Глава II
Глава II
Ю. Пилсудский и его режим «санации» в Польше. — Нарастание угроз Польше со стороны Гитлера и «гарантии безопасности» Англии и Франции — Переговоры в Москве военных делегаций Англии, Франции и СССР по противодействию агрессии Германии и их срыв. — Позиция Польши — Пакт Молотова — Риббентропа.
Первая мировая война помогла Польше освободиться как от русского, так и немецкого гнета и во вновь созданном Версальским договором польском государстве ее бессменным лидером стал Ю. Пилсудский, с которым связано создание польской социалистической партии (ППС), которая ставила свой главной целью обретение независимости. Это был один из тех лидеров, о ком всегда идет двойная молва: одна — хорошая, другая — плохая и они уходят в другой мир, так и не раскрыв своего подлинного «я». Пилсудский рано встал на путь политической борьбы за обретение независимости Польши и основным методом борьбы с царским самодержавием, он, как и эсеры, избрал террор. Он был причастен к убийству императора Александра II [70], за что был осужден к ссылке в Сибирь, где в нем укрепились идеи бескомпромиссной борьбы за независимость Польши, за отделение ее от России. Встав на этот путь, он не брезговал сотрудничать и получать материальную помощь от всех государств, кто вел постоянную тайную и открытую борьбу с царской Россией за лидерство в Европе и Азии. Во время Русско-японской войны, он предлагал свои услуги Японии для организации польского легиона для борьбы с русской армией на территории польского царства, взаимодействовал с финскими сепаратистами и постоянно сотрудничал с австрийским генеральным штабом, и австрийской разведкой в деле нанесения вреда военной и экономической мощи царской России. А так как австрийская разведка работала под эгидой прусской разведки, то Пилсудский обслуживал две сильные разведки и был одним из самых засекреченных их агентов [71]. Свои боевые террористические отряды он, с одобрения австрийских властей, укрывал в Австрии, они затем стали ядром для создания польского легиона, действовавшего в Первую мировую войну в составе австро-венгерских войск против русской армии и содержавшегося за счет австрийской казны. К моменту объявления войны Пилсудский занимался комплектованием особых польских добровольческих батальонов, которые первыми, еще утром 6 августа 1914 года, за несколько часов до объявления Австро-Венгрией войны России, нарушили русскую границу и, совершая диверсии и убийства, вторглись на русскую территорию, неся смерть и разрушения [72]. Окончание Первой мировой войны стало взлетом Пилсудского к вершинам власти в Польше, и немцы всячески помогали ему в подавлении революционного движения в Варшаве и других городах страны.
Вместе со своими сторонниками Пилсудский мечтал возродить Польшу от Гданьска до Одессы и все земли восточнее линии Керзона польский диктатор считал несправедливо отторгнутыми. В 1919 году его войска, воспользовавшись слабостью молодой советской республики и гражданской войной, захватили ряд районов Украины и Белоруссии, включая Минск Советско-польская война в 1920 году была развязана в угоду тех сил на Западе, кого пугала идея построения социалистического общества в Советской России, основанная на программе всеобщего равенства и всеобщего процветания. В подготовке армии и ее перевооружении для нападения на Советскую Россию, Пилсудскому помогали как страны Антанты, прежде всего Франция и Англия, так и Германия с Австрией, попытавшихся через поляков взорвать непрочный мир после Версальских соглашений и добиться для себя послаблений в репарациях и в военной сфере. Война была неудачной для обоих государств. После первых успехов, результатом которых было овладение Киевом и левым берегом Днепра, польская армия была вынуждена отступить до Варшавы, у стен которой она смогла не только отразить наступление Красной Армии, но и нанесла мощный охватывающий удар с севера по правому флангу фронта, возглавляемого Тухачевским, в результате чего более 100 тыс. русских солдат было пленено и их всех ждала мученическая смерть в польских лагерях от голода, издевательств и прямых убийств. Рижский мирный договор, подписанный воюющими сторонами в 1921 году, установил новые границы между Польшей и Советской республикой, и они пролегали восточнее линии Керзона, отторгая от России Западную Украину и Западную Белоруссию [73], что делало этот мир непрочным и недолгим, потому что он был несправедлив.
Пилсудский старался служить Польше, но, связанный крепкими агентурными узами с австрийской и германской разведками, он все делал с оглядкой на Берлин и Вену, всячески угождал им, но порой и пренебрегал их советами и рекомендациями, отчего там не уменьшалось, а, наоборот, росло к нему пренебрежение и ненависть, перекинувшиеся затем на всех поляков. У него была патриотическая риторика, в которой он изливал свою любовь к Польше и полякам, но в действительности он служил Германии, постоянно делая ей экономические и политические уступки.
В 1923 году Пилсудский был вынужден отказаться от управления Польшей, но при поддержке германского капитала он в 1926 вновь захватывает власть и демагогически обещает провести «санацию», то есть, оздоровить и укрепить польское государство, и навести в нем порядок и спокойствие. На деле его санационное правительство, состоящее из агентов Австрии и Германии, довело Польшу до полного разорения и ослабления. Ее промышленное производство в 1937 году, в сравнении с промышленным производством на тех же территориях в 1913 году было значительно ниже отнюдь не высокого уровня тех прошлых лет [74]. Польша была слабым, отсталым, неразвитым в промышленном и культурном отношении государством, и одной из самых бедных стран Европы. [75]
При Пилсудском были налажены тесные политические и экономические связи с фашистской Германией, и даже ненависть берлинских властей к евреям была перенесена в варшавские коридоры власти. «Скамеечное гетто» в высших учебных заведениях Польши и еврейские погромы, спровоцированные полицией при помощи старого, испытанного и примитивного средства — средневековой легенды о ритуальном убийстве — вызывали восторженные и хвалебные оды фашистских заправил Геринга, Гиммлера, Розенберга, Франка и самого Гитлера.
Последние предвоенные годы были временем усиливающегося сближения ведущих политических фигур санации в Польше и нацистского режима в Германии. Геринг, Гиммлер, Розенберг, Франк, Риббентроп были почетными гражданами крупных польских городов, и они же были постоянными гостями Варшавы. В свою очередь, ведущие польские политики надолго отъезжали в Берлин, скрепляя «нерасторжимые узы» двух государств в преддверии антисоветского «крестового похода». [76]
Особенно тесным было сотрудничество разведок двух государств — ведь все «сливки санационного правительства» Пилсудского, а потом и Рыдз-Смиглы были заготовлены в темных кабинетах разведок Австрии и Германии. Всей политической и военной жизнью Польши заправлял второй отдел Генерального штаба, в недрах которого стажировались все тогдашние политики, и здесь же формировалось общественное мнение, которое могло влиять на ход политической жизни в Польше. Рыдз-Смиглы, Бек, Перацкий, Матушевский, Косцялковский, Славек, Медзинский, Шецель, Голувка, Сцежинский и многие другие видные министры и политики Польши были выходцами второго отдела Генерального штаба, который в свою очередь управлялся шефом гестапо и СС Гиммлером [77]. Министр иностранных дел Польши Ю. Бек с молодых лет усердно служил интересам Германии, и французское правительство еще в 1920 году постаралось выдворить его из Франции, когда тот работал в польском посольстве в Париже, как агента, сотрудничавшего с немцами.
Когда к власти в Германии пришел Гитлер, Пилсудский в своем угодничестве превзошел самого себя, отдав немцам всю свою агентуру, которую он имел в Советском Союзе, и Гитлер тут же заставил все ее звенья приступить к активной работе, что привело к многочисленным провалам и разоблачениям, и помогло Сталину раскрыть все преступления, связанные с изменой и предательством в партии и советских органах власти за несколько лет до начала войны. Пилсудский сделал это из-за ненависти к советской власти и к русскому народу, к которому он всегда питал недобрые чувства. Ненависть у поляков может затмить их разум, и тогда они совершают ошибки, несовместимые со своей приверженностью к жизни, которой они готовы пожертвовать ради этой ненасытного чувства.
В Польше всю внутреннюю жизнь направляли видные руководители гитлеровского режима. Гиммлер управлял действиями польских властей на фронтах внутренней борьбы с рабочим классом и крестьянством и «красной опасностью, исходящей от восточного соседа», Канарис — глава немецкой разведки — имел возможность влиять на назначения в польском правительстве и польской армии, Геббельс определял тон польского радио и печати, Риббентроп, через польского посла в Берлине Линского и самого министра иностранных дел Бека, располагал солидными влиянием на формирование польской внешней политики в интересах Германии. Государственным аппаратом полностью овладела немецкая разведка, люди Гиммлера и Канариса распоряжались в Польше, как у себя дома. [78]
Фашизация политической жизни в Польше шла долгие годы. Годами польскому народу внушали, что пример национал-социалистов в гитлеровской Германии, прикрывающихся маской борцов с большевиками, является единственным верным путем для их развития. И польское руководство долго шло по этому пути. Гитлер надеялся, что после того, как польское правительство приняло участие в разделе Чехословакии, оно намертво связало себя с целями захватнической политики Германии, и Польша примет участие в войне как с западными странами на стороне немцев, так и с Советским Союзом. Варшава проявляла рабскую готовность участвовать вместе Берлином в нападении на Советский Союз, но долго медлила, а потом и вовсе отказалась от участия в войне на стороне Германии против Франции и Англии. Заслуга в этом принадлежит британской политике и британской разведке, сумевшим среди польских лидеров того времени привлечь на свою сторону ряд влиятельных политиков, чье мнение перевесило стремление польского руководства слепо следовать в русле гитлеровского курса войны против западных стран. Но как только в Берлине узнали об этом — судьба Польши была решена. Долго сдерживаемое в Гитлере презрение к польским политикам, которых он считал продажными слугами прусской разведки, и ко всем полякам вообще, тут же переродилась в ненависть, этому глубинному чувству немцев, постоянно присутствующему в них, точно также, как и у поляков к русскому народу. Гитлер записал Польшу в стан своих заклятых врагов, и перед нападением на Францию и Англию он решил расправиться Польшей, разгром которой создавал ему выгодные условия для ведения войны как на западе, так и на востоке. Польша граничила с Советским Союзом и Гитлеру, как воздух, для задуманной им войны с Советской Россией, нужен был выход к этим границам. В его хитром и коварном уме еще не было намерения привлечь к разделу Польши Советский Союз, потому что он тогда не допускал даже мысли, что может возникнуть такая политическая ситуация, когда правительства Франции и Англии пойдут наперекор своим национальным интересам и в ненависти к Советскому Союзу откажутся заключать оборонительный союз с Москвой, а поляки не захотят опираться на помощь русских. Этот безумный курс оттолкнет от них Сталина, и он вынужденно пойдет на сотрудничество с Германией, чтобы отодвинуть от себя войну хотя бы на несколько лет.
Трения между двумя странами, переросшие в неприязнь и острейшие противоречия, возникли после того, как руководители Польши в ходе переговоров с германской делегацией отказались удовлетворить требования Гитлера передать Германии Данциг (Гданьск) и права на строительство в Польском коридоре экстерриториальных автострады и железной дороги. Поляки не уступили даже тогда, когда немцы потребовали выполнить их условия ультимативно. Но судьба Польши была решена еще раньше. Сразу после захвата Чехословакии Гитлер, предвидя дальнейшее развитие своих военных устремлений, отдал Генеральному штабу распоряжение немедленно приступить к разработке плана операции против Польши. В январе 1939 года в Кенигсберге и Штеттине были проведены командно-штабные учения с командующими армиями и командирами корпусов и их штабами по отработке задач по вторжению в эту страну [79]. Вся группировка немецких войск у польской границы в течение нескольких месяцев выстраивалась для вторжения на польскую территорию. Война вплотную подошла к польскому порогу, но в Варшаве польское руководство продолжало разыгрывать антисоветскую карту и пыталось играть роль великой державы, от позиции которой зависит мир в Европе.
Замечая нарастание угроз Польше со стороны Германии, которые одновременно вели и к нарастанию угроз Советскому Союзу, правительство СССР отправило в Варшаву в мае со специальной миссией заместителя наркома по иностранным делам В. Потемкина, который привез польскому правительству предложения о политическом и военном сотрудничестве. Не получив ясного ответа на свои предложения, Москва предложила польскому правительству заключить пакт о взаимопомощи. Но польское правительство 11 мая 1939 года отвергло военную помощь со стороны СССР. Оно также не согласилось разрешить проход через территорию Польши советских войск в случае военного конфликта с Германией. Позиция «санационного» правительства Польши затруднила происходившие в это время в Москве политические и военные переговоры между СССР, Великобританией и Францией о заключении договора о взаимной помощи в случае агрессии со стороны фашистской Германии.
Польша не хотела пропускать советские войска через свою территорию только потому, что этому противились Англия и Франция. «Раздор на Востоке, грозящий Германии и России вовлечением в него… здесь повсеместно и подсознательно считается «меньшим злом», могущим отодвинуть на более длительный срок опасность от империи и ее заморских составных частей», — писал посол Польши в Лондоне Э. Рачинский [80]. Советское правительство предложило Варшаве согласиться если не на пропуск войск, то на советскую помощь в деле обустройства польского государства для обороны от фашистской агрессии, но президент Польши маршал Рыдз-Смиглы в переговорах с высшими французскими руководителями «решительно отклонил какие-либо переговоры или дискуссию на эту тему: «не о пропуске войск, а о возможной материальной помощи и о помощи сырьем со стороны Советской России», — доносил польский посол в Париже Ю. Лукасевич министру иностранных дел Ю. Беку.
Для Советского Союза назревала опасная и неразрешимая ситуация, в которой отчетливо просматривалась возможность создания единого фронта империалистических государств против Советского Союза, в котором Польша играла роль капкана, в который должна была угодить Советская Россия. В этих условиях Советское правительство искало способы избежать войны, или передвинуть ее начало на более поздний срок, и одновременно работало над созданием оборонительного союза по типу того, что образовали Великобритания, Франция и Россия перед Первой мировой войной.
Внимательно отслеживало нарастание напряженности между Германией и Польшей и правительство Великобритании, отводившее последней роль разменной монеты, которую она собиралась бросить на весы при столкновении фашистской Германии с Советским Союзом. Но скрывая свое истинное отношение к Польше, правительство Англии делало вид, что оно обеспокоено агрессивными устремлениями Германии по отношению к полякам. Министр иностранных дел Великобритании Н. Чемберлен заверил польское правительство, что в случае угрозы независимости Польши ей будет оказана помощь. Аналогичная декларация была сделана 13 апреля 1939 года Францией, связанной с Польшей военным союзом еще с 1921 года. Сделав такие заявления, и Англия, и Франция рассчитывали на доверчивость поляков к их военной силе, которую они ни в чем не проявили как до нападения фашистской Германии на Польшу, так и во время самой войны. Правда, и Англия, и Франция, когда Гитлер напал на Польшу, объявили Германии войну, но они ее не вели. Эту войну назвали «странной» и ее основным замыслом было не спасение Польши, а объявление двумя самыми сильными государствами Западной Европы рубежа неприкосновенности, очерченный границами Бельгии, Люксембурга и Франции, на который не должен был посягать Гитлер. Лондон и Париж лишний раз напомнили диктатору фашистской Германии, что, не ведя с ним никакой войны, там ждут направления всех его военных усилий на восток, против СССР. Правительства Великобритании и Франции в тот период еще не осознали, что Гитлер использовал модный в тот период жупел борьбы с большевизмом для того, чтобы придти во власть, возродить военную мощь Германии и снова направить ее на завоевание мирового господства, как это пытался сделать кайзер Вильгельм П. Для выполнения этой цели Гитлеру были совершенно безразличны общественные устройства в тех странах, которые он собирался завоевать. В них он устанавливал «новый» порядок, превращая немцев-завоевателей в господ, а местное население — в рабов. Франции это вскоре предстояло познать.
Начиная с Мюнхенского соглашения, Англия и Франция строили свою политику на стремлении всячески умиротворить Гитлера и направить его воинственные устремления в сторону СССР, как и было заявлено в доктрине «Дранг нах Остен». Но после того как 15 марта 1938 года Чехословакия были оккупирована, Гитлер, выступая в рейхстаге, публично подверг резкой критике Версальскую систему договоров и откровенно заявил об экспансионистских намерениях в отношении Румынии, Югославии и Венгрии и своих претензиях на бывшие колониальные владения кайзеровской Германии, которые Англия и Франция поделили после Версаля. В правящих кругах Лондона и Парижа произошло некоторое прозрение. Но страх перед успехами советского правительства в области экономики и промышленности был сильнее германских угроз миру, и там по-прежнему велась политика уступок Гитлеру ради его движении на восток То, что он может повернуть свои все возраставшие военные силы и на запад, в Лондоне и Париже совсем не предполагали. Даже денонсация Гитлером англо-германского морского соглашения от 1935 года и польско-германского соглашения о ненападении от 1934 года не встревожила лондонско-парижские круги, хотя У. Черчилль неустанно предупреждал английское правительство о гибельности потворствования гитлеровскому курсу войны. И только под давлением общественности и парламента английское правительство, а вслед за ним и французское, согласились рассмотреть возможные формы сотрудничества между Англией, Францией и Советским Союзом в деле противодействия гитлеровской экспансии в Европе.
Весной 1939 года такие переговоры начались в Москве, и 17 апреля Советское правительство выдвинуло предложение о заключении англо-франко-советского договора о взаимопомощи и военной конвенции, признав также необходимым, чтобы Великобритания, Франция и СССР гарантировали безопасность восточноевропейских государств, граничащих с Советским Союзом. Но уже через два дня на заседании английского правительственного комитета по вопросам внешней политики премьер-министр Чемберлен негативно высказался о советских предложениях, заявив, что его правительство «не отвергая русское предложение должно создать впечатление, что для военного союза время еще не пришло». [81]
Прошло более месяца, прежде чем Великобритания приняла предложение СССР положить в основу обсуждаемого договора принцип взаимности и равных обязательств всех его участников. В конце мая британское и французское правительства дали согласие начать переговоры с СССР, которые вел нарком иностранных дел Литвинов с британским и французским дипломатическими представителями в Москве.
В ходе переговоров по политическим вопросам британское правительство потребовало от Советского Союза дать гарантии Румынии и Польше, если они подвергнуться агрессии. В ответ Советское правительство предложило, чтобы СССР, Великобритания и Франция заключили трехсторонний пакт, обязавшись немедленно оказывать друг другу помощь, включая военную, в случае нападения на одну из этих держав; оказывать такую же помощь граничащим с Советским Союзом государствам Восточной Европы, расположенным между Балтийским и Черным морями, если они подвергнуться нападению; в короткий срок заключить военную конвенцию, установить форму и размеры оказания взаимной помощи в обоих этих случаях. Принятие советских предложений должно было поставить прочный заслон дальнейшему распространению гитлеровской агрессии как на восток, так и на запад.
Отклонив советские инициативы, английское правительство 8 мая выступило с предложением, суть которого сводилась к принятию Советским Союзом односторонних обязательств об оказании немедленной помощи Великобритании и Франции в случае вовлечения их в войну, в то время как о помощи СССР, если он подвергнется агрессии, в предложениях ничего не говорилось.
Налицо просматривалось нежелание англо-французской стороны заключить с Советским Союзом тройственный договор, основанный на принципах равенства и взаимности, что завело политические переговоры в тупик Тогда Советское правительство предложило направить в Москву военные миссии с тем, чтобы начать конкретные переговоры о мерах противодействия агрессорам. Это предложение правительствами Великобритании и Франции было принято только 25 июля.
Когда военные миссии Великобритании и Франции в начале августа прибыли в Москву, выяснилось, что они укомплектованы лицами, не имевших никаких полномочий для заключения договора. И, несмотря на такой подход британцев и французов к этим переговорам, советская военная делегация, возглавляемая народным комиссаром обороны маршалом К. Ворошиловым, изъявила готовность выставить в случае возникновения войны 136 дивизий, 5 тыс. средних и тяжелых орудий, 10 тыс. танков и танкеток и 5 тыс. самолетов. Великобритания брала на себя обязательства предоставить 1 мотомеханизированную и 5 пехотных дивизий [82]. Со своей стороны английская и французская делегации не желали брать на себя никаких обязательств, и по всему было видно, что они сознательно затягивают переговорный процесс, заводя его в тупик.
Продолжение переговоров в Москве военных делегаций Великобритании, Франции и СССР не имело перспектив. Лондон и Париж вели их ради одной цели — выиграть время, чтобы столкнуть в противоборстве Советский Союз и Германию. Английская правительство знало о готовящемся нападении Германии на Польшу, и ожидало, что Гитлер не остановится на этом завоевании, и что он неизбежно после этого сразу направит свои войска против Советского Союза, после чего Великобритания и Франция могли бы открыть второй фронт на Западе и продиктовать Германии свои условия дальнейшего развития обстановки в Европе. Это было время колоссального напряжения, преддверием большой войны в Европе и мире, и в Лондоне, Париже и Москве правительства ждали развязки событий вокруг Польши, ждали того первого выстрела, который должен был взорвать мир в Европе. Все было всем известно, и отношение каждой страны к ожидаемому военному конфликту можно было предположить, а вот поведение поляков никто не мог предсказать и предвидеть.
Лондон и Париж не желали заключать с советским правительством никаких оборонительных соглашений по противодействию германской агрессии, и Гитлер, внимательно отслеживавший переговорный процесс, сделал вывод, что возможный лагерь новой Антанты против Германии можно взорвать изнутри, если вынудить одного из переговорщиков пойти на сотрудничество с ним. Францию Гитлер люто ненавидел, он только и ждал удобного момента, чтобы разделаться с ней, в то время как Великобритания вела губительную для себя политику самоизоляции, проявляя имперское высокомерие как к немцам, так и к русским. Информация, поступавшая к Гитлеру из Москвы, убеждала его в том, что и Сталин испытывает недоверие к англичанам и французам из-за их нежелания сотрудничать с ним и заключать оборонительный союз против Германии.
И Гитлер сделал свой выбор. С мая, на военном предгрозовом фоне, отношение правящих кругов Германии к Советскому Союзу начинает резко меняться, особенно после того, как Польша отвергла всякую возможность заключения пакта о взаимопомощи с СССР. Исчезают антисоветские выступления в прессе и на радио, различные должностные лица рейха все прозрачнее стали намекать на желательное улучшение отношений двух стран. В Лондоне, Париже и Варшаве не могли не заметить этих разительных перемен, но в туманном Альбионе существовало убеждение, что агрессия Гитлера будет непременно направлена на восток В Москве заметили эти перемены и, чтобы избежать скорой войны с фашистской Германией, о которой не уставали говорить в Лондоне и Париже, решили рассмотреть возможные варианты сотрудничества с немцами.
Москва не была первой страной, которая по предложению берлинских властей заключал с гитлеровской Германией договор о ненападении и взаимном сотрудничестве. Первой такой страной, заключившей договор с фашистской Германией о ненападении, была Польша, подписавшая в 1934 году в Берлине пакт Бека — Риббентропа сроком на 10 лет; в 1935 году мир узнал о весьма однозначном пакте Хора — Риббентропа между Англией и Германией, разрешавшем нацистскому режиму Гитлера, вопреки Версальскому мирному договору, продолжить уже начатое создание сильных вооруженных сил. Договор этот был заключен даже несмотря на решительный протест правительства Франции. Однако в 1938 году Франция, следуя примеру Англии, и сама заключила подобный пакт Бонне — Риббентроп «о мирных и добрососедских отношениях» с фашистской Германией. 7 июня 1939 года Латвия и Эстония подписали с фашистской Германией договор о двухсторонней дружбе между государствами. Все остальные государства Европы стали строить свои отношения с фашистской Германией на ее преобладающей роли в их внешней политике.
15 августа народный комиссар иностранных дел В. Молотов, отвечая на многочисленные немецкие предложения о сближении с Советским Союзом, в беседе с послом Германии графом фон Шуленбургом впервые сформулировал советские политические пожелания в отношениях с Германией: пакт о ненападении, совместные гарантии нейтралитета Прибалтийским государствам, содействие Германии в урегулировании взаимоотношений Советского Союза с Японией, заключение соглашения по экономическим вопросам. Гитлер, изготовившись для нападения на Польшу, был готов пойти на любые уступки, чтобы избежать войны на два фронта, как это было при развязывании кайзеровской Германией Первой мировой войны, и потому 20 августа он лично направляет телеграмму Сталину, в которой он сообщил, что в любой день «может разразиться кризис», в который может быть втянут Советский Союз, «если он не согласится на подписание с Германией договора о ненападении и что он настаивает на согласии приезда Риббентропа в Москву в ближайшие два-три дня». [83]
По дипломатическим каналам послы Советского Союза в Лондоне и Париже предупредили правительства Англии и Франции о возможности подписания такого соглашения с Германией с потаенной надеждой, что это подтолкнет их к перемене взглядов на союз с Москвой, но не получив никакого ответа, маршал Ворошилов, возглавлявший советскую делегацию на военных переговорах, заявил на очередном заседании, что «собираться более нет необходимости, ибо главного ответа нет». Вечером этого же дня В. Молотов пригласил германского посла Шуленбурга и дал согласие на прибытие Риббентропа в Москву 23 августа.
В ночь с 23 на 24 августа стороны подписали договор о ненападении и немецко-советский вариант секретного протокола со разграничением сфер интересов двух государств, вошедший в историю дипломатии как пакт Молотова — Риббентропа. Он устанавливал, что к сфере интересов СССР относятся Прибалтика (включая Финляндию), вплоть до северной границы Литвы (признавалась заинтересованность последней в Виленской области с городом Вильно, отторгнутой поляками в 1920 году) и территория Польши до линии рек Писсы, Нарева, Висла и Сена; подчеркивался также интерес СССР к Бессарабии. Две последние территории были захвачены у нас во время гражданской войны и Сталин, по крупицам собиравший разваленную царскую Россию, настойчиво добивался возвращения всех отторгнутых земель в состав своего государства. Главной причиной, побудившей Сталина пойти на подписание договора о ненападении с Гитлером, послужил отказ Великобритании пойти на заключение с нами серьезного и равноправного военно-политического оборонительного соглашения и информация о том, что Лондон тайно готовился подписать с Германией секретное соглашение о переделе мира и рейхсмаршал Геринг того же 23 августа должен был скрепить их своей подписью. История дает нам немало примеров вероломства англичан перед началом войн в Европе, когда они бросали своих союзников и примыкали к стану врагов, если они видели в этом для себя большую выгоду. Как поступит Британия — не знали ни в Берлине, ни в Москве, но путь к миру, пусть и к короткому, Советское правительство избрало верный. Пакт Молотова — Риббентропа означал провал большой политики Англии и Франции, проводивших в течение многих лет линию на сталкивание Советского Союза с Германией, и теперь тень войны нависла и над их странами.
Одновременно с политическим соглашением Советское правительство подписало с Германией и ряд торгово-финансовых соглашений, выводившее отношение двух государств на новый уровень, выгодный обеим странам. Советский Союз продавал Германии продовольствие и сырье, что, разумеется, представляло для Германии определенную ценность. Однако СССР делал эти поставки только потому, что взамен Германия передавала ему крайне необходимые для его обороны и промышленности машины и предметы вооружения. «На основании договора от 19 августа 1939 г., — пишет Б. Мюллер-Гиллебрандт, — было заключено соглашение о товарообмене с Советским Союзом, по которому СССР согласился поставлять продовольствие и сырье, а Германия — машины, корабельное оснащение, оружие и лицензии на производство важной в военном отношении продукции… Так в счет ответных поставок были переданы находившийся на оснащении тяжелый крейсер «Лютцов», корабельное вооружение, образцы тяжелой артиллерийской техники и танков, а также важные лицензии. Гитлер отдал распоряжение о предпочтительном осуществлении этих поставок, к чему, однако, отдельные виды вооруженных сил, ввиду испытываемых трудностей в области вооружений, приступили без должной энергии» [84]. Если поставить вопрос о том, что с точки зрения ведения войны представляет большую непосредственную ценность — сырье и продовольствие, поставлявшееся Советским Союзом Германии, или предметы вооружения, получаемые из Германии, то бесспорно, что поставки из Германии имели не меньшее, если не большее значение, чем поставки СССР. Следовательно, ни о каком умиротворении Германии в этом случае не могло быть и речи. Советский Союз не только осуществлял свое бесспорное право на внешнюю торговлю, но и использовал эту торговлю для укрепления своего оборонительного потенциала.
В тот исторический период времени упрочение стратегических позиций Советского Союза, его оборонной мощи отвечало интересам Англии не только в том смысле, что став впоследствии союзником Англии, СССР мог лучше выполнить свои союзнические обязательства, но и в плане отвлечения сил Германии на Восток в то время, когда СССР в войне еще не участвовал. Член английского парламента Артур Вудборн говорил в 1941 г.: «Все мы мало отдаем отчет в том, что великая мощь России, даже находившейся вне войны, являлась свинцовой гирей на ноге у Гитлера, которая помешала ему прыгнуть на нас» [85]. Да и на закате своей жизни, незадолго до самоубийства, Гитлер говорил близкому окружению, что он не рискнул напасть на Англию только потому, что в тылу у него оставалась великая Россия, поведение которой ему не удавалось предугадать.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.