РЕЛИГИЯ

РЕЛИГИЯ

«Весь народ галлов без исключения неумеренно предается всяким религиозным церемониям». Эта краткая формулировка открывает главу книги Цезаря, посвященную галльской религии. Если даже предположить, что она достоверно отражает реальность, то тем не менее и она содержит существенные проблемы, которыми следует озаботиться, когда речь идет о набожности галлов и об их верованиях. Что за этническая сущность скрывается за этим «народом» галлов? Что понимать под «религиозными церемониями»? Наконец, к какой эпохе следует отнести данную констатацию?

Здесь мы находимся в невыгодном положении из-за полного отсутствия местных письменных документов по данной сфере галльской цивилизации. Ни мифа, в котором проявилась бы фигура какого- нибудь божества, ни сакрального уложения, даже ни одной посвятительной надписи! К отсутствию письменных источников прибавляется отсутствие изображений. Галлы вплоть до достаточно позднего времени не изображали своих богов в человеческом облике. И желание увидеть их в каких-то фигурах животных на монетах или на барельефах галлоримской эпохи напрасно.

При всем при том — и это один из парадоксов противоречивого образа, который у нас сложился об этой цивилизации. Религия нам неплохо известна, потому что как раз Цезарь посвящает ей больше

t Галлы

всего страниц и сюда также добавляются известные страницы из Плиния Старшего, Лукана и многочисленные, более краткие, отрывки из трудов других историков по галлам. Однако эти ценные сведения не способствовали формированию у широкой публики ясного и аргументированного мнения. Все как раз наоборот. Нескольких вырванных из контекста красочных описаний различных ритуалов хватило для создания новых мифов (то, что античные историки называют topos). Это мифы о непрерывных человеческих жертвоприношениях, о религии, еще не вышедшей из своей натурфилософской стадии и по этой причине исповедовавшейся в лесных чащобах, на берегах рек или где-нибудь на скалистой вершине. Такие выдумки очень живучи. И на сегодня основная трудность состоит в том, как с ними порвать, чтобы подойти к исследованию религиозного мира галлов без предубеждения.

Для этого нужно вернуться к истокам — во всей их целостности и со всеми трудностями, которые непременно будут сопровождать этот процесс. С основными мы уже сталкивались: они, с одной стороны, связаны с оценкой подлинности сведений, сообщаемых древними авторами и как следствие проверкой датировки; а с другой стороны — с выявлением подлинности исторических лиц. Решение этих вопросов поможет нам судить о применении полученных сведений. Можно ли соотнести их со всеми галльскими народами, и к какому периоду их истории они относятся? Теперь мы знаем, что своим этнографическим описанием галлов Цезарь в огромной степени обязан древнему (примерно 100 года до н.э.) писателю Посидонию Апамейско- му. Видимо, и данные по религии он брал у него. Во время своих кампаний Цезарь не мог видеть исполнения обрядов и не встречался со жрецами. Археологические факты позволяют утверждать, что и сам

Посидоний не посещал описываемые им культовые места и не присутствовал при обрядах. Описания оружия и воинских занятий, а также факты, относящиеся к религии, на самом деле исходят от какого-то одного или нескольких более древних этнографов. Они свидетельствуют о предметах, традициях и событиях примерно III века до н.э. и происходивших в центре или на севере Галлии.

Теперь к письменным источникам примыкают данные археологии. Хотя напрямую они касаются только культа и мест, где его отправляли, и ритуальных предметов, которые для него требовались, но вклад этих открытий в галльскую религию более объемный. Они подтверждают письменные сведения и позволяют распределить их во времени. Но самое главное — они позволяют сопоставить эти культы и их обряды с теми, которые были в Греции и Риме. В некотором роде археологические открытия стирают налет экзотики, которым древние авторы чрезмерно приукрасили галльскую религию.

Материальные следы культовых практик (приношения, жертвенные останки, остатки инвентаря и т.д.), поскольку благодаря прогрессу археологии они поддаются точной датировке, позволяют создать хронологию религиозных верований. Таким образом, вырисовывается общая история галльской религии. Можно достаточно четко выделить в ней три эпохи. Самая древняя — что-то вроде предыстории, темная эпоха, в которой сосуществуют две формы религиозности. Это магически-религиозные народные практики, которые встречаются во всех традиционных сельских местностях (боготворение природных сил, культ плодородия и т.д.), и форма организованного культа под началом политических вождей (князья, царьки, вожди сообществ), который превозносит добродетели династий. Второй период можно разместить между V и началом II века до н.э. Он отмечен развитием, а затем и господством друидизма, который унифицирует культы, морализирует их и придает им публичное выражение. Последняя эпоха начинается со II века и продолжается до первых десятилетий романизации с большим или меньшим запаздыванием в зависимости от географического положения разных народов. С одной стороны, она является свидетельницей упадка друидизма, с другой — влияния римской религии и ее пантеона. Тогда предпринимаются первые попытки внедрения антропоморфного представления богов, — открываются мест культа для широких слоев населения. За несколько десятилетий до римского завоевания галльские округа уже готовятся принять римских богов.

ЖРЕЧЕСКОЕ СОСЛОВИЕ И ДРУИДЫ

Вопреки комментариям Цезаря к текстам Посидония друиды не были единственными священнослужителями. Диодор Сицилийский, Страбон и Аммиан Марцеллин, также являющиеся компиляторами Посидония, упоминают и о других служителях культа. То, что известно об этой части жреческого сословия, выглядит более сложным явлением, чем предстает нам под пером Цезаря. Речь можно вести о расслоении сословия, что является отражением истории галльской религии.

Главным виновником того, что на друидов обращается такое внимание, является Цезарь. Волюнтаристски упрощая картину жреческого сословия, он приписывает им прерогативы, причитавшиеся другим, и делает из них великих жрецов — всемогущих и всеведающих. Три других автора дают несколько иную версию. Вкратце ее можно озвучить словами Страбона: «У всех галльских народов исключительным уважением пользуются три категории людей:

барды, ваты и друиды». Три этих автора настаивают именно на таком порядке перечисления. Таким он должен был быть и у Посидония. Они не только ставят две других категории перед друидами, но и указывают на присущие им функции. Вслед за Цезарем большинство современных историков о бардах и vates забыли. В лучшем случае бардов считали кем- то вроде трубадуров, а ватов — вульгарными колдунами и прорицателями. Наши древние историки оставили совершенно другие свидетельства.

Так, барды наравне с друидами вызвали пристальный интерес поэтов-романтиков — они почитали их своими далекими предшественниками. На самом деле барды являются подлинными певцами- пророками. Всегда лаконичный Страбон указывает, что это «панегиристы и поэты». Аммиан Марцеллин

упоминает только одну из функций бардов: «[Они] под нежные звуки лиры воспевают наиболее известные деяния прославленных людей, слагая про них героические стихи». Диодор более точен:«Уних есть

лирические поэты, которых они называют “бардами”. Последние играют на инструментах, схожих с лирами. Кого-то они славословят, кого-то высмеивают». Из этих сообщений можно заключить, Друид. Гравюра Эйлеттачто почти единствен-

Саммса. 1676 г.нойзадачей бардов

было упоминание в песнях выдающихся личностей, чтобы воздать им либо панегирик, либо сатиру. Слово бардов священно. Именно через их восприятие поступки людей остаются в коллективной памяти. Именно их слово придает этим поступкам положительный или отрицательный смысл, которому внимают не только ныне живущие, но и сами боги. Лукан привел пример их всемогущества: «Своими славословиями вы [барды] выбираете из погибших на войне доблестные души, чтобы препроводить их в обитель бессмертных». В действительности место бардов в обществе сравнимо с тем, что занимают друиды. Жорж Дюмезиль пишет об этом следующим образом: «Основатели школ, хранители и настоятели эпической традиции, ...судьи достоинств и пороков живых и мертвых, которые они запечатлевают в своих песнях, искусные маги, могущие расточать благословения и проклятия — рядом с друидами они формируют корпорацию не менее уважаемую и зачастую конкурирующую». Барды, превозносящие воинскую добродетель и воспевающие героические ценности, с очень давних пор укоренились в кельтском обществе, если не появились на свет одновременно с ним, так как были его необходимой составляющей. Они должны были быть прежде всего теми, кого Марсель Детьенн называет «служащими верховной власти» — посредники между жрецами и народом, единственные, могущие легитимизировать чью-либо власть.

Vate — «итало-кельтское» слово, общее в латинском и галльском — означает прорицатель, происхождение которых столь же древнее, как и бардов. Их функции, видимо, весьма созвучны тем, которые Цезарь приписывает друидам, и можно предположить, что между теми и другими существовал конфликт. Страбон указывает, что «vates проводят религиозные церемонии и занимаются науками о

Гиды цивилизаций ,

природе». Как всегда, более словоохотлив Диодор, который сообщает более точные факты: «[Галлы] также прибегают к услугам прорицателей [vates, которые у них в большом почете. Последние предсказывают будущее по наблюдениям за птицами и принося освященные жертвы; вся чернь безоговорочно подчиняется своим оракулам». Такое свидетельство говорит о том, что vates являются одновременно и кудесниками, и теми, кто совершает жертвоприношения. Даже кажется, что их практика жертвоприношений как раз и нужна для прорицания. Чуть ниже мы увидим, насколько удивительные формы могут принимать такие пророчества. Например, исследование внутренностей животных и людей, и внимание, уделяемое природным и небесным явлениям. Страбон и Аммиан Марцеллин пишут, что vates сведущи в науках о природе. Но у них при этом определенно есть склонность к божественному вдохновению, к пророчествам, что не удастся пресечь друидам и что вновь даст о себе знать в первые десятилетия после римского завоевания. По всей вероятности, vates являются потомками первых, лучше сказать, первородных жрецов, которые священнодействовали при царях, когда последние, уже в очень раннюю эпоху, утратили свои прерогативы служителей культа.

Благодаря Цезарю мы располагаем по друидам сведениями более обстоятельными, но иногда их следует проверять, не относятся ли они скорее к бардам и vates. Если верить завоевателю Галлий, то в обязанности друидов должны были бы входить не только совершение обрядов, но и все сферы интеллектуальной деятельности. Мы только что видели, что изначально сообщение Посидония имело несколько иной смысл. То есть религиозные дела не были исключительно в компетенции друидов. Если они их и контролировали или пытались это делать,

то, очевидно, гадание ускользает из-под их контроля. Также сами они не совершают жертвоприношений, так как пролитие крови при этом действии, вероятно, противоречит их мировоззрению. Они за ними надзирают и их узаконивают своим присутствием, которое они сделали обязательным. Зато их эксклюзивной сферой являются право и правосудие. Здесь они проявляют свою прославленную мудрость и заботятся о справедливости, к которой галлы столь чувствительны. Именно они привнесли строгие законы морали в практику человеческих жертвоприношений — они настояли на том, что невинные жертвы должны заменяться преступниками, совершившими тяжкие преступления. Диодор сообщает, что такие преступники содержатся в заключении в ожидании великого жертвоприношения, которое совершается во время религиозного праздника, отмечающегося раз в пять лет. Их удел — это также знания общего порядка и, в частности, науки и математики. Но они оспаривают у бардов контроль над историческими знаниями, знаниями о народах и людях, ставших персонажами обширных устных эпопей. Впрочем, у них было преимущество над бардами в том, что они владели письменностью, которую они себе присвоили и отказывались сделать ее всеобщим достоянием. Письменность служит им при составлении календарей, при архивировании достопамятных событий. Вероятно, они в письменной форме сохраняли конституции государств, дипломатические договора, общественные и частные контракты. Такой широкий спектр знаний также позволял им держать под контролем образование юношества, что некогда являлось исключительной компетенцией бардов.

Посидоний также дал чрезвычайно точные сведения об образе жизни друидов, что наводит на мысль, будто он сам или человек, сообщавший ему

Гиды цивилизаций |

сведения о галлах, мог напрямую беседовать с кем- то из их представителей. Цезарь указывает, что обучение будущих друидов проходит возле старших коллег и длится двадцать лет — период, за который ученики заучивают огромное количество стихов. Когда они становятся признанными мастерами, они пользуются исключительными привилегиями — не платят налогов, освобождаются от воинской службы и от прочих обязанностей гражданина. Очевидно, что они не занимаются производительным трудом, и общество поддерживает им бесхлопотное существование. Формы такой поддержки нам неизвестны. Подобно тибетским ламам, у себя они признают единственного наставника, который служит им теологическим и моральным авторитетом. Обычно таковой избирается посредством кооптации. Но бывает, что достойных претендентов несколько. В таком случае друиды вопрошают волю богов.

Друиды образуют великое братство, представители которого есть в любом уголке огромной галльской территории. Место их собраний находится у кар нутов — в стране, которая считается географическим центром Галлии. Именно здесь они каждый год в определенную дату собираются на совет, у которого две задачи — решить религиозные вопросы в собственном смысле и вынести суждение по спорным вопросам в пользу одной из противостоящих в споре сторон. Со всей Галлии стекаются на совет те, кто верит в мудрость друидов и готов принять любое их решение.

Таким образом, барды, vates и друиды во многих областях конкурируют друг с другом. Однако именно последние дают галлам веру нового образца, вскоре становящуюся господствующей. В то время как барды воспевают сверхисторический порядок, установленный великими личностями, vates пророчат о неотвратимых событиях, друиды предлагают

людям будущее не столь фатальное. Для них, как мы увидим, души бессмертны и призваны возродиться в новых телах. Но главным образом они привносят мораль в религию, в которой люди выступали всего лишь игрушкой в руках богов или их представителей на земле. Теперь человек может достичь рая лишь благодаря безупречному поведению и ревности к благочестию.

ОБРЯДЫ

Заявление Посидония весьма категорично: главным выражением набожности является жертвоприношение. Единственным в данном случае является вопрос о его характере. Не должно удивлять повсеместное осуществление жертвоприношений в Галлии III и II веков до н.э. Также обстоит дело и в основных религиях средиземноморского бассейна. Эта практика представляется древней и глубоко укорененной, на которую преданный всецело уповает. Особенностью жертвоприношений у галлов является разнообразие целей, которых, как считается, оно должно достичь. Известно, что жертвоприношение «работает» по принципу «do ut des», и то, чего намереваются достичь, может совершенно отличаться от того, что дают. Галлы не являются исключением в этих договорных отношениях, которые должны дать им богатый урожай, тучные стада, а также победу в сражении или судебной тяжбе. Правда, в отличие от большинства соседних народов, у галлов спектр задач жертвоприношения гораздо более широкий. Очень часто они используют его при гадании. Иногда достаточно обеспеченные галлы приносят человеческие жертвы, чтобы исцелиться или избежать смерти в бою. В таком случае это не является более традиционным жертвоприношением, при котором считается, что символический дар или

Гиды цивилизаций |

дар, не состоящий в прямой связи с искомой целью, имеет ценность сам по себе. Но это уже выглядит скорее как обмен, или, лучше сказать, предлагаемая богам заместительная жертва.

Очевидно, такое положение вещей является не следствием деятельности друидов, а результатом сосуществования традиций различного происхождения. У Посидония описание различных форм жертвоприношения относится к древней эпохе (конец IV— начало III века до н.э.), когда влияние ватов было еще очень велико. Несомненно, это они развивают практики жертвоприношений в гадательных и магико-медицинских целях. Хорошо заметно противоречие между жертвоприношением, совершаемым ради того, чтобы воин избежал смерти и верой в то, что для воина, павшего на поле чести, открыт путь в рай. Первое верование, несомненно, более древнее, а второе — без всякого сомнения, может быть приписано друидам. Чуть выше мы видели, что как раз в эту эпоху они начинают неукоснительно контролировать практику, до того носившую анархический характер, которой могли заниматься и невесть какой вождь, и какой-нибудь достаточно богатый индивид. Навязав на этих церемониях свое присутствие, они тем самым их легитимизируют. Но сами они занимают положение жрецов, так как непосредственно совершающий жертвоприношение — теперь не более чем дипломированный мясник. Отныне они являются подлинными посредниками между верующими и почитаемыми таким образом богами.

Недавние раскопки подтверждают широчайшее распространение данной культовой практики. Археологи распознают культовые места прежде всего по жертвенным останкам — это тысячи или даже десятки тысяч костей. В подавляющем большинстве случаев это кости животных (человеческие кости

Галлоримский храмовый комплекс в Ле-Мане

редки и интерпретировать их нахождение здесь затруднительно) и среди них значительную часть составляют кости домашних животных. В основном это рогатый скот, овцы, свиньи, в меньшем количестве собаки и иногда домашняя птица. На примере святилища Гурне-сюр-Аронд (департамент Уаза) археологи и зоологи смогли восстановить картину этих жертвоприношений животных. Они четко делятся на два типа. Первый — наиболее зрелищный — происходит от культа, подобного тому, что в Греции называется хтоническим, так как он адресуется подземным богам и происходит в большой яме, вырытой в земле. В рамках этого культа в жертву приносится только рогатый скот. Жертва отдается божеству целиком — убитое животное оставляют в яме гнить в течение шести или восьми месяцев. Для этого жертвоприношения животные отбираются почти в равных долях из трех полов (коровы, быки и волы), и все они очень возрастные — до такой степени, что для людей они несъедобны, но считается, что богам еще сгодятся. Более привычным является второй тип жертвоприношения. В нем жи

вотное разделяется на две части, одна — для людей, которую поедают прямо на месте, на большом пиру, а другую оставляют богам. Ее обычно сжигают на месте. В данном случае куски, предназначенные людям, — лучшего качества, они берутся от молодняка (ягнят, поросят). Сезон таких жертвоприношений приходится на июль или август, в соответствии с возрастом ягнят. Подобные жертвоприношения — как рогатого скота, так и те, что сопровождались пирами, — происходили регулярно, в определенные дни года, в течение полутора столетий.

Насколько часто практика человеческих жертвоприношений в Галлии упоминается в античной литературе, настолько редки ее археологические следы. Надо сказать, что данный вопрос носит прежде всего идеологическую окраску, и, прежде чем взволновать французских историков, он стал ксенофобским штампом римлян. Чемпионом здесь является не кто иной, как один из величайших писателей в латинской литературе — Цицерон. Часто он обзывает галлов «ужасными варварами, которые без колебаний оскверняют свои алтари кровью человеческих жертв». Эти рассчитанные на простаков выдумки оставили почти неизгладимый отпечаток на образе галлов. То, что в Галлии приняты были человеческие жертвоприношения, нет никакого сомнения, но вопрос в том, насколько часто и по какому поводу. Полностью подтверждено наличие двух типов жертв. Их существование не может быть поставлено под сомнение, поскольку они встречаются и во многих других древних цивилизациях и описание галльских примеров вполне убедительно. Первый тип — жертвоприношение, совершаемое для гадания; мы рассмотрим его ниже. Второй тип — жертва приносится с благодарственным молитвенным обращением, обычно это происходило непосредственно после битвы.

Согласно Диодору Сицилийскому, действия во время этого приношения точны и торжественны, что отличает его от обычного истребления пленных. Одна из редких археологических находок, могущая свидетельствовать о человеческих жертвоприношениях, в святилище Гурне, возможно, свидетельствует о жертвоприношении этого вида. Останки дюжины мужчин и женщин здесь соприкасаются с воинскими доспехами, вероятно, вынесенными с поля боя. Прочие формы человеческих жертвоприношений представляются более сомнительными, особенно — заместительная жертва, которую будто бы приносили ради исцеления или во избежание смерти на поле сражения. Подобная заместительная жертва в большей степени, чем другие виды человеческих жертвоприношений, противоречит идеям, исповедуемым друидами. Возможно, Цезарь по чисто политическим мотивам преувеличил ее значение, заставив верить, будто ее еще практиковали в I веке до н.э.

Другим способом почтить богов является приношение материальных благ. Оно столь же древнее, как и человеческие жертвоприношения. Оно широко было распространено и имело самые разные формы. Такое приношение стало одним из самых распространенных актов как при частном отправлении культа, так и при публичном. В древней литературе упоминаются только два вида приношений — оружия и изделий из золота. Посидоний указывает, что «у верхних галлов» (то есть у галлов «севера»: вероятно, Кельтии и современной Бельгии) сакральные места ломились от золотых приношений, к которым, несмотря на тягу галлов к этому драгоценному металлу, никто не притрагивался — из страха как перед богами, так и перед ужасными карами, предусмотренными для совершающих святотатство.

Гиды цивилизаций ,

Археология отчасти подтверждает эти факты. Сакральные участки были найдены во множестве, но золота там нет и в помине, что не должно вызывать удивления. Однако некоторые признаки указывают на то, что оно там было. У белгов острова Британия, в Снеттисхэме, на похожем сакральном наделе были найдены бесчисленные залежи браслетов и колье из золота и серебра. В Рибемоне-сюр- Анкр было вырыто массивное ожерелье из золота, которое, по всей видимости, было позабыто при собирании всех даров во время окончательного закрытия культового места. Но археология свидетельствует также, что галлы своим богам приносят и иные дары: пищу, питье, украшения и, начиная с конца II века до н.э., — монеты. Неизвестно, кому адресовались дары, какие при этом совершались ритуалы. Впрочем, констатируется, что такая практика распространяется в большем масштабе, а спектр подношений богам расширяется довольно поздно и в тех культовых местах, которые, видимо, открываются для большего количества верующих.

Об обрядах, называемых словесными — таких, как молитвы, — письменные источники ничего не сообщают. Мы лишь знаем, что галлы совершают присущие только им ритуалы, чтобы почтить своих богов. Вместо земного поклона они обходят кругом божества, точнее, вокруг его символа или даже вокруг всего сакрального места, двигаясь слева направо. В точности, как индуисты обходят свои храмы, то есть оставляя святыню по правую сторону от себя.

МЕСТА ОТПРАВЛЕНИЯ КУЛЬТА

Для обозначения мест, где галлы отправляют свои культы, греческие и латинские историки употребляют лишь четыре термина — два греческих

(,hieron и temenos) и два латинских (locus consecratus и lucus). Hieron, как и locus consecratus, означает «священное место» без дальнейших уточнений. Temenos, как и иногда используемое латинское слово templum, имеет более точное значение. Это участок земли, как правило, четырехугольный, обнесенный оградой. Наконец, lucus — слово, очень специфическое в применении, так же как и греческое слово alsos (тоже иногда употребляемое, когда речь идет о галльских культовых местах), обозначающее «священный лес» — культовое место, основной отличительной чертой которого является наличие рощи, выступающей в качестве символа или проявления божества. Выбор таких слов, разумеется, не случаен, и особо стоит отметить, что никогда не встречаются латинские термины aedes или fanum и греческое abaton, которые все три обозначают присутствие сакрального здания, что на французском передавалось бы словом «храм». Значит, античные авторы были хорошо осведомлены об особенностях галльского культа и о местах его отправления. Наши предшественники XVIII и XIX веков не потрудились уяснить эти речевые нюансы, слишком часто полагаясь на слово lucus, которое они неадекватно переводили как «лес», «роща» и делали из этого вывод, что у галлов не было специальных мест отправления культа и что они почитали своих богов в лесных чащобах. Археологические находки за последние тридцать лет выявляют их неправоту и воздают должное античным историкам, столь тщательно описавшим такие места с помощью специальных терминов.

Однако археологические данные есть лишь по одному периоду (с III века до н.э. и до римского завоевания) и лишь по одному типу культа — тому, который можно охарактеризовать как «общественный». Где проводились религиозные церемонии в

План и реконструкция святилища Гурнэ-сюр-Аронд. Уаза, Франция

первую эпоху железа? На данный момент нет ответа на этот вопрос. Допускаем только, что, начиная с VI века до н.э., возле княжеских курганов могли появляться небольшие церемониальные участки. Например, в Виксе похоронный обряд, совершаемый по самым знатным людям сообщества, мог принять публичную форму и вдохновить на обустройство похожих, но более внушительных мест. Их количество будет особенно сильно расти в IV—III веках. Их и называют святилищами.

Слово «святилище» более уместно, чем все остальные, поскольку оно, с одной стороны, ясно обозначает место для культа, обустроенное достаточно многочисленным сообществом, а с другой — совсем не обязательно предполагает наличие храма, представление о котором галлы получают очень поздно. Святилище такого рода, о котором дают представление порядка тридцати раскопок в Галлии, обладает двумя характерными особенностями, подразумевающими наличие соответствующих им названий в античном вокабулярии. Это большие четырехугольные участки земли, на которых часто имелись деревья — настоящие, либо искусственные (изображения деревьев, как, например, те, что были найдены в оппидуме Манчинг в Баварии).

Ментальная и символическая концепция таких мест — того же свойства, что temenos в Греции или templum в Риме. Это в первую очередь огороженный кусок земли, посвященный богам и отделенный от профанного мира. Повсюду оставляемый открытым ров отмечает это разделение. Оно также продублировано стеной, которая отделяет тех, кто может общаться с богами (жрецы и люди, допущенные к участию в культе), от тех, кто не имеет туда доступа и не должны даже знать, что происходит внутри (рабы, изгнанники и животные). Так же, как и в больших греческих святилищах, доступ в его сакральное пространство осуществлялся через отдельную постройку, что-то вроде шлюзовой камеры. Это чаще всего было самое значимое сооружение в святилище, по крайней мере самое приметное. Оно представляло собой закрытый портик, иногда с надстройкой, похожий на ворота оппидумов. Самый известный портик в святилище Гурне был декорирован воинскими

Гиды цивилизаций |

доспехами и человеческими черепами. В надстройке должны были складироваться все военные трофеи, которые были найдены по обеим сторонам от здания — где-то две тысячи единиц оружия и остатки воинских колесниц.

Центр сакрального места представляет собой относительно пустое пространство: там находятся лишь жертвенник и священный лес. Последний, как мы уже сказали, носит символический характер — так же как в Италии или в Греции. Он может быть представлен тщательно ухоженной рощей или просто несколькими деревьями или даже жердями, на которых развешаны металлические листья. Это не изображение божества, но скорее его эманация, так как считается, что само божество обитает под землей. Такой лес может быть также его временным пристанищем — на момент совершения жертвоприношения или на время пира, к примеру.

Во всех отрытых на данный момент святилищах жертвенник находится точно в центре. Обычно это вырытая в земле яма, более-менее цилиндрическая и более-менее обширная (от 1 до 3 м в диаметре и глубиной около 2 м). По греческой религиозной терминологии такой жертвенник можно было бы охарактеризовать как «хтонический», то есть обращенный к подземным богам, с помощью которого пытаются приблизиться к ним. В некоторых святилищах при этом полом жертвеннике присутствует очаг, находящийся в земле, на его краю. Но нельзя утверждать, что такое устройство было повсеместно. В любом случае жертвенник позволял совершать жертвоприношения двух типов, указанных выше. Яма принимала кровь жертв, стекавшую по ее стенкам к подземным божествам. Но в исключительных случаях (к примеру, в Гурнэ, где в жертву приносили рогатый скот) в яме могли оставлять целиком шкуру животного. Очаг давал возможность

приготовить мясо, предназначенное для людей, но также и менее лакомые куски — потроха — для божеств, обитавших на небесах.

Жертвенник — это центральное место святилища, к которому прикованы все взгляды и на котором свершаются все ритуалы. Долгое время (с первой эпохи железа до конца раннего периода латенской культуры IV века) он представлял собой простую яму, вырытую в земле, и иногда укрепленную в случае. Такое элементарное приспособление, однако, не позволяло отправлять культ в любое время. Вот почему полые жертвенники в достаточно раннюю эпоху стали прикрывать крышей, опирающейся на столбы, поставленные по краям ямы. Такие строения с фасадом на восток и иногда с тремя стенами в качестве защиты от ветра и дождя по внешнему виду похожи на греко-римского храмы. Галлы, как кельты в целом и многие другие древние народы, не изображают богов в антропоморфном виде, и статуи божеств появляются лишь к концу периода независимости, под римским влиянием. Другое существенное отличие между крытым жертвенником галлов и храмом греков и римлян состоит в том, что у последних жертвенник находится вне храма, в то время как у галлов жертвенник расположен внутри и отождествляется с самим божеством, которое пребывает под ним. Во внутреннем пространстве, кроме жертвенника и рощи, символизирующей священный лес, больше ничего нет. Это делает возможным проведение ритуалов, связанных с жертвоприношением и главным образом пиршеств, которые его сопровождают. Но в этом пространстве, весьма узком, от 1000 до 1500 квадратных метров, могли поместиться лишь от ста до двухсот человек.

Своеобразно топографическое положение святилищ. Они располагаются непременно вдали от жилищ, изолированно, чаще всего на возвышении,

Гиды цивилизаций ,

на котором их видно издалека. Некоторые находятся в центре гораздо более обширных участков, площадью около десятка гектаров, окруженных оборонительными или, наоборот, символическими рвами. В таких местах можно было проводить многолюдные политические и законоведческие собрания, проходившие под руководством друидов. Самый замечательный пример — это Феск в Сен- Маритим. Святилище площадью двенадцать гектаров находится на вершине холма. Оно окружено неглубоким рвом. На проводимых здесь собраниях, по-видимому, судили преступников, останки тридцати человек были найдены за оградой, в положении, указывающем, что были повешены или распяты, головой к святилищу.

Есть также более скромные культовые места — в жилищах. Но до настоящего времени в археологическом аспекте они изучены плохо. Они встречаются посреди сельских аристократических резиденций, примером чего служит Монмартен (Уаза), посреди небольших скоплений домишек (Эстре-Сен-Дени в Уазе, Сомере в Эр-и-Луар, к примеру) или даже внутри оппидумов (Тительберг в Люксембурге). Во всех случаях остатки архитектуры и следы жертвоприношений гораздо более скромные, чем в упомянутых святилищах, поскольку культовой деятельности должна была препятствовать домашняя обстановка, ремесленные или сельскохозяйственные работы. Невозможно узнать, были ли обустроены эти культовые места одновременно с постройкой жилища, или же они стали центром притяжения для жилищного строительства и дома строили на их периферии.

Наконец, во вторую эпоху железа, в галльский период в собственном смысле слова, существуют культовые сооружения, принадлежащие к гораздо более давней традиции, в отдельных случаях вос-

! Галлы

ходящей к неолиту. Это гроты, карстовые провалы, сдвиги горных пород, куда закладывались священные сокровища. Часто среди остатков предыдущих эпох (неолит и эпоха бронзы) встречается керамика, иногда — оружие, украшения или человеческие черепа, датируемые последними тремя веками до н.э. Самое замечательное из открытий подобного рода — шлем из грота Агри в Шаранте, полностью покрытый золотом и инкрустированный кораллами. Нелегко узнать, кому из божеств посвящались эти сокровища, в культе какого типа они использовались и, главное, кем.

ВОИНСКИЕ РИТУАЛЫ

Цицерон, выражаясь кратко и насмешливо («Галлы облачаются в доспехи и идут пожинать урожай с полей соседей»), признает: галлы — прежде всего воины. Так как при этом они являются одним из самых набожных народов древности, то неудивительно, что лучшие из своих познаний в области религии они относят к своему основному роду деятельности. Обряды, привязанные к различным моментам войны, многочисленны и театральны. Так как они произвели впечатление на их греческих и латинских соседей, то некоторым посчастливилось быть подробно описанными и дойти до нас.

Наличие воинской инициации подростка лишь неявно подтверждается некой странной ремаркой Цезаря, в которой утверждается, что «постыдно, если сын, не достигший еще возраста, в котором можно носить оружие, появляется на публике вместе со своим отцом». Ритуалы, обязательно сопровождающие данный, необычайно важный, переход из состояния ребенка в состояние воина, нам неизвестны. Но они непременно связаны с производством доспехов, с их украшением, наконец, с перво-

начальным облачением в них юноши. Эти доспехи наделяются сакральной значимостью, что проявляется в той привязанности, которую к ним питает воин, и в том, что противник пытается их заполучить, чтобы предложить их своим богам. Фигурки животных (ворон, например), венчающие некоторые шлемы, а также нарисованные на плоской части щитов и скрывающиеся в замысловатых узорах, выгравированных на ножнах, как бы призывают на помощь божеств войны. Изображения должны магически укрепить воина, уведомить его о присутствии божества-покровителя.

Но и сам воин в момент, когда он облачается в доспехи, становится кем-то вроде полубога. Он охвачен тем, что Жорж Дюмезиль назвал furor — латинское слово, означающее воинское неистовство, которое возвышает воина, заставляет терять страх и удесятеряет силы. Это нечто вроде божественного безумия, охватывающего целые отряды кельтов и германцев. При этом некоторые воины, сражающиеся в первом ряду, не колеблясь, бьются обнаженными, без страха бросая свои обнаженные торсы на вражеские пики. Насколько ужасающим должен был быть марш этих людей — без лат, с выставленными напоказ мускулистыми телами, сопровождаемый боевыми выкриками и звуками труб! Это приводит врага в замешательство зачастую еще до самого столкновения.

Обнаженные воины первых рядов надевали на шеи знак божественного отличия — золотые ожерелья. Эти драгоценные украшения хранятся в сакральных огороженных местах, иногда на стволах деревьев. Воины надевают их только перед боем и, вероятно, после их смерти ожерелья не кладут в их могилу. Очевидно, украшения наделялись магическими свойствами. В любом случае они напоминали воину, что в минуту наивысшей опасности боги ря

дом и участвуют в битве, как мы это видим в батальных сценах «Илиады».

Благосклонность богов не освобождала воинов от обетов, которые они должны были выполнить при любом исходе сражения. Как правило, богам жертвовалось оружие и вся или только часть военной добычи. В историографии сохранился эпизод, когда вожди инсубров, Ариовист и Виридомар, в 223—222 годах до н.э. дали своим богам торжественные обеты перед походом на Рим. Ариовист обязался пожертвовать галльскому Марсу вместе с трофеями золотое ожерелье. Виридомар обещал посвятить оружие противников галльскому Вулкану. Такая практика обетов, как видно, ничуть не отличается от той, что известна в Риме — в республиканскую и имперскую эпоху. Впрочем, она принимает более экзальтированные формы, так как речь идет не только о трофейных доспехах, но часто об оружии и прочей добыче целиком. Так говорит Цезарь, вторя Посидонию, и это подтверждается археологическими открытиями.

Значит, нет ничего удивительного, что подобный ритуал, исполняемый римлянами с древнейших времен, был тоже известен в Галлии. Это ритуал devotio, в котором вождь, чтобы стяжать победу и милость богов, обещает им самого себя и в бою ищет смерти. Именно в таком смысле некоторые историки, в частности, основываясь на очень точном описании Плутарха, интерпретируют торжественную сдачу Верцингеторикса, совершенно очевидной целью которого было сохранить жизнь защитников и населения Алезии. Галльский вождь на коне исполняет нечто похожее на ритуал земного поклона богам. Облаченный в лучшие доспехи и украсив своего коня лучшей сбруей, он подходит к Цезарю, который ждет его, сидя в кресле. Он на коне обходит вокруг Цезаря, потом сходит с коня, снимает с него

Гиды цивилизаций ,

украшения, бросает их к ногам римского полководца, затем то же самое делает со своими доспехами и затем, не говоря ни слова, припадает к стопам римского военачальника.

Реконструкция статуи из Энтремонта, изображает галльского воина с головами врагов

Но самый знаменитый воинский ритуал — это, конечно, взятие головы врага. В греко-латинской литературе это клише, которое, впрочем, подтверждается недавними археологическими открытиями. Так, на месте битвы при Рибемон-сюр-Анкре (Сомма) эта практика, видимо, носила систематический характер, и подобным образом поступили с несколькими сотнями трупов. Надлежит уточнить, что речь не идет о настоящем обезглавливании, как можно было бы подумать, учитывая расхожее значение термина — декапитация. Это педантичная операция, проделываемая с помощью ножа над мертвым врагом, распростертым на земле, для которой требуется время от нескольких минут до нескольких десятков минут. Античные историки уточняют, что взятие головы производится непосредственно после смерти врага, когда бой в самом разгаре, и что победитель спешит прицепить этот трофей к своей лошади. Нам известно также, что отрезанные головы после боя приносят домой, выставляют и после процедуры консервации (утверждают, что с помощью кедрового масла) аккуратно хранят в шкафу. То, что речь идет о ритуале, подтверждается тем, что он привычно выполняется в течение многих веков. Однако невозможно утверждать, является ли он всецело или отчасти религиозным. Если речь идет о трофее, то он имеет ту же ценность, что охотничья добыча — она свидетельствует о доблести охотника. В данном случае количество отрубленных голов определяет положение воина в определенном иерархическом порядке, который имеет у галлов громадное значение и проявляется, в частности, в том, кому какое место следует занимать на пиру. Но, возможно, отрубленная вражеская голова также выполняет функцию единицы счета при распределении добычи или вознаграждения, выплачиваемого не за факт службы, а за конечный результат. Так как остаток трофеев (трупы и доспехи) часто целиком посвящается богам, то важно, чтобы воин сохранил свидетельства своей храбрости. Ничто не доказывает, что такая практика у кельтов и у галлов, в частности, имела магический смысл — например, присвоить себе душу убитого врага.

Взятие трофеев на первый взгляд не кажется ритуалом. Однако Посидоний, а вслед за ним Цезарь однозначно свидетельствуют о его распространении: «Марс правит войной. Когда они решают дать битву, то большую часть времени именно ему они обещают добычу, которую возьмут. Если победили, они приносят ему в жертву живых существ, а останки сваливают в одном месте. Во множестве округов в священных местах можно видеть холмики из подобных трофеев». Греческий энциклопедист позднеимперского периода, Элиен, уточняет смысл подобных подношений и то, как они выглядели: «Кельты воздвигают свои трофеи на манер греков как для того, чтобы отпраздновать свои вы-

Гиды цивилизаций |

сокие воинские достижения, так и для того, чтобы оставить после себя памятники своей воинской доблести». Ряд недавних археологических находок подтверждает эти слова. Доспехи, вырытые в огромном количестве в святилищах — таких, как Гурне-сюр-Аронд, — доказывают, что самые ценные из них оставлялись в святилищах богов. Но раскопки, проводимые в Рибемон-сюр-Анкре, доказывают также, что трофеи могли выставлять «на манер греков», то есть прямо на поле битвы — там, где враг признавал себя побежденным.

Эти раскопки свидетельствуют о том, что после битвы галлы ритуально обходили все поле битвы. В Рибемон-сюр-Анкре останки людей, животных и вещей собирали и относили в специальное место (около двух гектаров площади), поделенное на три зоны. По форме это был квадрат, обнесенный обширным рвом. По-видимому, это было культовое место. Туда приносили тела врагов, их вооружение, а также колесницы и трупы лошадей. Обезглавленные тела врагов после консервации выставляли, видимо, в особых священных помещениях, похожих на крытые рынки. Позже, когда останки истлевали, кости мелко дробили, сжигали, и их пепел использовался во время жертвенных церемоний в особых жертвенниках. Они представляли собой колодцы глубиной в метр, по краям которых были сложены человеческие и лошадиные кости. В центре участка сохранялся лесок, у которого была та же роль, что и у священных рощ в святилищах. К юго-востоку располагалась другая зона — большое пространство, на этот раз обнесенное палисадом. Предполагается, что на нем пировали воины-победители в честь богов и павших в бою товарищей. Для погибших галлов был оставлен другой участок — круглой формы, занимавший центральное пространство, то есть третью зону всего ансамбля. Здесь тела героев оставляли на корм птицам. Галлы почитали священным расхищение птицами тел погибших в бою; таким образом, по их понятиям, души освобождались от новых перерождений и попадали в рай. Описанное место считалось у галлов памятным, оно было устроено в честь битвы, состоявшейся примерно в 260 году до н.э., и активно посещалось галлами вплоть до римского завоевания. В начале нашей эры здесь был возведен храм, затем — святилище, одно из самых больших в римской Галлии.

Таким образом, надо полагать, галлы почитали память о великих событиях своей истории и своих победоносных предков.

ГАДАНИЯ

Невероятно набожный дух галла без конца побуждает его к познанию божественной воли. В этом его поведение весьма схоже с поведением греков и этрусков. И он, подобно им, без конца придумывает новые средства, позволяющие предсказывать будущее или получать помощь богов в каком-либо опасном предприятии. Этот религиозный интерес имеет очень давнюю историю, и его невозможно просто упразднить. Мы видели, что особая категория жрецов, ваты, специализировалась на гадании. Диодор приводит запись Посидония, которую тот делает по данному вопросу: «Они [галлы] также прибегают к услугам прорицателей, которые у них в большом почете. Эти прорицатели предсказывают будущее по наблюдениям за полетом птиц и совершая жертвоприношения. Вся чернь беспрекословно подчиняется своим оракулам». Легко представить, какую власть прорицатели могли получить благодаря своему дару и главным образом благодаря мантическим ритуалам, достоверность которых трудно проверить. Друидам — защитникам более

Гиды цивилизаций ,

гуманной версии религии — не удается полностью справиться с ватами. Поэтому они, наверно, должны были предложить ряд других предсказательных техник: гадание на числах и, возможно, что-нибудь еще, основанное на наблюдениях за природными явлениями и особенно за звездами. Индивидуальным толкованиям и пророчествам ватов они противопоставляют квазинаучное прочтение вселенной, которая является одновременно и образом, и самой сущностью божества. Наилучший пример астрономических наблюдений, применяемых к повседневной жизни людей, нам дает «Календарь из Коли- ньи», в котором на очень долгий период со знанием дела указываются дни счастливые и несчастливые.