Глава XIV.
Глава XIV.
20 ноября 1942 года
Дни, непосредственно предшествовавшие контрнаступлению, были пасмурными, с большой облачностью и туманами. Это помогло сосредоточению войск в исходных районах.
За три дня до начала контрнаступления командование фронта было поставлено в известность о решении Ставки начать действия Сталинградского фронта на одни сутки позже двух других фронтов. Это было частичным удовлетворением нашей просьбы. Мы, как известно, настаивали на двухсуточной отсрочке.
Дело в том, что такая разновременность в начале контрнаступления могла принести нам более решительные успехи при меньших затратах сил и средств. В результате этого у противника сложилось бы мнение о том, что прорыв на севере и есть единственная, главная опасность; поэтому все резервы, и прежде всего танковые части, были бы брошены туда (поскольку резервы врага были вообще малочисленны и находились непосредственно под Сталинградом); сталинградское направление было бы сильно ослаблено; весьма возможно, что гитлеровское командование сняло бы свои войска и с неатакованных участков. Все эти войска, снятые с подготовленных позиций, начали бы сосредоточение для ликвидации нашего успеха на севере. И в этот момент совершенно неожиданно их настиг бы наш удар с юга. В этом случае имелась полная гарантия весьма глубокого и быстрого проникновения в тылы противника и выхода к Калачу и в район Гумрак при малой затрате времени, людских и материальных ресурсов. Ставка приняла решение, [339] которым установила разновременность в открытии контрнаступления лишь в одни сутки вместо двух.
В основе нашего предложения лежали не догадки, не предположения, а довольно точные расчеты. Вот они. Совершенно ясно, что лишь к концу первого дня наступления противник в полной мере мог оценить обстановку, сложившуюся в связи с нашим ударом на севере. Ночь ушла бы на составление плана контрмероприятий. Утром началось бы передвижение резервов и других сил, главным образом из района Сталинграда, т. е. примерно на расстояние от 100 до 150 километров. Лишь утром третьего дня, т. е. 21 ноября, эти силы начали бы сближение с наступавшими. И как раз в это время на юге, в непосредственной близости от Сталинграда, был бы нанесен новый, совершенно неожиданный для врага удар, в районе, где не осталось бы совершенно ни резервов, ни других войск, которые без ущерба для других участков фронта могли бы быть направлены для заполнения пробитой нами бреши. 57-я армия и левое крыло 64-й армии получили бы полную свободу действий. Я и сейчас убежден в том, что если бы Сталинградский фронт перешел в наступление на два дня позже, т. е. 21 ноября, то разгром немецких войск под Сталинградом наступил бы намного раньше, примерно не позже конца ноября 1942 года.
Рано утром 19 ноября ко мне зашел Никита Сергеевич, а вскоре собрались также генералы Попов (заместитель командующего), Варенников (начальник штаба), Хрюкин (командующий ВВС), Матвеев (начальник артиллерии), Новиков (начальник АБТУ). Мы наметили, где каждый из нас должен находиться в момент начала контрнаступления. Товарищи Хрущев и Попов направлялись в 51-ю армию, а я с начальниками артиллерии и автобронетанковых войск товарищами Матвеевым и Новиковым – в 57-ю армию. Меня сопровождал также офицер для поручений капитан Ф. В. Орлов{54}. [340]
Сложность предстоящей операции требовала исключительно мобильного и оперативного руководства войсками. Болезненное же состояние командарма 57-й генерал-лейтенанта товарища Толбухина беспокоило меня, поэтому я и поставил своей задачей помочь ему в управлении войсками.
Вторая цель нашего выезда в эту армию заключалась в оказании помощи командиру 13-го механизированного корпуса полковнику Т. И. Танасчишину. Это очень храбрый военачальник. Его корпус только что заканчивал формирование, и ряд вопросов требовал доработки и вмешательства со стороны командования фронта. Дело в том, что в связи с усилившимся ледоходом на Волге большая часть автотранспорта корпуса осталась на левом берегу, а переправленные машины имели лишь половину заправки горючего. Разобравшись с этими и некоторыми другими недоделками, я поручил товарищу Новикову к утру 20 ноября обеспечить корпус машинами и горючим, хотя бы даже путем изъятия машин из других частей.
Еще одной целью моего пребывания в 57-й армии была увязка взаимодействия 64-й и 57-й армий, в особенности в отношении средств артиллерийского усиления, которые использовались сначала на участке 57-й армии, а затем на участке 64-й армии. Когда все вопросы взаимодействия, намеченные мною, были решены, вечером 19 ноября я вернулся на ВПУ фронта, в Райгород.
Здесь из Ставки получил благоприятные данные о действиях Юго-Западного фронта. У нас последние приготовления закончены, войска заняли исходное положение для атаки; артиллерия стала на огневые позиции; чтобы продолжать сохранять в тайне наши замыслы, пристрелка артиллерии делалась отдельными орудиями в разное время заблаговременно; механизированные части, тщательно замаскированные, находились в выжидательных районах, а с наступлением темноты выдвигались в исходное положение на такое расстояние от противника, чтобы не было слышно гула моторов.
Следует коротко рассказать, что представляла собою и в каком порядке была сосредоточена ударная группировка Сталинградского фронта, предназначавшаяся для контрнаступления. По нашему плану контрнаступления фронту предстояло нанести два удара. Первый («правый»), [341] более сильный удар наносили смежными флангами 64-я и 57-я армии, второй («левый») – наносила 51-я армия (схема 17).
64 я армия со средствами усиления (командующий генерал М. С. Шумилов) наносила удар своим левым флангом. С этой целью на исходных рубежах, примыкая к правому флангу 57-й армии, сосредоточилась прославившаяся в боях 38-я стрелковая дивизия под командованием Героя Советского Союза генерал-майора Гания Бакировича Сафиуллина. Правее занимала исходное положение 204-я стрелковая дивизия полковника Л. В. Скворцова, который в наступательных боях проявил высокие организаторские способности и выдающееся мужество, в связи с чем получил звание генерал-майора и Героя Советского Союза. В составе ударной группировки также находилась 157-я стрелковая дивизия под командованием Героя Советского Союза полковника А. В Кирсанова, зарекомендовавшего себя в предыдущих боях волевым и храбрым командиром.
Во втором эшелоне за левым флангом ударной группировки 64-й армии сосредоточилась 154-я отдельная морская стрелковая бригада полковника А. М. Смирнова.
57-я армия (командующий генерал-майор Ф. И. Толбухин, член Военного совета И. М. Мартыненко, начальник штаба армии полковник Н. Я. Прихидько) наносила удар своим правым флангом и заняла исходное положение на рубеже Ивановка, Дубовый овраг.
В первом эшелоне армии находились: на правом фланге закаленная в боях 36-я стрелковая дивизия, ее возглавлял полковник М. И. Денисенко, который за умелое руководство войсками и личный героизм получил звание генерал-майора и Героя Советского Союза; рядом (левее) исходные позиции занимала 169-я стрелковая дивизия под командованием полковника Я. Ф. Еременко (мой однофамилец). Это был храбрый и волевой начальник, уверенно водивший в бой свое соединение; вскоре он получил звание генерал-майора. Еще левее занимала исходное положение для атаки 422-я стрелковая дивизия подполковника И. К. Морозова, который отличался большой энергией, инициативой и смелостью.
Левый фланг ударной группировки 57-й армии с юга [342] и юго-запада обеспечивала 143-я отдельная морская бригада под командованием полковника Ивана Григорьевича Русских. Этот чрезвычайно храбрый командир отличался некоторой горячностью. Со своими обязанностями он как командир бригады хорошо справился.
Второй эшелон 57-й армии – 13-й механизированный корпус возглавлял опытный танкист полковник Т. И. Танасчишин. Его смелость и напористость известна всем сталинградцам. Несмотря на некоторую неуравновешенность его характера, на этого командира можно было положиться в любом самом ответственном боевом деле. Второй эшелон, как известно, предназначался для развития успеха после прорыва обороны противника с целью выхода на его ближние и глубокие тылы, чтобы во взаимодействии с 4-м механизированным корпусом 51-й армии замкнуть кольцо окружения в районе города Калача.
Вторую (левую) ударную группировку составляла 51-я армия со средствами усиления. Командующий генерал-майор В. Ф. Труфанов – замечательный военачальник, хорошо подготовленный в теоретическом отношении и обладавший необходимым практическим опытом. Членом Военного совета армии был генерал-майор А. Е. Халезов, а начальником штаба армии – генерал-майор Кузнецов А. М.
В первом эшелоне ударной группировки 51-й армии на участке озеро Сарпа, озеро Цаца исходное положение заняли: 15-я гвардейская стрелковая дивизия под командованием генерал-майора Е. И. Василенко; далее на участке от озера Цаца до озера Барманцак находилась 126-я стрелковая дивизия боевого командира полковника Д. С. Куропатенко; южнее располагалась 302-я стрелковая дивизия полковника Е. Ф. Макарчука, о командирских достоинствах которого мы говорили уже выше. Во втором эшелоне сосредоточился 4-й кавалерийский корпус генерал-майора Т. Т. Шапкина, воплотившего в себе лучшие черты донского казачества, выходцем из которого был товарищ Шапкин. Рядом сосредоточился 4-й механизированный корпус генерал-майора В. Т. Вольского.
Таково было построение и состав ударной группировки Сталинградского фронта. Последующие события [343] наглядно показали, что возложенные на нее задачи оказались ей по плечу.
Нельзя не отметить ту большую многостороннюю работу, которую проделали для надлежащей подготовки войск военные советы армий, командование корпусов и дивизий, партполитаппарат и все коммунисты частей и соединений, предназначенных для осуществления исторической задачи окружения и разгрома противника под Сталинградом.
Высокоактивной была многосторонняя деятельность по моральной подготовке войск, политическому обеспечению всех мероприятий, предшествовавших контрнаступлению, начальников политотделов армий генерал-майора Н. Т. Зяблицына (57-я армия), полковника И. В. Воронкова (51-я армия).
Политическую работу по подготовке войск к наступлению в тех условиях приходилось проводить в весьма сложной обстановке. Нельзя забывать, что конкретно говорить воинам о готовящихся мероприятиях из соображений секретности до самых последних дней не разрешалось. Тем не менее работа шла упорная и настойчивая, она развертывалась прежде всего по линии воспитания вновь прибывших на традициях сталинградцев. Большое значение также имело ознакомление солдат и командиров, влившихся в состав фронта, с клятвой, данной сталинградцами к 25-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции.
Настроение у героев-сталинградцев было боевое. Они чувствовали постоянную заботу о них партии, всего народа. Эта забота вселяла в них твердую уверенность в неизбежности нашей победы.
Сама длительность обороны Сталинграда, героизм, проявленный при этом, еще более усиливали эту уверенность; повсеместно было распространено убеждение, что именно здесь, у стен Сталинграда, должна быть одержана решающая победа.
Это во многом объясняло то, что наши части, будучи зачастую не полностью укомплектованы людьми и оружием, проявляли столь высокую боеспособность, неодолимый наступательный порыв.
Перед ударной группировкой Сталинградского фронта оборонялись части 29-й моторизованной немецкой дивизии, входившей в состав 4-й танковой армии, и [344] 6-го армейского румынского корпуса, входившего в состав 4-й румынской армии (схема 17). Конкретно они. располагались так: перед левым флангом 64-й армии на участке Елхи, Андреевка – 29-я моторизованная дивизия; перед правым флангом 57-й армии на участке Андреевка, Культурный – 20-я пехотная румынская дивизия; перед центром и левым флангом этой армии на участке Культурный, Дубовый Овраг – части 2-й пехотной румынской дивизии; перед 51-й армией, ее правым флангом и центром на участке озеро Сарпа, Семкин – части 18-й и 4-й румынских пехотных дивизий; перед левым флангом 51-й армии на рубеже Ханата, урочище Мендересте – части 6-го румынского армейского корпуса, в том числе кавалерийские дивизии.
Местность в полосе наступления степная, несколько холмистая, местами пересечена довольно глубокими оврагами. Небольшие реки и ручьи текут в южном направлении. По линии Красноармейск, Тундутово поднимается гряда небольших высот, по гребню которых и проходил передний край обороны врага.
Для маскировки местность предоставляет очень небольшие возможности. Удачны в этом отношении лишь дефиле между озерами Сарпа, Цаца и Барманцак, где имелись заросли камыша и высокой болотной травы.
19 октября Военный совет фронта обратился к войскам с приказом.
«Товарищи красноармейцы, командиры и политработники!
Настал час грозной и справедливой расплаты с подлым врагом – немецко-фашистскими оккупантами.
Немецко-фашистские захватчики вероломно напали на нашу мирную страну, разоряют ее и оскорбляют наш великий народ.
Только недавно мы отпраздновали 25-ю годовщину Великого Октября. Октябрьская социалистическая революция передала власть из рук помещиков и капиталистов в руки рабочих и крестьян, дала свободу и полное равноправие угнетенным народам России и невиданно преобразила нашу страну.
Мы жили мирной жизнью, мы упорным трудом создавали заводы и фабрики, колхозы и совхозы, школы и университеты.
Мы все стали уже пожинать плоды нашего великого [345] труда. Враг нарушил наш мирный труд, он хочет покорить нашу страну, а наших людей сделать рабами немецких баронов и помещиков.
Гитлер и его банда обманули немецкий народ, ограбили европейские страны и обрушились на наше государство. Врагу удалось дойти до Сталинграда.
У стен волжской твердыни мы остановили его. В результате действий наших войск противник в боях под Сталинградом понес колоссальные потери.
Бойцы и командиры Сталинградского фронта показали примеры доблести, мужества и геройства.
Теперь на нашу долю выпала честь начать мощное наступление на врага.
За кровь загубленных фашистскими людоедами наших жен и детей, за пролитую кровь наших бойцов и командиров мы должны пролить потоки вражеской черной крови.
В наступление, товарищи!
Идя в бой, каждый из нас знает, что мы идем освобождать свою священную землю, свои города и села, свой народ от немецких мерзавцев, захвативших часть нашей страны и угнетающих свободолюбивых советских людей.
За время войны мы с вами закалились в борьбе, получили большой военный опыт. К нам на усиление фронта прибыли новые части. Мы имеем все условия для того, чтобы наголову разбить врага, и мы это сделаем обязательно.
Идя в бой, мы знаем, что мы идем освобождать наших братьев и сестер, томящихся в фашистской неволе. В наших руках, товарищи, находится судьба Родины, судьба нашего великого советского народа. От нас с вами, от нашего упорства и умения зависит, будет ли каждый советский человек жить в своей свободной стране или будет гнуть спину рабом у барона.
Очистим нашу страну от гитлеровских поработителей и отомстим за все надругательства, какие враг чинил и чинит на нашей земле.
Великая честь выпала сегодня нам – идти в сокрушительный бой на проклятого врага.
Какой радостной будет для нашего народа каждая весть о нашем наступлении, о нашем продвижении вперед, об освобождении нашей родной земли! [346]
Мы сумели отстоять волжскую твердыню – Сталинград, мы сумеем сокрушить и отбросить вражеские полчища далеко от Волги.
ПРИКАЗЫВАЮ:
Войскам Сталинградского фронта перейти в решительное наступление на заклятого врага – немецко-фашистских оккупантов, разгромить их и с честью выполнить свой долг перед Родиной.
Смерть немецким оккупантам!»
Ночь на 20 ноября. Медленно, в напряжении идет время. Заснуть не могу. Волнуюсь. Это волнение перед боем знакомо каждому солдату. Нельзя не волноваться перед наступлением и командующему фронтом (правда, этого волнения нельзя Показывать окружающим). Ведь военачальнику народ, партия вручили судьбы многих тысяч людей. Необходимо добиться победы, не растратив напрасно жизней и крови воинов фронта, своих сограждан, братьев-единомышленников. Разве можно без волнения выполнять такую задачу.
Утро 20 ноября. 6 часов. На востоке чуть заметно бледнеет небо. Приближался рассвет. Земля окутана легким туманом. Почему-то припомнилось утро перед Торопецкой операцией 9 января 1942 года. Между тем утром и нынешним, казалось, было что-то общее, вернее всего, это сходство определялось моим состоянием. Торопецкое наступление прошло успешно. Я был уверен, что Сталинградское пройдет еще лучше. В час этих раздумий ко мне зашел начальник штаба фронта товарищ Варенников. Улыбаясь, он спросил: «Ну, как настроение, товарищ командующий?» – «Прекрасное», – помню, ответил я. Затем начальник штаба коротко доложил о том, что армии готовы и ждут нашего сигнала. Его, как и меня, беспокоил туман. В это время раздался звонок ВЧ из Москвы:
– Ставка беспокоится, начнете ли вы вовремя? – запрашивал начальник оперативного управления Генерального штаба.
– Сейчас туман; если рассеется, начнем вовремя, все готово, – ответил я.
Мы надеялись начать в срок, в 8 часов, рассчитывая, что туман не будет слишком густым. Начальник штаба передал командармам, что сигнал начала артиллерийской подготовки будет дан в установленный срок. [347]
В 7 часов утра мне позвонил Никита Сергеевич и с большою радостью, волнуясь, поздравил с днем наступления и пожелал успеха. Я взаимно поздравил его и пожелал также успеха. После этого мы выехали в гущу войск.
К 7 часам 30 минутам я был уже на передовом наблюдательном пункте 57-й армии, на выс. 114,3. откуда; при хорошей видимости обычно открывался замечательный обзор большого участка, во всяком случае всего участка главного удара. К сожалению, сгустившийся туман ухудшил видимость, которая не превышала 200 метров. Артиллеристы волновались. Пришлось оттянуть начало артподготовки на один час, затем еще на час. Ставка выражала беспокойство, требовала «скорее начинать». Пришлось не совсем тактично разъяснить генштабистам, что командующий не в кабинете сидит, а находится на поле боя и ему виднее, когда нужно начинать.
Уже 9 часов. Все люди в напряжении ждут сигнала. Прижалась к земле пехота, готовая к броску. Артиллеристы, номера которых были в готовности на местах, зарядили пушки и взялись за шнур. В глубине слышен рокот танков, прогревающих моторы.
Вот туман стал подниматься, рассеиваться. Видимость приближалась к нормальной. В 9 часов 30 минут был дан сигнал начать артподготовку в 10 часов. Таким образом, начало контрнаступления Сталинградского фронта из-за тумана было отодвинуто на два часа. Первыми заиграли «катюши». За ними начали свою шумную работу артиллерия и минометы. Трудно передать словами те чувства, которые испытываешь, вслушиваясь в многоголосый хор артиллерийской канонады перед началом наступления, но главное в них – это гордость за мощь родной страны и вера в победу. Еще вчера мы, крепко стиснув зубы, говорили себе: «Ни шагу назад», – а сегодня Родина приказала нам идти вперед. Свершилось то, о чем так долго мечтали сталинградцы. Наступление! Казалось, нет ничего более отрадного для тех, кто познал горечь отхода и кровавый труд многих месяцев обороны. В памяти один за другим проходят те, кто отдали светлые жизни, чтобы приблизить час долгожданного наступления.
За несколько минут до начала атаки пехоты и танков мы произвели огневое нападение из минометов, автоматов [348] и винтовок. Перед самой атакой ударили мощные гвардейские минометы М-30. Это был сигнал атаки. И вот поднялись из окопов бесконечные цепи наших солдат; раздалось могучее, протяжное «ура»; послышался деловой стрекот танковых моторов.
Атака началась! В 51-й и 57-й армиях началась она раньше. 64-я армия, ожидавшая прибытия и переключения тяжелой артиллерии и минометов с участка 57-й армии (после артиллерийской подготовки), начала наступление позже 57-й армии на два часа. Дело в том, что у нас общая артиллерийская плотность была очень низкой, поэтому мы вынуждены были увеличивать ее за счет маневра; сначала мы обрабатывали участок прорыва 57-й армии, а затем 64-й армии. С учетом этого маневра артиллерийская плотность была доведена до 60 орудий на 1 км фронта прорыва. Успех наступления был повсеместным. Сильно укрепленный передний край обороны противника был прорван 51-й армией к 11 часам, 57-й – к 13 часам, на ее левом фланге – на участке 143-й морской бригады – к 11 часам, 64-й армией – к 15 часам.
В самом начале наступления на фронте прорыва 57-й армии, на участке 143-й морской бригады, произошел один поучительный случай. Началось с неправильно понятого сигнала. При отработке вопросов взаимодействия было установлено, что удары тяжелых гвардейских минометов будут служить сигналом: первый удар – для начала артиллерийской подготовки; второй удар (в конце артподготовки) – для начала атаки танков и пехоты. Казалось бы, несложная система, которая всем была понятна. В действительности оказалось не так. Наблюдая за ходом артиллерийской подготовки, я прошелся биноклем справа налево по всему участку прорыва. О ужас! На левом фланге, после того как тяжелые «катюши», описав «краснохвостыми кометами» дугу, вспахали длинными огненными полосами боевые порядки противника, пехота перешла в атаку и в быстром темпе направилась к первой траншее противника. От неожиданности у меня выступил холодный пот. В чем дело? Ведь раз атака началась, приостановить ее невозможно. Оказывается, командир 143-й морской бригады полковник Иван Григорьевич Русских спутал сигнал и, вместо того чтобы поднять бригаду в атаку после второго удара тяжелых «катюш», поднял ее вслед за первым [349] ударом. Что делать? Ясно, что на этом участке артиллерийская подготовка сорвана. Хорошо, что это произошло не на главном направлении удара, а на его фланге. Решаю прекратить артиллерийскую подготовку на этом участке и перейти на поддержку атаки пехоты, что и было немедленно сделано (со мной находились командующие артиллерией фронта и армии). Атака протекала успешно. Через 20 минут после ее начала бригада преодолела вторую траншею и стала скрываться за горизонтом. Думаю о поддержке храброй 143-й бригады, другими средствами. Со мной рядом находился командир 13-го механизированного корпуса. Приказываю ему ввести в прорыв головную бригаду корпуса. Он попытался тактично напомнить мне, что по армейскому плану боя, мною утвержденному, 13-й корпус вводится в прорыв с рубежа, лежащего в трех километрах в глубине обороны противника, а не на том участке, где действует. 143-я бригада; по времени это планировалось через 2 часа 30 минут после начала атаки пехоты.
– Верно, товарищ Танасчишин, план таков, но обстановка внесла коррективы. Немедленно вводите бригаду! – тоном, не терпящим возражений, закончил я.
Бригада двинулась двумя маршрутами. Через 20 минут, не встречая сопротивления со стороны противника, она также скрылась за горизонтом. Вслед за ней пошла вторая бригада. Еще не закончилась артиллерийская подготовка, а две бригады уже вошли в прорыв; вслед за ними двинулся и весь 13-й механизированный корпус. Быстро продвигаясь в глубину обороны противника, корпус оказал большое влияние на успех наступления. Так иногда на войне даже непредвиденная случайность, если не растеряться и не следовать шаблону, может не только не ухудшить положение, а, наоборот, укрепить его.
В результате ожесточенного боя фланговые дивизии 64-й армии и дивизии первого эшелона 57-й армии прорвали оборону противника и вышли на рубеж высот 112.5, 110.8. Противник здесь за несколько часов потерял до 1000 человек и почти всю артиллерию.
Ударная группировка 51-й армии, разгромив противостоявщие ей силы румын (18-я и 2-я дивизии), вышла на рубеж совхоз Приволжский, Кош, Васильев; был прорван фронт и на участке между озерами Цаца и Барманцак. [350]
Механизированные корпуса, введенные в прорыв, в первый день наступления вышли: 13-й корпус – в район хутора Блинников, а 4-й – в район Плодовитое. 13-й корпус, встретив в районе Блинников. Нариман ожесточенное сопротивление противника, вел напряженные бой вплоть до вечера 22 ноября. 4-й же корпус, уничтожив отходившие под нашими ударами части 18-й и 20-й румынских дивизий, еще засветло 21 ноября (второй день наступления) вышел в район Зеты и… беспричинно задержался там. Почувствовав в этой задержке неуверенность командира корпуса товарища Вольского, я рано утром 22 ноября направил ему на самолете записку, в которой категорически потребовал ускорить движение с тем, чтобы не позднее 12 часов этого дня выйти на рубеж Кривомузгинская, Карповка. Приказ был выполнен точно. К 12 часам дня 22 ноября корпус достиг рубежа Мариновка, Советский. Враг безуспешно пытался отбросить корпус с рубежа реки Карповка, чтобы освободить путь отхода своей главной группировке.
С выходом к исходу дня в район Советский (бывшая Кривомузгинская) 4-го корпуса и взаимодействовавшего с ним 13-го корпуса на рубеж Ракогино, Варваровка войска Сталинградского фронта выполнили свою часть задачи по окружению войск противника под Сталинградом. Важнейшие коммуникации, связывавшие врага с его тылами (Котельниково – Сталинград и Калач – Сталинград), были перерезаны. Войска фронта к тому времени занимали следующее положение (о механизированных корпусах уже только что сказано): 57-я армия, завернув левый фланг, выдвинулась в район Гавриловки к рубежу реки Червленная, став фронтом на север; 51-я армия быстро выдвигалась вслед за 4-м механизированным корпусом; 4-й кавалерийский корпус и остальные соединения фронта заканчивали разгром 4-й и 1-й пехотных румынских дивизий, выдвигаясь на рубеж реки Аксай с целью обеспечения операции с юга и юго-запада и расширения прорыва.
Вопросы твердого, непрерывного, мобильного и конкретного управления войсками в ходе контрнаступления играют очень важную роль.
Если будут элементы самотека в управлении войсками в ходе контрнаступления, то это может привести [351] к весьма тяжелым последствиям и даже к провалу операции.
Маневренный характер боевых действий, насыщенность армий механизированными войсками и танками, сложность операции по замыслу, большая глубина удара и вытекающая из всего этого трудность организации взаимодействия обязывали командующих фронтами и армиями в, период контрнаступления всегда быть в курсе боевой обстановки, ни на минуту не прерывать живой связи с войсками и штабами соединений, осуществлявших контрнаступление с тем, чтобы, учитывая реально складывавшуюся обстановку, добиваться полного и точного выполнения задач в соответствии с общим планом операции.
Максимум командирской воли и настойчивости, максимум оперативной гибкости и умения учесть действительную обстановку были теми моментами, из которых складывался успех в руководстве войсками.
С настоятельной потребностью самого тесного контакта с войсками и нижестоящими штабами была связана посылка представителей высших штабов в штабы подчиненные.
Я противник мелочной опеки, стремления всегда иметь подобных «уполномоченных» в войсках, но в тех условиях, когда речь шла о выполнении решающей задачи оперативно-стратегического масштаба, пришлось прибегнуть к временному учреждению и такого вида связи и контроля. В штабы армий, корпусов, войска которых осуществляли контрнаступление, и даже в некоторые дивизии на направлении главного удара были посланы представители штаба фронта, выполнявшие главным образом функции контроля и дополнительной связи. Ни в какой степени непосредственно не вмешиваясь в дела соответствующего командира или штаба, они при возникновении шероховатостей в управлении и особенно во взаимодействии безотлагательно сигнализировали в штаб фронта. Так с помощью представителя штаба фрона было, например, исправлено положение в 4-м механизированном корпусе, где произошла неоправданная заминка с продвижением, о чем уже говорилось выше.
При развитии контрнаступления (в первые дни погода не благоприятствовала этому) использовались с [352] целью связи и информации самолеты-разведчики, непрерывно следившие за действиями наших войск и войск противника.
Жаль, что в то время не было еще вертолетов, они очень бы пригодились.
После моего донесения о действиях войск фронта за 22 ноября вечером в тот же день мне позвонил И. В. Сталин. Он спросил, правда ли, что нами взята станция Кривомузгинская. Я подтвердил.
– Это очень хорошо! Завтра вам следует соединиться с Юго-Западным фронтом, войска которого подошли к Калачу.
Уставным «слушаюсь» принял я к исполнению приказ Верховного Главнокомандующего.
На следующий день, 23 ноября, войска обоих фронтов, продолжая стремительное наступление, соединились между Советским (Кривомузгинской) и Калачом. Первыми встретились 4-й механизированный корпус под командованием генерала Вольского (Сталинградский фронт) и 4-й танковый корпус под командованием генерала Кравченко (Юго-Западный фронт); одновременно в тот же район подошел и 26-й танковый корпус под командованием генерала Родина. Двадцать две дивизии врага оказались зажатыми в довольно тесном кольце; оперативное окружение завершилось. Нельзя не сказать, что войска указанных корпусов добились соединения в итоге напряженных боев, отражая многочисленные контратаки противника. Вражеское командование, чтобы сорвать наш замысел, стремясь не допустить соединении войск Сталинградского и Юго-Западного фронтов, срочно направило в район Калача, Советский 24-ю и 16-ю танковые дивизии, которые предприняли 23 ноября многочисленные контратаки.
Известие об окружении противника с быстротой молнии облетело войска фронтов. Нашей радости не было предела.
В итоге наступательной операции фронт разгромил 6-й армейский румынский корпус; 1, 2, 18, 20-я пехотные дивизии противника перестали существовать; тяжелые потери понесла 29-я моторизованная дивизия; войсками фронта было взято более 10 тысяч пленных, значительные трофеи, в том числе склады оружия и боеприпасов на станции Абганерово. [353]
«Правда» в передовой статье 23 ноября 1942 года писала: «С чувством глубокой радости узнает советский народ об успешном наступлении наших войск в районе Сталинграда. Прорвав оборонительные линии противника, советские войска за три дня напряженных боев продвинулись на 60-70 километров. Заняты г. Калач, расположенный западнее Сталинграда на восточном берегу Дона, станция Кривомузгинская (Советский) и станция и город Абганерово. Обе железные дороги, снабжающие войска противника, расположенные восточнее Дона, оказались прерванными.
Немецко-фашистские захватчики понесли серьезное поражение. Нашими войсками полностью разгромлены шесть пехотных и одна танковая дивизии врага, нанесены большие потери семи вражеским пехотным, двум танковым, двум моторизованным дивизиям. На поле боя обнаружено свыше 14000 трупов солдат и офицеров, захвачено большое количество пленных – 19000 человек, взяты крупные трофеи…
Почти три месяца в районе Сталинграда идут невиданные еще в мировой истории бои. Бессмертна слава защитников Сталинграда. Затаив дыхание, весь мир следил за гигантской битвой, развернувшейся на берегах Волги… В дыму и пламени сражений закалялась воля советских бойцов и командиров… И они выстояли! Они дождались светлого и радостного часа возмездия, успешного наступления наших войск в районе Сталинграда».
Успеху операции содействовали внезапность нашего удара, дерзкие действия войск первого эшелона, своевременный ввод в прорыв подвижных частей, хорошо организованное взаимодействие между армиями и фронтами и надежное управление войсками. Скрытность подготовки операции, хорошая маскировка войск, тылов и штабов не позволили врагу разгадать наши планы не только первоначально (в начале осуществления удара), но и в последующем, в ходе наступления. Дело в том, что, например, 57-я армия первоначально атаковала в южном и юго-западном направлениях, в том же направлении в это время действовал и 13-й механизированный корпус; потом же, в ходе наступления, был сделан резкий поворот на запад, а еще позднее – на северо-запад, а затем на север; при выходе на рубеж реки Червленная войска действовали фронтом на северо-восток. Почти такой [354] же сложный путь проделала и ударная группировка 51-й армии. Первоначальная атака развивалась строго в западном направлении; противнику казалось, что мы нацеливали наш удар на Котельниково, но с выходом наших подвижных частей на линию железной дороги в районе Абганерово они резко повернули на север и на северо-запад, в направлении на Карповку. Таким образом, в первый день наступления противник не понял нашего замысла, о котором мы уже говорили выше. Наши подвижные части, оставив позади себя взломанную оборону противника на фронте шириной 50-70 километров, вышли на оперативный простор. Остановить в этих условиях продвижение подвижных групп, а тем более закрыть «ворота» прорыва противник не имел возможности (время для перегруппировки было упущено). Часть резервов противника в ночь накануне нашей атаки перебрасывалась у Песковатки через Дон, другая часть возможных резервов выдвигалась против наступавших войск Юго-Западного фронта. Однако, почувствовав с утра 20 ноября опасный удар на юге, командование противника начало организовывать возвращение резервов обратно. Время, затраченное врагом на бесцельное передвижение резервов, мы, конечно, использовали.
Коснусь еще одной любопытной детали, имевшей место 20 ноября. В этот день я три раза докладывал Верховному Главнокомандующему о развитии операции. В конце последнего доклада об обстановке сообщил И. В. Сталину, что к полудню (20 ноября) войска фронта взяли около семи тысяч пленных. Он усомнился в этой цифре и осведомился у меня, проверены ли мной лично эти данные. На мой ответ, что проверить еще не имел возможности, но видел, как большие колонны пленных двигались в наш тыл, И. В. Сталин приказал официально донести точное число пленных. В этих сомнениях, конечно, ничего удивительного не было, так как до Сталинградского контрнаступления мы имели пленных в крайне незначительном количестве, что естественно в обороне и особенно при отступлении, когда много пленных не возьмешь. Приказал еще раз подсчитать пленных. В действительности, по точному подсчету, пленных оказалось более десяти тысяч, о чем и было донесено в Ставку.
И еще одна деталь. Так как до этого времени контингенты [355] пленных у нас были незначительны, то и практики в организации приема больших партий военнопленных у нас не было. И вот, когда солдаты противника в результате сильного и стремительного удара наших частей начали массами сдаваться в плен, наши тыловые органы оказались недостаточно подготовленными к этому. Пришлось срочно выправлять положение: сразу же были созданы комендатуры для охраны, продовольственные пункты и т. п.
Если останавливаться здесь только на оперативных, организационных и других крупных вопросах, то читатель не всегда сможет осмыслить суть наших успехов, содержание побед. Где решается успех боя, отчего он зависит? В первую очередь от человека (воина), непосредственно ведущего бой, действующего в танке, у миномета, пушки, во взводе, роте, батальоне, полку. Успех боя решают именно эти люди, которые в составе небольших, но дружных, хорошо сколоченных подразделений ведут ближний бой и каждую минуту бесстрашно смотрят в глаза смерти. Если в этом звене – успех, то успешны действия дивизии, армии; если в этом звене нет успеха, все тормозится. Поэтому я не могу не коснуться тактических действий отдельных подразделений, без успеха которых не было бы и успеха фронта.
Так, командный состав 4-го механизированного корпуса в ноябрьских боях показал свою оперативную и тактическую зрелость. В бою при взятии станции Тингута образцово взаимодействовали 2-й мотострелковый батальон и 21-й танковый полк. Танки с ходу атаковали вражеские части, занимавшие станцию в тот момент, когда батальон обошел противника с другого фланга. Внезапный сосредоточенный огонь танков с ходу и удар вызвали смятение в рядах противника. В результате боя сдался в плен полностью румынский полк с вооружением, было захвачено много складов с боеприпасами, имуществом связи, обмундированием и продовольствием. Умело применяя взаимодействие с мотострелковыми подразделениями, 21-й танковый полк 21 ноября в районе фермы № 3 разгромил, разоружил и взял в плен пехотный полк 2-й румынской пехотной дивизии.
Боевые эпизоды периода Сталинградского контрнаступления полны героизма, мужества, дерзости наших воинов. [356]
В успехе наших действий велики заслуги прославленных танкистов. Так как оборону врага, сильно насыщенную противотанковыми средствами, наша артиллерия не всегда могла уничтожить полностью, танкисты не упускали ни одного случая, чтобы не расстрелять вражеские орудия. Так поступили лейтенанты Головахин и Меняйло, подавив по нескольку орудий. Так экипажи лейтенанта Трепкина и младшего лейтенанта Боровика, вырвавшись со своими танками вперед, уничтожили три вражеских орудия. В ходе боя наши танки иногда делали короткие остановки, предварительно находя укрытие. Лейтенант Ющенко, поставив свою машину за вражеский полуразрушенный дзот, открыл по гитлеровцам огонь; тремя выстрелами были уничтожены более 20 солдат и одно орудие врага. Пехота тем временем, пользуясь помощью танкистов, быстро овладела высотой, лежавшей в полосе наступления, и закрепилась на выгодном рубеже. Несколько танкистов во главе со старшиной Шепиловым, выскочив в удачный момент из машин с автоматами в руках, взяли в плен несколько десятков вражеских солдат.
Такой вид взаимодействия пехоты с танками, как танковые десанты, в этих боях давал особо эффективные результаты. Приведу рассказ одного из участников таких десантов солдата Григория Чупрунова (рассказ записан моим адъютантом после награждения пехотинца).
«На танке нас было трое: мордвин сержант Андрей Ассорин, татарин рядовой Сайфуддинов и я – все трое автоматчики. Наш танк, шедший головным, вскоре достиг окопов врага; враг начал отходить; тогда танки пошли наперерез отступающим, уничтожая их огнем и гусеницами. А нам – десанту – предстояло закрепиться здесь до подхода нашей пехоты. Рассыпавшись по полю, мы стали очищать его от фашистов, укрывшихся в различных местах. Заметив в стороне кустик, показавшийся мне подозрительным, я не подал виду, что заметил его, и продолжал обыскивать соседние окопы. А кустик тем временем не выпускаю из поля зрения, а он, проклятый, начал шевелиться. Моих товарищей Сайфуддинова и Ассорина, ушедших вперед, я не теряю из виду. Зашел к кустику сбоку и бросился на него. Прятавшийся автоматчик дал очередь, одна пуля царапнула меня, но я сумел прижать фашиста, находившегося в окопчике и располагавшего [357] большим запасом патронов. Ассорину и Сайфуддинову также удалось обезвредить несколько таких скрытых огневых точек врага. Мы понимали, что принесли немалую пользу нашим товарищам пехотинцам, которым замаскировавшиеся фашисты могли бы нанести большой урон».
Вот еще пример взаимодействия пехоты с танками. На участке батальона товарища Алексеенко дорог почти совсем не было; всюду простирались пески и небольшие лощинки, поросшие мелким высохшим кустарником. Мертвой была эта степь. Но вот она вдруг ожила: командир поднял своих солдат в атаку. Всесторонне продумав предстоящий бой, он сразу же отрезал врагу пути, по которым доставлялись ему боеприпасы и по которым он мог выйти на соединение со своими частями. Атакованных гитлеровцев, куда бы они ни бросались, всюду встречал огонь наших стрелков и минометчиков. О случившемся командование противника узнало с опозданием, но все-таки подбросило подкрепление. Когда бойцы взвода младшего лейтенанта Романова, ворвавшись в расположение врага, быстро стали закрепляться на выгодном рубеже, на взвод пошла в контратаку вражеская рота. «Не обнаруживать себя!» – приказал Романов. Лишь когда цепь противника приблизилась на 25-30 метров, раздался дружный залп, а затем полетели гранаты. Не более половины состава контрнаступаюшей роты спаслось бегством. Тогда в контратаку пошли немецкие танки. Их было 15. Из захваченных окопов врага поднимались наши пехотинцы; они забрасывали стальные чудовища гранатами, бутылками с горючей смесью; открыли по ним огонь бронебойщики. На помощь пехоте подоспели танки. Старший лейтенант Новиков, подбив метким выстрелом из пушки тяжелый танк врага, взял его на буксир и доставил в свое подразделение. Младший лейтенант Чихунов и старшина Белоусов подожгли два танка. Поддержанные танками, пехотинцы смелее стали применять свое противотанковое оружие, в результате повредили еще шесть танков врага. Продвигаясь вперед, батальон Алексеенко взял до сотни пленных и много трофеев.
Хорошо взаимодействовала пехота также с артиллерией и минометами. Так, утром третьего дня наступления, пользуясь туманом, майор Мальчевский подтянул [358] своих стрелков как можно ближе к вражеским позициям, вместе с ними придвинулись к переднему краю врага и минометчики; артиллеристы выдвинулись на высоты, чтобы вести огонь прямой наводкой.
Идя вслед за огнем артиллерии, роты атаковали противника с трех сторон. Ключом к вражеским укреплениям здесь была безыменная высота, куда и направил командир батальона свои основные силы.
Овладев высотой, батальон получил возможность развивать успех. С высоты по гитлеровцам теперь били наши пулеметы. Левый фланг атакующих, продвигаясь вперед, достиг небольшого населенного пункта, но здесь был остановлен сильным минометным огнем. Майор попросил помощи у артиллеристов; вражеские минометы быстро были подавлены.
Просачиваясь мелкими группами в тыл врага, наши автоматчики и разведчики сеяли там панику. Фашисты стали поспешно откатываться. Пехота усилила напор на флангах, артиллеристы перенесли огонь в глубь обороны врага. К исходу дня батальон полностью овладел населенным пунктом и закрепился в нем.
Наряду с высоким мужеством и самоотверженностью мы встречаем много изобретательности и сметки у пехотинцев, ведших наступательные бои. Одна из высот участка, где наступала рота лейтенанта Тарасенко, была превращена гитлеровцами в опорный пункт. Все подступы к ней контролировались врагом, высота казалась неприступной. Однако эта высота мешала успеху дальнейшего продвижения полка. Командир роты решил нанести комбинированный удар с нескольких пунктов. Специально выделенные для наблюдения за высотой разведчики установили расположение вражеских огневых точек, выяснили подступы к ним (как с нашей стороны, так и со стороны противника).
Три группы автоматчиков ночью скрытно приблизились к противнику. Выдвинувшиеся на свои позиции минометные расчеты и пулеметчики по сигналу командира роты открыли огонь. Первыми же минами был разрушен сарай, где засела группа гитлеровцев. Огневые точки врага на высоте были также подавлены.
Когда одна из групп автоматчиков сигнализировала, что она зашла в тыл врагу, минометчики перенесли огонь на ходы сообщения, чтобы воспрепятствовать подходу [359] резервов противника. В то же время вторая группа автоматчиков, ворвавшись в опорный пункт, вела там борьбу с оставшимися гитлеровцами. Третья группа, также находившаяся в тылу, держала под огнем подступы к высоте со стороны противника.
Очистив высоту, рота использовала остаток ночи для закрепления на выгодном рубеже. На рассвете враг хотя и предпринял несколько контратак, но все они были отбиты с большими для него потерями. Высота стала хорошей позицией и прекрасным наблюдательным пунктом нашей артиллерии, которая продолжала поддерживать дальнейшее наступление наших войск.
Самоотверженно и настойчиво действовал взвод автоматчиков лейтенанта Подковина, продвигавшийся на правом фланге. Отлично использовав местность, которая была сильно пересеченной, автоматчики приблизились к врагу на близкое расстояние. В дальнейшем, оставив небольшое прикрытие с фронта, они обходили занятые противником участки, а затем окружали и уничтожали его мелкие группы.
К середине дня каждый воин уже знал, говоря по-суворовски, свой маневр: это – короткая быстрая перебежка, длинная очередь из автоматического оружия для поддержки товарищей – и снова вперед, без единой минуты для передышки врагу. Подступы к одной из высот враг оборонял особенно настойчиво, попытка совершить обходный маневр не дала результатов. Фашисты перешли в контратаку, при этом их оказалось вдвое больше, чем наступавших. Пришлось залечь. Командир взвода приказал не стрелять. Когда враг подошел примерно на 80 метров, раздался шквал автоматных очередей, а затем полетели и гранаты. Контратака захлебнулась.
Когда враг предпринял еще одну контратаку, автоматчики, сменив позицию, ударили ему во фланг. Враг бросил против взвода около десятка танков. Подпустив их на 15-20 метров, оживленно заработали автоматчики: под гусеницы полетели гранаты; два танка было повреждено, остальные замедлили ход. Но в это время по ним открыла огонь наша артиллерия.
Нельзя без благодарности отозваться о нашей доблестной артиллерии, стяжавшей себе под Сталинградом заслуженную славу «бога войны». Позволю себе [360] привести рассказ командира артиллерийского взвода младшего лейтенанта Падьина. Вот о чем он рассказал:
«Находясь в обороне, мы были готовы к наступлению. Накануне мы еще раз проверили орудия. К их станинам привязали длинные постромки, сшитые из брезента. Для чего это? Иногда у коней не хватает силы тащить пушку в гору, и вот, имея небольшое приспособление, артиллеристы могут помочь коням. А часто в наступлении приходится передвигать орудия на новую позицию и без помощи лошадей.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.