ОТ ПРОПАГАНДЫ — К ТЕРРОРУ

ОТ ПРОПАГАНДЫ — К ТЕРРОРУ

По мере того как расширялась и ужесточалась террористическая деятельность, замышлялись и выполнялись все более грандиозные акции, прежняя деятельность в народе в глазах народовольцев тускнела, интерес к ней слабел. Та часть программы «Народной воли», где говорилось о деятельности в деревне, приобретала чисто теоретический характер: приток свежих сил в глухую провинцию уже иссяк.

«Я, — вспоминала Вера Фигнер, — жившая в провинции в 1877–1879 гг. и отлично знающая положение дел в Самарской, Саратовской, Тамбовской и Воронежской губерниях, могу удостоверить без всякой натяжки, что тяга к хождению в народ, которая и в начале семидесятых годов была очень кратковременной и практически для отдельных лиц продолжалась недели, много-много месяц-два, к концу 1875 года остановилась и ограничивалась лишь повторением попыток со стороны тех, кто счастливо ускользнул от происшедших разгромов…

Я прожила в Петровском уезде 10 месяцев, мои ближайшие товарищи в Вольском уезде немного более, и утверждаю, что к нам за все время не присоединился ни один человек, хотя устроиться на местах при уже заведенных связях было чрезвычайно легко. Можно было прийти в отчаяние от революционного одиночества, в котором мы жили. Можно удивляться, как мы, живые, энергичные люди, так долго терпели это положение: только глубокая вера в народ, чаяние, что он и без усилий интеллигенции проснется, поддерживали нас. Земля и воля послала на Поволжье только свой отряд, но влияния на стремление молодежи, в смысле хождения в народ, не имела. Лично я, живя в 1877 году в Петербурге, тщетно искала людей, которых можно было бы привлечь к деятельности в провинции».

Народники выглядели в народе белыми воронами. Живший в 1878 году среди крестьян Саратовской губернии А. И. Иванчин-Писарев, работавший волостным писарем вспоминал, что его поведение приводило в недоумение местную власть. Что ж это за писарь? Не пьянствует, преподношений не требует, составляет бумаги грамотно… Нет, это сомнительная личность!

Только на первый наивный взгляд молодых энтузиастов «хождение в народ» — занятие не только благородное, но и чрезвычайно полезное для революционного дела и увлекательное. Реальность оказалась совсем иной, чем они предполагали.

Сторонники политического террора верно подметили, от чего сильнее забьются молодые сердца, какой необходим импульс для того, чтобы революционное движение расширилось и пробежало огоньком по всей России. Они создали пропаганду действием, сообщили импульс, указали конкретную цель и путь к достижению ее. Они воодушевляли примером, выводили из неподвижности и увлекали на бой, на подвиг смелый и отважный.

Точных данных о количестве народовольцев нет. Число их было непостоянным, а помимо активистов существовало значительное количество помогающих или сочувствующих. Советский историк С. С. Волк в исследовании «Народная воля» отметил 67 городов России, где существовало 80–90 ячеек этой организации. Кроме того, было около 200 кружков народовольческого направления. Но все это — обобщенные показатели за четыре года. На каждый определенный момент число их было значительно меньше.

Сами народовольцы предполагали, что перед 1 марта 1881 года по всей стране их было примерно 500, не считая 3–5 тысяч рабочих и учащихся, охваченных их пропагандой. Однако опытных подпольщиков было всего лишь несколько десятков человек. Им противостояли десятки тысяч профессиональных сыщиков, полицейских, жандармов, не считая огромной армии дворников, в обязанность которых входило наблюдение за подозрительными жильцами и их знакомыми.

Местные группы народовольцев должны были безоговорочно подчиняться центру и по первому требованию отдавать в его распоряжение свои силы и средства. В ведении центра находились все общепартийные функции и общероссийские дела. В момент восстания он должен был распоряжаться всеми наличными силами партии и направлять их для революционного выступления. До того времени главное внимание уделялось организации заговора, обеспечивавшего переворот с целью передачи власти в руки народа. Таким было главное направление партии.

«Тем более странно было название террористической, — писала Фигнер, — которое она получила впоследствии; ее окрестили этим именем но одному бросавшемуся в глаза признаку — по внешнему обнаружению ее деятельности. Террор никогда сам по себе не был целью партии. Он был средством обороны, самозащиты, считался могучим орудием агитации и употреблялся лишь постольку, поскольку имелось в виду достижение целей организационных. Цареубийство входило в этот отдел, как частность. Осенью 1879 г. оно было необходимостью, вопросом текущего дня, что и дало повод некоторым, в том числе Гольденбергу, потом изменившему нам, принять цареубийство и террористическую деятельность за самый существенный пункт всей программы».

Нет оснований сомневаться в искренности Фигнер. Но приходится помнить, что субъективное мнение членов Исполнительного комитета может не соответствовать объективному положению дел. Одна только подготовка к покушениям на царя требовала таких усилий, что все остальное отступило на дальний план.

Сказывался принцип, которому они неуклонно следовали: цель оправдывает средства. И вне их желания такое, казалось бы, средство для дезорганизации общества как цареубийство, превращалось в цель. Так политический террор объективно стал основой деятельности «Народной воли», не столько средством, сколько целью.

Было решено предпринять в четырех местах покушение на жизнь Александра И. Наряду с этим члены Исполнительного комитета вели просветительскую работу и революционную агитацию среди рабочих, интеллигенции. По словам Фигнер, деятельность агитаторская и организационная всегда шли рядом с работой разрушительной.

Нетрудно догадаться, что пропаганда была не более чем попутной деятельностью. Когда ее ведут несколько десятков человек среди миллионов, да еще всего лишь несколько месяцев или два-три года, об ее эффективности не может быть и речи. Другое дело, когда эти же активисты осуществляют политический террор. Они могут совершить акции, слух о которых пройдет по всей стране и отзовется за рубежом.

«Народная воля» призвана была — в теории — сплачивать недовольные элементы общества в заговор против правительства. Признавалось значение поддержки, которую может оказать ей в момент низвержения его восстание крестьянских масс. Поэтому (опять же в теории) отводилось надлежащее место пропаганде. Реально ничего подобного организовать не удалось. Это были формальные отговорки, отчасти даже самообман. Ведь почти все члены Ислолнительного комитета уже пробовали работать в народе и убедились, что результаты оказались самыми скромными, если не сказать плачевными…

Каждый член Комитета был обязан: 1) отдать все духовные силы свои на дело революции, забыть ради него все родственные узы и личные симпатии, любовь и дружбу; 2) если потребуется, отдать и свою жизнь, не считаясь ни с чем и не щадя никого и ничего; 3) не иметь частной собственности, ничего своего, что не было бы вместе с тем и собственностью данной организации; 4) отдавать всего себя тайному обществу, отказаться от индивидуальной воли, подчиняя ее воле большинства, выраженной в постановлениях этого общества; 5) сохранять полную тайну относительно всех дел, состава, планов и предположений организации; 6) ни в сношениях частного и общественного характера, ни в официальных актах и заявлениях не называть себя членами Исполнительного комитета, а только агентами его; 7) в случае выхода из общества нерушимо хранить молчание обо всем, что составляло деятельность его и протекало на глазах и при участии выходящего.

Эти требования не представлялись чрезмерными для тех, кто был одушевлен революционным чувством и, невзирая на препятствия, готов был идти на смерть во имя идеи. Будь эти требования снижены, они не затронули бы глубоко ум и чувства человека. Как писала Фигнер, своею строгостью и высотой они приподнимали личность и уводили ее от всякой обыденности; заставляли живее чувствовать власть высокого идеала.

Вполне соглашаясь с таким суждением, хотелось бы уточнить: какой идеал имеется в виду? По-видимому, все тот же — земля и воля для народа, осуществление народовластия. Но до него было чрезвычайно далеко. Он мог только вдохновлять молодежь не на повседневный труд, а на подвиги… Какие? Очевидно — политические убийства.

Устав Исполнительного комитета ясно указывает на то, что его создатели изначально предполагали террор как основную, едва ли не единственную цель тайного общества. И это стало очевидно уже в первые месяцы его деятельности.

Со временем все чаще террористические акты объяснялись местью за своих товарищей — казненных или заточенных пожизненно в казематы. За год с августа 1878 года было повешено 14 революционеров. В августе 1879 года Исполнительный комитет «Народной воли» вынес смертный приговор императору Александру II.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.