Второй Чигиринский поход
Второй Чигиринский поход
Осенью 1677 г. и зимой 1678 г. Федор Алексеевич был весьма озабочен сбором припасов «на оборону Киева против наступающих неприятелей», переведя туда из Севска Патрика Гордона в новом чине генерал-майора для командования драгунским и солдатскими полками и составления сметы всего необходимого. При этом Гордон, не успев получить царского указа от 5 ноября, 15 ноября сам явился в Москву с готовыми росписями сил и средств, потребных для защиты Киева, так что уже 26 и 27 ноября государь с боярами смогли отдать соответствующие распоряжения.[149]
Известно, как поощряется в России подобная сметливость: Гордон со своими драгунами и солдатами был отправлен оборонять Чигирин, правда, со специальным указанием Федора Алексеевича не употреблять ценного специалиста-фортификатора ни в каких вылазках. По просьбе Самойловича назначить комендантом города «знатную особу» воеводой в Чигирин был послан Иван Иванович Ржевский, произведенный 7 марта 1677 г. в окольничие.[150] Нужно было восстановить, расширить и перепланировать замок, что и было выполнено к 1 июня, когда Ржевский отослал царю Федору Алексеевичу подробный план и описание новой крепости.[151]
Кампания 1678 г. началась так, словно прошлогодняя война была лишь генеральной репетицией. Отборную турецкую армию, собравшуюся к концу апреля у Исакчи, провожал в поход сам султан Магомет IV. Командование взял на себя великий визирь Кара-Мустафа — известный полководец, несколько лет спустя осаждавший Вену. На пути к Днестру к 80 тысячам турок присоединилось около 5 тысяч молдован и валахов во главе со своими господарями; за Бугом в войско влились 4 тысячи казаков Юрия Хмельницкого и около 30 тысяч татар хана Мурат-Гирея. На этот раз помимо 25 осадных пушек и 12 мортир турки везли с собой 80 полевых орудий, не слишком маневренных, но пригодных в оборонительном сражении.
Гарнизон Чигирина из стрельцов, солдат и казаков насчитывал 13 600 человек при 82-х пушках и четырех мортирах. Уже в апреле переправился через Днепр и укрепился среди лесов и болот в трех верстах от крепости почти десятитысячный корпус генерал-майора Г. И. Косагова. Знаменитый воин послал в Чигирин всего 2,5 тысячи человек, удерживая с остальными переправы через Днепр и Тясьмин. 50-тысячная армия Г. Г. Ромодановского выступила, из Курска 17 апреля и в середине июня соединилась на Артаполате с 30 тысячами казаков Самойловича, а также донцами под командой прославленных атаманов М. Самарина и Ф. Минаева. 26 июня главные силы россиян стояли уже на Днепре.
Ромодановский и Самойлович имели прекрасную возможность упредить турок под Чигирином и навязать Кара-Мустафе наиболее выгодное для них встречное сражение, тем более что они располагали достаточной информацией о неприятеле. Однако военачальники повели себя столь загадочно, что исследователи до сих пор тщетно искали разумное объяснение их маневрам. Вместо того чтобы переправиться через Днепр на заранее выбранном и охраняемом Косаговым месте, воевода и гетман предприняли боковое движение вверх по реке, форсировали Сулу и только 6 июля вновь вышли к Днепру у Бужинского перевоза.
Турки подступили к Чигирину 8 июля и обложили его на следующий день, не зная о близости российской армии. Как бы для их удобства Косагов 9 числа получил приказ всеми силами сопроводить в крепость 2200 человек подкрепления — и, с понятными чувствами, выполнил его, оставив укрепленный лагерь и брод через Тясьмин, немедленно занятый 10-тысячным отрядом татар. Со скрежетом зубовным Косагов выполнил приказ, оставил татар в покое, отступил к главной армии и буквально растворился: с этого времени участие одного из лучших русских полководцев в кампании не прослеживается.
Ромодановский и Самойлович полностью переправились, когда татары наткнулись на 10-тысячный корпус из рейтар, драгун и солдат думного генерала Венедикта Андреевича Змеева. Неприятель в панике бежал, но Ромодановский и не подумал вновь занять переправу через Тясьмин. Кара-Мустафа, напротив, уяснил себе обстановку и 12 июля бросил в атаку 20-тысячное турецкое войско и крымскую орду. Левофланговый корпус Змеева был опрокинут, но оправился и контратаковал, когда неприятель был остановлен сосредоточенным огнем Пушкарского полка стольника Семена Федоровича Грибоедова. Турки и татары бежали с поля. Противник неудачно атаковал и 15 июля, но Ромодановский стоял как вкопанный, не делая попыток к наступлению или даже преследованию.
Это объясняют тем, что воевода имел четкий царский указ не начинать активных действий до прибытия князя Каспулата Муцаловича Черкасского, отправленного вербовать калмыков и прочих степных всадников по действительно имевшей место просьбе Самойловича к Федору Алексеевичу. Но сам государев указ настоятельно нуждается в объяснении: какое значение имела бы целая орда степняков в современных боевых действиях, где даже регулярная конница русских и турок в основном оставалась в резервах? 28 июля Черкасский привел к более чем 80-тысячной русско-казацкой армии от 2 до 4 тысяч «бедных, голодных и оборванных наездников». 31 июля Ромодановский начал наступление к Чигирину.
Героическая оборона города шла уже три недели. Защитники Чигирина знали, что на них смотрит вся страна, более того, весь христианский и мусульманский мир. Пастыри Великой, Малой и Белой России служили молебны о победе над супостатами и призывали христиан к посту и молитве в час великого испытания.[152] Покоренные турками христианские народы во главе с Константинопольским патриархом с тайной надеждой смотрели на чигиринскую твердыню, а многие просвещаемые Россией и сопредельные инородцы ждали ее поражения, чтобы злобно броситься на охраняемые русскими законами мирные селения.
Подвиги защитников Чигирина, на которых ежедневно обрушивалось до 1000 ядер и бомб, потрясают даже в скупом и ворчливом изложении Гордона. При осаде и обороне города были продемонстрированы самые передовые достижения фортификационной, минной и артиллерийской науки. Турки сопровождали атаку огнем через головы наступающих и, не отводя войск, сносили пушками и мортирами вторые линии укреплений. Они применили собственные ручные гранаты, создали специальные штурмовые отряды. Осажденные несли потери, но отражали все штурмы, восстанавливали укрепления и сдерживали турецкий натиск вылазками, целых три недели не зная, где находится русско-украинская армия.
Согласно французским источникам, Кара-Мустафа отчаялся взять крепость в кампанию 1678 г. Только решение военного совета, на котором незначительное большинство поддержало дефтердаря («великого дьяка» по русской терминологии) Ахмет-пашу, вынудило визиря продолжать осаду. Военный совет определил также навести через Тясьмин мосты и занять на том берегу господствующие высоты свежими янычарскими корпусами Каплан-паши и Кер-Гасан-паши численностью в 10 тысяч человек с 50-ю пушками и вспомогательными отрядами татар.
Ромодановский вновь опоздал. Его передовые отряды пробились 31 июля к Кувечинскому перевозу через Тясьмин, но были остановлены янычарским огнем с Чигиринских гор. К 1 августа, когда русские начали решительное сражение, янычары основательно окопались на Стрелковой горе, по которой круто поднимался с приднепровской равнины Кувечинский взвоз. Ночная атака русских 1 августа не удалась. Видя, что малой кровью уже не обойтись, Ромодановский решил дать туркам показательный урок. Против лучшей османской пехоты, находившейся в самом выгодном положении и имевшей сильную артиллерийскую поддержку, наступала русская регулярная пехота, по условиям местности почти лишенная артиллерийского прикрытия.
Вперед выдвинулся правый фланг Ромодановского: дивизии генерал-поручика Аггея Алексеевича Шепелева и генерал-майора Матвея Осиповича Кровкова, всего 6 тысяч выборных солдат с резервом из 10-тысячного корпуса конницы и пехоты думного генерала Венедикта Андреевича Змеева. В чрезвычайно трудных условиях, под ужасающим огнем неприятеля солдаты карабкались на гору. Несколько атак было отбито, но русские не отступили. Генералы Шепелев и Кровков вышли перед строем и сами повели солдат в бой, надев шляпы на шпаги. Ретраншементы и батареи янычар были взяты штурмом, русские были уже в турецком лагере, однако ожесточенное сражение продолжалось.
Шепелев своею рукой срубил бунчук паши, но получил тяжкую рану, а Каплан-паша сумел фланговой атакой отрезать ворвавшихся на гору солдат. Рейтары, драгуны и городовые солдаты Змеева не смогли оказать выборным солдатам своевременной поддержки. Дело спасли 9 стрелецких полков (6 тысяч человек) центра армии Ромодановского. Они ворвались на гору, когда построившиеся в каре и огородившиеся рогатками выборные солдаты уже отбивались прикладами мушкетов. За стрельцами на Стрелковой горе появился корпус Змеева, затем 15-тысячный отряд конницы и пехоты центрального резерва. Конница преследовала турок и крымского хана до горящих мостов через Тясьмин, даже в главный турецкий лагерь ворвались казаки (они составляли левый фланг под командой Самойловича). Победа показала столь серьезное превосходство русской регулярной пехоты над турецкой, что стала важным фактором дальнейшего развития отношений между государствами.