагая, что исполнял в этих добрых делах роль простого маклера.[227]

Наставник учил своих питомцев не только профессиональному мастерству: «Он и воспитывал нас, — писал Мокрицкий, — и добру учил, а кого и грамоте заставлял учиться. Его семейство было нашим семейством, там мы были как его родные дети…».[228]

Так постепенно была создана «школа Венецианова». В 1838 году художник сообщал президенту Академии художеств А. Н. Оленину, что в его мастерской занимаются тринадцать воспитанников. А в 1830-году на выставке в Академии художеств было выставлено пять работ самого художника и тридцать две работы его учеников. К этому времени педагогический метод Венецианова приобрел вид стройной системы. Основой его было рисование с натуры, а не копирование, как это было принято в Академии. На воспроизведении простейших предметов (чашка, стакан с водой, коробочки и т. п.) художник «ставил глаз» ученика. После этого переходили к гипсам для выработки «верности и плавности линий». А потом — снова к натуре. Ученики писали интерьеры, портреты друг друга, натюрморты. Естественно, что академические профессора отнеслись к новой системе настороженно, если не враждебно. Противодействие академического начальства, постоянные материальные трудности, испытываемые художником, заставили его в конце концов расстаться со Школой. С горечью напишет он позднее в своей автобиографической записке: «Венецианов вышел из сил и потерял средства содержать школу, то есть иметь учеников на своем содержании».[229]

Однако прекращение школы не означало гибели системы Венецианова. Методология принципов реалистической манеры живописного изображения постепенно войдет в жизнь как основа художественного воспитания. Изначала ощупью к ней придут наиболее- способные и Ищущие художники, потом (намного позднее) она будет |признана Академией и войдет в ее практику.

Система, равно как и творчество Венецианова, подрывая каноны академизма, внесут весомый вклад в развитие и совершенствование реалистического метода в русском изобразительном искусстве, подготовят дальнейшие его успехи в 40–50-х годах.