РУССКО-ТУРЕЦКАЯ ВОЙНА (1768 —1774)

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

РУССКО-ТУРЕЦКАЯ ВОЙНА (1768 —1774)

Екатерина II делает ставку на победу. — Распри в турецком стане. — Разведка «разлагает» Порту изнутри. — Три «линии» разведки действуют. — Павел Маруцци «освещает» Средиземноморье. — Екатерина предписывает «…посылать шпионов». — Концаревич просит о протекции народам Сербии, Боснии и Герцеговины, но получает отказ. — Стефан Малый: из самозванцев — в резиденты русской разведки. — Резидент граф Моцениго спасает русскую эскадру графа Орлова и греческих детей-христиан. — Панин лично вербует Шагинь-Гирея

Первая Русско-турецкая война при Екатерине II началась для России как чисто оборонительная. Русское правительство сделало все, чтобы избежать вооруженного конфликта с Турцией, ибо это мешало разрешению основных проблем в Польше и грозило России большими осложнениями в отношениях с ее юго-западным соседом — Австрией. Другими словами, эта война была навязана России против воли ее правителей.

Тем не менее уже с первых дней войны правительство и Екатерина II решили вести ее до победного завершения и использовать ее итоги для обеспечения дальнейших интересов правящих классов России. Эта целеустановка определила и содержание плана войны. Не останавливаясь на военных действиях, ограничимся рассмотрением военно-политической ситуации только для понимания целей и задач, которые ставились правительством России перед разведкой на период войны.

Русское правительство видело, что Турция уже перестала быть той военной силой в Передней Азии, которая могла бы успешно противостоять реформированной молодой русской армии. Помимо того что политическая обстановка внутри самой Турции была нестабильной (коррупция, групповая борьба правящих клик), слабость Турции заключалась еще в том, что в империи начали резко сказываться центробежные силы. В Египте были недовольные лидеры, стремившиеся к отделению; европейские владения Турции, населенные христианами, были очагами непрекращающихся волнений, восстаний, религиозных бунтов. Даже в Крыму имели место династические споры между Гиреями, и среди крымских ханов идея отхода от Турции не была новой.

Ко всему этому надо добавить, что повод, избранный Турцией для войны, — защита интересов польской шляхты, — был совершенно непопулярен. Для фанатичных мусульман поляк и русский были в одинаковой мере «неверными», и меньше всего пристойно было правоверным сынам ислама проливать свою кровь за каких-то христиан. Русское правительство учло все эти обстоятельства и поставило себе целью превратить навязанную России войну в войну наступательную, дабы решить таким путем ряд своих политических проблем.

В совете, состоявшемся 6 ноября 1768 года, были приняты решения, определившие цели войны с российской стороны так:

а) добиться свободного плавания для русского флота по Черному морю;

б) исправить границы со стороны Польши так, чтобы они гарантировали безопасность.

Эта программа представляла собой, собственно, преемственное развитие планов Петра Великого в бассейне Черного моря. Добиться этих целей можно было только путем такого ослабления военно-политической мощи Оттоманской Порты, которое вынудило бы ее принять мир на условиях, продиктованных Россией. Было очевидно, что такого ослабления можно добиться путем не только чисто военного поражения противника, но главным образом путем политического ослабления его как в международном плане, так и расшатыванием внутренних связей империи, т.е. путем се разложения.

Практически это означало, что наряду с организацией победоносной войны встала задача разрушить согласие между Турцией, Австрией и Францией, с одной стороны, и внести элементы внутренних раздоров, борьбы политических сил — с другой, но уже в самой империи. Как решать? Стало очевидным, что только тонкими дипломатическими и разведывательно-дипломатическими мероприятиями и средствами.

Первую задачу — внести разлад в австро-турецкий лагерь — русская дипломатия, не чураясь, естественно, средств разведки, выполнила полностью. Основой для этого стал первый раздел Польши. Сочетание умелой дипломатии и твердой, уверенной политики по отношению к Пруссии и Австрии привело к тому, что Австрия оставила Турцию на произвол судьбы, примкнула к русско-прусскому блоку и, связав себя территориальными приобретениями в Польше, устремила свои хищнические взоры на своего бывшего друга и соседа — турецкого султана. «Под общий политический шумок» Австрия отхватила солидный кусок турецкой территории в Молдавии и Валахии.

Вторая часть задачи — работа но разложению — будоражению настроений в самой Оттоманской империи — была возложена на русскую разведку. Наряду с обеспечением информацией правительства и главнокомандующих разведке вменялось в обязанность организовать активную работу путем создания агентурной сети, установления связей с идеологически близкими России кругами и активного ведения антитурецкой пропаганды. В соответствии с этими целями была реорганизована и деятельность разведки во время войны. Если представить дело сугубо схематически, то российская разведка была построена как бы концентрическими кругами, охватывающими всю Турцию.

Первый крут — это разведывательные организации в самой Порте, т.е. в Константинополе. Отсюда русская разведка черпала информацию о планах Сераля, о настроениях в руководящей верхушке, населения Константинополя. Надо отметить, что население столицы играло в тогдашней Турции существенную роль. Фанатизм толпы ловко использовался придворными интриганами, духовенством, улемами. Нередко взвинченная константинопольская чернь кровавыми демонстрациями добивалась смены политического режима.

Чтобы обеспечить Петербург информацией о положении и настроениях в Константинополе, но, конечно же, в первую очередь в высших турецких правительственных учреждениях, были созданы несколько параллельно действовавших разведывательных организаций, или линий.

Одна из таких линий шла из Турции через Вену, где послом состоял тогда князь Голицын. Осведомители в Турции направляли свои материалы в Вену, откуда они пересылались в Петербург.

Вторая линия шла через Венецию, где поверенным в делах России был маркиз Павел Маруцци, грек по происхождению, назначенный на этот пост уже во время войны. Вначале задача, поставленная перед ним, ограничилась разведкой в турецких областях, пограничных с Венецианской республикой, вербовкой агентуры из числа христиан — турецких подданных. Позже ему поручили вести разведку во всем бассейне Средиземного моря, в частности на Корсике, в Египте и в другом сопредельном Средиземноморье. Когда в Средиземное море прибыла балтийская эскадра, он обслуживал информацией и главнокомандующего русским флотом в архипелаге графа Алексея Григорьевича Орлова. При этом он пользовался отдельным шифром, присланным ему из Петербурга. Наконец, через Маруцци устанавливалась связь с нелегальными резидентами и агентами, работавшими в Константинополе. 16 января 1770 года Панин направляет Павлу Маруцци указание:

«# должен вас предупредить, что в самом непродолжительном времени к вам должно явиться одно лицо, секретно принятое на службу ея Величества, которое по нашему приказанию пробыло некоторое время в Константинополе и должно сообщить генералу гр. Орлову собранные им сведения о положении дел. Это лицо гр. Лефор, морской офицер, рекомендованный и отправленный бар. Штакельбергом и который будет к вам прислан г. Цегелином, прусским посланником при Порте. Прошу вас, не объявляя в Венеции о том, кто он такой, облегчить ему способы проезда к гр. Орлову. Вы выдадите ему деньги на его путевые издержки»{89}.

Через это письмо некоторым образом просматривается агентурный аппарат, которым пользовалась русская разведка в Турции. Цегелин — это прусский посланник, сменивший Рексина. Когда Фридрих посылал его в Константинополь, то сообщил русскому канцлеру, что Цегелину даны указания сотрудничать с Обресковым. Сотрудничество его с русской разведкой во время войны оказалось весьма плодотворным и эффективным для России. Он действительно снабжал русскую сторону материалами большой ценности.

Третья линия шла из Турции через Польшу — линия менее интенсивная, ибо турки относились к полякам с недоверием.

Четвертая линия — рсзидентура Моцениго с центром на острове Зант. (О ней подробнее ниже.)

Наконец, началась и прямая агентурно-разведывательная работа с территории, оккупированной армией. Осуществлялась она через засылку ходоков, что в ту пору не представляло особых трудностей.

В рескрипте главнокомандующему генерал-аншефу князю Александру Михайловичу Голицыну от 16 декабря 1768 года Екатерина предлагает ему:

«…посылать в Турецкие границы, а особливо к Хотину, шпионов для разведывания о тамошнем состоянии и движениях неприятеля, к чему вы в Польше уповательно и довольно людей найти можете, употребляя на то по вашему рассмотрению и верности вверяемую вам сумму, хотя без излишества, однакож так, чтоб получаемая из того польза, а не сбережение денег предпочитаема была»{90}.

Как видим, вопрос о разведке занимал серьезно русскую императрицу, и она, конкретно руководя этой сферой государственного аппарата, разумно инструктирует главнокомандующего о том, как сочетать экономию денежных и других средств с широкой разведывательной активностью.

Второй круг разведывательных организаций русские насадили в вассальных Турции странах, прежде всего в странах, населенных православными христианами, как то: Черногория, Греция, а затем в Крыму, на Кубани, в Кабарде и… Египте.

Созданные организации имели две задачи:

а) информирование о политическом, военном и мораль ном состоянии страны и армии;

б) активная подрывная работа среди населения, политическая диверсия.

Надо сказать, что в несколько меньших масштабах эта работа велась и раньше. Еще при Петре Великом православные народы, населявшие Дунайскую равнину и Балканский полуостров, тянулись к России, искали в российской империи помощи и защиты в своей борьбе с турецким игом. Екатерина только продолжала политическую линию Петра, когда опиралась в борьбе с Турцией на эти народы.

Новое, что внесла Екатерина в области активной разведки, — это работа по разложению самого мусульманского лагеря, разжигание борьбы между турками и татарами. Это были ее идеи, ее планы, и, как будет показано ниже, эти планы были проведены в жизнь и оказались весьма благотворными для Российского государства тех времен.

Третий круг разведывательных организаций собственно внешний. Это цепь разведывательных резидентур, которые насадила русская разведка во всех странах, граничивших с Турцией: в Австрии, Грузии, а равно и во всех странах, связанных с Турцией договорами и традиционной дружбой.

Из этих стран дипломатическая разведка передавала русскому правительству все поступавшие из Турции новости, информировала о взаимоотношениях между Турцией и этими странами. Учитывая, что при тогдашних средствах связи излишняя централизация могла бы губительно сказаться на деле, что ценность всякого разведывательного мероприятия и сообщения определяется временем реализации, Екатерина пошла на очень важный организационный шаг государственного формата: она, по существу, разделила свои прерогативы самодержицы в вопросах разведки с главнокомандующим и, впервые в истории российской дипломатии и разведки, дала право главнокомандующему непосредственно сноситься со всеми русскими дипломатическими представителями за границей. 15 декабря 1768 года указом Коллегии иностранных дел определено:

«Служба наша требует, чтобы назначенный от нас к командованию главной нашей армии противу Порты Оттоманской генерал-аншеф князь Голицын беспрепятственную корреспонденцию производил с министрами нашими при других дворах находящимися. Потребное в том наставление дано ему от нас самих, а Коллегии Иностранных Дел через сие повелеваем равномерно предписать и помянутым нашим министрам, дабы они о всем происходящем в их местах достойном и нужном к сведению его, генерала-аншефа, прямо от себя ему сообщили, а в чем нужда настоять будет, по его требованию при тех дворах, где который находится, и пристойныя представления чинили. Коллегия Иностранных Дел, исполняя сие наше повеление, собою при том усмотрит, что для безопасности такой корреспонденции цифирные ключи и потребные к тому канцелярские служители означенному генералу даны быть долженствуют купно с переводчиками польского и турецкого языков, поэтому что ему в них вседневгюя почти нужда предстоять будет.

Екатерина»{91}.

Беспрецедентно! Самодержица делится правом получать информацию и распоряжаться ею с кем-то на местах! А может быть, в этом глубокая государственная мудрость? Но нет никакого сомнения, что от такого непосредственного контакта главнокомандующего с информирующими органами общее дело только выиграло.

Наряду с этим Петербург в свою очередь направлял главнокомандующему все агентурные материалы о Турции, которые поступали из различных источников. Наибольший интерес из всей работы русской дипломатической разведки того периода представляет работа второго круга, т.е. работа нелегальных резидентур на турецких окраинах. С самого начала войны — 19 января 1769 года — русская императрица обратилась ко всем православным народам

Балканского полуострова с манифестом. (Поскольку этот документ определяет всю политику России того времени по отношению к славянским народам, позволительно привести его полностью в приложениях.)

Из манифеста следует, что русские надеялись на то, что угнетенные славяне поднимут вооруженное восстание против Турции. Эта идея не оставляла Екатерину в течение всего первого этапа войны. Назначая Алексея Орлова главнокомандующим русским флотом в Средиземном море, она в переданной ему инструкции вновь возвращается к вопросу о работе среди балканских христиан и пишет:

«Да будет первым и верховным вашим попечением приводить все тамошние народы или большую часть в тесное между единомыслие и согласие видов.,, распорядить все ваши меры и приготовления в непроницаемой тайне таким образом, чтобы принятие оружия, сколько возможно, везде в одно время или вскоре одного народа за другим, а с оным и па неприятеля с разных сторон — большими соединенными силами, а не малыми и рассыпанными каждого народа кучами, вдруг нечаянное нападение после давать могло»{92}.

Идея использования военного восстания этих народов в случае войны с Турцией «обкатывалась» в России еще до войны. В 1764 году в Петербург приезжал далматский епископ Симеон Концаревич, подавший в Коллегию иностранных дел прошение от имени славянских православных народов Сербии, Боснии и Герцеговины об оказании им протекции. Коллегия иностранных дел пришла к выводу, что не стоит входить в официальные сношения с ними, дабы не вызвать дипломатических осложнений с Турцией, но следует использовать приезд Концаревича для организации секретной связи с этими народами, ибо «они по единоверию с российским народом в случае будущей иногда войны с турками могут противу их здешней стороне немалую помощь подать и службу свою показать»{93}.

Симеона Концаревича оставили в Киеве, откуда стала осуществляться связь со славянскими народами на Балканах.

Когда началась война, в Черногорию направили князя Юрия Владимировича Долгорукого с заданием организовать восстание против Турции. Поездка его совершалась нелегально: он скрывался под именем купца Барышникова. Пробравшись в Черногорию, он должен был арестовать орудовавшего там босняка Стефана Малого, который выдавал себя за Петра III, вооружить черногорцев (оружие должен был доставить Маруцци) и выступить против Порты. Но план не удался. Черногорцев невозможно было подвигнуть на войну с Турцией. Подлежавший же аресту Стефан Малый, по заявлению Долгорукого, оказался единственным культурным человеком, понимавшим русского князя, и тот покинул Черногорию, оставив резидентом… бывшего самозванца Стефана Малого.

Не в пример Ю.В. Долгорукому значительных успехов добился в области активной разведки не русский князь, а венецианский гражданин граф Моцениго. Судьба этого разведчика весьма интересна. Он происходил из знатной венецианской фамилии, переселившейся на греческий архипелаг после Крестовых походов. Граф Моцениго пользовался уважением в правящих кругах Венеции, но не мог занять крупного государственного поста: не позволяло православное верование, но он категорически отказывался изменить свою веру, хотя сделать это ему предлагал не кто иной, как венецианский дож, в семье которого он воспитывался.

Ко времени Русско-турецкой войны он находился в своем имении на острове Зант (Закинф) на греческом архипелаге. В один прекрасный день к острову подошел русский фрегат, направлявшийся с боеприпасами к средиземноморской эскадре. Он сбился с курса, сел на мель и лишь благодаря помощи, снаряженной Моцениго, был спасен. Об этом узнал командующий флотом граф Орлов. Учитывая, что Моцениго имел крупные связи в Греции, Албании и Далмации, он предложил ему вступить в русскую службу и организовать разведывательные резидентуры в турецких владениях, обещав ему всякие блага от императрицы и выдав ему патент на звание подполковника.

Моцениго было тогда 43 года; казалось бы, ни по возрасту, ни по положению в обществе он не мог удовлетвориться чином подполковника. Но он принял предложение Орлова, так как был убежденным сторонником России. Он счел своим долгом помочь русскому флоту в борьбе с вековечным врагом православных славян — Турцией.

Моцениго оказался первоклассным разведчиком и крупным организатором. Он создал разветвленную агентурную сеть на территории Албании, Далмации, Греции, Венеции и в самом Константинополе. Граф аккуратно снабжал русский флот информацией о действиях турок, о передвижениях их эскадр. Мало кто знает, что этот никому не известный греческий гражданин спас русскую средиземноморскую эскадру от почти неминуемой гибели.

В 1773 году уже во время перемирия, когда русская эскадра стояла спокойно в одной из гаваней у острова Парос, турки собрали три эскадры в Дульцинье, Тунисе и Кандии. Задача эскадрам формулировалась предельно просто: соединившись, атаковать русскую эскадру в Паросе и сжечь ее. Основная часть турецких сил была в Дульцинье. Моцениго, получив агентурные сведения об этом, незамедлительно известил графа Орлова и посоветовал ему тотчас же вывести свой флот в открытое море, напасть на эскадру в Дульцинье и уничтожить ее. Орлов сначала не поверил этим сведениям, потом побоялся появиться в Адриатическом море, не очень-то разбираясь в положениях и параграфах международного права. Моцениго стоило большого труда убедить Орлова послушаться его совета и спасти русский флот. В конце концов здравый смысл одержал верх.

Русская эскадра подошла к острову Зант — резиденции Моцениго. Там он снабдил ее лоцманами и… последней агентурной информацией: турецкая эскадра из Дульцинье уже вышла в море для соединения с другими эскадрами «в видах предстоящей операции*. Русские выступили и действительно обнаружили и перехватили турецкую эскадру в Адриатическом море, навязали ей сражение и почти полностью уничтожили ее. Семнадцать больших кораблей было сожжено, а остальные одиннадцать, получив тяжелые повреждения, спаслись в порту Парос. До конца войны ни одна из этих турецких эскадр не смела носа высунуть в открытое море.

Помимо этого Моцениго всю войну снабжал российский флот картами, обеспечивал лоцманами и людскими ресурсами. Пополнение личного состава кораблей вдали от России было почти неразрешимой проблемой. Приходилось направлять людей морем из Балтики через Атлантический океан в Средиземное море, на что уходили тогда многие месяцы. Моцениго организовал вербовку христиан в Греции, Албании и Далмации и предоставил нашему флоту более 5000 вооруженных солдат, не потребовав за это ни копейки.

Его информация из Константинополя была первоклассной: он добывал документальные материалы — доклады венецианского баила (посла) в Константинополе. Граф Спиридов — адмирал флота — так оценил работу Моцениго:

«Ты наги спаситель, ты наш верный сторож, мы за твоею прозорливостью пребываем спокойны; не сомневайся о награждениях померных отличности служб твоих».

Моцениго проработал почти до конца войны. Последним его подвигом была организация вывоза в Россию детей греческих патриотов из Морей (южная часть Греции). Паши брали там детей христиан в качестве заложников. Моцениго организовал скрытый вывоз детей на остров Зант, а оттуда — на русские корабли.

Турки были в бешенстве. Они потребовали от венецианских властей ареста Моцениго. Венецианцы, отличавшиеся необычайной трусостью перед турками, поспешили исполнить требование последних, арестовали графа и заточили его в тюрьму на острове Корфу.

Ему грозила верная смерть, скорее всего от яда, ибо католические священники широко пользовались этим средством для устранения неугодных. Адмирал Спиридов донес об аресте графа императрице, а сам принял меры к тому, чтобы захватить заложников из числа венецианских купцов, и объявил, что если Моцениго умрет, то он покончит с заложниками. Венецианский сенат большинством голосов постановил не выдавать Моцениго русским, если последние его не затребуют. Только после официального представления русского правительства 20 февраля 1774 года он был освобожден из тюрьмы. В отместку христианские земляки Моцениго решили лишить его права жительства в венецианских владениях и разграбили все его имущество.

Позже благодаря вмешательству графа Семена Романовича Воронцова, одного из лучших представителей русской дипломатии XVIII века, Моцениго был принял на службу по ведомству иностранных дел в России и назначен поверенным в делах при тосканском дворе.