ГИ2

Гиды цивилизаций t

их от небольших крепостей эпохи бронзы и первой эпохи железа, как и от укрепленных городов средиземноморского мира. Эти обширные укрепления площадью от 100 до 1500 га (последнее значение дано по Гейденграбену в Германии — самому обширному из подобных мест) располагались чаще всего в местах, естественным образом защищенных. Известны и исключения (оппидумы на равнине, в меандрах рек).

Если окружающая их крепостная стена представляется нам самым значительным элементом, так как зачастую это единственное, что от них осталось, то при детальном ее рассмотрении оказывается, что она имеет плохие оборонительные характеристики и обладает крайне относительной прочностью. Самый известный тип такого сооружения — тот, что описан Цезарем и которому он присвоил имя murus gallicus. Речь идет о сооружении, покрытом щебнем, основа которого была составлена из балочной решетки, поддерживаемой большими железными штырями. С внешней стороны — каменный откос, образующий стенку высотой 5—8 метров, к которому прикреплены весьма эстетичного вида балки. Эти крепостные стены, очень протяженные, было трудно оборонять. Их часто разрушали и восстанавливали.

Оппидумы никогда не играли стратегической роли при обороне территории или при охране торговых путей. Возможно, это объясняет тот факт, что на момент романизации мало подобных укрепленных мест было преобразовано в постоянные города. Урбанизация здесь была мало развита — вот почему по поводу оппидумов говорят как о протоурбанистических постройках. В них заметно наличие системы коллективной обороны (крепостная стена и укрепленные ворота), мест, которые могли служить для совершенно различных родов

деятельности (для военного сосредоточения, для собраний, празднеств и торговли), мест отправления культа, открытых для широких народных масс. Здесь заметно функциональное деление пространства (жилые зоны, зоны для ремесленничества, складирования, загоны для скота). Но, несмотря на все это, общественная инфраструктура остается весьма примитивной: нет заранее разработанного плана, нет долговечных массивных сооружений, нет коллективного водоснабжения и канализации. Зато оппидум, бесспорно, пока сохраняет сельский характер, который заметен в обширных пространствах, никогда не застраивавшихся, служивших, по-видимому, загонами для скота. Возможно, здесь выращивались и растения первой необходимости. Такие большие пространства также годились для размещения крестьянского населения в случае военной угрозы. Весьма правильное топографическое расположение и окружающие их протяженные крепостные стены заставляют сделать

Реконструкция ворот и стен Бибракты. Мон-Бёвре, Франция

Реконструкция оппидума. Экс-ан-Прованс, Франция

предположение, что оппидумы были прибежищем для населения со всей округи (несколько десятков тысяч человек). Только такие места и могли обеспечить людям должную защиту.

Самым известным оппидумом является Би- бракта — столица эдуев, современный Мон-Бёвре. Внутреннее пространство площадью примерно 135 га распределено было здесь на функциональные зоны. Культовые места занимали самые возвышенные точки. Аристократические резиденции и торговые площади располагались в центральной части и на вершине холма. Ремесленные кварталы отнесены были на окраины, в низины и за крепостные стены — то есть туда, где применение огня (в кузницах, например) не представляло опасности для жилищ.

Действительно, оппидумы, по-видимому, появляются в ответ на первые германские вторжения, во множестве строятся во время вторжения кимвров

и тевтонов, а максимальное распространение получают во время Галльской войны и в три последующие десятилетия. Все же место появления первых оппидумов пока остается для археологов загадкой. Сталкиваются по крайней мере два предположения: одно утверждает, что самые древние из них были построены в Северной Италии, другое указывает на Богемию.

Ill СОЦИАЛЬНАЯ И ПОЛИТИЧЕСКАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ

Общественную структуру, различные способы правления, формы власти у галлов сегодня можно понять, только обратившись к древним авторам — греческим и латинским. Так как у самих галлов письменности не было, мы не располагаем галльскими автохтонными научными трактатами, текстами по законодательству и даже не имеем рельефной иконографии, какая была в Месопотамии или у силу- тов. К счастью, древние историки и географы живо интересовались историей и особенно образом жизни галлов. Собственно, у них был особый, универсальный подход в изучении своих близких и дальних соседей. Например, Геродот, знакомя римского читателя с каким-либо туземным народом, давал краткий социологический и политический анализ его истории и быта. Жаль, что у недавних историков по галлам мы не находим никакого целостного исследования о том, на чем же основывалась их цивилизация. Д’Арбуа де Жюбенвиль, Камиль Жюли- ан, Анри Юбер, хоть и были увлечены социологией кельтов, отказались составлять ее всеобъемлющую картину. Действительно, задача не из легких.

Первая трудность обнаруживается уже в самом творчестве древних авторов, которые имели недостаточный научный багаж, чтобы исследовать типы общественных отношений и правйла жизни в обществах, достаточно далеких от тех, что были им известны в их собственной стране. Эти межче- ловеческие отношения были сложны и, поскольку они не были нигде прописаны, допускали многочисленные разночтения и потому могли быть прояснены не иначе как при посредничестве друидов. Греческие путешественники, знавшие галльский язык плохо или не знавшие его вовсе, пропускали множество нюансов, до крайности упрощали описание системы клиентелы, которая присутствовала на всех уровнях социальной лестницы галлов. Мало того, они еще и привносили путаницу в свои описания. Весь их концептуальный инструментарий был главным образом позаимствован из классификационных систем обществ и способов управления, разработанных Платоном, а затем Аристотелем. Кельтам, естественно, в этих системах места не находилось, так как «сите» в аристотелевском смысле («политическая община») появилось здесь лишь довольно поздно. Понятие «конституция» для галлов также не имело никакого смысла. Вот почему использование таких терминов, как монархия, аристократия, знать, под пером этих авторов кажется неверным, а часто вообще лишенным смысла.

Чтобы понять природу галльского общества, надо было обладать солидной подготовкой в области этнологии. За две тысячи лет до образования этой дисциплины такое, очевидно, было невозможно. Но гениальный ученый — Посидоний Апамейский — смог понаблюдать за галлами с большим любопытством и открытым умом, что позволило ему отметить нравы и поведение, которые другие путешественники обходили молчанием. Его труд, выдержки из которого приводят Цезарь, Диодор Сицилийский

и Страбон, — это произведение этнографа. С древних времен оно было отправной точкой при любом исследовании галльского общества. Даже в наши дни следует стремиться найти его отрывки в их изначальной форме, что нелегко, поскольку труд Посидония почти целиком утрачен. От него остаются лишь воспроизведенные или вкратце изложенные фрагменты.

Древние сведения — пусть тоже отрывочные — в любом случае дают представления о совершенно разных политических ситуациях на всех территориях, занятых галлами. Причина этого коренится в неограниченной автономии народов, каждый из которых представлял собой прямо-таки настоящее государство. Есть несколько случаев политических объединений соседних народов (в их случае говорили о sympoliteia — политическом и учредительном союзе двух народов, которые в то же время сохраняют свою этническую автономию, например между ремами и суэс- сионами в начале I века до н.э.), но они редки и никогда не сохранялись достаточно долгое время. Такая автономия еще более усиливалась педантичным консерватизмом в отношении местного политического режима — и то, и другое тормозило влияние, которое могло проявляться в отношении соседних цивилизаций или даже соседних