Глава 19 Бой у Сиди-Резей

Глава 19

Бой у Сиди-Резей

1

Я пытался отгадать цель этих перемещений. Похоже, что англичане собирались атаковать нас. В бинокль я увидел, как среди скопления танков на севере появилось несколько батарей британской артиллерии. Я велел своим людям рыть окопы. Надо было сделать это раньше. Грунт был каменистый, и не успел я зарыться на штык лопаты, как над нашими головами загудели первые снаряды.

Рядом со мной стоял командир батальона, старый майор из резервистов, а неподалеку – подполковник, командовавший полком. Оба сохраняли спокойствие. Но, даже глядя на них, я почувствовал, что огонь противника усилился. Я инстинктивно схватил майора за руку и крикнул:

– Ложитесь, господин майор!

И как раз вовремя. Не успели мы упасть в мой мелкий окопчик, как на том месте, где мы только что стояли, разорвался снаряд. К счастью, осколки, летевшие в пыли, никого из нас не задели.

Командир полка крикнул, чтобы все офицеры подошли к нему. Мы получили приказ командира дивизии. Обстановка оставалась неясной. Роммель сам еще не знал, каковы были силы врага, и велел сообщить нам, что к юго-западу от Тобрука на высоком плато у Сиди-Резей обстановка складывалась не в нашу пользу. Роммель понимал, что необходимо как можно скорее перерезать линии коммуникаций англичан южнее Сиди-Омара. Но в данный момент важнее было удержать Сиди-Резей.

– Мы должны навязать здесь бой англичанам – это важно для исхода всей операции, – сказал полковник.

Мы слушали его стоя, хотя вокруг непрерывно рвались снаряды. Когда один из них разорвался совсем близко и один офицер был ранен и упал, несколько офицеров, у которых инстинкт самосохранения возобладал над разумом, бросились на землю.

– Господа, – воскликнул с упреком полковник, – германскому офицеру не к лицу лежать на земле!

Я прошептал майору:

– Я считаю, что это безрассудно и совершенно неприменимо в условиях современной войны.

Майор был поражен моим откровенным высказыванием, он сощурился, но кивнул в ответ:

– Я думаю, вы правы.

Но мы продолжали стоять. К стрелявшим по нам батареям, похоже, присоединились новые; все больше снарядов рвалось вокруг. Еще два раненых офицера упали на землю. И только тогда мы спрятались в укрытие.

2

Настало время возобновить наш марш на Сиди-Резей. Нам было велено во что бы то ни стало атаковать танковые соединения Каннингема и уничтожить сопровождающую их пехоту. Это были люди бригадного генерала Б.Ф. Армстронга из 5-й южноафриканской бригадной группы.

Мы подцепили орудия, и люди заняли свои места. Рассеявшись по широкой равнине, мы двинулись на северо-восток.

Солдаты противника залегли к югу от Сиди-Резей. Накануне они предприняли неудачную атаку на наши позиции, защищавшие полевой аэродром, более чем в трех милях от могилы мусульманского святого. 3-й трансваальский шотландский полк понес большие потери; меньше пострадал полк Боты. Они ночевали одним лагерем, но при этом совершили непростительную ошибку, расположив на южном фланге машины снабжения второго эшелона, с большим количеством местных жителей, входивших в состав вспомогательных подразделений.

Да, мы располагались к северу от них, но они должны были понять, что Роммель, чью тактику в борьбе за пустыню разгадали даже враги, будет рыскать повсюду, пока не отыщет слабое место.

Примерно в половине девятого утра – в воскресенье, 23-го, наши танки вступили в бой с английскими танками и обратили их в бегство. Преследуя противника, наши танкисты ворвались в лагерь южноафриканской бригады и вызвали там панику. Никто и не подумал сопротивляться, и командиры наших танков, вернувшись с поля боя, доложили о слабости обороны англичан. Сразу же был составлен план удара по беззащитным тылам противника.

В то утро мы оказались западнее южноафриканцев, стоявших у Сиди-Резей, и продвинулись немного к югу, когда огонь 25-фунтовых орудий стал нам сильно досаждать. Мы вызвали на подмогу танки, находившиеся восточнее, и они, пройдя сквозь южный фланг южноафриканских войск, в пределах досягаемости их пушек, присоединились к нам.

Но к нашему удивлению, по ним почти никто не стрелял. Мы узнали позже, что противник принял их за своих. Все думали, что это 1-я южноафриканская бригада, пришедшая с юга. Я не мог понять, как это могло случиться – ведь наши танки так легко было отличить от моторизованных колонн южноафриканской пехоты. Более того, южноафриканские бронемашины подошли к нашей танковой колонне, чтобы узнать, что это за танки, и были отогнаны огнем из орудий.

Роммель разместил наблюдательные пункты на холмах, расположенных севернее позиций южноафриканских войск, и еще до полудня велел орудиям, расположенным на севере, начать артподготовку, чтобы противник подумал, что мы собираемся атаковать здесь. На самом же деле мы собирали в один кулак свои танковые силы, около ста танков, на юго-западе. Я понимал, что сведения об этом поступили в штаб 5-й бригады, но, очевидно, англичане не придали этому значения.

Прямо перед нами располагались позиции южноафриканцев, а чуть правее – группы поддержки 7-й бригады[6]; 7-я бронетанковая бригада накануне была оттеснена от полевого аэродрома после кровопролитного танкового боя. К западу от южноафриканцев, на нашем левом фланге, стояли все танки, которые остались у 22-й бронетанковой бригады англичан.

План заключался в том, чтобы наш 115-й мотопехотный полк, поддержанный основной массой танков справа, нанес удар по противнику. Наши танки должны были смять танки противника, прорваться сквозь их позиции и, пройдя через слабый эшелон, разгромить южноафриканскую пехоту.

И мы это сделали. Но выполнить это задание оказалось не так-то просто.

Около трех часов мы начали артподготовку. Наши атакующие части пришли в состояние боевой готовности. Перед нами находилось мощное скопление танков – 22-я бронетанковая бригада. Издали они были похожи на баррикаду. Слева от них располагались противотанковые орудия южноафриканцев и 25-фунтовые орудия дивизионной группы поддержки (об этом мы узнали позже). У них было также несколько 4,5-дюймовых гаубиц.

Наш мотопехотный полк выстроился в боевом порядке. Впереди стояли противотанковые пушки. Мы с облегчением заметили, что наш правый фланг заняли несколько танков.

– Вперед! – Приказ был быстро доведен до всех солдат.

Командир полка повел нас атаку, стоя в своей открытой машине. За ней шла машина майора, а сразу же за ней двигался мой автомобиль. Мы двигались прямо на танки противника. Я оглянулся – за мной, насколько хватало глаз, широким веером шли наши машины, причудливое сборище самых разных типов. Здесь были бронетранспортеры для перевозки личного состава, легковушки разных видов, тягачи, тащившие за собой пушки, тяжелые грузовики для пехоты, подвижные зенитные установки. И все это с грохотом двигалось на «баррикаду» противника.

Я с удивлением смотрел вперед. Прямо передо мной маячила прямая фигура полковника. Чуть позади слева от него шла машина майора. Вокруг свистели снаряды танковых пушек. Все 25-фунтовые орудия и небольшие 2-фунтовые противотанковые пушки противника изрыгали огонь. Мы шли навстречу смерти.

Вдруг машина батальонного командира дернулась и замерла на месте – прямое попадание снаряда. Я успел заметить, что полковник повернулся вбок и упал, как подрубленное дерево. Но моя машина уже промчалась мимо. Майор шел впереди.

Я увидел впереди позиции пехоты. Какой-то высокий худой парень несся в тыл по открытому пространству с такой скоростью, как будто его толкала струя воды из шланга. Я услыхал позади себя выстрелы и проследил за полетом трассирующего снаряда, просвистевшего мимо меня в сторону противника. Как медленно он летит! Высокий человек упал.

И вот мы уже в пределах досягаемости снарядов противотанковых пушек и танков. По моей спине пробежала дрожь. Я увидел, как ветровое стекло моей машины стало покрываться маленькими круглыми дырочками, как будто какой-то невидимый механик сверлил в них отверстия. Пулеметный огонь! Мой шофер склонялся все ниже и ниже над рулем.

Вдруг машина майора дернулась и завалилась на бок. Теперь я остался один в этом аду. Впереди я не видел ничего, кроме орудийных вспышек.

Неожиданно я почувствовал резкий толчок, скрежет и шипение – моя машина замерла на месте. Я увидел прямо перед собой окоп, выпрыгнул из машины и нырнул в щель. Мой шофер выпрыгнул одновременно со мной, но не успел он лечь на землю, как вдруг вытянулся в струнку и застыл, потом повернулся вокруг своей оси и грохнулся на землю.

Я плотнее прижался к груди матушки-земли. Я, без сомнения, оказался на передовой позиции, оставленной защитниками Сиди-Резей.

Я осторожно поднял голову. Куда подевалась вся та прорва автомобилей, следовавших за мной?

Бог мой, они все встали!

А где мой шофер? Жив ли он?

Он лежал рядом – убитый наповал.

Все скопище нашей техники стояло позади меня. Позже я узнал, что шоферы машин сначала колебались и раздумывали, что им делать, но, увидев, что все офицеры один за другим повалились на землю, заглушили двигатели. Но лейтенант был еще на ногах. Увидев его, они приободрились и, услыхав приказ продолжать наступление, снова пошли вперед. За этот подвиг лейтенант был награжден Рыцарским крестом.

Я совершил ошибку, подняв голову, – меня заметили. Снаряды стали рваться совсем рядом. Я понял, что стреляли в меня. С каждым разрывом я все сильнее вжимался в землю. К счастью, щель была довольно глубокой. Вдруг до моих ушей донесся вибрирующий звук, за которым последовал взрыв. Я очень хорошо знал, что это такое. Звук повторялся снова и снова. Это были минометы!

Теперь я не сомневался, что участь моя решена. Во рту у меня пересохло, губы запеклись. Я вспомнил о доме. Так вот где мне суждено встретить смерть – в грязной африканской канаве. Впрочем, чем я лучше полковника, или майора, или моего шофера, философски подумал я. Майор тогда был ранен, но выжил; в конце войны я встретил его в Италии.

Неожиданно что-то очень сильно ударило меня ниже спины, и в ту же самую минуту на голову обрушилась лавина песка. Я понял, что ранен. Но тут вдруг на меня снизошло странное спокойствие. Разве смерть что-нибудь значит?

Огонь неожиданно утих. Некоторое время – трудно сказать сколько – я лежал без движения. Потом осторожно пошевелил одной ногой, другой. Правая нога болела, но двигаться я мог. Позвоночник, тазовая и бедренная кости, по-видимому, были целы. Меня беспокоила только неприличная рана в ягодице.

Что же теперь будет? Что, если противник пойдет в атаку и обнаружит меня? Я не мог отделаться от мысли об австралийских штыках. Но кто там в окопах противника – австралийцы? англичане? южноафриканцы? новозеландцы?

А почему наши войска прекратили наступление? И где наши танки?

Словно в ответ на мой вопрос над головой засвистели снаряды. Стреляли позади меня. Наш огонь теперь значительно превосходил в силе ответную стрельбу противника. Трещали легкие зенитки. Грохот и рев танковых пушек становился все громче и ближе. Когда этот рев раздался совсем рядом, я вскочил на ноги.

– Вот один из них! – рявкнул солдат из моего собственного полка, прыгнув на меня.

Ощутив странное сочетание ярости и облегчения, я заорал на него:

– Идиот!

Он заколебался, но тут же узнал меня, обрадовался, заулыбался и побежал дальше. Хромая, я пошел за ним.

Британские танки горели, их пушки молчали. Другие разворачивались и неслись с поля боя мимо южноафриканских машин. Наши танки преследовали их. В некоторые из них попадали снаряды из южноафриканских пушек, но лобовая броня выдерживала удар, и они отскакивали. Большое число южноафриканских пушек было еще не готово к бою. Некоторые из них, вместо того чтобы быть вкопанными землю, стояли на своих станинах. Вполне возможно, это были поврежденные или непригодные для стрельбы орудия, но даже такие пушки могли выглядеть более угрожающими, если бы их расположили так, как будто они готовы отразить нашу атаку.

На позициях южноафриканцев царил невообразимый хаос. Наши танки и пехота крушили все подряд. Вскоре наши солдаты ворвались в штаб бригады и взяли в плен бригадного генерала. После этого танки выстроились двумя колоннами и принялись давить вражескую пехоту – солдат из полка Боты и южноафриканских ирландцев. Трансваальские шотландцы располагались севернее, и с ними расправились позже. Но еще до окончания битвы южноафриканцы были атакованы со всех сторон сразу и не знали, как им отбиться.

Из-под обломков, из-за горящих танков и грузовиков и молчащих орудий стали вылезать вражеские солдаты и с поднятыми вверх руками подходить к нам. Другие изрыгали проклятия, глядя на горы стреляных гильз – боеприпасы у них кончились. Санитары перевязывали бесчисленных раненых.

Я велел нашим врачам и санитарам помочь им. Довольно много наших людей отправились исполнить мое приказание. Южноафриканский офицер пожаловался мне, что им не хватает бинтов для перевязки раненых, но я молча показал на свою позорную рану. По ноге текла кровь, промочившая форму. Я с удивлением посмотрел на свою объемистую плащ-палатку, которую надел перед тем, как отправиться в бой. Она накрывала меня, пока я лежал в щели. Я насчитал в ней двадцать четыре дырки – одни из них были аккуратными и круглыми, другие – с рваными краями. У нас тоже не хватало обмундирования и медикаментов после этого боя.

На закате меня наконец перевязали и дали чашку горячего чая. Я спал эту ночь лежа на животе в своем собственном грузовике. Вокруг валялись убитые, раненые и пленные. Многие южноафриканцы сбежали под покровом темноты. Другие были слишком истощены, чтобы отправиться ночью пешком в неизведанные просторы пустыни.

Ночь прошла, и первые лучи солнца осветили хаос, царивший у Сиди-Резей. Обломки танков и орудий еще дымились. На земле лежали солдаты, чьи глаза уже никогда не увидят восхода солнца.

Мы построили пленных в колонны, и они двинулись на север, сопровождаемые несколькими автомобилями и подразделениями наших войск. Первые шесть миль пути я ехал рядом с одной из колонн. Неунывающий немецкий обер-фельдфебель по имени Таудт, насмехаясь над пленными, запел: «Мы на линии Зигфрида вывесим свое белье…» Офицеры из колонны пленников смотрели на него с укоризной. Но шедшие за ними солдаты, не испугавшись этого, иронически заулыбались. Кто-то подхватил припев. И вскоре уже вся колонна распевала во все горло: «Мы на линии Зигфрида вывесим свое белье…»

Что тут поделаешь?

Для многих из них война закончилась.

А меня ждал новый приказ. Пользуясь тем, что противник дрогнул, мы должны были ударить в восточном напрвлении. Я достал свой планшет и посмотрел на красные и синие отметки на кальке поверх карты. Это место, где лежали убитые и валялись обломки, называлось Сиди-Резей. Как часто я проезжал мечеть Марабу, стоявшую здесь, вместе с Роммелем! Мы часто завтракали или обедали недалеко от этой гробницы. Кроме маленького строения под белым куполом, в Сиди-Резей не было ничего, что могло бы объяснить наличие имени у этого местечка. И нам и в голову не могло прийти, что мы запомним это название навсегда.

Это был Сиди-Резей – теперь это название узнают все.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.