Изучение Азовского моря
Изучение Азовского моря
С азовскими и крымскими походами периода русско-турецкой войны 1735–1739 годов связаны многочисленные описные, съемочные и гидрографические работы, нашедшие свое отражение в дневниках, донесениях, журналах, планах и картах.
Так, уже в октябре 1736 года от командующего Донской флотилией контр-адмирала П. П. Бредаля в Адмиралтейств-коллегию поступил рапорт, в котором он подробно излагает ход обследования низовьев Дона и Таганрогского залива, приводит данные о глубинах, состоянии фарватера. В рапорте он указывает, что шхерботы, кончебасы и казачьи большие лодки свободно проходят в море, «а прочие суда, которые глубже в воде ходят, оные проходу в море иметь не могут».
Рассмотрев присланный Бредалем рапорт, Адмиралтейская коллегия направила ему указ, в котором предлагала выяснить, в какое время года фарватер бывает глубоководнее, насколько меняется уровень воды при восточных и западных ветрах, как проходили в море корабли в прежние времена, имея до 10 футов осадки, и, наконец, объяснить, как могут проходить в море груженые шхерботы, с осадкой до 4,5 фута, если, по указанию контр-адмирала, глубина фарватера в отдельных местах не превышает 3 футов.
В этот период по заданию П. Бредаля, лейтенантом Крив новым составляются подробные описи и карта Дона и его при токов. Особенно тщательные исследования были проведены в районе Кочетовки, так как здесь предполагалось построить новые верфи. 2 февраля 1737 года Адмиралтейств-коллегия на своем заседании рассмотрела подготовленные Кривцовым материалы, дала им высокую оценку и постановила снять с карты нижнего Дона точную копию.
Вопрос о выборе на Дону нового места для корабельной верфи не сходит с повестки дня. Об этом свидетельствует донесение Адмиралтейств-коллегии императрице от 1 июля 1737 года. В нем говорится: «…Для обыскания по Дону к строению адмиралтейства удобного места, вместо вице-адмирала Бредаля, определить имеющегося ныне в Таврове генерал-кригс-комиссара князя Голицына[51] с прежде посланным ради того осмотра от флота лейтенантом Кривцовым… Ехать по Дону на судах до показанных по описи оного Кривцова мест немедленно и иметь всевозможные с крайним прилежанием старание, не явится ль к тому и кроме тех других удобных мест, и ежели явится, то обстоятельно с положением мест и глубины воды описать…, особливо то место, что по течению Дона в правой стороне на острову, который между реками Доном и Сухим Донцом, где имеется казачья станица, называемая Кочетов, и учинить тому месту особливую ланд-карту с показанием длины и ширины и глубины воды и прочих удобностей и при том какие строения хотя на первый к начатию того адмиралтейства, что возможно будет, ежели поведено будет, судовое строение иметь»[52].
На донесении за подписью кабинет министров от 6 июля 1737 года имеется резолюция: «Какие суда впредь строить, которые бы на Азовском море могли способны быть, о том иметь Адмиралтейской коллегии рассуждение и представить свое мнение, ибо сие дело до оной собственно касается».
В соответствии с инструкцией, присланной Адмиралтейской коллегией вице-адмиралу П. Бредалю, надлежало провести изыскания у реки Берды, где предполагалось строительство шанца, а также в районе Таганрога, Миуса и Кальмиуса на предмет устройства тут гаваней.
Выполняя указания коллегии, П. Бредаль производит тщательные промеры в указанных и других местах Таганрогского залива и моря. В своих донесениях в Петербург он сообщает, что глубины на выходе из Таганрогского залива в море составляют от 4,5 до 6 футов и что плавание по Азовскому морю опасно не только из-за мелководья, но также из-за сильных ветров. Бредаль указывает на то, что от берегов в море выступают «великие косы-мели», которые на имеющихся у него картах отсутствуют. «Идучи от Таганрога до Миуса, — пишет вице-адмирал, — в 20 верстах от последнего имеется коса, называемая Беглицкой, которую мы обходили по 4–5 футам, а от берега были больше десяти верст…, а прошел Миус верст с 30 имеется коса, называемая Кривая, которая от берега вышла на полдень… и от настоящего кряжу (берега — А. К.) обходили мы ее не меньше 20 верст в море, по глубине 5–7 футов. Да и в реках Миус и Кальмиус вход весьма неспособен, ибо в Миусе на устье глубина воды 3,5 фута, а когда северный ветер бывает и до 2,5, а в Кальмиус ход самый узкий и мелкий понеже по обе стороны устья вышли две косы в убыли воды видные, а ширина устья реки не больше 10 сажен, глубина 3 и 2,5 фута»[53].
В донесении кабинету Ее Императорского Величества от 26 июня 1737 года П. П. Бредаль сообщает о расстоянии между отдельными географическими объектами, дает краткое описание Кривой, Белосарайской, Бердинской, Виссарионовой (Обиточной) и Федотовой кос. «А пошед от Берлинского озера, — пишет он, — всегда впереди меня подле берега следовали шлюпки и лодки для осмотра мелей и сыскания рек, только кроме сей проливы, в которой нынче стоим, рек глубиною наших лодок ходу и проливов удобных к безопасности от ветров стоянию судов не сыскано, да и от самого Таганрога и до сего места к безопасному стоянию судов гавани нигде не имеется, понеже все прошедшие мною места от западных и полуденных ветров не закрыты, а в реки, в кои входил, ход весьма мелок. А сия пролива, где мы ныне стоим, для таких судов, какие ныне при нас, хороша, и то только подле правого берега, а для глубоководных за мелководностью неспособна, и называется сия пролива Геничи»[54].
В донесениях на имя императрицы и Адмиралтейств-коллегий, посланных П. Бредалем в августе и сентябре 1737 года, сообщается о Красных горах, расположенных между Федотовой и Виссарионовой косами, об очень удобной для стоянки судов бухте, находящейся между Арабатской Стрелкой и Казантипской косой, а также вновь о чрезмерной мелководности Азовского моря, рек Миуса, Кальмиуса, Мертвого Донца и других рек.
Неудовлетворительные данные для строительства гаваней у северных берегов Азовского моря заставили П. Бредаля по слать группу офицеров к восточным берегам, где были произведены подробные прибрежные промеры, обследованы устья рек, одновременно уточнены данные по Таганрогскому заливу и реке Мертвый Донец. Найденные ими глубины в 9–11 футов позволили вице-адмиралу прийти к выводу, что наиболее удобным местом для гаваней являются берега кубанской стороны.
Итогом работы по изучению Азовского моря в период русско-турецкой войны 1735–1739 годов, проведенной под руководством и при личном участии вице-адмирала П. П. Бредаля, явились карты под названием «Ландкарта Азовского моря» и «Плоская карта Азовского моря». (Эти и последующие оригиналы карт хранятся в картографическом отделе библиотеки АН). На первой из них имеется заглавие: «По попечению Его превосходительства вице-адмирала Бредаля, сочинена сия карта Азовского моря капитаном флота Герцен Верхом в бытность его в том море в разные годы, а именно в 1736, 38, 39 годах вместе с подлежащими берегами, мелями, островами. М. 10 верст». На ней более подробно изображены северные и северо-восточные берега Азовского моря и совсем отсутствуют западные берега и Арабатская Стрелка, за исключением самого северного ее конца. У Должанской косы показано пять низменных островов, которые далеко протянулись в западном направлении. Реки северной и восточной частей моря изображены лишь устьевыми участками. Во многих местах указаны глубины, в том числе у Федотовой косы от 4 до 26 футов; у Бердянской — от 6–9 до 18–26 футов; у Кривой косы — 3–10 футов. Вдоль всего восточного берега показаны глубины в 4,5–6 футов и лишь в одном месте они достигают 11–13 футов. Эти данные не согласуются с показателями текстовых отчетов П. Бредаля, в которых указывается, что глубина у кубанских берегов во многих местах составляет 9–11 футов. Вполне очевидно, что первоначально промеры глубин у восточных берегов производились при нагоне воды западными ветрами.
При составлении этой карты Верхом был допущен ряд ошибок: почти вдвое увеличено расстояние между Таганрогом и Миусом, завышены размеры кос и более чем на 150 километров увеличена длина моря. Отсутствие на карте западной части моря не может быть поставлено в вину автору, так как эта территория находилась в руках крымских татар и съемки здесь из-за краткого пребывания русских производиться не могли. Там же, где Бредаль и его помощники производили съемки и опись необходимое время, их данные, как правило, отличаются довольно большой точностью и подробностью, позволившие исправить недостатки и ошибки предыдущих исследователей.
Вторая карта, составленная по материалам экспедиции П. Бредаля, во многом походит на первую и является своеобразным ее дополнением. На ней отсутствуют южные берега и Керченский пролив, острова у Долгой косы, значительно меньше показано промеров. Но зато она более точно изображает Миусский полуостров с Золотой и Беглицкой косами, полностью показывает Гнилое море, указывает широту Азова, равную 47°10? северной широты.
Одновременно с исследованиями, которые велись на море и в устьях рек офицерами Азовской флотилии, геодезические и картографические изыскания на суше между Доном и Днепром проводились штабными офицерами Донской армии генерал-фельдмаршала П. П. Ласси и Днепровской армии генерал-фельдмаршала Б. К. Миниха.
В связи с походами этих армий в свет вышли две карты под названием «Карта военных действий на Дону и Днепре… в 1736 году» и «Карта предпринятых в 1736 году от армии против турок и татар победоносных военных действий между Доном, Днепром и при оных реках».
Дополняя друг друга, карты имеют в то же время очень серьезные недостатки, особенно значительные на первой. Наиболее существенные из них: искаженность конфигурации Азовского моря, косы показаны широкими полуостровами, вместо одной реки Молочной показаны реки Молочные воды и Молочная.
Используя дополнительные геодезические и картографические материалы, полученные во время походов русских армий в 1737 году, в названные карты были внесены значительные исправления и дополнения. В итоге появились еще две карты под названием «Театр войны 1737 года, которую вела армия русской императрицы против турок и татар» и «Точное описание Херсонеса Таврического или Крыма с прилегающими к нему областями и с указанием маршей русской армии 1736 и 1737 гг.».
В приложенных к картам «Изъяснениях», носящих военный характер, содержатся краткие физико-географические сведения о Северном Приазовье. В них приводятся данные о ширине и глубине рек, характере берегов и грунтов, качестве воды, наличии растительности, рыбы и др. Эти данные могли иметь немаловажное значение при подготовке и проведении последующих военных походов, поскольку указывали места и качество воды, корма для конницы, переправ и пр.
Согласно «Изъяснений», Морской Чулек имеет мало воды, занесенное песком устье, по берегам довольно много корма и мало леса. Не глубока, но с «изрядной» водой река Замбек или Асламбек. Устье ее также занесено песком. По берегам находятся луга и изредка лесная растительность.
В Миусе чистая вода, а по берегам хороший корм. В 12 верстах от Павловского редута отмечается прутняк, а в 20 верстах от него — лес, состоящий из дуба, клена, бука и других деревьев. «В устье сия реки, — говорится в „Изъяснениях“, — только такие суда могут пройти, которые с небольшим на три Фута в воде ходят». Наличие леса указывается по берегам реки Еланчик, в которой, как и в Миусе, хорошая, здоровая вода.
Далее сообщается о неглубоком до 3 футов Кальмиусе и его притоке Холчике (Калчике), имеющих чистую «добрую» воду и довольно много рыбы. Каменистым грунтом, широким устьем, занесенным песком, сильным течением и бедностью кормов характеризуется река Берда.
Аналогичные характеристики даются другим рекам Северного Приазовья. В «Изъяснениях» указывается на быструю меняемость качества воды в реке Молочные воды, приводятся глубины Генического пролива, равные 5–7,5 фута, которые по мере приближения к Гнилому морю становятся меньше.
Проведенные в период русско-турецкой войны 1735–1739 годов работы по изучению Азовского моря и прилегающих к нему районов намного расширили знания об этом крае и явились значительным вкладом в гидрографию и картографию того времени.
* * *
Вышеизложенное позволяет сделать следующие выводы. После Прутского договора Россия постоянно держала в поле зрения Приазовский край, выжидая удобного момента и выгодного для себя соотношения политических сил в Европе для возвращения этого богатого и важного в стратегическом отношении района в состав своей империи.
Исключительную роль в освобождении Азова и Приазовья сыграло то, что русское командование, как и при Петре ?, вело боевые действия против турок и татар на двух на правлениях — Крымском и Азовском — с использованием многочисленной и мобильной Доно-Азовской флотилии, а через год и Днепровской гребной флотилии, причем основные боевые операции против неприятеля Донской и Днепровской армиями проводились почти одновременно. Наличие двух фронтов не давало возможности врагу сконцентрироваться на одном направлении, распыляло его силы, способствовало их разгрому.
В военных успехах Донской армии, освобождении ею в короткий срок и при минимальных потерях Азовской крепости огромная заслуга Донской флотилии, которая не только прикрывала Азов со стороны моря, но и участвовала своей артиллерией в разрушении его укреплений и уничтожении живой силы противника.
При движении сухопутных войск генерал-фельдмаршала П. П. Ласси по северному побережью Азовского моря и при наступлении на Крым Донская флотилия перевозила воинов, вооружение и боеприпасы, обеспечивала их продовольствием, фуражом и питьевой водой.
В результате совместных действий Донской армии и флотилии военное искусство обогатилось опытом форсирования сложных водных преград.
Турецкий флот в Азовском море противодействовал наступлению русских войск, широко используя не только галеры, но и крупные парусные корабли, вплоть до линейных, имевших сильное артиллерийское вооружение. Русские гребные суда не раз вступали в бой с турецкими кораблями, но добиться ощутимого успеха не могли, так как противник имел значительное превосходство в силах.
Однако наличие большого количества мелкосидящих маневренных судов: ботов, каиков, шлюпок и лодок, действовавших в непосредственной близости от берегов, способствовало своевременной доставке Донской армии необходимых грузов. Доступ сюда крупных турецких кораблей был невозможен, а с мелкими вражескими судами русские моряки справлялись сами, да к тому же им на помощь нередко приходила войсковая артиллерия. Таким образом, если Доно-Азовская флотилия прикрывала армию со стороны моря, то и армия своими батареями постоянно охраняла флотилию, отгоняя своим артогнем вражеские корабли и суда.
Форсировав с помощью наплавных мостов из лодок и пустых бочек Генический пролив и Сиваш, русская армия совершила обход сильно укрепленных позиций противника на Перекопе и разгромила татарское войско на реке Салгир. При проведении этой операции русское командование умело сочетало действия авангарда и главных сил, хорошо организовало взаимодействие пехоты, конницы и военной флотилии. Немаловажное значение для разгрома врага имели дезориентация его, внезапность и превосходство в силах на главном направлений.
Помимо непосредственных военных действий против турок на море, перевозок вооруженных сил, снаряжения и продовольствия Доно-Азовская флотилия, руководимая вице-адмиралом П. П. Бредалем, провела большие работы по промерам, изысканию мест для гаваней и съемкам восточных, северных и частично западных берегов, в итоге чего появились карты Азовского моря, которые по своему качеству превзошли все предшествующие, в том числе и карты, составленные по материалам армий П. П. Ласси и Б. К. Миниха.
Боевые действия русской армии и флота на юге продолжались до сентября 1739 года, когда в Белграде был подписан мирный договор с Турцией, по которому Россия, возвращая ей Очаков и Кинбурн, получала небольшие территории на Правобережной Украине, а также право построить Черкасскую крепость на Дону. По условиям договора России возвращался также Азов, но без права возводить в нем укрепления. Оставался за Россией и Таганрог, но при условии уничтожения крепости. Начатые здесь восстановительные работы были не только прекращены, но все, что успели сделать за эти годы, подвергалось уничтожению в присутствии турецких комиссаров.
По Белградскому договору России запрещалось иметь на Азовском и Черном морях флот, строить на них гавани и верфи, вести на своих кораблях торговлю. В соответствии с договором Донская военная флотилия, которая к этому времени уничтожила большую часть судов, была расформирована.
В целом Белградский мирный договор был невыгоден для России. Он, по существу, ликвидировал военные завоевания России и лишал ее выхода к Черному морю.