Глава VII

Глава VII

Казацкое восстание Богдана Хмельницкого и возникновение гетманско-казацкой государственности. Разрушение структуры семейных хозяйств. Переяславская Рада и начало российского «ритма Евразии»

Из предшествующих глав вполне ясно, что украинское общество середины XVII в. было пронизано острейшими противоречиями.

С одной стороны, после Люблинской унии ускорилась полонизация как европеизация, носившая колониальные черты. В частности, усилился процесс сословной стратификации украинского общества. Но протекал он как формирование этносословий, где собственно южнорусское население оказывалось в низших структурах сословной иерархии.

С другой, сохранялось не европейское, а буферное положение Украины, препятствовавшее жесткой консолидации сословий, характерной, например, для внутренней Польши. Поэтому неизбежно на Украине сословия приобретали аморфные черты. Причем, это касалось как низших сословий, так и высших. Крупнейшие землевладельцы — магнаты, часто игнорировали любые общегосударственные нормы, обладая не только экономической, но и частично политической властью. В свою очередь, земледельческое сословие не только было бесправно, но и плохо защищено от постоянных набегов татар. Неудивительно, что южнорусские селяне были важным источником для пополнения группировок самочинных казаков. Последние определенно стояли вне сословий, неся на себе черты маргинального слоя. Причем, не только в социальном, но и в этническом смысле.

Неудивительно, что столь хрупкое социально-этническое равновесие было легко взорвано выступлением в начале 1648 г. казаков в Запорожье, под руководством казацкого сотника Богдана Хмельницкого.

Многие исследователи этих событий чрезвычайное внимание уделяют личности Хмельницкого, оценивая его воздействие на ход украинской и даже европейской истории. Зная драматизм личной судьбы гетмана, это трудно отрицать. Но в то же время, совершенно очевидно, что казацко-польская война, в которой участвовало едва ли не все население Южной Руси, была историческим событием, захватившим в свой круговорот сотни тысяч личных судеб, то есть, была глубоко общественным явлением.

Учитывая острейшие социально-этнические противоречия на Украине (Южной Руси) середины XVII в. в событиях, подтолкнувших Хмельницкого к восстанию, нетрудно увидеть, как тесно связано личное и общественное. Столкновение Хмельницкого со шляхтичем-поляком Чаплинским, невозможность законным путем через суды восстановить справедливость отразили приниженное положение украинской шляхты и реестрового казачества. Вслед за магнатами украинские земли захватывала польская шляхта. И неудивительно, ведь польская шляхта и без русской шляхты была чрезвычайно многочисленна, достигая едва ли не 10 процентов населения. Соответственно, в ее рядах не было места для нового пополнения — казачества, численность которого также могла составлять несколько десятков тысяч.

В результате, сословный строй на юге Руси еще в большей степени приобретал характер этносословного, где южнорусское население вытеснялось из всех привилегированных структур. Поражение в 1637–1638 гг. казачьих выступлений Павлюка, Острянина и Гуни привело не только к подавлению стихийного казачества и усилению контроля за реестровым, но и к общему наступлению польской шляхты и магнатов на все южнорусские слои. В частности, сильнейшему давлению подвергалась православная церковь, особенно после Берестейской унии 1596 г. Неудивительно, что казацко-польское противостояние воспринималось современниками как борьба православных и католиков.

Поэтому, столкновение Чаплинского и Хмельницкого можно рассматривать как частный случай нарастания общего южнорусско-польского противоборства.

Вместе с тем, оно свидетельствовало, что в середине XVII в. на Украине этнорелигиозные противоречия оказались важнее, чем чисто сословные и социальные. Южнорусская шляхта нередко оказывалась ближе к казачеству, чем к своему польскому аналогу. Выявилось, что польское господство, носившее колониальные, а в последние десятилетия перед хмельниччиной даже оккупационные черты, становилось препятствием на пути социального развития южнорусского общества. Его интеграция в состав Польши все более приобретала черты колониальной экспансии в глубь Евразии. Об этом же свидетельствовала попытка группировок польской шляхты и короля Сигизмунда III в 1605–1612 гг. оккупировать Московскую Русь. Показательно, что польские политики сравнивали эту экспансию с колониальными завоеваниями испанских конкистадоров в Америке.

Нетрудно понять, что себя поляки приравнивали к испанцам, а русских к индейцам. Неудивительно, что такая колониально-оккупационная политика польских правящих кругов вызвала всеобщее противодействие всех южнорусских слоев. Поэтому, в объединении части южнорусской шляхты, реестрового и самочинного казачества, горожан, селян и в поддержке движения православным духовенством и состоит успех восстания Богдана Хмельницкого. Так, по одним данным, в его армиях были сотни, а по другим — тысячи шляхтичей. Например, такие видные полковники как Богун, Мразовецкий, Кричевский, Нечай. Есть также данные о предварительной подготовке выступления Богдана Хмельницкого в 1647 г.

Следовательно, начало и ход антипольской войны под главенством Хмельницкого принципиально отличались от выступлений казаков первой половины XVII в. Об этом же говорит и международный аспект подготовки восстания и его первого периода, о котором обычно умалчивают украинские историки прошлого и настоящего. А он сыграл важную роль в начатой Хмельницким войне.

Украинские историки обычно говорят о «союзе» Хмельницкого с крымским ханом Ислам-Гиреем III. В действительности гетман скорее был вассалом хана, а Запорожская Сечь, ставшая базой восстания, переходила в подданство татар. Закономерно, что в дальнейшем татарский фактор играл слишком важную роль в украинско-польской войне и вылился, в конечном итоге, в широкомасштабное вторжение на территорию Южной Руси армии Османской империи и полное опустошение Правобережья.

Правда, в начале восстания отношения крымского хана и Хмельницкого не выходили за пределы личных договоренностей. Тем не менее важен сам факт того, что татары содействовали началу восстания и их конница непосредственно участвовала в сражениях. Таким образом, изначально Хмельницкий для освобождения от Польши вынужден был опираться на внешние силы, искать сюзеренов. Следовательно, речь шла не о полной независимости Южной Руси, а об изменении степени зависимости или смене сюзерена. Но как мы знаем, такая опора на внешние силы в конечном итоге привела Малороссию не только к разделу и «Руине», но и к свертыванию возникших структур южнорусской государственности. Однако принципиально неверно видеть причину этого в грубых ошибках Хмельницкого или его приемников: Выговского, Тетери, Дорошенко или Мазепы. Их действия, хотя нередко и были аморальны, были предопределены геополитическим положением Южной Руси как буферной территории между европейской и мусульманской цивилизациями и Евразией.

Следовательно, блестящие победы Хмельницкого в первый период казацко-польской войны вовсе не были чудом или счастливым стечением обстоятельств. Это был закономерный итог развития Речи Посполитой, и прежде всего Польского королевства и Южной Руси, которую это королевство фактически колонизировало. Не имея стройной и жесткой государственной структуры, Речь Посполитая, потерпев ряд военных поражений от Хмельницкого в 1648 г. (при Желтых Водах, под Корсунем, под Пилявцами) сразу оказалась в сложном положении. На большей части Украины начались массовые восстания, погибли десятки тысяч шляхтичей, военных и церковных слуг, евреев. Так уничтожался этносословный строй, насаждавшийся Польским королевством на юге Руси.

В следующем 1649 г. уже сам новый король Ян Казимир, вступивший на престол после смерти Владислава III, едва не оказался разбит Хмельницким вместе с 25-тысячной армией под Зборовом. Но здесь-то и проявилась изначальная зависимость гетмана от татар. Хан потребовал заключить с королем перемирие и в августе 1649 г. был подписан Зборовский мир, по которому Киевщина, Брацлавщина и Черниговщина получали самоуправление, а реестровое казачество увеличивалось до 40 000 чел., что превращало его во второе военное сословие наряду с шляхтой. Это было начальное состояние казацкой государственности.

Хотя администрация на этой территории должна была быть из малороссов (православных), польская шляхта возвращалась в свои владения, а южнорусские селяне должны были вновь становится ее хлопами. Следовательно, предполагалось восстановление этносословного строя. Но мы видели, что этот строй насаждался поляками, по существу, оккупационным режимом, то есть, вооруженной силой. Но теперь ею становились на территории самоуправления 40 000 реестрового казачества, возникшего в ходе антисословного восстания. Очевидно, что восстановление господства польской шляхты при наличии многочисленной казацкой армии было уже невозможно.

К тому же, в ходе военных действий 1648–1649 гг. с обеих сторон допускались страшные зверства, которые и у поляков, и у русского населения (православных) вызывали неискоренимое чувство мести, делавшее невозможным примирение. Особенно ужасными были еврейские погромы, нередко завершавшиеся массовыми убийствами тысяч людей всех возрастов и обоих полов.

В то же время возникшая казацкая государственность (Гетманщина) не могла в полной мере защитить даже южнорусское население. Хищные орды татар продолжали угонять в рабство тысячи украинцев почти на глазах у «союзника» хана Хмельницкого. Такова была страшная плата за военную поддержку рождавшейся гетманско-казачьей государственности со стороны кочевых варваров. Женщины и дети как плата за попытку создания южнорусской державы. Позднее такая политика уничтожения собственного народа ради эфемерной казацкой державности с особым цинизмом проводилась Петром Дорошенко.

Следовательно, казацко-польская война вела к разрушению хозяйственной системы южнорусских земель, и прежде всего к уничтожению структуры семейных хозяйств, сложившейся под контролем магнатского землевладения в Поднепровье.

Как уже говорилось, во многом это было следствием геополитического положения Украины (Южной Руси) как буферной территории. Но была и другая причина, весьма тесно связанная с первой. Казачество, во главе с Хмельницким захватившее власть на части Украины, воспринимало себя как привилегированное этносословие. Основная масса южнорусского народа, и прежде всего селяне, считалась окружением гетмана извечно зависимым, тяглым населением, частичная гибель которого неизбежна и восполнима.

После заключения казацко-польского перемирия уже с согласия Яна-Казимира татары по дороге в Крым захватывали в рабство тысячи малороссов. До этого такая же участь постигла тысячи, если не десятки тысяч, поляков и евреев. К тому же, из-за огромных разрушений начался голод, от которого умирали десятки тысяч людей.

Таким образом, уже первый период украино-польской войны, несомненно справедливой и освободительной для южнорусского населения, позволил не только возродить государственность, но и принес огромные жертвы.

И такой итог начавшейся войны был неотвратим. Внутреннее противоречие Речи Посполитой быстро приобретало не только международный, но и межцивилизационный характер. И это было глубоко закономерно и только подтверждало тот неоспоримый факт, что Украина (Южная Русь) являлась буферной территорией. В этом заключалась ее роль в мировой истории, периодически превращавшаяся в трагедию.

Итак, начало и сам ход казацко-польской войны, изначальное присутствие в ней мусульманского фактора в лице Крымской орды как союзника и даже сюзерена Хмельницкого уже предопределяло чрезвычайную жестокость борьбы, широту принимавших участие в ней сил.

В целом, события 1649 г. обозначили три силы: татар как силу мусульманской цивилизации, Речь Посполитую как европейский регион, проникший в Евразию, и собственно Малороссию во главе с гетманом Богданом Хмельницким. Причем особенно важно подчеркнуть, что возникшая Гетманщина боролась как раз с европейским государством, причем в союзе с силами мусульманской цивилизации и даже под их покровительством. Этот факт совершенно однозначно свидетельствует о буферном характере воссозданной и пытавшейся самоопределиться южнорусской государственности и ее политической элиты, которая тоже еще формировалась.

Но вместе с тем, как сам Хмельницкий, так и окружавшая его южнорусская военная и церковная элита сразу же заявила о себе как о преемнике южнорусской княжеской государственности и власти. Об этом однозначно свидетельствовал акт въезда в Киев Богдана Хмельницкого.

Закономерно, что, возникнув вдруг, южнорусская государственность сразу оказалась перед необходимостью искать союзников, и вообще определить свое место в окружающем ее международном политическом континиуме. Неудивительно, что объектом политических контактов Хмельницкого стали практически все соседние государства и более отдаленные возможные союзники. При этом, весьма сложное и тяжелое внутреннее и внешнее положение воссозданной южнорусской государственности порождало хаотичность в ее внешнеполитической деятельности.

Сложное геополитическое положение Украины, находившейся между мусульманской и европейской цивилизациями и Россией как Евразией, а также на границе с Балканским регионом, с одной стороны позволяло выбирать союзников и менять их (до смерти Хмельницкого). Но с другой стороны, существовала серьезная опасность превращения южнорусской территории в арену борьбы крупных государств: Польши, Османской империи, России и даже Швеции. В дальнейшем эта угроза стала реальностью, усилив внутреннюю дезинтеграцию и породив «Руину».

Зборовский договор не означал, что Южная Русь перешла к миру. Внутреннее положение было тяжелым. Голод, гибель населения, прогрессирующее разрушение структуры семейных земледельческих хозяйств, слабость государственного аппарата, неразвитость системы налогообложения, необходимость содержать весьма большую армию толкали гетмана к активной внешней политике. В частности, к подчинению и ограблению более слабых соседей. Так, в 1650 г. Хмельницкий активно вмешивается в дела Молдавии, которая, как и Украина, была буферной территорией между оккупированным Османской империей балканским регионом и Польшей.

Другими словами, в условиях начавшегося разрушения структуры семейных хозяйств армия должна была частично кормить сама себя, что она и пыталась делать. Эта милитаристская черта гетманской государственности вскоре превратится в ее основной признак, но существовала изначально, проявившись уже в начале восстания в разгроме польских и еврейских поместий и городов и захвате ценностей. Затем, во вторжении в Молдавию и Белоруссию, где также захватывались продовольствие и различные вещественные богатства. Наконец, в стремлении проникнуть в глубь Польши с целью захвата добычи.

Правда, такая жестокая политика была типична для первой половины XVII в. и в Европе. Здесь ее проводил в годы Тридцатилетней войны полководец австрийского императора Валенштейн, а также и шведский король. В частности, при вторжении в Польшу («Потоп», в терминологии польских историков). И в Европе грабительская война несла за собой катастрофические последствия. В ходе Тридцатилетней войны в Германии погибла треть населения, часть северных земель превратилась в пустоши. И это в центре Европы. Естественно, что для Украины как буферной территории с прямым на нее воздействием сил сверхагрессивной мусульманской цивилизации, грабительская война влекла за собой еще более обширное опустошение и катастрофу.

Правда, в 1651 г. в результате дипломатических переговоров Украина становилась вассалом Османской империи, что могло несколько стабилизировать ее военно-политическое положение. Но в отличие от Валахии и Молдавии, для которых вассальная зависимость от мусульманской империи была весьма действенной, для Украины такого рода вассалитет при Хмельницком оказался совершенно формальным.

Неудовлетворенность Зборовским мирным договором обеих сторон и невозможность его выполнения повлекли за собой новый, не менее масштабный виток военного противоборства. Летом 1651 г. под Берестечком произошло самое большое сражение казацко-польской войны, в котором с обеих сторон участвовало до 300 000 человек. Тяжелое поражение гетманской армии сопровождалось бегством союзной конницы татар, захвативших Хмельницкого. Погибли десятки тысяч казаков.

В результате, был заключен тяжелый Белоцерковский мир, резко сокращавший территорию южнорусского самоуправления и численность реестровых казаков, лишавший гетмана права сноситься с другими государствами. Но, как и Зборовский договор, это было лишь временное перемирие. Уже весной 1652 г. после победы казаков над поляками под Батогом вновь укрепилось положение гетманской государственности в противоборстве с Речью Посполитой.

Все же внешнеполитическое положение Гетманщины оставалось крайне сложным. Война с европейской Речью Посполитой то вспыхивала, то затухала. В то же время Малороссия не могла перейти окончательно под протекторат сил мусульманской цивилизации, и тем более интегрироваться в нее. Это еще больше грозило потерей этнической и религиозной самобытности южнорусского населения. Так, если в Речи Посполитой существовала сословная монархия весьма либерального типа, то Османская империя была ярко выраженной азиатской деспотией. К тому же, последняя в западной Евразии имел свой форпост — Крымское ханство, почти непрерывно совершавшее хищнические набеги на Украину и захватывавшее в рабство тысячи и десятки тысяч людей. Даже совместные военные действия против поляков не остановили варваров. Торговля рабами являлась важной отраслью их экономики.

Таким образом, реинтеграция Южной Руси в европейскую или интеграция в мусульманскую цивилизации в середине 50-х гг. XVII в. оказывалась невозможна. Изнурительная борьба в течение 5 лет, ее тяжелые последствия для Гетманщины и Польши, варварские набеги татар, пользовавшихся упадком политических структур Речи Посполитой, толкали Хмельницкого к поиску третьей силы, способной поддержать Малороссию. Было очевидно, что украинская государственность не сможет укрепиться без внешней поддержки, внутренние ресурсы для этого были исчерпаны. Тем более что попытки далее проводить агрессивную политику и подчинить Молдавию закончились тем, что в 1653 г. погиб старший сын Хмельницкого Тимош.

Поэтому заключение в начале 1654 г. Переяславского соглашения с русским царем, которое нужно оценивать как вассальное, было не столько естественным, сколько вынужденным. Хотя самого договора не сохранилось, и стороны его трактовали по-разному, вряд ли подлежит сомнению именно вассальный характер этого соглашения. При этом, учитывая сложнейшие перспективы последующей борьбы, кажется бессмысленным исходить исключительно из буквы этого договора. Ведь впоследствии и Гетманщина, и Москва при Выговском, Юрии Хмельницком, Тетере, Дорошенко и т. д. то отказывались от соглашения, то возобновляли его.

Можно даже сказать, что Россия стала очередным сюзереном для Украины после Польши и Османской империи, и Переясловское соглашение само по себе отнюдь не означало окончательное определение хода украинской истории. Решающее значение играл военный и экономический потенциал, которым обладал новый сюзерен Хмельницкого. Поэтому, чтобы понять дальнейший ход событий важно оценить как этот потенциал, так и геополитическое положение России в середине XVII в.

Так, Речь Посполитая, несомненно, являлась восточным регионом европейской цивилизации. Во всяком случае, ее ядро Польша и европеизировавшаяся Литва. Османская империя была западной субцивилизацией мусульманской цивилизации. Вопрос же о геополитическом положении Московской Руси в середине XVII в. весьма сложен и в то же время важен. Для философии украинской истории в особенности. Выше подчеркивалось, что монголо-татарская экспансия как очередной «ритм Евразии» превратила северо-восточную Русь в пространство Западной Евразии. В дальнейшем, по мере ослабления и распада монгольских государств и с объединением северо-восточной Руси Московским княжеством, в середине XVI в. возникло уже Московское государство, с точки зрения геополитической являвшееся евразийским царством. Стремительная экспансия этого царства на восток уже в середине XVII в. превратила его в гигантское пространственное образование, границы которого достигли Дальнего Востока и Тихого океана.

Таким образом, де-факто, евразийское царство превращалось из регионального государства в евразийскую субцивилизацию. Оно не входило ни в одну из существовавших мировых цивилизаций, но охватывало пространство, превосходившее территории каждой в отдельности мировой цивилизации (мусульманской, европейской, дальневосточной). Но для того чтобы стать полноценной субцивилизацией, Российское царство должно было добиться успехов в борьбе с мировыми цивилизациями.

В частности, отвоевать и возвратить буферные территории, важнейшей из которых и была Южная Русь. Другими важными буферными территориями, на которые могла распространяться экспансия формировавшейся субцивилизации, являлись Прибалтика, Кавказ, близкое к Украине Причерноморье, и собственно Крым. Как мы знаем, все эти территории и были присоединены Россией на протяжении XVII–XIX вв.

Первая попытка развернуть экспансию в западном направлении была предпринята царем Иваном IV во второй половине XVI в., вторгшимся в Прибалтику и Белоруссию. Она закончилась серьезным поражением от польского короля Стефана Батория и заключением мира (1583 г.). Затем, в начале XVII в. глубокие внутренние противоречия, в частности, распад структуры семейных земледельческих хозяйств, привели к крушению московской государственности и оккупации центральной России польско-казацкими отрядами (около 1610 г.). В результате Россия была отброшена еще дальше на восток в глубь Евразии. Как в военном отношении, так и по социальному устройству и экономическому потенциалу Россия образца XVI в. была не готова бороться с мировыми цивилизациями за буферные пространства.

Нетрудно понять, что казацко-польская война открыла исключительно благоприятные возможности для возобновления борьбы за эти территории московским царем. Неудивительно, что уже в 1654 г. русские войска и казаки Хмельницкого вторглись в пределы Литовского княжества. Царь стремился присоединить и Белоруссию.

Очевидно, московские правители воспринимали процесс, начатый Переяславской радой 1654 г., как собирание всех бывших земель Киевской Руси под властью русского царя.

В этой связи, мы должны оценить Переяславскую раду уже не только с точки зрения правовой, то есть, из содержания текста договора, но и с точки зрения этноисторической. В частности, нужно ответить на вопрос: можно ли считать Переяславсквую раду воссоединением Руси или же это было начало подчинения одного народа другим? При этом важно избегать политизации данного вопроса, ибо это подрывает научные принципы исследования.

С точки зрения формально-исторической, Переяславскую раду можно было бы считать воссоединением Руси. Действительно, существовало когда-то единое государственное образование Киевская Русь, часть которого затем захватили Литва и Польша. Но на другой его части выросло мощное государство Россия, которое теперь стремилось воссоединить другие части Руси.

Но как мы видели, историческая Киевская Русь вовсе не была развитым централизованным государством с единым народом. В действительности, Киевская Русь сначала была конфедерацией племен под главенством Киева и Новгорода (X–XI вв.), а затем еще более аморфной конфедерацией княжеств (середина XII в. — середина XIII в.). Так что ни этнически, ни политически Киевская Русь не представляла собой консолидированной общности. Вместе с тем, нельзя отрицать факта как близкой родственности славянских племен, живших на территории Руси, так и того, что управлял все этой территорией единый княжеский клан — Рюриковичей.

Более чем 300-летнее правление этого клана содействовало распространению по территории Киевской Руси сходных социально-экономических институтов, православного христианства, зачатков права, административного устройства и т. д.

Как было показано, нашествие монголо-татар открыло новый период русской истории, в результате чего Северная и Южная Русь оказались разделены политически на такое же время, сравнимое по продолжительности со временем существования Киевской Руси — на 300 лет. С середины XVI в. по середину XVII в. эти две основные части бывшей Киевской Руси развивались раздельно. В результате, за 300 лет сформировались два родственных этноса. Они сохранили схожесть языка, вероисповедания и тип ведения хозяйства, но у них сложились разные представления о государственно-правовом устройстве, отношении индивида и общества, церковных институтах, образовании и т. д.

Московское государство имело немало архаических черт, оказавшихся законсервированными в условиях его изоляции от европейских влияний. Так, большое значение продолжали играть клановые отношения, сохранились со времен Киевской Руси такие слои, как бояре и холопы. Лишь в 1649 г. было принято Соборное уложение, окончательно закреплявшее сословный строй. И в то же время клановые отношения продолжали сохраняться.

Но самой важной чертой российской государственности была деспотическая власть царей, имевшая явно неевропейскую природу. Ее основы коренились в хозяйственной структуре, сохранявшей значительные элементы вотчинных отношений. Это сближало Россию с деспотиями восточных цивилизаций: османской, сефевидской (Иран), китайской, могольской (Индия).

Поэтому Переяславское соглашение должно было восприниматься по-разному в возникшей Гетманщине и в России как с государственно-правовой точки зрения, так и с этноисторической. Казацкая верхушка, да и южнорусское население, видели себя отдельным этносом, имевшим право на широкую автономию и даже государственную обособленность в пределах Переяславского соглашения. Тогда как уже сама организация Русского государства как евразийской деспотии предполагала постепенную унификацию. Особенно столь близкого по происхождению этноса, как малороссы, в соответствии с политической концепцией собирания Руси считавшегося частью единого народа — русского. Да и сам Богдан Хмельницким считал себя главой Русского княжества.

Неудивительно, что между участниками Переяславского соглашения были серьезные различия интересов во внешнеполитических приоритетах, которые со временем еще и углублялись.

Так, после вторжения шведов в пределы Польши в 1655 г. положение последней выглядело настолько катастрофическим, что Хмельницкий в союзе с трансильванским князем Ракоци пытался участвовать в разделе уже собственно Польши, но потерпел поражение. Не менее острые противоречия между казаками Хмельницкого и Москвой открылись в Белоруссии, где казаки, игнорируя приказы русских воевод, грабили не только католическую шляхту, но и православных. Жестокий принцип: армию кормит война, действовал и здесь. Причем чем дальше продолжалась война, чем сильнее разрушалась на Гетманщине структура земледельческих семейных хозяйств, тем в большей степени южнорусское общество должно было жить войной. Так что вторжения в Польшу и Белоруссию были переходом к наступательной войне с Речью Посполитой.

В итоге можно сказать, что русско-гетманский Переяславский договор был лишь одним из целой серии межгосударственных договоров, заключавшихся Хмельницким и другими гетманами после него. Другое дело, что Переяславское соглашение было самым важным, оказавшим наибольшее влияние на ход истории Южной Руси (Украины) в последующие десятилетия и столетия. Но в конкретно-исторической ситуации 50–60 гг. XVII в. это было еще далеко не определено.

Уже события ближайших лет привели фактически не только к ревизии Переясловского договора, но и отказу от него. В 1656 г. сначала Россия заключила перемирие с Польшей без ведома Хмельницкого, стремясь не допустить утверждения в ней шведского короля Карла X и объединения Польши и Швеции. Затем, после смерти Хмельницкого, ставший гетманом шляхтич Выговский, воевавший в начале войны на стороне поляков и взятый казаками в плен, заключает в 1658 г. Гадячский договор с Польшей о вступлении в унию. По этому договору Гетманщина становилась Великим Русским княжеством и должна была получить те же права в составе Речи Посполитой, что и Литовское княжество.

Но и этот договор оказался одним из серии договоров, наряду с Переяславским. Даже несмотря на тяжелое поражение сначала промосковских сил казаков Барабаша и Пушкаря, а затем и собственно крупной русской армии князя Трубецкого при Конотопе (1658 г.). Гетман в этих сражениях опирался на военные силы татар и отряды поляков. Но после их ухода, одержав столь значительные победы, Выговский вскоре (октябрь 1559 г.) лишился гетманства и бежал в Польшу. Именно татары, выйдя в тыл русской армии, обеспечили победу Выговского при Конотопе. Естественно, ни поляки, ни татары не горели желанием укреплять гетманскую власть.

Немало украинских историков придавали и придают Гадячскому договору исключительное значение, противопоставляя его Переяславским соглашением. Они видят даже возможность иного исторического пути развития Гетманщины в составе польско-литовско-южнорусской федерации, который не привел бы к поглощению южнорусских земель деспотической Российской империей.

Но более детальное исследование событий показывает, что одной из важнейших причин падения Выговского как гетмана и его политики была опора на узкую прослойку высшей старшины в казачестве и на внешние военные силы. Как мы видели, в разгроме казачьих сил Барабаша и Пушкаря принимали участие крупные силы татар, в битве при Конотопе — татар и поляков. Даже постоянная гвардия Выговского — корпус сердюков, также преимущественно состояла из выходцев с Балкан. Неудивительно, что после возвращения татар в Крым, а отрядов поляков в Польшу, Выговский быстро теряет власть.

Эти события чрезвычайно важны для понимания логики истории Южной Руси (Украины). Прежде всего потому, что они вскрывают важнейшую ее особенность: неустойчивость и слабость власти главы возникшего государства — гетмана, то есть, центральной власти. Оказалось, что центральная власть была тесно связана с ее основателем — Богданом Хмельницким. Его смерть означала конец устойчивости центральной власти. Причем это проявилось как в социальном, так и в территориальном аспекте.

Уже пример Выговского, а затем Юрия Хмельницкого свидетельствовал об этом. Уничтожение этносословного строя в ходе украино-польской войны означало социальную и экономическую дезорганизацию и всеобщую милитаризацию населения Украины, что проявилось в превращении в казаков большей части ее населения. Была очевидна ненормальность такого положения. Отсюда стремление старшины уже при Выговском к восстановлению сословного строя, что противоречило интересам широких слоев казачества и селянства. Следовательно, Гадячский договор устраивал гетмана и старшину, часть которой получала шляхетство, сохранял структуры государственности, но не устраивал широкие массы собственно южнорусского населения, которые опять должны были превращаться в низшее этносословие.

Ведь очевидно, что верхушка казачества постепенно слилась бы с польской шляхтой и ополячилась. Причем, это могло произойти очень быстро, т. к. прошло лишь 10 лет с начала хмельниччины. Тем более что изначально военное положение Выговского как гетмана было шатким, так как он опирался на военные силы извечных врагов Южной Руси: поляков и татар. Проявившаяся военная слабость Гетманщины должна была привести к несоблюдению Гадячского договора Польшей и Литвой. Букву договора должна была подкреплять военная сила. Это было нормой для середины XVII в.

Итак, Гадячский договор соответствовал лишь интересам верхушки казачества. И то не всей, а только Правобережья, где сословный строй имел гораздо более глубокие исторические корни, чем на недавно заселенной Левобережной и Слободской Украине, и тем более в Запорожье.

Неудивительно, что именно на Левобережье новая государственная система получила завершенное развитие в виде Гетманщины. В ее основе было деление территории на полки, что означало синтез военного и гражданского уклада жизни. Закономерно, что первым гетманом Левобережья был Брюховецкий, избранный в Запорожье и не связанный с сословием шляхты. Также незнатного происхождения был следующий гетман Левобережья — Многогрешный.

В дальнейшем имевшие различную социально-экономическую структуру Правобережье и Левобережье оказались окончательно разделены Андрусовским (1667 г.) договором между Польшей и Россией. Раздел еще более усилил значение внешнего фактора. Стремясь его преодолеть, ставший гетманом в 1667 г. Дорошенко вновь заключил вассальное соглашение с Османской империей, что лишь углубило внутренний раскол и привело к еще большему разорению Правобережной Украины. Туркам удалось ненадолго захватить практически обезлюдевшее Подолье, но гетманская власть на Правобережье была окончательно дискредитирована действиями Дорошенко и особенно Юрия Хмельницкого, казненного самими турками в 1681 г.

В то же время казаки и русские войска удержали Левобережье, отразив два мощных наступления турецко-татарской армии (1675–1676 гг. и 1677–1678 гг.).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.