Донецк под навесным огнем

Донецк под навесным огнем

С середины июня у защитников ДНР появилось наконец серьезное вооружение. Первые танки и две системы «Град». Это внушило надежду. Но положение — врагу не пожелаешь. 14 июня перейден еще один рубеж взаимного ожесточения. «Укры» уничтожают мирных жителей, а мы сбиваем транспортный самолет Ил-76 с днепропетровскими десантниками, заходивший на посадку в аэропорту Луганска. Погибло 49 человек. Вражеские СМИ всячески муссируют то, что погибшие — это не западные украинцы с характерными фамилиями, а русские, малороссы и великороссы.

Мобильность ополчения Новороссии остается низкой. Не решена проблема господства киевских войск в воздухе, своей боевой авиации у Новороссии нет, самолеты Порошенко безнаказанно бьют по местам дислокации ополченцев, не входя в зону действия ПЗРК. Ополчению не хватает ПТУРов, в Семеновке у отряда Викинга — всего один снаряд к противотанковому комплексу.

14 июня враги захватили город Счастье, взяв под полный контроль энергоснабжение Луганска. В городе расстреляно больше сотни человек. Противник теснит нас с севера, норовит отрезать от границы с РФ. В Амвросиевке артобстрел уничтожил 23 дома, детский сад, больницу. Кажется, озверелый враг специально крушит инфраструктуру, чтобы вызвать гуманитарную катастрофу в новых республиках. Ополченцы Новороссии цепляются за Лисичанск, Краматорск и Славянск, сил наступать у них нет.

В те дни я гнал от себя самые дурные предчувствия. Что же происходит? Буквально каждый день ополчение теряло по одному населенному пункту. Неужели мы приговорены к тому, что нас просто задавят? Но мобилизационной работы мы не прекращали ни на день.

Мы сражались с упорством тех, кому терять нечего и отступать некуда! Читаю свой дневник за 27 июня 2014-го. Бои за Мирный с Нацгвардией ВСУ. Противник сначала отчаянно сопротивлялся, применяя гранатометы, но потом все же бежал. Под занавес боя «укров» накрыла их же собственная артиллерия, которой отдали приказ открывать огонь по любому блокпосту или позиции, куда проникло ополчение. Наши потери — 1 «двухсотый» и 2 «трехсотых». В оба танка ДНР, принимавших участие в бою, были попадания из гранатометов, но повреждений танки не получили. Гарнизон противника разгромлен: сгорели два БТР-80, третий был захвачен исправным и отогнан в тыл. Наши трофеи: 1 исправный миномет «Василек» с полным боекомплектом, одна установка ПТУРС «Фагот» с несколькими выстрелами, три исправных автоматических станковых гранатомета АГС-17 «Пламя» с большим боекомплектом, несколько автоматов, огромное количество боеприпасов, ручных гранат.

Читатель знает, что Славянск был оставлен 5 июля, а силы Стрелкова ушли в Донецк. Обстрелы города из пушек и реактивных минометов начались неделей позже. Первые разрывы снарядов в городе, не помнившем войны с 8 сентября 1943 года, стали жутью. Вы только представьте себе: стоят современные дома. Везде — привычные для 2010-х годов моллы-гипермаркеты вроде «Ашана» или «Сельпо». Всюду — рекламы, торгово-развлекательные центры, кафе и рестораны. По улицам ездят не полуторки с «эмками», а обтекаемые, блестящие, напичканные электроникой автомобили. Люди ходят со смартфонами, пользуются Интернетом. Всё — как в миллионном мегаполисе начала XXI столетия. И вот среди всего этого антуража начинают взлетать ввысь огонь, дым и обломки! Наверное, такое же потрясение испытывали жители Вуковара и Сараево в 1991–1995 годах. Это потом обстрелы станут почти привычными, а сначала всякий, кто мог, бросался оборудовать себе бомбоубежище. То был настоящий шок. Конечно, многие просто бежали из города, но как минимум половина горожан осталась.

А остался народ весьма небогатый. Не бежали из Буденновского и Пролетарского районов, которые почти не попадали под огонь. Люди оттуда принимали к себе тех, кто оказался в опасных зонах — в Киевском, Куйбышевском и Ворошиловском районах. Вы бы видели, как горожане стали помогать друг другу! Как давали объявления: «У нас есть пара койко-мест, готовы принять…»! Опасность сразу же пробудила солидарность, взаимопомощь. Городские власти использовали для этого пустующие квартиры тех, кто бежал. Туда переселяли тех, чьи дома оказались разрушенными. Или же подселяли несчастных к тем, у кого квартиры сохранились. Большой город упорно боролся со смертью. Теперь я знаю, что когда война приходит в твой город, люди становятся совсем-совсем другими. Они принимаются общаться друг с другом. Сразу же исчезает «мир одинокой толпы», когда в обычной жизни мы не знаем даже соседей по подъезду. Население на глазах стало превращаться в народ. Мы стали лучше чувствовать плечо того, кто рядом, и понимать, что мы — не разрозненные «людские атомы», а общность. После первых же бомбардировок Донецка резко усилился приток местных добровольцев в ополчение. Первые же снаряды, упавшие на город, посрывали с диванов многих из тех, кто сидел и чего-то выжидал.

Одним из таких прозревших стал журналист и историк Всеволод Петровский. А пришел он в ополчение в августе четырнадцатого. Сам он в одном из интервью так рассказывал о себе:

«…Десять лет назад у меня были совершенно другие взгляды. В 2004 году непосредственно на Майдане в Киеве я не был, но был одним из активных „оранжистов“ в Донецке, — рассказывал в том интервью Всеволод. — Я участвовал в предвыборной кампании Ющенко, был наблюдателем, а потом и членом избирательной комиссии, бегал по городу со значком „Так“ Ющенко. Ко мне приезжали и какое-то время жили участники „Оранжевой“ революции в Киеве. За это меня удивительным образом не побили, хотя угрожали. Но это был еще не тот Майдан. 10 лет назад была первая репетиция, достаточно мирная и „травоядная“…

В ополчение я пришел в августе. Поначалу выполнял скорее гражданскую работу — военкором в политотделе Министерства обороны ДНР, которое тогда еще возглавлял Игорь Иванович Стрелков. Мы выезжали на места артиллерийских обстрелов, общались с местными жителями; конечно, и у ополченцев брали интервью. За месяц с небольшим работы в отделе пришлось увидеть много крови, много убитых и покалеченных людей, которые никогда не держали в руках оружие. Детей в том числе. Это были страшные, очень страшные моменты работы, — рассказывал Всеволод. — Судьба некоторых из моих коллег сложилась трагически. Когда я пришел в отдел, нас было 12 человек. Из них трое за время работы прошли через украинский плен: известный драматург, поэт, режиссер Юрий Юрченко (который много лет жил во Франции, а после начала событий у нас приехал добровольцем в Славянск), журналистка из Симферополя Анна Мохова и уроженец Якутии Алексей Шаповалов.

Двое ребят погибли: Вагид Эфендиев из Дагестана и приазовский грек, родившийся в Донецкой области, проживший более 20 лет в Греции, Афанасий Коссе. Оба погибли под обстрелами в Донецком аэропорту <…>

…В бригаду „Призрак“ меня пригласил мой хороший друг, который в свое время руководил донецкой ячейкой „Борьбы“. К тому времени у него была договоренность с Мозговым о формировании политотдела бригады. Так я оказался в Алчевске…»[29]

Всеволод был таким же историком, как и я. На донецком истфаке Сева Петровский, будучи тогда свидомым украинским националистом, пытался полемизировать со мной на разные темы. Состоял в лево-троцкистской «Боротьбе» («Борьбе»). Поддерживал не только первый Майдан, но и второй. Пока не ужаснулся деяниям «победившей демократии». Всеволод не ограничился журналистской работой, он — как его ни отговаривали — взял в руки оружие. И впоследствии отдал жизнь за Новороссию. И погиб, как пассионарий. Увы, война — это отрицательный отбор.

Его больше нет с нами: в ночь на 8 февраля 2015-го, двадцати восьми лет от роду, он сложил голову у Комиссаровки. Такая вот судьба… Вечная память!

Обстрелы стали жестокой реальностью. Вы помните страшное фото: молодая мама и ее ребенок на руках, убитые во время артналета в Горловке? С рукой, оторванной от близкого взрыва «градового» снаряда? Так вот, то была знакомая моей супруги Катерины, они общались на интернет-форуме для молодых мам. Она до последнего говорила, что уходить из города не надо, что чем больше там мирных жителей — тем лучше. Что киевские войска не решатся вести огонь по мирным кварталам. Эта ошибка стоила ей жизни.

Тогда, летом 2014-го, обстрелы вызвали бурю возмущения в городах Донбасса. Киевскую хунту ненавидели, Украину проклинали. Но все ждали: вот-вот Россия поможет. Многие и до сих пор надеются. Но многие теперь — просто в депрессии.

В один из тех тяжелых летних дней я зашел к Стрелкову и молча положил на стол рапорт.

«Министру обороны ДНР

полковнику Стрелкову И.И.

Начальника Мобилизационного управления

Губарева П.Ю.

Рапорт

Прошу отправить меня на передовую командиром стрелкового взвода в бригаду „Кэпа“.

Дата

Подпись»

Игорь Иванович слегка удивился. Немедля порвал бумагу и отправил ее в «шредер».

— Отставить. Приказываю заниматься тем, что хорошо умеете. Сколько сегодня?

— Тридцать восемь человек. Много офицеров. Двадцать из местных. Восемнадцать россиян только приехали. Расположили отдыхать.

— Передать Седому в резервную роту.

— Есть. Разрешите идти?

— Идите.

Я хотел уйти со сформированным взводом на передовую, но Стрелков во второй раз отказал мне в этом.

В то время гуманитарная обстановка становилась все хуже. Все больше в Донецке сказывалось отсутствие карточек. У людей уже не хватало денег, чтобы покупать продукты. Кто-то проедал сбережения, но у многих ли они имелись? Предприятия стали останавливаться одно за другим. Стали распродаваться предприятия сферы услуг. Но товары и еда все-таки имелись. Деньги еще как-то платили. Еще можно было съездить на территорию «укров» и получить пенсию. Худо-бедно, но люди питались. Кто-то успел запастись впрок крупами и консервами. Это потом, с декабря, начнется физическая нехватка еды. А весной 2015 года Донецк полон закрытых магазинов.

Прав ли был Игорь Стрелков, когда отправил в отставку прежнего мэра Донецка, Лукьянченко, за что его сейчас несет по кочкам Бородай? Не стану судить безапелляционно. Разговор тот состоялся при мне. Стрелок заявил Лукьянченко и его заместителю: либо вы с нами, либо вы собираетесь и выматываетесь отсюда. На следующий день они собрались и уехали. Но остался еще один заместитель Лукьянченко — Константин Савинов, которого считали человеком Ахметова. Коммунальное хозяйство продолжало работать. Изыскивались средства на горючее, энергоснабжение, на выплаты зарплат. До введения полной блокады Донбасса хунтой в декабре все как-то работало. Потом и Савинова, правда, сменили — на Мартынова, одного из чиновников донецкого исполкома.

Все-таки Игорь Иванович был прав: нельзя было оставлять во главе Донецка ставленника Ахметова. Ведь олигарх тогда открыто выступал против ДНР. В любом случае, они свой выбор сделали — уехали в Киев.

В этот момент все наши силы поглощала война, обеспечение прежде всего армии ДНР. О мирном населении стали заботиться позже, когда пришла блокада, а ВСН стали снабжаться централизованно. Стали направлять потоки гуманитарной помощи и населению.