Глава двенадцатая

Глава двенадцатая

ПРЕДСТАВЛЕНИЕ КО ДВОРУ

По достижении 18 лет жизнь девушек и молодых людей совершенно менялась. Они готовились стать полноправными членами общества.

Представление девушки или молодого человека королеве означало вхождение в свет. Молодые люди проходили эту торжественную церемонию обычно после того, как заканчивали обучение в Оксфорде или Кембридже. Но презентация могла состояться и в другой период жизни – после замужества или женитьбы, перед тем как появиться на королевском балу или концерте или просто по достижении совершеннолетия. Несмотря на то что этого момента так долго ждали, всегда немного волновались. Со всех сторон на юношей сыпались долгие напутствия, как себя держать, как отвечать на вопросы и реплики. Произвести впечатление на двор было исключительно важно, ведь от этого зависела будущая карьера.

Молодых людей не опекали так, как девушек. На них в этом возрасте смотрели уже как на молодых мужчин, отвечавших за свои поступки и принимавших самостоятельные решения. А вот девушки до замужества все еще считались детьми. Однако и они нервничали не меньше. Ведь если юные леди производили нужное впечатление, то тем самым они увеличивали свои шансы на хороший брак. Часто выход в свет начинался с представления королеве Виктории в торжественном, предназначенном для таких случаев зале, где юноши в костюмах конца XVIII века и юные девы, облаченные в вечерние платья с длинными шлейфами, медленным шагом, скрывая внутреннюю дрожь, двигались по бесконечной ковровой дорожке навстречу самой влиятельной женщине мира.

Мужчины на эту самую торжественную церемонию в жизни по этикету надевали бриджи, туфли с пряжками, вешали на бок шпагу. Когда подходила очередь, леди оставляли верхнюю одежду в карете и со шлейфом, перекинутым через левую руку, в сопровождении мужчин спешили в длинную галерею, где ожидали, когда все соберутся в присутственной палате. Независимо от времени года, на них открытые платья с обнаженными шеей и плечами (если только не было представлено заключение от доктора о необходимости держать эти части тела покрытыми), с длинным шлейфом в три ярда. Сзади на прическе закреплялись птичьи перья «достаточно высоко, чтобы было видно ее величеству». Когда наступало время, леди входили через указанную дверь, медленно и торжественно направлялись к трону через всю огромную залу, мягко ступая по ковру, чуть слышно шурша плывущими у них за спинами шлейфами, которые по необходимости быстро и красиво поправлял служитель дворца. Имена представляемых громко оглашались, и леди, приседая перед королевой, в знак благодарности за особую милость со стороны ее величества целовали ей руку. Если леди являлась дочерью пэра или его женой, то королева сама целовала ее в лоб. Затем представляемые приседали, кланялись снова и выходили из зала, не отворачивая своего лица от королевских особ.

Церемония всегда назначалась на три часа, после нее следовал или ужин в обществе ее величества, или бал. Поразительно, что кроме умения красиво двигаться по ковровой дорожке и правильно приседать в знак уважения королевы никаких специальных навыков и умений не отрабатывалось. Повторяли разве что манеры поведения за столом и оговаривали возможные темы для разговора. Юноши и девушки вступали из своих классных комнат прямо в жизнь, где от них требовалось вести себя с полным блеском. Чтобы показать себя, они должны были уметь поддержать разговор на любом уровне, быть обаятельными и заметными без видимого старания выделиться, что считалось бы нескромным и для девушек могло снизить шансы на хорошую партию. Красиво двигаться в танце, петь приятным голосом под собственный аккомпанемент на рояле и в целом уметь произвести впечатление – вот что ожидалось от них.

Принцесса Мария Луиза вспоминала, как в юном возрасте, после представления королеве была приглашена самой Викторией в замок Балтимор в Шотландии, где венценосная семья любила отдыхать. Там взволнованная девушка обнаружила за ужином, что ее соседом по столу является сам лорд-канцлер. Она боялась произнести лишнее слово, когда ее бабушка прошептала ей на ухо: «Королева желала бы напомнить молодой принцессе, что ее обязанностью является развлекать своих соседей за столом!» Девушки не должны были много знать, они должны были быть приятной компанией. Возможно, тот факт, что юные девы из аристократических фамилий большую часть времени проводили в конюшнях со своими лошадьми, помогал им, преодолев стеснение, найти общий предмет для разговора. Джентльмены, которые искали себе невест, хотели, чтобы они были невинны, но с хорошим чувством юмора.

Вот как описывает свой дебют в обществе Вайолет Бонхам Картер, дочь премьер-министра от либеральной партии: «Выход в свет, хотя все и готовились к нему, всегда был неожидан. Несмотря на нетерпение, с которым я хотела скорее вырасти, весь процесс подготовки к этому самому важному вечеру в своей жизни я нашла чрезвычайно волнительным и очень болезненным. Я была растеряна, испугана и чувствовала себя на грани истерики. Впервые в моей жизни волосы, которые всегда спадали красиво по моим плечам, были подняты вверх в замысловатую прическу, я была зашнурована в дорогое белое сатиновое платье, не могла дышать и чувствовала озноб. Я спустилась вниз и увидела сорок незнакомых людей, которые были приглашены к нам на ужин, среди которых находились двадцать молодых людей, одетых как официанты (черный фрак и белый галстук), только гораздо богаче. Все наставления вылетели у меня из головы. Я думала только о том, как бы не упасть. Никогда потом я не могла забыть эти свои первые минуты вступления в жизнь!»

Когда человек принадлежал к высшему обществу, то в какой-то момент жизни он обязательно должен был быть представлен ко двору. Если аристократы уже благодаря своему рождению удостаивались этой чести, то остальное население могло добиться такого почета только при наличии огромного богатства, связей, удачного замужества или женитьбы и выдающихся достижений. После этого удивительного события все двери были открыты для счастливчиков и репутация их считалась незапятнанной. Какие бы за человеком ни водились грехи: сомнительный бизнес, недобродетельные поступки, порочные пристрастия – после представления ко двору никто уже не имел права подозревать его в чем-либо. На мужчине как бы немедленно ставилась печать – честный! А на женщине – добродетельная!

Общество и сезон

Большинство аристократических семей в середине апреля закрывали свои дома в имениях и отправлялись в Лондон на сезон.

«Моя семья отправлялась из Ирландии со всеми слугами. Первыми выезжали нагруженные коляски, кареты, повозки под присмотром второго кучера, где также ехали лакеи, дворецкий и садовник, затем лошади неза- пряженные, сопровождаемые двумя конюхами (лошадьми дорожили больше, чем средствами передвижения), затем бричка с домоправительницей, кухаркой и служанками по их выбору, а затем уже ехали мы с нашими горничными и валетами».

Дорогие дома в Мэйфэр и Белгрэйв-сквер к приезду господ приводились в порядок снаружи и внутри, и на нижних этажах появлялись ящики с красивыми цветами.

Сезон для каждого человека в свете означал очень многое. Выехав из уже наскучившего имения, насладившись с лихвой охотой и всеми развлечениями, которые могла предоставить природа, господа наконец приезжали в Лондон, где их ждали несколько месяцев развлечений: балов, приемов, маскарадов, фестивалей, а также опер, театров, балета и пр. Высшее общество в XIX веке жило в основном на западе города, в районе Гайд-парка и Мэйфэр, несколько позже к таким респектабельным местам стал относиться и Белгрэйв- сквер. Многие, желая продлить сезон, начинали съезжаться в Лондон к Рождеству, которое празднуется в Англии 25 декабря. Как писали в XIX веке – сезон зависит от парламента, а парламент зависит от спорта.

В городе приехавшие семьи стремились сохранять свои привычки и совершать утренние прогулки верхом. «Моя сестра ехала на своем любимом коне в сторону Гайд-парка по Оксфорд-стрит, там где теперь большой магазин "Бепсет", когда неожиданный порыв ветра поднял ее юбку, обнажив сапоги и бриджи. Чрезвычайно смущенная, она посмотрела вперед и успокоилась, не увидев ни души».

Ей очень повезло, поскольку Лондон в это время уже был переполнен жителями. Для тех, кто не заседал в парламенте, день начинался рано с прогулки верхом по Гайд-парку, желательно по Гнилому Ряду – так странно называлась посыпанная песком дорога, где часто совершали утреннюю верховую прогулку дамы. Раскланявшись по пути со знакомыми, прогарцевав эффектно перед понравившейся леди, молодые люди приглядывались к девушкам, поскольку увидеть их без сопровождения было возможно только вот на таких верховых прогулках. Их отпускали без провожатого, считая, что в это время они как бы находились под присмотром… лошади. Как ни смешно это сегодня для нас, для XIX века такое положение вещей было вполне естественным. Только во время верховой прогулки молодой человек мог увидеться и даже перекинуться словом с ранее понравившейся девушкой без свахи, тети, матушки или служанки.

Заведя лошадей в конюшни, все отправлялись домой на завтрак. Покончив с домашними распоряжениями, леди разъезжались за покупками, а мужчины, если они уже не были на службе, по своим делам. Также господа обоих полов навещали знакомых или совершали ответные визиты, которые делались из вежливости и были кратковременными. Затем мужчины отправлялись на ланч в клуб, а дамы заезжали домой, чтобы позже продолжить визиты или съездить оплатить счета, или посетить портниху. Ужин чаще всего начинался в шесть или семь часов. Это время проводили не только дома или в гостях, но часто в театре, а по средам и субботам – в опере. Балы или танцевальные вечера открывались в десять вечера и продолжались до трех часов утра.

Пик сезона выпадал на время, следующее за открытием парламента, поэтому вплоть до марта многие семьи продолжали оставаться в имениях. Только после пасхальных каникул начиналась настоящая череда увеселительных мероприятий, следовавших друг за другом. Для неженатых молодых людей и незамужних девушек кроме веселья и развлечений в это время главной целью было найти себе достойную пару. Недаром сезон называли «свадебным рынком», поскольку все лучшие женихи и невесты собирались на несколько месяцев в Лондоне. С того момента, как девушка была представлена обществу, она окуналась в шумную атмосферу балов, фестивалей, маскарадов, стараясь не пропустить ни одного. Она, говоря современным языком, ловила момент, поскольку если через два-три сезона все еще оставалась не замужем и до тридцати лет жила со своими родителями, то в обществе ее считали безнадежной и была вероятность того, что она из девушки могла превратиться в старую деву.

Леди Дороти Невил в 1849 году побывала за сезон на 50 балах, 60 вечеринках, 30 ужинах и 25 завтраках. «Моя тетя Олив, которая вышла замуж в конце своего первого сезона, не раз делилась со мной, каково ей было оставить свою классную комнату в апреле, а через несколько месяцев уже стать женой. Она тряслась от страха, когда с родителями спускалась на свой первый взрослый ужин, боясь произнести что-нибудь лишнее, неловко себя повести и показаться в дурном свете. Однако джентльмены были очень снисходительны и терпеливы, и, скоро освоившись, она уже вполне наслаждалась их вниманием к себе. Там же, находясь с родителями, она наблюдала лучших леди в их великолепных украшениях, послов и генералов в их роскошных мундирах. Когда молодой человек подошел к ее родителям на балу и попросил у них разрешения пригласить их дочь, его имя тут же было вписано в ее бальную карточку. В конце сезона ее родители уехали и оставили ее под покровительством замужней сестры. И именно в ее доме, в зимнем саду, высокий темноволосый незнакомец, с которым она всего несколько раз сидела рядом на больших приемах, попросил ее руки. Она согласилась, потому что он был так красив!» Теперь, будучи замужем, Олив, в душе еще не выросшая маленькая девочка, сидела во главе длинного стола – фамильного сокровища ее мужа, украшенного изумрудами. Она была влюблена, но все же ей было грустно так быстро прощаться со своим детством.

В мае и июне все общество встречалось на скачках Дерби и Королевском эскорте, где дамы стремились перещеголять друг друга своими туалетами и шляпками (подобная традиция продолжается до сих пор на этих мероприятиях). Бернард Шоу описывал первый выход Элизы Дулитл в свет именно во время скачек. В июле общество развлекалось спортивными мероприятиями: регатой по Темзе и крикетом. Но поскольку пригревавшее солнышко и манящая природа настраивали мысли на отдых в имениях, на морских прогулках, путешествиях, – сезон прекращался до зимы.

Теперь все основные развлечения для высшего класса перемещались в провинцию. Если появлялись новые богатые люди, во время индустриальной революции это стало привычным явлением, то они первым делом покупали дорогой просторный загородный дом. Далее необходимо было организовать охоту для приглашенных гостей, или осмотр окрестностей верхом, или спортивные состязания на свежем воздухе. Главное – найти лазейку в общество и пригласить нужных людей.

Чтобы утвердить себя в свете и заслужить право называться джентльменами, богачам без родословной требовались годы, однако путь лежал через общепринятые развлечения на воздухе и спортивную удаль.

Не все наслаждались периодами сезонов. Многие девушки гораздо увереннее чувствовали себя верхом на лошади, чем на паркете. Непосредственность деревни сильно контрастировала с лицемерием города. Если бедняжка улавливала, что она не вписывается в лондонское общество и над ней потихоньку смеются новые подружки, которые в лицо говорят ей комплименты, она замыкалась, становилась молчаливой и получала клеймо «скучной». Если же девушка была открытой и, чтобы завоевать расположение томных городских дев, старалась заинтересовать их рассказами, то на нее вешался ярлык «простушки» до тех пор, пока она наконец не замечала, что смеются не над ее шутками, а над нею. Если же она была достаточно умна, чтобы не обидеться, а извлечь урок и, посмеявшись со всеми над собою, более не говорить лишнего и, тонко в разговоре одну за другой поставив своих обидчиц на место, заставляла их переменить к себе отношение, тогда ее позиция в свете утверждалась.

Не всем девушкам удавалось составить себе партию в первый же сезон. Многим из них этого и не хотелось, поскольку гораздо интереснее было увлекать и увлекаться, однако денежная ситуация в семье подчас подталкивала их к первому же, заинтересовавшемуся ими поклоннику. Тогда, если семья девушки рассматривала его положение в обществе как достойное, то на бедняжку оказывалось всяческое давление, чтобы она не упустила жениха. Выход в свет дочерей был дорогостоящим событием. К тому же родители должны были думать и о подраставших сестрах уже выпущенной в свет старшенькой, что заставляло их беспокоиться о том, как бы возложить материальные заботы о последней на кого-то другого. Иного шанса могло не представиться, и бедняжку вырывали из приятного романтического круга и выдавали замуж.

И если сезон вскоре заканчивался, охота за женихами не прекращалась круглый год.

Визиты и визитки. Кому разрешалось заглянуть на часок

Рассылка визиток – первый шаг в расширении круга знакомых. Карточка для леди должна была быть деликатной, строгой и напечатанной на дорогой бумаге. Имя леди помещалось в центре, а ее адрес – в левом углу. К середине XIX века считалось уже старомодным писать имена мужа и жены вместе, и женщины теперь могли заводить знакомства независимо от супруга. Кстати, это и была обязанность леди – поддерживать отношения. Именно она должна была оставлять свою карточку и две карточки мужа для хозяина и хозяйки дома. Мужчины доставляли свои визитки только друзьям-холостякам. Визитки привозили лично. Если такое важное дело доверялось слугам или почте, это расценивалось как пренебрежение. Леди в сопровождении лакея подъезжали к домам, с которыми бы они хотели завязать знакомство, и посылали слугу узнать, дома ли хозяйка. Если нет, то она передавала ему три карточки, которые он оставлял на столе в холле. Если среди членов семьи леди были дочери, тогда она загибала правый угол на своей визитке, как бы включая их в круг знакомств. Хозяйка дома, чтобы решить, принимать ей гостью или нет, могла выглянуть из окна и даже быть замеченной приехавшей. Отказ после этого в личной встрече считался вполне приемлемым, поскольку визитерша, приехавшая неожиданно, могла нарушить ранее выстроенные планы. Однако считалось дурным тоном, если хозяйка не выезжала с ответным визитом или хотя бы не привозила свою карточку.

Когда хозяйка была дома и принимала, то гостья должна была молча проследовать за дворецким в гостиную. Здесь слуга открывал дверь и пропускал ее вперед, сам оставаясь в коридоре, и представлял: «Миссис… Гольдберг».

После этого хозяйка, по этикету, должна была подняться и, пройдя к гостье, пожать ей руку, даже если она видела ее в первый раз. Затем, по правилам, она не должна была говорить: «Прошу, садитесь» или «Где бы вы хотели присесть?» – вместо этого она садилась сама и ожидала, что гостья сделает то же самое. Лишние слова и не принятые действия, такие как показ альбомов семейных фотографий, рисунков или иллюстраций в журналах и книгах, сразу выдали бы в ней даму, далекую от светского общества. Во время короткого утреннего визита, особенно если это было новое знакомство, хозяйка развлекала гостью исключительно разговором, поскольку должна была составить для себя мнение, стоит ли ей поддерживать знакомство в будущем. Никакие угощения тогда гостье не предлагались, так же как и напитки. Однако, если незнакомка приходила в момент, когда хозяйка пила чай или поднос с кофе был принесен в то время, когда визитерша все еще находилась в доме, тогда хозяйке следовало угостить пришедшую. Последняя не должна была оставаться дольше, чем на четверть часа, именно столько отводилось на утренний визит по этикету. Если же минут через десять после ее прихода прибывал кто-то еще, то она должна была откланяться при первом удобном случае. Хозяйка при этом, поднявшись, опять жала ей на прощание руку и дергала за колокольчик, оповещая лакея. Он, в свою очередь, в холле был готов открыть перед гостьей входную дверь и давал знак ее кучеру подогнать карету.

Время визита играло очень важную роль. Рано утром, то есть до часа дня, могли заехать только очень близкие люди. После ночных развлечений общество просыпалось не спеша и увидеть даму не во всеоружии считалось бестактным. Визит незнакомых или малознакомых людей ожидался между тремя и четырьмя часами. Это было время для оставления визиток теми, кто только приехал в город и еще не завел знакомств. Между четырьмя и пятью заезжали старые, но не очень близкие знакомые, а между пятью и шестью вечера – друзья. Приближалось время ужина, а по-английски – обеда, на который они могли быть приглашены. И вот, заехав за хозяевами, вместе с ними визитеры отправлялись в театр, на концерт или в балет. Несмотря на то что время посещений скорее приходилось на день и вечер, такие визиты все равно назывались утренними.Для многих женщин утренние пятнадцатиминутные визиты, за время которых невозможно о чем-либо говорить серьезно, были единственным их общением вне семьи. А оставление визитных карточек – способом, с помощью которого они контролировали свои взаимоотношения, выбирали круг знакомых и друзей.

Для того чтобы облегчить задачу, приезжие часто заручались рекомендательными письмами, которые фактически открывали для них двери в свет. Уезжая из города, они должны были опять сделать утренние визиты ко всем, кого успели узнать за это время, и развезти карточки, в которых было написано: «РРС» – три заглавные буквы французских слов, означавших: «Я уезжаю!»