Первый чигиринский поход
Первый чигиринский поход
Турецкая армия выступила от Дуная 20 июня 1677 г. под командованием победителя поляков Ибрагим-паши Шайтана. Она включала около 60 тысяч турок (по турецким сообщениям, число колеблется от 40 до 80 тысяч), в том числе отборную конницу тяжеловооруженных сипахиев и 10–15 тысяч янычар. Еще около 19 тысяч составляли вспомогательные войска молдаван и валахов и столь же неохотно выступившая Крымская орда (до 40 тыс. всадников). Традиционно тяжелая османская артиллерия насчитывала в этом походе 35 стволов 20—36-фунтовых пушек и 80-фунтовых мортир. Соединившись с крымчаками на Днестровской переправе под Тигином, турки 3 августа обложили Чигирин, стоящий на каменной горе над речкой Тясьмин, правым притоком Днепра.
Турки были известны царю Федору Алексеевичу по переводным историческим сочинениям (поляка Мацея Стрыйковского, итальянца Александра Гваньини и др.) как «ведомые городоемцы», к тому же им помогали специалисты союзной Франции. За одну ночь неприятели построили две батареи и под прикрытием огня быстро повели осадные работы по системе Вобана, прокладывая зигзагообразные траншеи к Спасской башне. Вскоре башня была уничтожена мощным огнем с возведенных турками новых батарей (ближайшая располагалась в 60 метрах). Не было равных туркам в их излюбленных подкопах. Хотя от перебежчиков (среди которых оказался даже негр) генерал-майор Трауэрнихт знал примерное расположение подземных галерей, ни обрушить их огнем пушек, ни перехватить контрподкопами не удалось. Турки, как железные кроты, проходили через землю и сплошную скалу, взрывая бастионы нижнего и башни верхнего города.
Здания Чигирина были уничтожены (бомбами разнесло даже пожитки опытного вояки фон Фростена), крепостная артиллерия в значительной мере подавлена, но неприятеля, по инженерной науке и в согласии с традицией, встречали запасные оборонительные линии и ретраншементы. Наибольший успех осажденным давало массовое применение ручных гранат, производством и совершенствованием которых успешно занимались тульские заводы. Благодаря гранатам россияне производили страшное опустошение среди осаждающих и разрушали их работы на вылазках (крупными силами их было проведено около 10), так что туркам пришлось превратить свои шанцы чуть не в пещеры; гранатами же был отбит генеральный штурм после взрыва подкопов. В конце концов, турки стали прекращать атаки, едва завидев новые укрепления позади взорванных ими.
Трехнедельная безуспешная осада произвела удручающее впечатление на турок. По выражению гетмана Самойловича, Чигиринская крепость «костью им в горле стала». Российский же гарнизон, несмотря на «великое утеснение от верховых нарядных гранат» из османских мортир, пребывал в праздничном настроении. Московские стрельцы (вместе с выборными солдатами их насчитывалось до 5 тысяч) ходили на вылазки «как на праздник», при полной парадной форме, то есть в суконных кафтанах цвета своих полков с золотыми, серебряными и цветными парчовыми нашивками, красочных перевязях-бандалерах (на них подвешивались сабля и патроны) и блестящих стальных касках. Солдаты, к слову сказать, выглядели скромнее: в колетах и черных латах обычного европейского образца (кираса, набедренники и шлем с полями).
Победный настрой заслонил даже противоречие «хохлов» с «москалями»: «казаки приходили из нижнего города в верхний и русским людям помогали, и русские люди ходили в нижний, бились вместе с казаками». Принявший православие генерал-майор Афанасий Трауэрнихт был, по рассказам шотландца на русской службе Патрика Гордона, человеком сложным, однако своевольные казаки признали в нем человека знающего, твердого и слушались беспрекословно. Все обращения Юрия Хмельницкого, привезенного турками в обозе и призывавшего перейти под его знамена, оставались безответными; до осады дезертиров хватало, но к туркам и Хмельницкому не перешел никто.
Гарнизон был совершенно уверен в помощи армий Ромодановского и Самойловича, 10 августа соединившихся на Артаполате и двигавшихся к Днепру (при мягком подстегивании из Москвы). Блокада представлялась осажденным временной и ненадежной — и действительно, 20 августа отряд подполковника Фаддея Тумашева (615 белгородских драгун и 800 гетманских сердюков) с распущенными знаменами и трубным игранием вошел в Чигирин по мосту через Тясьмин.
Тем временем Ромодановский выбрал место для форсирования Днепра на Бужинском перевозе и готовился продемонстрировать туркам классическую операцию. Князь располагал 32 тысячами воинов (с полками «прибылой рати» В.Д. Долгорукова — до 49 тысяч) и имел в тылу 15-тысячную армию В.В. Голицына, но с пользой пустить в дело мог около 67 % от этого числа, входивших в регулярные полки: демонстрировать неприятелю толпы дворянского ополчения с холопами воевода не имел никакого желания.
Более всего Ромодановский полагался на солдат и стрельцов, вооруженных единообразными мушкетами и холодным оружием (сабли, шпаги, бердыши и пики). Стрельцы объединялись по 500 человек в приказы во главе с головами и полуголовами, солдаты — в полки по 1600 человек (реально всегда было меньше) во главе с полковниками. Те и другие имели полковую артиллерию и гренадеров. Драгуны представляли собой солдат, посаженных на коней, вооруженных облегченными мушкетами с кремневыми ударными замками и шпагами, но на них воевода не слишком-то полагался, как и на обычных (не гвардейских) солдат: те и другие в мирное время крестьянствовали.
Конница Ромодановского состояла из полков в 1000 человек, постоянно квартирующих в городах Белгородского военного округа — разряда (дворян из центральных уездов и воевод мы в расчет не берем), которым князь ведал не одно десятилетие. Это были рейтары в латах и шлемах, каждый с карабином, парой пистолетов и палашом или саблей. Их полк делился на 10 рот по три капральства в каждой. К рейтарскому полку обычно приписывался эскадрон копейщиков — тяжелой кавалерии для атаки с копьем и пистолетом в руках при поддержке огня рейтар; также и к полкам копейщиков приписывался эскадрон рейтар. Сравнительно малочисленные гусары имели легкие латы с наручами и копья вдобавок к саблям и пистолетам[179].
Наконец, Ромодановский имел конную артиллерию драгун и довольно маневренный Пушкарский полк: всего 126 стволов литых полевых пушек и гаубиц, стрелявших 1 — 10-фунтовыми ядрами и гранатами. Эту силу князь лично расставил на берегу Днепра, где противоположный берег понижался и полуостровом вдавался в реку. В ночь на 27 августа солдатские полки Верстова и Воейкова и казачьи Левенца и Барсука на барках пересекли реку и отбросили заслон крымских татар. Артиллерия с другого берега подавила начавшуюся было стрельбу турок. Высадившиеся окопались, а затем, по совету Гордона, расширили плацдарм, построив укрепленную линию длиной более 3 км.
Ромодановский действовал планомерно, посылая в лодки новый полк, как только для него приготовлялось укрепление. Лишь во второй половине дня 27 августа турки вновь атаковали, но были отброшены плотным огнем полковой артиллерии и мушкетов выборных солдат Шепелева и Кровкова. Командующий успел перебросить полки Гордона, Гранта, Россворма, кавалерию полковника Косагова и казаков Новицкого (Нежинский, Гадячский и Полтавский полки). Переправа 15-тысячного корпуса обошлась потерей нескольких десятков человек, при этом занятый ими плацдарм был хорошо укреплен.
Вообще-то переправа перед лицом неприятеля считалась в XVII в. отчаянным подвигом и сопровождалась серьезными потерями (читай французскую историю), поэтому Ибрагим-паша не сразу поверил донесениям, а поверив, сделал худшее, что мог выдумать: беспорядочно бросил основную часть армии на плацдарм. Возможно, турки и татары не собирались проявлять чудеса героизма, но, когда наступающие дрогнули под плотным огнем русской артиллерии, Косагов бросился в рукопашную и нанес противнику страшные потери: только тяжесть его закованной в кирасы кавалерии остановила избиение за пять верст от берега. На поле боя остались тела сына крымского хана, «сыновей паши» — огланов, множества турецких офицеров и крымских мурз, всего около 20 тысяч трупов. Российские войска потеряли 2460 человек убитыми и около 5 тысяч ранеными.
В ночь на 29 августа Ромодановский и Самойлович еще не завершили переправу, а войско Ибрагим-паши уже бежало в сторону Буга, бросив артиллерию, обоз и продовольствие. Догнать и побить удалось лишь арьергардный отряд. Российская армия простояла под Чигирином с 5 по 10 сентября, занимаясь починкой сильно разрушенных укреплений, и отправилась на зимние квартиры. Федор Алексеевич мог заняться своим излюбленным делом — награждением участников похода (в основном передачей части поместий в вотчину и пожалованием новых земель, № 640, 671, 684, 736, 739, 743, 776, 793), заботой о раненых (№ 732), обеспечением льгот участникам военных действий (№ 680, 710, 733, 760, 783, 794) и т. п.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.