7. Распространенность масонства
7. Распространенность масонства
По состоянию материала неизбежно отрывочный и набросанный лишь в общих чертах очерк развития и смены отдельных масонских организаций требует одного дополнительного разъяснения. Каково было реальное значение всех этих организаций, их распространенность, их удельный вес в русском обществе?
Прежде всего, конечно, подлежит выяснению самое количество масонов. Мы знаем, несомненно, гораздо меньшее число лож и лиц в масонстве, чем их было в действительности. Такой случайный документ, как дневник масона Ильина, который вовсе не есть дневник масонский (масонству в нем уделено очень мало места) и который обнимает собою неполных два года, — сообщает очень много неизвестных прежде имен отдельных масонов и даже целых лож. Нужно думать, что из таких же случайных документов, которые открыты будут впоследствии, можно будет почерпнуть еще немало фактических указаний; многих имен мы, вероятно, никогда не узнаем. Во всяком случае, все, что мы знаем теперь, есть лишь часть (и, может быть, далеко небольшая) того, что было.
Одна немецкая газета в 1787 году насчитывала в России 145 масонских лож; нам известно из них (д ля того же года) не более 30. Известное до сего времени число лож может быть для разных моментов екатерининского царствования определено следующими цифрами:
а) середина 1770-х годов, примерно 1775 год: 13 лож первого Елагина союза и 8 Рейхелевых лож;
б) 1777 год: 18 лож Елагино-Рейхелева союза;
в) 1780 год: 14 лож шведской системы;
г) 1783–1786 годы: 14 явных лож берлинской (розенкрейцерской) системы;
д) 1787–1790 годы: до 22 лож второго Елагина союза и не менее 8 тайных розенкрейцерских лож («теоретических собраний»).
Число членов каждой ложи сильно колебалось. Меньше всего их было в розенкрейцерских тайных ложах — не более девяти человек в каждом «собрании»[153]. Прозоровский в 1792 году считал, что в московском масонстве было до 800 человек. Зато явные ложи отличались иногда большими многолюдством. Число членов их (не считая постоянных посетителей) колебалось от десятка до полусотни, если не бывало еще больше.
Ложа Урании в 1774 году на празднике, устраиваемом Провинциальной Ложей в честь Иоанна Крестителя, заказала, как мы видели выше, 55 мест своим членам и постоянным посетителям. Эти 55 человек внесли в качестве своей доли расхода 220 рублей. За два года перед тем Великая Провинциальная Ложа истратила всего на тот же предмет 1000 рублей: можно думать, что в празднике участвовало до 250 братьев. На торжественном вечере самой ложи Урании, где присутствовал Ильин, гостей было 100 человек.
В той же Урании в 1781–1790 годах было почти на каждом заседании 20–25 членов и столько же посетителей; даже в тяжелые для масонства 1792 и 1793 годы в ложе бывало почти всегда более 10–15 членов (и не менее посетителей). Иногда число тех и других заметно повышалось: так, 8 октября 1782 года при торжественном освящении нового дома Урании было 29 членов и 41 посетитель, 8 марта 1785 года — 49 членов и 72 посетителя, 19 сентября 1790 года — 30 членов и 85 посетителей. Траурная ложа памяти Г. В. Геннингса 4 марта 1786 года привлекла к себе 31 члена и 90 посетителей. До 300 братьев, желающих почтить память Геннингса, присутствовало в траурной ложе, устроенной непосредственно после его кончины.
Принимая в среднем по 25 человек на ложу[154], получаем для сотни лож, какую, вероятно, можно было насчитать в годы масонского расцвета (конец 1770-х — начало 1780-х годов), — не менее 2500 человек[155].
Масонство проявляло себя особенно деятельным в столицах — Петербурге и Москве. Наибольшее количество лож устроено было именно в этих городах[156].
Из провинциальных городов особенно заметно было масонство в городах Остзейского края (Риге, Ревеле, Дерпте). Масонские ложи были также (в екатерининское время) в следующих русских городах: Архангельске, Владимире, Вологде, Казани, Киеве, Кременчуге, Кронштадте, Могилеве, Нижнем Новгороде, Орле, Пензе, Перми, Рязани, Симбирске, Харькове, Ярославле.
Внедрение масонства в русскую провинцию (преимущественно в чиновничий и помещичий ее слои) не ограничивалось, однако, формально зарегистрированными ложами в городах. Масонство проникало и в сельские помещичьи усадьбы. Так, одним из сельских центров масонства было Тихвинское-Авдотьино — усадьба Новикова. Переписка владельца с Сафоновыми показывает, что Новиков не упускал в деревне нитей розенкрейцерского движения.
Влияние масонства сказывалось даже в самых захолустных уголках. Был в XVIII веке мелкопоместный владелец Петр Осипович Яковлев в Ростовском уезде Ярославской губернии. Жил он тихо и безмятежно, волнуясь лишь будничными деревенскими впечатлениями. Но масонство захватило и его в свою сеть: в числе его знакомых был друг Сен-Мартена, В. Н. Зиновьев; племянниками Яковлеву приходились Ильины. С братом знакомого нам Ильина, Петром Яковлевичем (тоже масоном), дядюшка вел переписку, причем кроме писем шел обмен и масонскими книгами: 27 марта 1794 года Яковлев отдал посланному в обмен на письмо Ильина «книжку катехизис».
При значительной распространенности масонства и при участии в русских ложах преимущественно лиц дворянского круга не будет неожиданным встретить среди масонов многих офицеров армии и флота или гражданских чиновников, вплоть до самых высших. Масонами, по выражению Новикова, было «не малое число знатнейших особ в государстве».
Некоторые правительственные учреждения были заметно пропитаны масонством. В этом можно убедиться, просматривая «Адрес-календари» или «Месяцесловы» с росписью чиновных особ за любой год царствования Екатерины. Возьмем для примера месяцесловы на 1778 и 1788 годы. В них помещены списки чинов за 1777 и 1787 годы (первый — год появления шведской системы, второй — расцвета нового Елагина союза). Просмотрим одно учреждение за другим — найдем среди «чиновных особ» немало лиц, известных участием в масонстве.
1) Императорский совет. В 1777 году из 11 членов четверо— масоны (гр. Н. И. Панин, гр. 3. Г.Чернышев, гр. Г. Г. Орлов, гр. И. Г. Чернышев); в 1787 году из 15 членов — трое (гр. И. Чернышев, гр. А. П. Шувалов, гр. А. Р. Воронцов).
2) В придворном штате Ее Величества: гофмейстер И. П. Елагин; кроме того, в 1777 году из 31 действительного камергера — одиннадцать (гр. А. П. Шувалов, гр. А. С. Строганов, гр. А. Р. Воронцов, В. А. Всеволожский, В. И. Бибиков, кн. И. В. Несвицкий, А. Ю. Нелединский, кн. А. М. Белосельский, кн. М. М. Щербатов, А.А. Ржевский, А. С. Мусин-Пушкин); в 1787 году из 22 действительных камергеров — шесть (кн. И. В. Несвицкий, А. Ю. Нелединский-Мелецкий, кн. А. Б. Куракин, П. С. Валуев, гр. Г. И. Чернышев, В. Н. Зиновьев.
3) Сенат в 1777 году: в первом департаменте из пяти сенаторов — двое (И. П. Елагин и Д. В. Волков); из трех — два обер-секретаря (А. И. Васильев[157] и А. В. Храповицкий[158]); во втором департаменте — секретарь А. А. Лангль[159]; в третьем департаменте: из четырех сенаторов — один (Т. И.Остервальд), обер-прокурор кн. А. Б. Куракин, обер-секретарь И. А. Артемьев; в четвертом департаменте: из пяти сенаторов — один (гр. Р. Л. Воронцов), экзекутор О. П. Козодавлев; в пятом департаменте: из пяти сенаторов один (В. А. Всеволожский), обер-прокурор П. С. Валуев; герольдмейстерская контора: герольдмейстер — вакансия (был до этого кн. М. М. Щербатов), секретарь Л. В.Тредьяковский[160].
Сенат в 1787 году: в первом департаменте из 13 сенаторов — четверо (гр. И. Г. Чернышев, А. П. Мельгунов, И. П. Елагин, гр. А. П. Шувалов), за обер-прокурорским столом — В. Н. Зиновьев, экзекутор П. С. Пасевьев; во втором департаменте из 8 сенаторов трое (Ф. И. Глебов, А. Л. Щербачев и, вероятно, А. В. Нарышкин); в третьем департаменте из семи сенаторов — четверо (Т. И. Остервальд, гр. А. С. Строганов, гр. А. Р. Воронцов, гр. А. С. Мусин-Пушкин); в четвертом департаменте из семи сенаторов — один (А. А. Ржевский); в пятом департаменте из восьми сенаторов двое (В. А. Всеволожский и кн. М. М. Щербатов); в шестом департаменте все 6 сенаторов неизвестны как масоны, но зато обер-прокурор — кн. Г. П. Гагарин. Герольдмейстерская контора: и. д. герольдмейстера Л. И. Талызин, коллежский советник Л. В.Тредьяковский, секретарь — И. А. Петров.
4) Государственная Коллегия иностранных дел: в 1777 году из пяти «присутствующих» — двое (гр. Н. И. Панин и гр. А. С. Строганов); в 1787 году, вероятно, вице-канцлер И.А.Остерман.
5) Военная коллегия — в 1777 году нет лиц известных по масонству[161]; в 1787 году — может быть, вице-президент гр. В. П. Мусин-Пушкин; секретарь счетной экспедиции П.Я.Титов.
6) Сухопутный Шляхетный кадетский корпус: в 1777 году из пяти членов совета, может быть, только один (И. И. Меллер), но «при оном совете» секретарь И. А. де Тейльс, при корпусе майор и цензор О. М. де Рибас да при ротах капитаны: Я. И. Вейраух и А. Я. Будберг; в 1787 году штаб-офицер подполковник К. П. Ридингер.
7) Адмиралтейская коллегия: в 1777 и в 1787 годах президент генерал-адмирал цесаревич Павел Петрович, вице-президент гр. И. Г. Чернышев, а из пяти членов коллегии по крайней мере один (И. Л. Голенищев-Кутузов); кроме того, в 1777 году — обер-секретарь Н. Н. Антропов[162].
8) Камер-коллегия: в 1777 году — президент кн. М. М. Щербатов.
9) Ревизион-коллегия: в 1777 году главный директор гр. А. Р. Воронцов; в 1787 году надворный советник II департамента Н. Г. Петелин.
10) Коммерц-коллегия: в 1777 и 1787 годах президент гр. А. Р. Воронцов; в 1777 году за прокурорским столом В. И. Бибиков.
11) Берг-коллегия (1777 год): и. д. Вице-президента А. А. Нартов, прокурор Н. И. Бутурлин.
12) Российская академия (1787 год): из 60 членов — тринадцать (И. П. Елагин, гр. А. С. Строганов, кн. М. М. Щербатов, И. И. Мелиссино, М. М.Херасков, А.А. Ржевский, И. Н. Болтин, А. В. Храповицкий, О. П. Козодавлев, В. И. Баженов и, вероятно, И.Л. Голенищев-Кутузов, М. И. Веревкин, А. В. Нарышкин).
13) Государственная медицинская коллегия: в 1777 году президент А. А. Ржевский; в 1787 году из восьми членов по крайней мере один (И. Б. Дольст); в экспедиции о доходах — доктор С. С. Эли.
14) Московский университет: в 1777 году профессора Х.Ф. Маттеи, X. А. Чеботарев, вероятно — Д. С. Аничков; в 1787 году из троих кураторов двое (М. М.Херасков и И. И. Мелиссино); профессора X. А. Чеботарев, П. И. Страхов, И. Гейм, Я. Шнейдер и, вероятно, — Д. С.Аничков, Ф. Баузе; в канцелярии университета — надворный советник Г. П. Крупенников[163].
15) Академия художеств: в 1787 году директор бар. П.Ф. Мальтиц.
16) Главная дворцовая канцелярия: в 1777 году гофмейстер И. П. Елагин, коллежский советник В. И.Лукин, надворный советник Е. В. Разнотовский; в 1787 году — В. И. Лукин, И. А. Алексеев.
17) Правление Государственного ассигнационного банка: в 1777 и 1787 годах главный директор гр. А. П. Шувалов; кроме того, в 1777 году, вероятно, статский советник В. Г. Елагин; в 1787 году среди советников правления В. И. Остафьев.
18) Государственный заемный банк: в 1787 году в числе советников, может быть, П. П. Митусов и В. Н. Курманалеев; директор II экспедиции — П. А. Вельяминов, бухгалтер К. П. Книпер.
19) Главная полиция: в 1777 году и. д. ген. — полицеймейстера Д. В. Волков.
20) Комиссия о коммерции (1787 год): гр. А. Р. Воронцов, кн. М. М. Щербатов.
21) Комиссия о учреждении народных училищ (1787 год): из 5 членов один (А. В.Храповицкий); «в ведомстве оной комиссии»: Ф. П. Фрезе, О. П. Козодавлев, Е. Б. Сырейщиков.
22) Губернии и наместничества: Белгородская: 1777 год — ген. — губ. кн. Н. В. Репнин; Белорусская губ.: 1777 год — ген. — губ. гр. 3. Г. Чернышев, при нем правитель канцелярии С. И. Гамалея; Владимирское нам.: 1778–1783 годы — наместник гр. Р. Л. Воронцов, в 1787 году советником гражданского суда продолжает быть секретарь графа П. И. Берг[164]; Вологодское нам.: 1787 год — ген. — губ. А. П. Мельгунов; Калужское нам.: 1777 и 1787 годы — секретарь наместника С. Н. Веницеев; Костромское нам.: 1787 год — правитель наместничества И.В. Ламб; Московская губ.: 1788 год — в казенной палате В.Я. Карачинский; Нижегородское нам.: 1788 год— и. д. ген. — губ. ген. — поручик И. М. Ребиндер; Новгородское нам.: 1777 год — наместник Я. Е. Сивере, из двух советников, вероятно, один (М. И. Веревкин); Орловское нам.: 1788 год — правитель наместничества С. А. Неплюев; асессор палаты угол, суда Н.А. Краевич, прав. каз. пал. З.Я. Карнеев, советник счетной экспедиции Г. Н. Нелединский, асессор ее же В. М. Милонов, совестный судья Д. Л. Боборыкин[165]; Пензенское нам.: 1788 год — и. д. ген. — губ., ген. — поручик И. М. Ребиндер; Полоцкое нам.: 1788 год — правитель наместничества ген. — майор А. М. Лунин; Псковское нам.: 1777 год — наместник гр. Я. Е. Сивере, 1787 год — ген. — губ. кн. Н. В. Репнин; Санкт-Петербургская губ.: 1777 год — вероятно, губернатор бар. ф. Унгерн-Штернберг; Симбирское нам.: 1787 год — может быть, правитель наместничества кн. П. М. Баратаев[166]; Смоленское нам.: 1777 и 1787 годы — ген. — губ. кн. Н. В. Репнин; Тверское нам.: 1777 год — наместник Я. Е. Сиверc. Тобольское нам.: 1787 год — поручик правителя И. О. Селифонтов; Ярославское нам.: 1777 и 1787 годы — наместник А. П. Мельгунов[167]; Тульское нам.: 1777 и 1787 годы — секретарь наместника С. Н. Веницеев[168].
Всего чиновников первых восьми классов (помещенных в месяцесловах) было в 1777 году не более 6 тысяч, а в 1787 году — до 12 тысяч. Так как в конце 1770-х годов масонов было свыше 2 тысяч, то можно с полным вероятием предположить, что в ложах участвовало от 1/3 до 1/6 части чиновничества. Уменьшим вдвое эти дроби и возьмем вторую из них; все же получится очень высокий процент, если сопоставить организацию даже 1/12 части чиновничества и нестройную массу остальных лиц. Кроме того, за прямыми участниками лож стояли, конечно, их знакомые и близкие им лица.