Глава 2 С РАУЛЕМ ВАЛЛЕНБЕРГОМ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 2 С РАУЛЕМ ВАЛЛЕНБЕРГОМ

Эскиз биографии

…У прадеда Рауля, Андре-Оскара Валленберга было 20 детей, и среди них немало знаменитостей. Так, Кнут Валленберг был шведским министром в годы Первой мировой войны. Своего отца, блестящего флотского офицера, родившегося в 1912 году, Рауль никогда не видел: тот умер за три месяца до рождения сына. Рауль рос у деда Густафа, дипломата, тогда посла в Турции. Отсюда и началась бродячая жизнь: Турция, Греция, Англия, Франция, Германия, США…

В высшем стокгольмском обществе Рауль — привлекательный молодой человек спортивного вида — пользовался хорошей репутацией. Он уже успел поездить по миру — был в США, Южной Африке, не говоря уже о странах Европы. В Штатах он изучал архитектуру, хотя это образование не завершил. Но своего места пока в жизни не нашел: видимо, ему мешал синдром "человека из знаменитой семьи". К своим богатым родичам — дядьям Якобу и Маркусу — он относился не без критики. Правда, сам он был не без странностей. Например, очень любил подражать животным. Всех удивляло и его холостячество, ведь он был завидным женихом. Политикой Рауль интересовался мало, хотя имел друзей среди левых. В одном из своих писем домой он рассуждал о советском пятилетнем плане, требовавшем, по его мнению, "великих жертв от советского народа". Сталин, писал Рауль, "дал великому народу возможность жить и развиваться".

Первая встреча с еврейскими делами состоялась у Рауля ещё в годы "учебы на банкира". В 1936 году он полгода прожил в Хайфе — торговом центре тогдашней британской подмандатной территории. На улице Хабаким до сих пор стоит дом 14, в котором Рауль изучал банковское дело в Холланд-банке. Другой валленберговский адрес в Хайфе — дом 18 по Арлазоров-стрит, где находился небольшой «кошерный» пансион Германа Струка, содержавшийся еврейской семьей. Здесь Рауль познакомился с другими постояльцами, среди которых была семья Ариэля Кахане, бежавшая из Германии от нацистских порядков. От неё он узнал о том, что такое расизм и антисемитизм. Сам он евреем не был — в его жилах текла всего 1/16 еврейской крови, что тем не менее он имел обыкновение преувеличивать. "Такой человек, — сказал он однажды, — который наполовину Валленберг, наполовину еврей, — такой человек не пропадет". Конечно, он знал об активном участии главного валленберговского Эншильда-банкен в сделках с еврейскими банками в других странах. Но классическая «еврейская» профессия банкира Раулю не задалась. Из Хайфы он писал: "Если сказать правду, то я не чувствую себя банкиром". Холланд-банк дал ему безапелляционную рекомендацию: "для банковского дела непригоден".

Архитектора из него не получилось тоже. В Эншильда-банкен его не взяли. Занятие мелким бизнесом не приносило ему достаточного дохода. Не удался ему бизнес с ЮАР: шведско-швейцарская фирма, которую он основал вместе с одним немецким эмигрантом, быстро обанкротилась. "У меня нет ни работы, ни денег", — писал он однажды, когда собирался обосноваться вне Швеции. В 1939 году он послал отчаянное письмо дяде Якобу с просьбой о помощи. Тот свел его с известным шведским промышленником Саленом, а Сален нашел ему место в небольшой фирме Мелланеуропейска Хандельсболагет ("Среднеевропейская торговая компания"), акциями которой владел Сален. Эта фирма занималась торговлей различными товарами в Европе, владел ею венгерский еврей Коломан Лауэр. Рауль побывал и в довоенной Венгрии, где был гостем семьи адмирала Хорти. Еврейские дела со времени хайфских знакомств продолжали занимать молодого шведа, возмущавшегося злодеяниями немецких расистов. Сохранился рассказ одной известной шведской актрисы, которую одно время считали близкой к Раулю. Она не без иронии рассказывала, как он пригласил её однажды на ужин в свою холостяцкую квартиру и всю ночь проговорил с ней… о злодеяниях нацистов в Германии.

Итак, к началу войны в Европе (в ней Швеция, как известно, не участвовала) Рауль Валленберг был сложившимся неудачником. Дипломата (как об этом мечтал дед Густаф) из него не получилось, банковская карьера отпала, архитектурная — тоже. Правда, мы до сих пор не знаем всего о Рауле: злые языки утверждают, что он в начале войны выполнял некие задания Эншильда-банкен, связанные с делами Валленбергов с немцами на оккупированных ими территориях, а также во Франции и Венгрии. В ноябре 1941 года Рауль даже получил шведский «специальный» зарубежный паспорт, что без протекции Валленбергов-старших было бы невозможно. Но так или иначе, Рауль к лету 1944 года оставался на весьма скромном амплуа совладельца Мелланеуропейска Хандельболагет, вел весьма скромную жизнь.

Как же он очутился в Будапеште? Легенда приписывает все случаю: в том же доме, где располагалась фирма Лауэра — Валленберга, находилось бюро Ивера А. Ольсена — финансового атташе посольства США в Швеции одновременно представителя созданного в 1944 году американского Совета по делам беженцев войны (War Refugees Board — сокращенно WRB — ВРБ). Однажды в лифте г-н Ольсен встретился с Лауэром, семья которого оставалась в Будапеште. Лауэр, опасаясь за судьбу своей семьи, собрался послать туда Рауля Валленберга и рассказал об этом сердобольному Ольсену. Тогда Ольсен и призадумался…

Конечно, случаи играют огромную роль в истории. С одной стороны, ничто так не закономерно, как случайности. В этом можно убедиться, повнимательнее присмотревшись к личностям и учреждению, принявшим участие в дипломатической акции — посылке Рауля Валленберга в Будапешт. Сначала — о Совете по делам беженцев войны. Он был создан по распоряжению президента Рузвельта 22 января 1944 года. В его функции входила помощь лицам, подвергшимся преследованиям и вынужденным бежать из своих стран, захваченных нацистами. В этой помощи в первую очередь нуждалось еврейское население этих стран, которому угрожало физическое уничтожение. Международные еврейские организации давно требовали, чтобы США активно включились в гуманные попытки вывезти из Европы тех, кому по "плану Ваннзее" было предначертано попасть в лагеря смерти. Американские иммиграционные законы долго не допускали ни вывоза лиц из оккупированных стран в США, ни участия США в подобных акциях. В 1944 году правительство США решило пойти как на изменение иммиграционных правил для жертв войны, так и на создание специального учреждения — вышеупомянутого Совета. ВРБ вскоре открыл свои представительства в нейтральных странах — Швеции, Швейцарии, Португалии, Турции. Ивер Ольсен с апреля 1944 года занял пост уполномоченного ВРБ в Стокгольме.

Однако у американского гражданина, норвежца по происхождению, Ивера А. Ольсена была ещё одна должность, не обозначенная на его визитной карточке финансового атташе и представителя ВРБ. Опытный финансовый специалист и в свое время сотрудник Министерства финансов США, Ивер Ольсен одновременно был представителем Управления стратегических служб США (УСС) иными словами, резидентом американской стратегической разведки, которую возглавлял генерал Уильям Донован.

"Синтез" ВРБ и УСС в персоне Ольсена имел любопытное прошлое. Созданное в 1942 году УСС вело напряженную борьбу за влияние на американскую политику с традиционными гигантами — Пентагоном и государственным департаментом. Те не хотели сдавать свои позиции. Доновану не удавалось даже свободно использовать шифросвязь Госдепа! Было много проблем с размещением своих людей в посольствах за рубежом. Поэтому, как пишет израильский исследователь Рональд У. Цвайг, УСС "рассматривало создание Совета по делам беженцев как примечательную возможность и немедля приложило усилия, чтобы установить с ним тесные связи".

Функции представителя ВРБ, которые он стал исполнять с 11 апреля 1944 года, давали Ольсену дополнительный вес в посольстве и у посла Хершеля Джонсона, весьма интересовавшегося еврейскими делами — особенно со времени параллельных публичных обращений короля Густафа и президента Рузвельта к регенту Хорти с предупреждениями об ответственности за судьбы еврейского населения. Кроме того, через ВРБ шли в Европе колоссальные денежные средства от еврейских организаций, не жалевших денег на спасение своих единоплеменников. В итоговом отчете ВРБ в конце войны приводились такие цифры:

Американский еврейский объединенный распределительный комитет ("Джойнт") 13 388 353

Американский христианский совет беженцев 149 000

"Американские друзья" (квакеры) 51 000

"Французская помощь" 150 000

Международная помощь и спасение 284 000

Союз ортодоксальных раввинов 700 000

Всего от частных организаций 17 200 763 долларов

Итак, средства немалые — 17, а по другим данным даже 20 миллионов. Сложность, однако, заключалась в том, что их нельзя было прямо переводить «адресатам»: все финансовые отношения с оккупированными странами были прекращены. Возможен был лишь перевод в нейтральные страны — в Швецию и Швейцарию. В Швеции деньги шли в валленберговский Эншильда-банкен, где с помощью специальных операций менялись на венгерские пёнго, румынские леи или болгарские кроны, необходимые для распределения среди еврейского населения в гетто и вне их (иностранная валюта здесь хождения не имела!). Причастность к этим трансакциям давала представителям ВРБ-УСС дополнительный вес. Правда, не все средства попадали евреям: тот же Рональд Цвайг установил, что Ивер Ольсен пускал часть средства «Джойнта» на переправку в Швецию из прибалтийских советских республик антикоммунистических групп, которых впоследствии УСС (далее — ЦРУ) использовали в своих целях. Но бог с ними главное, что деньги нигде не оседали.

Путь идеи о посылке шведского дипломата в Будапешт сейчас документально известен. 25 мая 1944 года посол Джонсон в Стокгольме получил от госсекретаря Хэлла директиву за номером 1010 — обратиться к шведскому правительству с просьбой "в гуманитарных целях предпринять необходимые шаги к максимальному увеличению шведского посольского и консульского персонала в Венгрии" с целью помощи евреям в Венгрии. С американской стороны подысканием кандидатуры занялся Ольсен. Посол 6 июня выполнил директиву, шведская сторона реагировала положительно, 27 июня Джонсон сообщил, что "некий местный бизнесмен… получит полный дипломатический статус и посвятит себя гуманитарным целям". 28 июня Джонсон уже назвал имя Валленберга с весьма положительной характеристикой.

13 июня с одобрения посла США Джонсона Ольсен передал приглашение Валленбергу на ужин в «Гранд-отеле», чтобы от имени посла предложить ему гуманитарную миссию в Венгрии. Кандидатура через несколько дней получила одобрение в шведском правительстве, равно как и короля Густафа, президента Рузвельта.

Перед отъездом

К числу бессчетных легенд о поездке Валленберга в Будапешт принадлежит утверждение, что эмоциональный Рауль немедля «сорвался» с места, дабы скорее очутиться в венгерской столице. На деле было не совсем так. Календарь Валленберга сообщает, что Рауль встретился с Ольсеном и Лауэром вечером 15 июня, 16-го был ужин в «Гранд-отеле», 17-го — в загородном владении Валленбергов Сальтшебадене. Отправился же Рауль в Берлин 7 июля. Избранник Ивера Ольсена не принял поста безоговорочно. Валленбергом были выдвинуты требования, соблюдения которых он ожидал от своих шведских и американских опекунов, а именно:

свобода рук в предпринимаемых действиях;

свобода возможных поездок в Стокгольм;

финансирование всей его деятельности Соединенными Штатами, собственный оклад — 2000 шведских крон;

право использования американских разведывательных каналов и получения от американских и британских разведслужб списка надежных лиц, через которых можно поддерживать контакты с венгерскими и немецкими властями;

право использования дипломатической переписки;

право выдачи "охранных паспортов";

право на контакты с венгерским правительством (тогдашним премьером Стояи).

Списку этому нельзя отказать в предусмотрительности и логичности, и он говорит, что Рауль был не так уж неопытен в секретных миссиях. Если уж особая миссия, то с особыми правами! Финансовая сторона была согласована немедля: от Ольсена Валленберг получил 20 000 шведских крон, на 100 000 крон был открыт специальный счет — не где-нибудь! — в валленберговском Эншильда-банкен. Как свидетельствуют все источники, Рауль Валленберг не только не испытывал в Будапеште никаких финансовых трудностей, но буквально «разбрасывал» деньги, когда надо было подкупить венгерских и немецких чиновников. Утверждают, именно бездонный кошелек Валленберга предопределил его успехи в выдаче паспортов, создании "шведских домов" и иных мерах по предотвращению расправ с евреями.

Логичен ли был пункт о списке "контактных личностей"? Конечно. С этой целью Валленберг встречался с лидером венгерской социал-демократической эмиграции, бывшим министром советского венгерского правительства Вильмошем Бёмом, от которого получил рекомендации к остававшимся в Будапеште его единомышленникам. В списке было 18 человек, в их числе известные деятели венгерской социал-демократии Анна Кетли, Эндре Байчи-Жилинский, Магда Биро, Марта Бём. Встречался ли с ним и Валленберг — сказать трудно, во всяком случае документов об этом нет. Остается размышлять на тему: в какой мере Валленберг был вовлечен в ту часть замысла Ивера Ольсена, которая носила не столько гуманитарный, сколько разведывательный характер. Но одна фамилия в "контактном списке" Ольсена была особенно интересной: Фриц Лауфер, сотрудник Эйхмана и… агент американской разведки под кличкой «Ирис».

…В Будапеште недалеко от шведского посольства работал Отто Хатц, блестящий офицер, владевший всеми европейскими языками, включая русский, доверенное лицо военного министра Венгрии Чатай и начальника генштаба Сомбатхеи. Хатц, занимавший прежде посты флигель-адъютанта военного министра и военного атташе в Софии и Турции, в Будапеште стал участником большой политической игры, в которой рисковал карьерой и даже жизнью. Речь идет об операции по сотрудничеству разведок США и Венгрии, которую в Вашингтоне именовали "операцией Цереус". Хатц в американских документах выступал под агентурной кличкой «Триллиум», а его американский руководитель — под кличкой «Дагвуд».

Игра началась в 1943 году, когда стамбульская резидентура УСС, возглавляемая бывшим банкиром полковником Ланнингом Макфарландом, решила вступить с Отто Хатцем в агентурную связь. На Хатца американцев навел все тот же агент сразу четырех разведок (американской, английской, немецкой и венгерской) Банди Гросс. Отто Хатц, как утверждают летописцы УСС, стал главным американским осведомителем на Балканах.

С точки зрения Хатца, все выглядело иначе. Он пошел на связь с американцами не как агент, а как уполномоченный представитель влиятельной будапештской группы, в которую входили генерал Сомбатхеи, сын регента Хорти и ряд дипломатов, понимавших необходимость выхода Венгрии из войны. Заметим, что Валленберг был дружен со многими в этой группе, включая младшего Хорти.

Живущий ныне в Мюнхене доктор Ференц Макра, долгое время сидевший рядом с Хатцем в качестве помощника в приемной военного министра, рассказывал мне, что уже с 1943 года в Берне, Лиссабоне, Стокгольме и Стамбуле шли усиленные политические зондажи в поисках наиболее выгодных для Венгрии условий выхода из войны (в частности, речь шла о том, чтобы избежать вступления в Будапешт советских войск). Но зондажей военных не хватало — и эту задачу должен был выполнить Хатц.

Летом 1943 года Хатц пошел на контакт — правда, стамбульские американцы оказались ограниченными ведомственными рамками. Это были разведчики, то есть не подходили как партнеры для политических переговоров. На переданные Хатцем программные документы ответа не поступило. 25 мая состоялась очередная, последняя встреча «Дагвуда» (под этим псевдонимом скрывался американский офицер Альфред Шварц) и «Триллиума». Она не имела политического результата, но Шварц обратился к улетавшему в Будапешт Хатцу с серьезной просьбой — передать радиоаппарат для агентурной связи важному американскому агенту в Будапеште Фрицу Лауферу — в миру сотруднику СД в Венгрии. Хатц согласился.

Но вот какое удивительное совпадение: адрес этого исключительно важного для УСС агента, сидевшего прямо в «берлоге» Эйхмана и других высших чинов СС в Венгрии, получил в июне того же, 1944 года… Рауль Валленберг! Эту явку дал ему Ивер Ольсен!

Фигура Фрица Лауфера типична для той «многовалентной» ситуации, которая сложилась в годы войны в борьбе секретных служб. Чешский еврей из Праги, Франтишек Лауфер рано вступил на агентурную стезю, совершив простой обмен: абвер дал ему документы об арийском происхождении, получив от него согласие на сотрудничество. Это была часто применявшаяся практика.

Лауфер сначала работал на ведомство Канариса, затем перешел в СД. В Будапеште он занял пост главного агента СД при оберштурмбаннфюрере Клагесе. У Лауфера в венгерской столице было много обличий: директор фон Шредер, Людвиг Майер, Карл Хейнц. Зато лишь немногим был известен его псевдоним «Ирис». Так назвал его уже знакомый нам руководитель американской разведывательной сети «Цереус» Альфред Шварц — «Дагвуд». С «Дагвудом» Лауфер поддерживал регулярную связь, посылая ему документы и передавая донесения с курьерами и по радио. Тем самым Лауфер — хвала и честь американской разведке! — был ценнейшим источником важнейшей военной и особенно политической информации, в том числе и о секретных замыслах Гиммлера.

Не имея, к сожалению, возможности спросить об этом ветеранов УСС, я задал вопрос одному из ветеранов советской внешней разведки:

— Если бы у вас был такой агент в сердце СД и СС, стали бы давать его координаты человеку случайному и не связанному с вами какими-либо специальными обязательствами?

Мой собеседник ответил отрицательно. Действительно, трудно поверить, что Ольсен мог рискнуть ценнейшим агентом УСС только ради того, чтобы помочь Раулю Валленбергу в его гуманитарной работе в Будапеште.

Валленберг и его связи

Исследуя вопрос о корнях миссии Валленберга, надо отойти от примитивного представления о связях со спецслужбами. Конечно, как Мефистофель требовал от Фауста расписку кровью, так и при вербовке «рядовых» агентов сотрудник УСС (или НКВД) предпочитал получить расписку о сотрудничестве: такой-то обязуется поставлять разведданные и будет носить такую-то кличку. Но это только один вариант из десятков иных, особенно когда речь шла о лицах из высших кругов. Более того, известны случаи, когда агентурный псевдоним (или номер в делопроизводстве УСС) присваивался человеку, который и не подозревал, что в секретных докладах Рузвельту его цитируют «втемную», как агентурного источника.

В послевоенные десятилетия ЦРУ довольно болезненно реагировало на многочисленные версии о Валленберге как "американском шпионе", появлявшиеся в шведской, датской и американской печати. На полях очередного сообщения из Стокгольма о такой публикации кто-то из сотрудников ЦРУ приписал: "Шведское правительство всегда полагало, что Валленберг был шпионом".

Сомнения в том, работал ли Валленберг только на Совет по делам беженцев, были настолько сильны, что в ноябре 1955 года ЦРУ пришлось опросить Ольсена, к тому времени — отставного разведчика, вашингтонского представителя нью-йоркской фирмы "Трипп энд компани". Нетрудно догадаться, что Ольсен заверил чиновников ЦРУ: хотя он сам действительно представлял УСС в Стокгольме, с Валленбергом поддерживал связь только по линии ВРБ. Деньги, поступавшие от «Джойнта» в валленберговский Эншильда-банк, шли только в Венгрию. В декабре 1955 года ЦРУ снова обратилось к этой проблеме и повторило эти данные во внутреннем докладе, однако с оговоркой, что все материалы находятся в трех томах совершенно секретного досье ВРБ.

Однако в военные годы у самого Ольсена были опасения по поводу того, как воспринимается деятельность его подопечного. Он писал шефу ВРБ Джону Пеле, что "по его впечатлению, шведское министерство иностранных дел определенным образом обеспокоено деятельностью Валленберга в Будапеште".

Спору нет, для Ольсена и его обоих хозяев — в ВРБ и УСС — Рауль был важным приобретением. Отправляясь из мирного Стокгольма в военный Будапешт, он становился ценным наблюдателем прямо в центре событий, заодно располагавшим верным нейтральным (шведским) дипломатическим каналом связи, теоретически недоступным для германского глаза.

Неудивительно, что английские дипломаты и разведчики сидящие в Стокгольме с завистью и неудовольствием отметили выбор Валленберга в качестве шведского эмиссара для посылки в Будапешт. В Лондон пошла саркастическая депеша. Ее авторы с завистью отмечали, что тем самым Валленберги обзаводятся связями в Юго-Восточной Европе, где после прихода русских намереваются делать дела. Что имели в виду английские разведчики? Неужели они намекали на какие-то связи Рауля с советской стороной? Или это относилось к дому Валленбергов (ведь только-только Маркус оказал Коллонтай большую услугу в налаживании переговоров с Финляндией)? Возможны оба варианта.

Остается ещё один (кстати, неисследованный) вариант: шведская разведслужба. Она существовала, и было бы для Валленберга естественным поддерживать с ней связи. Но в тени "больших служб" (США, СССР) они остаются несущественными.

Приезд: 9 июля 1944 года

Нет, Валленберг не спешил в Будапешт.

В одной легенде о нем часто приводится трогательный рассказ о том, как в Берлине на пути в Будапешт молодой швед, не получив места в очередном экспрессе, сел в какое-то тесное купе почтового поезда, лишь бы скорее попасть к месту назначения. В действительности Валленберг после визита в Берлине в шведское посольство (там служил его родственник — муж сводной сестры) и обеда у посла Рихерта сел 8 июля в 17 часов 21 минуту на поезд, идущий… в Вену, чтобы посетить своего приятеля, праздновавшего свадьбу. Ну что ж за грех заехать в Вену? Никакого. Пусть же и этот эпизод не будет сочтен попыткой набросить тень на героя.

История венгерского холокоста (этот термин в те годы был неизвестен, а немцы предпочитали использовать формулу "окончательное решение еврейского вопроса") — одна из наиболее трагических страниц истории Европы. Потрясает та последовательность, которую проявил немецкий фашизм в выполнении расистских целей, причем не в своей собственной стране. Когда адмирал Хорти с некоторым недоумением спросил Гитлера (во время встречи 27 апреля 1943 года):

— Что же мне делать с евреями? Я и без того лишил их всякой возможности существовать. Не убить же их всех?

Тогда присутствовавший на беседе фон Риббентроп ответил:

— Либо уничтожить, либо отправить в концлагеря. Других возможностей нет.

Сам Гитлер пояснил:

— Можно прекрасно обойтись и без евреев. Зачем щадить бестий, которые несут нам большевизм?

Это требование не только предъявлялось, но и осуществлялось. Хорти преимущественно из боязни за внутреннюю стабильность, а также в интересах экономических (в Венгрии значительная часть капитала была в руках евреев-предпринимателей) — всячески оттягивал осуществление "окончательного решения" до момента вступления в Венгрию вермахта 19 марта 1944 года. Прибыл в Будапешт и Эйхман.

Уже 3 апреля было введено обязательное ношение желтой "звезды Давида", 26-го созданы гетто, а 14 мая началась депортация. Страна была разбита на 6 жандармских зон, из которых последовательно отправлялись эшелоны с еврейским населением в лагеря уничтожения, находившиеся в Польше. Так, из зоны I было отправлено 289 557 человек (92 эшелона), из зоны III 50 805 (22 эшелона), из зоны V — 55 741 человек (10 эшелонов). Будапешт выделялся в особую зону. Эта статистика (она частично сохранилась) напоминала отчеты об угоне скота, и условия отправки были действительно скотские. Депортация шла до 8 июля, пока венгерское правительство под давлением мирового общественного мнения не решило её временно приостановить (воззвания направили в адрес Хорти шведский король Густаф, Папа Римский, президент Рузвельт). Осталось лишь будапештское гетто, население которого "из милости" решили отправить на трудовые работы. После прихода к власти Салаши и эти «милости» были отменены. Лишь дивизии Красной армии спасли ещё остававшихся в живых евреев от крематориев Освенцима.

Но у истории венгерского холокоста была одна ужасная особенность. Это была одновременно история вымогательства и обогащения чинов СС и венгерской жандармерии. Подобная «процедура» началась ещё в Словакии, где Вислицени получил от евреев многие тысячи долларов. В апреле 1944 года будапештские евреи пытались задобрить того же Вислицени, чтобы отсрочить депортацию: 19 апреля «Ваада» заплатила хауптштурмфюреру Крумею 3 миллиона пёнге, 8 мая Эйхман сделал Бранду свое знаменитое предложение обмена "евреев на грузовики", он же получает деньги за отсрочку депортации из Семигорья. В августе «Ваада» выкупает 318 узников из Берген-Бельзена; в августе — ноябре идет торг Бехера с американскими уполномоченными еврейской общины Макклелландом и Сали Мейером в Швейцарии; причем американцы готовы заплатить 15 миллионов швейцарских франков. Пока же эсэсовцы получают 11 000 тонн кофе, 1000 кг меховых шкур, товаров на 261 690 пёнге, 13 миллионов пёнге наличными. Все это, разумеется, собирается непосредственно у жертв. Среди них немало людей богатых, но провинциальные власти не гнушаются и кольцами, ожерельями, золотыми цепочками. Полного подсчета подобной "бухгалтерии предсмертного грабежа" нет, да и не могло быть. Живыми остались лишь немногие — вроде семьи владельцев концерна Манфред-Вайсс или три сотни узников Берген-Бельзена, вывезенные в Швейцарию. Кстати, Рауль Валленберг в своей гуманитарной работе сам не раз использовал подкуп чинов СС и венгерских жандармов. Телефон одного из таких жандармских чинов значится в валленберговской записной книжке.

В историю XX века Валленберг вошел как спаситель венгерских евреев. Он, безусловно, заслужил памятник, стоящий ныне в венгерской столице. Но пусть нас не сочтут совершающими кощунство, если мы попытаемся поставить легенду о Валленберге на документальную основу. Действительный вклад Валленберга касался далеко не всех; в частности, он не имел отношения к обитателям будапештского гетто (их было 160 тысяч). Валленберг занимался лишь теми, кому он выдавал так называемые "охранные паспорта" ("шутцпассы") на право выезда в Швецию по различным (действительным и выдуманным) причинам. Подопечные Валленберга жили в домах, считавшихся как бы экстерриториальными. Он действительно добился у венгерских властей этого статута, который распространялся примерно на 15 000 человек.

Если уж быть справедливым, то выдача "охранных паспортов" не была идеей Рауля Валленберга. Первым их стал выдавать швейцарский консул Карл Лутц, имя которого знакомо лишь историкам. Убежденный демократ и либерал, противник фашизма (а такими были в Швейцарии далеко не все чиновники и дипломаты), Лутц — вопреки предписаниям из Берна — стал составлять "охранные списки", в которые включал лиц еврейской национальности и вероисповедания, которые заявляли о своем желании эмигрировать в Швейцарию, а затем в Палестину. Таких сначала оказалось 7800 человек. Первый "коллективный паспорт" был выдан в июле 1944 года. Примеру Лутца последовали папский нунций Роатта, консульства некоторых других стран. Выдавало «шутцпассы» и шведское посольство до приезда Валленберга. Он лишь перенял этот гуманитарный опыт.

Как рассказывают очевидцы, с которыми я беседовал в Будапеште, практический вклад Валленберга начался уже после завершения основной волны депортации. К этому времени "охранными грамотами" располагали несколько тысяч человек (4500 — шведскими, 2500 — ватиканскими, 100 — испанскими, 698 — португальскими, 7800 — швейцарскими). Но паспорта эти действовали лишь в столице, в провинции их не признавали. Но Валленберг всячески поддерживал у своих подопечных веру в спасение. Он создал в посольстве, кроме своего отдела «С», отдел «В» (гуманитарные цели) и добился, что "охранные паспорта" считались равными предоставлению шведского гражданства. С июля до сентября 1944 года было выдано 3000 таких документов. Для больных был создан специальный госпиталь. Группе депортированных из Дебрецена была передана теплая одежда.

Когда пришел к власти Салаши, Валленберг стал добиваться, чтобы новые власти признавали валленберговские документы. Он откровенно спекулировал на том, что Салаши и его министр иностранных дел барон Габор Кемени были заинтересованы в международном признании правительства, пришедшего в ходе переворота. Валленбергу, по договоренности с венграми, удалось создать на пештском берегу Дуная около моста Маргарита некий "международный сеттльмент", куда были переселены его подопечные, но и не только они.

Когда в ноябре снова начались депортации (салашисты называли это "передачей людей немцам в аренду") и колонны евреев погнали пешком в Хегешшалом (200 километров от Будапешта), Валленберг на своем «студебекере» сопровождал колонну, вытаскивая из неё лиц с "охранными паспортами". Не боясь конфликта с охранниками, на будапештском вокзале Иозефварош он прямо из вагонов вытаскивал тех евреев, которых команда СС раньше использовала для охраны городка у моста Маргарита. В целом считалось, что под опекой Валленберга оказалось от 7 до 10 тысяч обреченных на смерть. Неудивительно, что под конец ему самому пришлось скрываться в городском лесу от фашистов немецких и венгерских.

Приходится только удивляться исключительной энергии и изобретательности Рауля. За несколько недель он превращает небольшую канцелярию, где работал его предшественник Вильгельм Ланглет, в большое бюро, в котором занято от 200 до 400 человек. Создается система "шведских домов". Венгерская жандармерия вынуждена сохранять их «экстерриториальность». Растет число выданных удостоверений — правда, не до 100 тысяч, как утверждают некоторые авторы, а до 5. Собственная система информации позволяет Валленбергу заранее узнавать об антиеврейских акциях СС или венгерских властей и принимать контрмеры. "Ситуация здесь волнующая и полна приключений", — пишет он своей матери 8 декабря и добавляет, что в этот день посетил министра иностранных дел 10 раз, заместителя премьер-министра — 2 раза, министра внутренних дел — 2 раза, министра финансов — 1 (в этот день правительство приняло решение о массовой депортации).

Чем занимался Рауль помимо прямого круга его гуманитарной деятельности? Ответ на этот вопрос помогут дать два документа, которые по непонятному (или рассчитанному?) великодушию КГБ в 1989 году были выданы родственникам Валленберга и российско-шведской комиссии: телефонная записная книжка и календарь за 1944 год. Если знающим тогдашний Будапешт их перелистать, то возникает картина весьма широких политических связей шведского дипломата. Так, два раза в них упоминается имя самого Миклоша Хорти. С семьей Хорти Валленберг был знаком давно, ещё с 30-х годов, когда во время одного из визитов в Будапешт он получил приглашение жить в Королевском дворце на Буде — резиденции регента. Однако подробные исследования венгерских ученых (в частности, неутомимой журналистки Марии Эмбер) говорят о том, что в книжечке речь шла не о самом регенте, а об его сыне, также носившем имя Миклош. Миклош Хорти-младший был примечательной фигурой в "высших этажах" будапештского общества, известных своей антинемецкой и проанглийской ориентацией. Именно вокруг него собиралась группа высших военных, политиков и дипломатов, которые ещё с 1943 года не только понимали безысходность позиции Венгрии в лагере держав «оси», но и предпринимали закулисные ходы в Швейцарии, Швеции и Турции для зондажа возможности выхода из войны. В этот круг входили начальник генштаба Сомбатхеи, начальники разведки Уйсаси и Кадар, заместитель министра иностранных дел Сентмиклоши и многие другие — безусловно интересные и для Валленберга люди. В Берлине хорошо знали настроения Хорти-младшего: не случайно же он оказался в Маутхаузене!

В книжечке упоминаются люди этого круга: Эшко, Феликс Борнемисса, близкий друг молодого Миклоша, который был впоследствии арестован командой Скорцени и также попал в Маутхаузен. Что касается генерала Шандора Уйсаси, который с 1944 года возглавлял секретную службу генштаба, то знакомство Валленберга с ним носило весьма близкий, но своеобразный характер: знаменитая венгерская актриса Катарина Короди стала предметом симпатий обоих и генерал даже собрался вызвать Рауля на дуэль. Кстати, Короди также принадлежала к антинемецкой оппозиции. Ей приписывали связи с левыми подпольными кругами, в том числе и с известным коммунистическим лидером Ласло Райком — будущим министром послевоенной Венгрии и будущей жертвой сталинских репрессий. Дружеские связи завязались у Валленберга с другой будапештской красавицей — баронессой Фукс-Кемени, супругой министра иностранных дел. Наконец, графиня Нако — секретарша Рауля — также входила в число известных будапештских светских дам.

А немецкие «партнеры»? В книжечке Рауля прямо указаны телефоны Адольфа Эйхмана — 357–513, 157–569. Существует рассказ шведского дипломата Ларса Берга о встрече Валленберга с Эйхманом в баре одного будапештского отеля. Однако это свидание ставят под вопрос. Сохранилось лишь письмо Рауля матери, в котором он сообщает о том, что предстоявшая ему встреча с некоторым "важным чиновником" СС не состоялась, так как тот сказался больным. Более вероятны другие сведения, а именно что Эйхман за глаза назвал Валленберга "грязной собакой" и обещал с ним расправиться. Вслед за этим в Берлине шведское посольство сделало представление по поводу оскорбительного и явно недипломатического поведения Эйхмана. Конечно, у оберштурмбаннфюрера было немало оснований без всякого восторга относиться к деятельности шведского дипломата, мешавшего осуществлению эйхмановской программы. В своих воспоминаниях деятель «Ваады» Режё Кастнер упоминает об одном разговоре с Эйхманом в ноябре 1944 года. Тот стал говорить, что привлечет швейцарского консула Лутца и "представителя шведского Красного Креста" (!) Рауля Валленберга к ответственности за «свинства», то есть за злоупотребление с "охранными паспортами". Однако Эйхман добавил, что не станет "беспокоиться о владельцах этих паспортов", если еврейская община Будапешта предоставит ему 20 тысяч человек для земляных работ. Кстати, уже после войны во время допроса в Иерусалиме Эйхман назвал и свои данные о числе владельцев всех "охранных паспортов" (шведских, швейцарских и иных) 16 тысяч человек.

Еще более важной следует считать другую линию связей Валленберга в кругах СС: к ней относится штандартенфюрер (полковник) СС Курт Бехер и его ближайший сотрудник Вильгельм (Вильмош) Биллитц, имя которого в календаре Валленберга упоминается несколько раз. Упоминается адрес Биллитца и его телефоны: 180–223, 380–169, 184–879. Курт Бехер — фигура исключительно интересная, поскольку она связана с антиеврейским геноцидом куда более глубоко, чем выполнявший непосредственные карательные функции Адольф Эйхман.

Миссия Курта Бехера

Валленберг прибыл в Будапешт уже после официального прекращения стамбульских переговоров по "торговле евреями". Вашингтон и Лондон заверили Москву, что переговоров не будет. Но уже в самом скором времени военному адъютанту Рузвельта адмиралу Леги представили соображения о том, что в каком-то ином виде гуманитарную акцию по возможному выкупу евреев следует продолжить. Правда, оговаривал составитель записки, уведомив об этом русских.

Еще весной, в дни, когда обсуждалось первое, «стамбульское» предложение Гиммлера-Эйхмана, западные союзники четко понимали "двойное дно" миссии Бранда. Это зафиксировано в документах Форин оффис и Госдепартамента: "…Миссия Бранда была задумана как прикрытие зондажа по вопросу о сепаратном мире". Или: "Мы считаем полностью невозможными подобные прямые контакты с германским правительством". Теперь же намерения американцев были определены куда более обтекаемо: "Найти формулу, не предусматривающую прямых переговоров с немцами, но оставляющую открытой дверь для любого предложения". Госдепартамент предложил Рузвельту "искать посредников у швейцарцев" для спасения евреев. Почему вдруг? Видимо, давление международных и американских еврейских организаций было значительно и администрация боялась "потерять лицо". Кроме того, по сдержанному отношению лондонских союзников было ясно, что это — больной вопрос для британских интересов на Среднем Востоке и потому переговоры о спасении евреев могут быть использованы в общем балансе политических игр между Вашингтоном и Лондоном. Опасность дать новый козырь подозрительности русских отходила на второй план, так как из «дырявого» Стамбула переговоры переносились в Швейцарию, где не было официальных представителей СССР.

Испытав неудачу с миссией Эйхмана — Бранда, Гиммлер не оставил надежд на "еврейскую приманку". Ясно было лишь одно: Эйхман надежд не оправдал, он оказался «засвечен». Следовательно, надо было найти другого человека, который смог бы более успешно торговать венгерскими евреями и под этой «крышей» ввести своего шефа Генриха Гиммлера в число партнеров Запада. Этим человеком и стал штандартенфюрер СС Курт Бехер.

Чем он был удобен? Во-первых, формально он не принадлежал к специальной команде Эйхмана и его имя не ассоциировалось с "окончательным решением" еврейского вопроса. Во-вторых, у него сложились определенные отношения с еврейской общиной, поскольку он уже (неважно, на каких условиях) помог выехать в Швейцарию родственникам крупного промышленника, венгерского еврея Вейсса. Наконец, на нем не лежала печать неудачной миссии Бранда. Поэтому, получив от своего партнера по сделке о покупке концерна Манфред-Вейсс Биллитца сведения о неудавшейся идее обмена "евреев на грузовики", Бехер поднял эту тему во время очередного приема у Гиммлера. Тот сказал ему:

— Извлеките мне из евреев все, что можно извлечь. Обещайте им то, что они требуют. Потом мы посмотрим, что выполнять, что нет.

Бехер (по его утверждению) отвечал, что обещания, мол, надо выполнять. Ведь в свое время рейхсфюрер обещал за 1000 долларов освобождать по одному еврею. Гиммлер, видимо, не возразил. Тогда через знакомого по еврейской организации в Будапеште «Ваада» Кастнера Бехер решил действовать не прямо, а через швейцарского представителя «Джойнта» Сали Майера. Первая встреча с ним состоялась 21 августа. По странному совпадению, идея Бехера соответствовала американским намерениям, которые состояли в том, чтобы "найти формулу, не предусматривающую прямых переговоров с немцами, но оставляющую открытой дверь для любого предложения… После рассмотрения решено, что необходимо связаться с немцами через швейцарское предложение".

Почему вдруг? Почему все справедливые сомнения по поводу искренности гиммлеровских намерений оказались отброшенными? Например, такие:

"Ни (американское) правительство, ни британское правительство не сомневались в характере предложений германского правительства и с самого начала были убеждены, что эти предложения являются с немецкой стороны частью усилий психологической войны…"

"…Мы полностью считаем невозможным подобные прямые контакты с германским правительством…"

"У нас есть свидетельства, что миссия Бранда была задумана как прикрытие зондажа нас (англичан) или американцев по вопросу о сепаратном мире".

Тем не менее адмиралу Леги для доклада президенту Рузвельту была представлена Госдепом идея "не закрывать дверь". Что же изменилось? Изменилось вот что: если в июне 1944 года правительства США и Великобритании хотя бы запрашивали мнение Москвы, а в июле — августе признавали, что в случае переговоров через Швейцарию необходимо запросить согласие советского правительства, то на этот раз решили действовать без него. По крайней мере, в архивном деле НКИД № 613 о "спасении евреев и других жертв гитлеровской агрессии" нет никаких следов обращений союзников, нет документов об американских обращениях к Гиммлеру. Равно как нет их и в деле НКИД № 325 о "положении евреев в Венгрии". На этот раз встреча Бехера с Макклелландом состоялась без информации СССР. По этому поводу деятель «Ваады» Андре Бисс констатировал в своих мемуарах: "Чисто формально эта встреча (Бехер — Макклелланд. — Л.Б.) означала нарушение тегеранских соглашений, в которых западные союзники договорились со Сталиным об абсолютном бойкоте третьего рейха". На этой встрече, продолжает Бисс, Бехер "появился не как представитель побежденной державы, а как посланник второго по власти человека третьего рейха, пытавшегося стать преемником фюрера".

Сам Бехер и его американские партнеры впоследствии оправдывали свои встречи тем, что в результате длительного (и постыдного!) торга удалось выкупить у Гиммлера примерно две тысячи человек. За них было заплачено валютой, золотом и драгоценностями на 538 414 швейцарских франков, 200 тысяч долларов, 100 тысяч франков, 500 фунтов стерлингов, ценных бумаг на 72 646 франков, бриллиантов на 702 646 франков (все это было уплачено до 17 июля 1944 года). В обмен на это в Швейцарию в августе были переданы из лагеря Берген-Бельзен 318 человек. Вторая группа последовала лишь в декабре 1944 года; всего было освобождено 1673 (по другим данным — 1684) человека. Зато Гиммлер мог впоследствии без зазрения совести писать своему врачу Керстену, которого послал в Швецию агитировать в свою пользу, что освободил (!) евреев.

Гиммлер писал Керстену:

"В продолжение пути, по которому я с моими сотрудниками шел в течение многих лет, пока война и развязавшееся в мире неразумие не сделали продолжение невозможным. Вы знаете, что в 1936, 37, 38, 39 и 40 годах вместе с еврейскими американскими объединениями я создал эмиграционную организацию, которая действовала весьма успешно. Маршрут обоих поездов в Швейцарию представлял собой сознательное и предпринимаемое вопреки всем трудностям возобновление этой благословенной процедуры".

Конечно, напыщенность и цинизм этих деклараций был беспрецедентен: Гиммлер в роли покровителя европейских евреев! Назвать эту процедуру «благословенной» мог только сам автор "плана Ваннзее".

Благословение, однако, было для Бехера вполне реальное. Уже в начале переговоров он получил от «Ваады» задаток в 20 тысяч долларов. Затем начались регулярные встречи Бехера и его коллег (в их числе был д-р Биллитц) с представителями ВРБ, швейцарцем Сали Майером (21 августа, 3, 5 и 26 сентября, 29 октября, 2 ноября 1944 года) и, наконец, с американским дипломатом Макклелландом в Цюрихе. Последний показал Бехеру телеграмму госсекретаря Хэлла, в которой подтверждался перевод 20 миллионов швейцарских франков в распоряжение Майера. Как бы в ответ Бехер заявил 26 ноября, что он лично убедил Гиммлера в необходимости "отменить окончательное решение". Другое подтверждение его особой позиции состояло в назначении Бехера "имперским комиссаром по всем концентрационным лагерям". Это случилось 6 апреля 1945 года, когда в рейхе уже практически не осталось неосвобожденных союзниками концлагерей.

Что ж было так долго обсуждать с Бехером? 15 января 1945 года после переговоров ещё с одним посредником между ним и американцами — бывшим членом швейцарского Федерального совета Жан-Мари Мюзи, — Гиммлер записал: Мюзи "неоднократно подчеркивал, что этот еврейский вопрос представляет собой дело, собственно говоря, второстепенное. Главное в том, что при его помощи стало бы возможным начать большое развитие". Какое?

Ответ давал Гиммлер во время своих бесед с тем же Мюзи, шведом Бернадоттом и в письме генералу Эйзенхауэру. Например, по свидетельству обергруппенфюрера Карла Вольфа, "под влиянием Шелленберга Гиммлер связался со шведским графом Фольке Бернадоттом и заявил ему, что, несмотря на все происшедшее на оккупированных территориях и на Востоке, он является в глазах англо-американцев вполне приемлемой фигурой как организатор крупнейшего антибольшевистского фронта".

Рауль Валленберг был безусловно в курсе всех переговоров. Например, он встречался с Вильгельмом Биллитцем 27 сентября — сразу после очередной "встречи на мосту". Записано в календарике и свидание 12 октября. Исследователи считают, что они видились регулярно. Подобное предположение основывается не только на записях из блокнота Валленберга. 3 августа 1944 года госсекретарь Стетиниус отдал послу в Швеции Джонсону указание, что "Валленбергу было бы выгодно установить контакт с директором Вильгельмом Биллитцем, организовавшим выезд семьи Вайсс в Лиссабон". Указание было дано как раз в разгар контактов Бехера — Биллитца с Сали Майером. После приезда Биллитца в Лиссабон советник США в Лиссабоне Эдуард С. Крокер сообщал так: эта группа "пыталась организовать мирные переговоры, используя свои важные еврейские связи и друзей в США и Британии". Крокер считал, что тем самым немцы хотели "вбить клин" между СССР и Западом. И этим должен был тоже заниматься Валленберг?

"Меморандум Троза"

Нет никаких сомнений в том, что Валленберг — по своей воле или против неё — попал в сложный переплет союзнических отношений, поскольку они косвенно, а часто и прямо касались непосредственных служебных функций Рауля. Ведь из его "шведских домов" венгерские евреи могли выехать практически только через Швейцарию, а эсэсовские чины погрязли в переговорах с теми же швейцарскими представителями. Выезд — или выкуп заложников-евреев должен был занимать Валленберга. Советский писатель Александр Борщаговский, побывавший в послевоенные годы в Швеции, имел случай поговорить с родственниками Валленберга. Те считали, что в советские застенки Рауля привело то, что злополучный выкуп евреев и их выезд в Швейцарию вызвал большие подозрения советской стороны и часть подозрений пала на Валленберга…