Карнавал в Богородском
Карнавал в Богородском
На схеме метрополитена поиски станции «Богородское» не увенчаются успехом. Но это не значит, что такого района в Москве нет. Просто его земли расположились в заповедном, издавна тихом местечке между нынешними весьма оживленными трассами: проспектом Мира и Открытым шоссе.
Чтобы узнать о прошлом Богородского, можно обратиться к воспоминаниям москвичей, например, 1870—1890-х годов.
Один из них сделал запись о том, что за речкой Яузой, такой грязной, что в ней и «ворон не узнал бы себя», на взгорке стоит селение Богородское, наполненное дачниками. Там живут большей частью веселые люди. И в Сокольниках, и в Богородском всегда «преусердно танцуют». Старожил отметил, что танцы здесь разные, и у простолюдинов, для строгого наблюдателя, носят очень неприличный характер.
В Богородском дачи почти везде стояли небольшие, недорогие и очень простенькие. Лишь ближе к общественному танцевальному кругу, носившему неблагозвучное название «Плешь», они сдавались дороже, а потому больше радовали глаз и устроены были поудобнее. Общее число дачных домов немногим превышало две сотни.
Позади села простирался большой лес, в котором дозволялось прогуливаться лишь под строгим присмотром местной стражи: ни в коем случае не сметь собирать грибы и ягоды(!)…Такой здесь установился порядок.
И вот что не лезло ни в какие ворота. В те годы в Сокольниках и за Богородским, как сообщал бытописатель, была известная всей Москве постоянная неприятность. Даже беда: несмотря на все запреты и наблюдения полиции, в местном лесу каждое лето появлялись новые висельники (конечно, из приезжих). Они походил на страшные медальоны среди ветвей деревьев. Это в значительной мере отпугивало добродушных людей от одиноких прогулок. Собственно, именно в связи с этими трагедиями журналисты время от времени упоминали Богородское в своих репортажах.
Богородское сообщалось с Сокольниками и с Москвою конно-железною дорогой. Стоимость проезда сюда от Ильинских ворот Китай-города составляла 20 копеек, что было весьма дорого.
Случалось, что в гости к дачникам наведывались родственники и друзья. Компании могли собраться в роще, где для таких встреч были расставлены специальные столики и продавался чай по весьма сходным ценам. Перекусившие шли к Яузе купаться в торговых купальнях. Однако купание не давало того блаженства, которое можно было получить в чистой проточной воде где-нибудь в ином месте. Этот приток Москвы-реки постоянно пополнялся сбросами с фабрик и заводов, имел дурной запах и цвет.
Но не все так плохо было в Богородском. Здесь развлекались не только встречами с лесными сюрпризами, плаванием в Яузе и танцульками. Село, в пример многим другим подмосковным, имело свой театр, куда, бывало, приезжали зрители даже из центральных районов Белокаменной.
Семейный сад, где периодически устраивались неплохие вечера, и театр Богородского представляли собой не что иное, как очень просторную дачу госпожи Ивковой. На сцене театра шли спектакли с приглашенными артистами.
Драматические представления можно было посетить по четвергам или в воскресенья. Сад же открывался ежедневно с 12 часов дня, причем вход в него после 5 часов вечера в дни спектаклей был по билетам в 25 копеек, а в остальные дни — бесплатным. Цены на места в театре установили недешевые: ложи — 6 рублей 50 копеек, стулья — от 1 рубля 35 копеек до 2 рублей 10 копеек, скамьи — от 80 копеек до 1 рубля 10 копеек. Ненумерованные места стоили по 55 копеек. После 6 часов вечера в саду непременно играла музыка. Спектакли в театре Богородского начинались в 8 часов 30 минут, а танцы — в 12 часов ночи. Судя по последнему обстоятельству, можно предположить, что дача с театром Ивковой находилась не в центре села, а где-то в стороне, на отшибе. Иначе удачливая предпринимательница имела бы серьезные проблемы с другими дачниками и властями. А ведь театр работал не один сезон.
В воскресенье 4 июля 1899 года в Богородском состоялся карнавал с присуждением призов за оригинальные костюмы. В карнавале принимал участие цыганский хор Вари Паниной.
Присуждение призов началось в первом часу ночи, что вызвало недоумение у всей веселившейся публики. В итоговые смотрины с подсчетом положительных баллов попали костюмы «Комета Бела» — 285 голосов, «Общество спасания на водах» — 434, «Тина морская» — 451, «Раешник» (то есть пьяница) — 233, «Петух» — 350 и «Слон» — 397 голосов.
Первый дамский приз жюри отдало «Тине морской». Никто против того особо не возражал. Но вот когда обсуждался мужской приз между «Слоном» и «Петухом», двое молодых людей, господин Г. и господин К., что-то не поделили между собой. Один из них у всех на виду наградил другого пощечиной. Среди отдыхавших поднялся шум. На заварушку были вызваны стражи порядка. Г. и К. увели в полицейскую часть для составления протокола.
Оставшаяся без господ Г. и К. публика не успокоилась и решила выяснить вопрос о работе устроителей карнавала. Тогда каждому входившему на «Богородский круг», при покупке билета касса должна была выдавать по одному «дамскому» или «мужскому» талону. Почему-то богородцы заявили распорядителям мероприятия, чтобы общее количество выпущенных талонов было проверено на соответствие с количеством проданных билетов. Проверять это заявление отправили в кассу урядника. Подозрения были правомочны, так как обнаружилось, что эти устроители в срочном порядке непонятно почему отослали билетные корешки книжек в Москву. И это ночью-то!
К рассвету ситуация в Богородском предстала в таком виде: победившая в соревновании «Тина морская» с радостью на лице и призом в руках отправилась спать на свою дачу, а разборка с проданными билетами имела продолжение в рабочие часы уже с участием полицейских чинов. Варю Панину ни то, ни другое никоим образом не касалось…
В воспоминаниях москвичей и в газетах какие-то другие серьезные недовольства из-за вполне культурных развлечений жителей Богородского найти трудно. Кроме, пожалуй, еще небольшого сообщения о том, что 22 мая 1909 года в местную полицию обратился потомственный почетный дворянин Николай Владимирович Ольхин. Ольхин заявлял о странном поведении дворянки Анны Петровны Болохонцевой, проживавшей в селе Богородском на даче Васильева. Она была содержательницей местного театра и сада (видимо, к тому времени преемницей Ивковой). К ней Николай Владимирович поступил работать в качестве кассира, внеся в театр залог в 300 рублей. Несколькими днями ранее своего обращения в полицию Ольхин обнаружил, что дворянка скрылась в неизвестном направлении, забрав все свои вещи, деньги, без малейшего намека на возвращение в театр.
В селе провели полицейское дознание и выяснили следующее. Болохонцева действительно бесследно исчезла, но перед этим она поручила заведующему садом Ивану Владимировичу Немцеву «отдать по принадлежности все взятые у разных лиц вещи». Немцевым задание было в точности исполнено.
Дворянка Болохонцева о себе никаким образом не давала знать, обратно не возвратилась. Поэтому к ее розыску были «приняты полицейские меры».
Показывались ли в то лето постановки в театре Богородского — неизвестно. Устроился ли в другое место кассиром потомственный почетный дворянин Ольхин, также для нас осталось покрытым мраком отдаленной вечности.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.