Глава IV

Глава IV

Оставшись без опеки управительницы Софии, царь Петр не окунулся немедленно во все государственные дела. Все управление он оставил в руках царской думы, сам же продолжал завершать свое образование.

Он остался жить в Преображенском селе, среди своих потешных, окруженный преданными людьми, каковы были А. Б. Голицын, Шеин, Шереметев, Лефорт, Гордон, Зотов, Ромодановский, Долгорукий, Головин, Нарышкин, Апраксин и др.

Уже с детства Петр отличался способностью удачно подбирать себе друзей и пособников. Он их набирал, не различая рода и знатности, а ценя только ум, охоту учиться и способность работать. Так, он поднял и приблизил к себе простого мальчика, впоследствии великого вельможу, Александра Меньшикова; таков же выбор был Шафирова, Демидова и очень, очень многих других.

Царь сам работал неустанно, того же требовал и от своих сподручных. Благодаря постоянному общению с иностранцами Петр знал, как во многом отстала Россия от других европейских государств, как много она невежественнее и некультурнее других государств. А для того, чтобы быть равным, нужно обладать равными знаниями, равными средствами, равными правами. Для этого же прежде всего нужно было учиться и учиться. И царь учился сам, того же требовал и от своих приближенных. Царь захотел поднять Россию до уровня европейских государств. Это значит: он захотел научить свой народ тем знаниям, которыми обладали просвещенные народы, снабдить теми техническими усовершенствованиями, коими обладали просвещенные народы, вооружить всеми теми приемами и орудиями свой народ, кои делают сильными, богатыми и мощными просвещенные народы. Для этого ему нужно было прежде всего разбудить от сна Илью Муромца, встряхнуть его, заставить учиться и научиться и побудить пользоваться этими преимуществами. А для всего этого все вводимое нужно было самому на себе изведать. Петр далеко не был западник. Он любил на западе его знания, его технические совершенства, его высокую культуру. Но он еще более любил свою Россию. И любя ее, он хотел дать ей все те преимущества, которые имелись на западе. Не убить он собирался Россию, а просветить, укрепить и поднять на недосягаемую высоту. Совсем он не хотел отдать Россию на съедение немцев, голландцев и проч., а он призывал и немцев, и голландцев, и других иностранцев в Россию, чтобы получить и знания, переварить их, правильно усвоить и успешно пользоваться против тех же иностранцев во славу России. Разве мало у Петра было шведов, которые помогали ему против шведов же. Но для того, чтобы эти знания вводились разумно, ему самому нужно было иметь их. Ему самому нужно было знать, знать все, даже до мелочей, дабы уметь правильно контролировать исполнителей своей воли. И Петр учился. Учился он неустанно и требовал, чтобы учились и другие.

Но Петр умел и любил и погулять. Его гульбища были бурные, шумные и иногда даже необузданные, но ведь и натура его была шире обычной человеческой натуры. Это была мощь необъятная, как в достоинствах, так и в слабостях.

Выбирая друзей, он умел отличать в них добрые и худые черты и насколько поощрял добрые, настолько без стеснения колачивал за худые. Всех своих друзей он любил равно и не было у него таких, которые пользовались особенным предпочтением и имели на него влияние. Он слушал всех и выслушивал все, но брал то, что ему было полезно. Он всегда жил своим умом, за всем следил одинаково, все видел, все наблюдал и ничто никого не могло спасти от ответа за ошибку, небрежность и дерзость.

Недобро смотрели старые и невежественные люди на все эти нововведения и страсть к новому у Петра. Многие и многие за глаза хулили его и распускали самые нелепые слухи о нем, и только очень немногие решились сказать ему правду в глаза.

Царь правду выслушивал и тут же давал искреннюю отповедь. Так иногда царица-мать решилась поведать сыну, что его порицают за воинские игры и не царские занятия грубыми работами.

– Думаю, что никто не говорил бы мне ничего, если бы я предавался соколиной или псовой охоте, и за что же осуждают меня? За воинские упражнения, когда они все везде составляют занятия государей, когда ими укрепляется царство и славится народ. Гораздо более разрушают здоровье роскошь и нега, нежели труд и работа…

Пытался и патриарх уговорить царя поберечь свое здоровье от работы.

– Нет, у меня и без того много еще времени пропадает без работы, а труд, я чувствую, только укрепляет меня… Война дело царя и сановников его, а вы осуждаете меня, что я хочу быть воином и к войне приучаю других…

А Петр ясно видел, что вся сила государства зиждется на хорошо устроенной армии; почему все силы свои он теперь употребил на преобразование армии.

Личное наблюдение над беспорядочностью строя стрельцов, личный опыт с потешными, все слышанное от иностранцев об иноземных армиях, критический взгляд на крымские походы – все это приводило Петра к мысли о необходимости преобразования армии, причем он обращал внимание как на изменение строя армии, так и на улучшение вооружения. В видах последнего, царь Петр заботился об улучшении оружия, правильности приготовления пороха и селитры и т. п. С последнею целью он заводил оружейные и селитренные заводы и положил начало Демидовским железным приискам. Во всех делах царь старался смотреть в корень дела: хорошее оружие можно было иметь только на хороших заводах, – таковые строились; хорошие заводы могли приготовлять надлежащее оружие только из хорошего железа, – такое искали дома, нашли и начали им пользоваться. Заграница служила примером, а выделка производилась дома и из домашнего материала. Поистине для того времени гениальное воззрение.

Совершенно случайное обстоятельство навело царя на новый род занятий и новое увлечение.

Изучая историю России, Петр не мог не усмотреть, что были времена, когда Россия имела моря Балтийское и Черное. А теперь эти моря отняты соседями. Таким образом, Россия имела для выхода только сухопутную границу. Захочет сосед пропустить – пропустит, не захочет – нет. Между тем, имея море, Россия имела свободный вход и выход и для людей, и для товаров, и для морских промыслов. Соседи недаром отняли у России море и заперли ее в тесном кругу. При таком стеснении, естественно, Россия была невежественна и слаба. Юный гений сознавал всю принужденность России и раскидывал своим умом, как бы этому помочь: как бы достать море, достать свободный вход и выход, внушить струю просвещения, а вместе с этим силу, мощь и богатство…

Однажды, осматривая в с. Измайлове кладовые, Петр увидел какую-то невиданную лодку. Оказалось, что это такая лодка, которая на парусах ходит и по ветру и против ветра. Что за диво! Исправить лодку. Достать матроса, который бы умел править ею. Сделали и то и другое. Пустился плавать в ботике Петр на Яузе. Тесно стало. Перешел на Просяной пруд. И тут тесно. Дошел до Переяславского озера, а потом и до Белого моря.

Мало стало ботика царю. Приказал он строить яхты и корабли; а для сего заложил корабельную верфь. Устроили корабли. Снарядили их пушками и загремели русские пушки эти на русских водах… Доселе – дело и невиданное и неслыханное. Но так как царь до всего сам хотел дойти, то ему мало было иметь корабли. Ему нужно было уметь строить их самому. И стал царь с топором в руках на корабельной верфи и построил такой корабль, который был бы за честь и заправскому мастеру.

Это обзаведение корабля и изучение кораблестроения не было делом царского каприза и царской забавы. Это было дело вполне осмысленное и имеющее определенную задачу. Когда однажды Гордон заявил царю, что коли нет морей, то и самые корабли излишни, то Петр отвечал.

– Только были бы корабли, а моря я найду…

Устраивая флотилию, Петр любил производить на ней забавы: грандиозные фейерверки, пушечную стрельбу, примерные сражения и т. д., причем во всем принимал личное и деятельное участие.

– Что значит издержать лишь безделицу, когда фейерверками я приучаю народ мой к военному огню!

Забава забавой, а дело делом. Все это делалось само собою. Что обычному уму представляется трудным и требующим достаточного времени для соображения, то для гения было ничто и делалось само собою.

Разумеется, для успеха дела пришлось выписать мастеров из Голландии. Мастера прибыли и дело закипело.

Особенное раздолье наступило для Петра, когда он добрался до Белого моря. Под влиянием постоянных сношений жителей Архангельска с иностранными купцами и матросами, приходящими на торговых судах, самый быт Архангельска был несколько иной, чем остальных городов. Все это интересовало Петра и давало пищу его пытливому уму. Царь все осматривал от мала до велика. Особенно его интересовали голландские корабли, хотя он не брезгал осмотром и простых лодок. В приготовленной к царскому приезду яхте царь неоднократно пускался в море, осматривал там корабли, знакомился со шкиперами и предпринимал поездки по морю в сопровождении иностранных кораблей. В это же время царь утвердил рисунок русского флага: полосы красная, синяя и белая. Первый раз взвился доселе невиданный флаг.

Будучи в Архангельске, царь Петр очень полюбил архиепископа Афонасия и часто беседовал с ним. Любил и архипастырь юного царя. Царь приказал снарядить товарами русские корабли и отправить их в Голландию с поручением привести ему оттуда военный корабль.

Ознакомившись с условиями иностранной жизни, царь захотел вводить ее у себя. Еще семнадцати лет он женился на Евдокии Феодоровне Лопухиной. Теперь, возвратившись из Архангельска, царь открыл у себя увеселительные вечера, в которых принимали участие жены и дочери иностранных гостей. Царица Евдокия первая пренебрегла древний обычай сокрытия жен и принимала участие в увеселительных вечерах мужа.

Как деловой человек, царь Петр не любил излишнего титулования и славословия. Вот его ответ боярину Апраксину, титуловавшему в своем письме царя многоэтажными титулами: «Письмо твое получил, только усомнился о том, ко мне ли письмо, потому что писано с зельми чинами. Ты знаешь, что я чинов не люблю… Пиши о деле и просто». Величие видно само по себе. Дела есть лучший диплом человека.

На следующий год после смерти матери, царицы Наталии, Петр вновь пустился в Архангельск. Отсюда царь с архиепископом, по обещанию, данному по случаю бывшей у него болезни, решил ехать в Соловецкий монастырь. Служили молебен. Петр пел вместе с певчими. Выехали в море. Здесь наступила страшная буря. Гибель была видима. Все плакали и молились. Один Петр не растерялся. Между матросами царь увидел одного старика, который заявил ему, что спасение заключается в прибытии в гавань Ун-ские Рога, хотя вход в нее не безопасен. Матрос брался ввести яхту в гавань. Царь отдал ему руль, но затем стал сам вмешиваться.

– Пойди прочь, – закричал ему матрос, – я знаю, что делать! Если ты отдал мне руль, так не мешайся в мое дело.

Царь отошел и держал себя покойно.

Прибыли в гавань и были спасены. Матрос бросился в ноги царю и просил прощения за дерзость.

– Нет, ты был прав, а я виноват, вмешиваясь не в свое дело, – отвечал царь. Поцеловал старика и подарил ему на память свое морское дорожное платье. В память спасения от крушения, на том самом месте, где мореплаватели вышли на берег, Петр водрузил крест, который хранится и до сих пор.

В Архангельске царь ждал прибытия заказанного им военного корабля. От нечего делать он начал проходить морскую службу под командою голландского шкипера Виллемсена. Последний думал, что царь шутит, и потому на его вопрос ответил:

– Если хочешь учиться, начинай с цвиббера (каютный мальчик).

– А что он должен делать?

– А вот, марш, набей мне трубку и принеси водки.

Царь моментально исполнил.

– Теперь марш на мачту.

Царь исполнил и это. Так прошел Петр лично всю морскую службу.

Виллемсен был совершенно прав, говоря: надобно учиться служить другим, пока не научишься сам повелевать…

Наконец, ожидаемый военный корабль пришел. Его встретила вся эскадра кораблей, бывших в Архангельске, под предводительством английского шкипера Иоласона, при котором состоял царь Петр. Все торжество завершилось пиршеством, которое задал царь всем присутствовавшим. После этого царь возвратился в Москву для производства маневров, наполовину серьезных, наполовину шуточных.

Забавлялась царская душа. Забавлялась причудливо. Строил корабли без морей. Устраивал потешные сражения. Но какие великие идеи таились в этих забавах и какие могущественные последствия дали эти забавы. Самые шутки носили в себе залог гениального будущего.