Глава 1

Глава 1

Суббота 30 июня 1934 года

Мюнхенский аэропорт Обервизенфельд

Гитлер первым появляется в дверях и, быстро спустившись по металлической лестнице, идет к машинам; нацисты и эсэсовцы, ждавшие его, стараются не отставать. Он делает широкие, нервные шаги, держа в руках шляпу и быстро размахивая руками. Он никого не приветствовал салютом. Далеко отставший от него Геббельс, ковыляя своей неуклюжей походкой, старается изо всех сил догнать фюрера.

Неподалеку, почти невидимые в этот рассветный час, стоят два серых бронированных автомобиля, которые командир Веркрейса VII, или Мюнхенского военного округа, распорядился поставить на аэродроме для охраны Гитлера. Рядом с ними стоит армейский грузовик. В нем уже больше часа сидят солдаты в шлемах, зажав между колен винтовки. Грузовик и бронированные автомобили будут сопровождать кортеж Гитлера. Офицер, командующий подразделением, подходит к Гитлеру. Рядом с ним идет офицер абвера. Гитлер быстро приветствует их. Его резкие жесты говорят о том, что он настроен очень решительно. Он выслушивает доклад офицеров, после чего офицер СС сообщает ему о ситуации в Мюнхене. Штурмовики, устроившие на улицах города демонстрацию, разошлись по домам и ждут приказов. Гитлер, похоже, не слушает его. Он начинает говорить. Создается впечатление, что ему не хватает воздуха, поскольку он постоянно запинается. «Никакого военного прикрытия, – заявляет он. – Рейхсвер должен оставаться нейтральным». Гитлер еще раз повторяет эти слова, подчеркивая их своим тоном и усиливая их значение жестом. Повернувшись к офицеру абвера, Гитлер добавляет: «Это самый трудный, самый худший день в моей жизни. Но поверьте, я умею быть справедливым. Я еду в Бад-Висзее». Он размахивает левой рукой, пальцы которой сжаты в кулак, и, сделав несколько шагов, добавляет: «Немедленно сообщите генералу Адаму о наших планах».

Адам – командующий Мюнхенским военным округом. В его штаб непрерывно поступают сообщения. Этот округ играет главную роль во всей операции. Подполковник Кюблер, руководитель штаба Адама, всю ночь провел в своем кабинете, ожидая приказов. Сразу же после четырех утра пришло подтверждение с Бендлерштрассе о том, что несколько подразделений – артиллерийских, инженерных, связи и снабжения – должны быть приведены в состояние боевой готовности. Следует также держать наготове 19-й пехотный полк, на случай если потребуется восстановить порядок на дороге, соединяющей Бад-Тельц с двумя озерами – Шлирзее и Тегернзее. В 4.15 в Мюнхенских центральных казармах раздаются свистки. Люди бегут по коридорам, держа в руках шлемы. Подполковник Кюблер стоит во дворе, слушая привычный топот сотен тяжелых сапог по лестнице и голоса, выкрикивающие команды. Вскоре роты выстроены, и снова наступает тишина, в которой подполковник Кюблер осматривает ряды солдат.

По небу быстро разливается солнечный свет, но на земле большие предметы, силуэты и деревья все еще окутаны тьмой. Холодный воздух создает ощущение неуверенности. Рядом с фюрером стоят Вагнер, министр внутренних дел, и гаулейтер Баварии. На бледном, тяжелом лице Гитлера застыло напряженное, обеспокоенное и усталое выражение. Со вчерашнего вечера каждый час приносит новые вести: из Берлина и Годесберга постоянно звонят, сообщая приказы Гиммлера. Вагнер стоит у машины, поясняя фюреру ситуацию в Мюнхене. В городе все спокойно. Обергруппенфюрер СА Шнейдгубер, должно быть, еще не ушел из министерства внутренних дел. Гитлер выслушивает Вагнера, а потом отдает несколько быстрых приказов: знаменитая политическая полиция Баварии, организованная Гейдрихом и Гиммлером, должна арестовать руководителей СА и совместно с СС оцепить мюнхенский вокзал, чтобы люди, вызванные Ремом, не смогли добраться до Бад-Висзее.

Наконец хлопают двери, и машины отъезжают. Офицеры рейхсвера салютуют кортежу. Вскоре машины проезжают уже первые дома мюнхенских пригородов, места, где родился нацизм. В 1933 году Гитлер начал здесь свою политическую карьеру, устроив путч. Рем находился тогда в самой гуще событий, заняв со своими штурмовиками военное министерство. Гитлер шел по улицам Мюнхена с револьвером в руках – по узкой Резиденцштрассе к Оденплац и военному министерству, где его ждал Рем. Полицейские отказались открыть двери казарм, тогда Гитлер закричал: «Сдавайтесь!» Началась стрельба. Гитлер, прячась за колонной, нырнул в желтую машину, стоявшую на Макс-Йозеф-плац. Сейчас он не может избавиться от воспоминаний о 8 и 9 ноября 1923 года, когда состоялся этот неудавшийся путч. Он едет по тем же самым серым, пустым улицам, на которых нет ни единого деревца. На перекрестках расположились, разговаривая, небольшие группы штурмовиков. Некоторые сидят на бордюре, другие стоят на тротуаре. «Мы увидели только жалкие остатки СА, которые упали духом и не знали, что их ждет. Они нуждались только в том, чтобы Гитлер успокоил их и отпустил домой», – писал Геббельс.

Машины проезжают мимо. Люди в коричневых рубашках не видят фюрера и Геббельса и не знают, что сегодня решается судьба Германии и их собственная судьба. Многие не переставая пьют с самого вечера, другие громко разговаривают на тихих улочках, третьи поют. Никто не останавливает их, полиция уже давно поняла, что лучше не вмешиваться, а жители Мюнхена знают, что спорить со штурмовиками опасно.

Некоторые штурмовики отправились в штаб-квартиру партии – Коричневый дом, где Гитлер часто отмечал годовщины событий 1923 года и основания партии. Это главная штаб-квартира штурмовых отрядов, и со вчерашнего вечера здесь полно народу, пьющего и распевающего песни. Завтра Гитлер встретится с Ремом, и все недоразумения между СА и партией будут разрешены. Часть штурмовиков, сняв сапоги и ремни и расстегнув рубахи, спит на лавках. Это крупные мужики, у которых принадлежность к СА и возможность носить форму создали иллюзию братства и солидарности и которым привычные ритуалы, пьянство и песни помогают забыться, выбросить из головы все свои тревоги. Последние штурмовики, входящие в Коричневый дом, прокутив всю ночь в пивных барах Мюнхена, не замечают полицейских и эсэсовцев, которые неторопливо занимают позиции перед зданием. Штурмовики принимают их за часовых. Им и невдомек, что министр внутренних дел приказал пропускать в Коричневый дом всех желающих, но после пяти часов утра никого оттуда не выпускать.

Но пять часов еще не пробило. Машины, в которых приехали Гитлер, Геббельс, Лутце, Отто Дитрих, Шауб и Вагнер, останавливаются у входа в министерство. И снова Гитлер выходит первым. Он почти выпрыгивает из автомобиля. Теперь, когда настал момент действовать, он должен двигаться очень быстро, наносить удары первым, не давая врагу возможности прийти в себя. У входа в министерство его встречают эсэсовские чины Эмиль Морис, со своим изуродованным лицом боксера, Бух и Эссер – надежные люди, которых предупредили о приезде Гитлера и которые ждали (порой долгие годы), когда наступит момент сведения счетов со своими бывшими товарищами. Приезжают небольшие группы эсэсовцев – это люди Гейдриха и Гиммлера, которых вызвал Вагнер еще до своего отъезда в аэропорт. Многие из них хорошо понимают, что настал момент, когда надо действовать решительно, приняв сторону Гитлера.

Фюрер входит в министерство. За ним идет Брюкнер, лицо его бесстрастно, а глаза подозрительно ощупывают каждого встречного человека. Коридоры освещены плохо, – кажется, что снова наступила ночь. Раздаются команды. Люди бегом выполняют их, и здание оживает.

На третьем этаже в приемной кабинета Вагнера находится заспанный обергруппенфюрер СА Шнейдгубер. Увидев Гитлера, он поднимает было руку для приветствия, но фюрер бросается к нему, вытянув руки, словно хочет схватить его. Шнейдгубер отшатывается, а фюрер кричит: «В тюрьму его!» Лицо Гитлера дергается, но он продолжает кричать, пока обергруппенфюрера не утаскивают в мюнхенскую Штаделхеймскую тюрьму.

«Предатели!» – кричит Гитлер. Все молчат. В углу кабинета Геббельс и Вагнер составляют списки людей, которые должны быть арестованы. Вагнер лично звонит группенфюреру СА Шмидту и приказывает ему немедленно явиться в министерство внутренних дел, где его ждет фюрер. Гитлер молча меряет шагами комнату, перед ним все расступаются. В кабинете собралось около тридцати человек. Их нервные, но решительные лица создают атмосферу невыносимого напряжения. Министерство внутренних дел – небольшой островок кипучей деятельности. У входа в него стоит несколько машин.

Через несколько минут в кабинет входит Шмидт. Гитлер подходит к нему и, не дав произнести ни слова, срывает с него погоны. «Вы арестованы. Предатель! Вы будете расстреляны!» На лице Шмидта выражение крайнего изумления. Лица собравшихся, с застывшими на них улыбками, полны страха, смешанного с радостью от сознания того, что они приняли правильную сторону и смерть им не грозит. «Вы будете расстреляны!» Эти слова звучат в ушах Шмидта по дороге в тюрьму.

Коричневый дом закрыт для выхода. Нескольких штурмовиков, которые хотели уйти, решительно втолкнули назад – без грубости, под объяснения часовых: «Это приказ фюрера». В огромных, продымленных насквозь комнатах с низкими потолками просыпаются ночевавшие здесь штурмовики. Слышен шум голосов, раскрываются окна. Небо над Мюнхеном стало голубым. Уже почти шесть часов. Мальчики из окрестных лавок поднимают железные решетки. Штурмовики, высунувшиеся из окна, замечают грузовики с полицейскими и эсэсовцами и понимают, что Коричневый дом окружен.

Примерно в то же самое время во внутренний двор мюнхенского вокзала въезжают грузовики рейхсвера. Покидать машины разрешено только сержантскому составу. Солдаты прибыли сюда в качестве подкрепления и вступят в действие только в том случае, если эсэсовцам потребуется помощь. Чернорубашечники заняли позиции на платформе. Первые чиновники, несущие в руках неизменные черные портфели и приехавшие в Мюнхен на работу, с изумлением глядят на эсэсовцев, задача которых заключается в том, чтобы перехватить руководителей СА еще на перроне.

Другие эсэсовцы собрались у министерства внутренних дел. Время от времени кто-нибудь из них или группа из двух или трех человек, сопровождаемые сотрудниками политической полиции Баварии, садятся в машины и быстро уезжают – команды убийц отправляются на поиски своих жертв.

Незадолго до шести часов солнце светит уже вовсю, позолотив верхние этажи зданий, но не разогнав серых теней, которые залегли на дне улиц. Адольф Гитлер выходит из министерства внутренних дел. Его кожаный плащ, затянутый ремнем, испачкан, шляпу он по-прежнему держит в руках. Движения его резки и отрывисты. Он поворачивает направо и налево голову, осматривая улицу, явно нервничая и словно опасаясь чего-то. Позади него идет Геббельс с бледным улыбающимся лицом. Эсэсовцы салютуют. Фюрер несколько мгновений раздумывает. Одни эсэсовцы реквизируют такси, другие садятся в оставшиеся служебные машины. Но Гитлер еще не дает сигнала к отправлению. На верхней ступеньке крыльца стоит Вагнер, скрестив на груди руки. Он остается в Мюнхене, чтобы контролировать ситуацию и предотвратить ответные действия СА. Кроме того, он должен отправить в тюрьму тех штурмовиков, которые заперты в Коричневом доме. Через несколько минут кортеж отъезжает, с машиной фюрера во главе.

В центре города уже кипит жизнь. Машины быстро проезжают по широкому проспекту Таль, приближаясь к улице, которая, миновав площадь Изар-Тор, приведет к мостам через Изар. В это время года вода в реке стоит еще высоко, мощное течение бьет об устои моста, образуя невысокие белые волны. Но вот мосты остались позади, и впереди лежит длинная прямая Розенхеймерштрассе, а километрах в пятидесяти к югу отсюда, на берегу Тегернзее, стоит пансионат «Ханзельбауэр», в котором спокойно спят Рем и его товарищи. Машины проезжают пригороды Мюнхена, и дорога вырывается на просторы полей. В отдалении виднеется темная стена леса, окутанная серым туманом.

В Берлине, в квартире Чиршского, звонит телефон. Секретарь вице-канцлера Папена снимает трубку и спрашивает, кто говорит, но позвонивший молча вешает трубку, – вероятно, он проверял, дома ли Чиршский.

На Принц-Альбрехт-штрассе, 8 поступают сообщения. Несмотря на ранний час, Гейдрих и Гиммлер уже давно на работе – они появились почти сразу же после того, как Гитлер вылетел из Бонн-Хангелара. Всего несколько минут назад позвонил Вагнер и предупредил, что Гитлер отправился в Бад-Висзее и что ему требуется присутствие Рудольфа Гесса в Мюнхене.