9 ноября 2001 года, пятница

9 ноября 2001 года, пятница

Сегодня уезжаем домой. Остался неопознанным только один целый труп, предположительно — матрос Боржов. Если всё пойдёт удачно, с ним справятся и без нас. А голову одного из фрагментированных мы забираем с собой в Москву. Надо же хоть одну идентификационную экспертизу сделать.

Все прощались с нами очень тепло и по несколько раз. А.И. Цынаков подарил всем по вымпелу своего госпиталя и праздничному буклету.

А.С. Сарибегов очень волновался, что с нами в коробке едет чья-то отрезанная голова. К тому же её не очень хорошо упаковали, и запах выдавал свойство багажа. Все его успокаивали, что подобные вещи случались и раньше, и в конце концов успокоили.

Монахов под конец решил всех повеселить и для поездки в аэропорт выделил «Уазик»-буханку с табличкой «ГРУЗ-200». Слабонервные в ней ехать отказались.

Время до рейса скоротали в уже знакомом кафе. Евгений Вячеславович Монахов говорил красивые тосты, светился гостеприимством и звал всех на следующий год приехать собирать грибы.

Первый раз пришлось лететь из Мурманска в ТУ-134. Разницы вроде бы никакой, но полёт выдался нервным. Сначала начало сильно болтать, нас даже предупредили, чтобы мы не волновались, — всё по плану. А потом какая-то сумасшедшая начала бегать по рядам и требовать, чтобы никто не закрывал глаза. Одному закрывшему тут же на плешь была вылита минеральная вода. Стюардессы проявили олимпийское спокойствие и никаких радикальных мер к скандалистке не приняли. По этой причине она ещё несколько раз убегала со своего места и пыталась привлечь всеобщее внимание. В конце концов всё окончилось очень даже благополучно, и мы коснулись шасси взлётной полосы аэропорта «Шереметьево-1».

Вторая фаза нашей эпопеи завершилась.

Перелистываю страницы своего старого дневника, и сердце немного щемит и сбивается с привычного ритма. Вот уж действительно, «как молоды мы были!..» Сколько потом пришлось всего испытать, сколько пережить! Враги перестали быть врагами, друзья — друзьями. Те, с кем делил радости и горести, — предали. За сделанное для конкретных людей добро последовала стандартная расплата — чёрная неблагодарность, порождённая завистью и клеветой.

Увы, правильно говорят, что прожитые годы делают нас мудрее, но эта мудрость не радует, ибо взамен мы теряем что-то очень для нас дорогое, неповторимое и важное.

Каждый из героев моего дневника потом пошёл своей профессиональной и жизненной дорогой. Не каждому из них я теперь подам руку при встрече.

Трагически сложилась и судьба Михаила Юрьевича Коцегуба. На его долю выпали ещё не одни испытания, связанные со службой на флоте, но это уже совсем другая история — слава Богу, что он сейчас жив и здоров.

И всё же, вспоминая те непростые дни, понимаешь одно — в тяжёлый, можно сказать, критический момент для нашей службы никто не думал о себе или своём благополучии, здоровье, карьере. Все были единым сплочённым коллективом, перед которым не могло быть никаких препятствий в достижении поставленных целей.

И за это я готов еще и еще раз повторить: «Спасибо! И низкий Вам поклон.»