1. Над чем властвовал Людовик

1. Над чем властвовал Людовик

В январе 814 года Людовик вступил на престол. Ему было тридцать шесть лет, и у него уже было три сына, не считая племянника Бернара, сына Пипина и короля Италии. Каким же было наследство Людовика? Напомним, что августейшая особа правит населением своей страны, которое в совокупности образует христианский народ. Империя, христианская по сути, с самого начала являлась понятием не территориальным. Император не обладал империей так, как своей земельной собственностью. Он лишь управляет империей, ведет ее, согласно Божественному промыслу. Пусть будет христианская империя, Римская империя, но при главенстве франкского элемента. В подобном случае династия Каролингов чувствует себя как дома.

В огромном конгломерате, созданном Карлом Великим, выделим центральное ядро, сопредельные королевства и периферийные земли. То, что является сегодняшней Францией, состояло из трех областей. Прежде всего, это Франкия, старое королевство Пипина Короткого, простирающееся от Луары до Эско, от Мёза до Рейна, включая Бургундию, а также более отдаленные Прованс и Септиманию. Здесь находились лучшие силы королевской налоговой администрации, самые близкие и преданные сторонники, как светские, так и церковные. Христианство, за редким исключением, имело здесь наиболее глубокие корни.

Среди сопредельных княжеств хорошим примером служила Аквитания, также как, впрочем. Бавария и Италия. Римское влияние сохраняло здесь отчетливые следы, и франкам жилось там плохо. Начиная с 781 года Карл Великий стремился сделать Аквитанию королевством, введя в ней управление, хотя и формальное, своего сына Людовика, почти еще младенца. На юге, между Гаронной и Пиренеями, находилась Гасконь, отдаленная окраинная провинция. Слабо христианизированные, гасконцы были плохо управляемыми, несмотря на то, что их вожди в начале IX века клялись королю в верности и получили от него право занимать государственные должности. Еще более эксцентричными были бретонцы. К западу от городов Ренн и Ванн франки и ступить не осмеливались. Местные князья, особенно некий Морван, демонстрировали свою агрессивную независимость и требовали создания прохода, военного гласиса, который был поручен Карлу Юному, старшему сыну Карла Великого.

Кто же занимал наиболее важное место из всех этих народностей в эпоху, когда к власти пришел Людовик? За недостатком документов невозможно сказать что-либо о тех, кто находился на юге Луары. Мы можем вернее судить о плотности населения на севере, так как мы располагаем десятками описей IX века, хотя и не всегда полных, касающихся королевского и особенно церковного деления территории. Концентрация крестьянства была довольно значительной, даже чрезмерной в сравнении с развитием сельских структур. Зоны с высокой плотностью населения — Иль-де-Франс, Пикардия, Фландрия, Шампань, Лотарингия, были хотя и ограниченными по масштабам, но наиболее развитыми. Впрочем, обжитые территории все равно были гораздо меньшими, почти ничтожными в сравнении с лесами, покрывающими большую часть земель. Плодородие почв тоже распределялось неравномерно. Но, насколько нам известно, сельское хозяйство существовало. «Пустыни» были, несомненно, скорее правилом, чем исключением. Люди в подавляющем большими не были привязаны к земле, которая кормила их, хотя и плохо. Они обрабатывали землю или собирали на ней плоды; широко были распространены охота и рыбная ловля. Собирание и расхищение — вот основные формы эксплуатации земель. Крестьяне были совершенно не оснащены в техническом отношении: лопата, заступ, просто голые руки — такие орудия труда, если можно так выразиться, были эффективными на песчаных почвах. Распашка земель, о чем свидетельствуют скорее документы, нежели археологические раскопки, производилась редко. Нищее сельское общество: мало орудий труда, мало скота, удобрений, низкая урожайность, мало или совсем нет — ни на юге, ни на севере камней для постройки домов. Также и мало денег, невзирая на настойчивые усилия Карла Великого ввести торговый обмен с использованием денег и, главное организовать контроль за их обращением, за взиманием налогов, так как наличность могла привести к несправедливостям и беспорядку. Серебряные монеты служили в основном для уплаты оброка. В принципе король довольно долгое время держал монополию на чеканку монет. Это было атрибутом его королевской власти и гарантией качества сделок. На местных рынках, которые начали развиваться в начале IX века, господствующей формой был натуральный обмен. По наземным и водным торговым путям в более отдаленные края везли рабов, лошадей, соль, вина, пергамент, благовония, ценные металлы — а таковыми являлись все, — богато выработанные ткани. Император заботился о торговцах — евреях и фризах, как они часто именуются в текстах, и защищал их. Пример тому — распоряжение Людовика Благочестивого в 828 году. Дворянство, как светское, так и церковное, тоже обеспечивало себя товарами. Церкви и монастыри, к примеру, являлись активными потребителями импортных продуктов, начиная с заальпийских территорий, портов Средиземноморья и Северного моря — таких, как Кентовик. В Провансе, в устье и вдоль реки Мёз, вблизи центров потребления под охраной властей насаждались постоянные точки торгового обмена и периодически устраивались ярмарки. Однако не стоит переоценивать этот процесс, хотя он действительно происходил. Он еще не был связан с развитием городов, совсем незаметным в IX веке. Если же город и существовал, — а он действительно существовал, — то ради других целей.

В начале IX века город как таковой не определялся количеством населения. Вокруг крупных монастырей — Сен-Дени или Сен-Рикье, поблизости от дворцов, загородных резиденций королей вроде Аттиньи, Кьерзи, Компьень начинали возводиться хижины и домишки, становясь жилищем для сотен человек. Так возникали поселения, деревни, располагаясь вблизи от богатых мест, где осуществлялось широкое потребление и перераспределение продуктов труда — на королевском или графском дворе, в монастырских братствах.

Совершенно иным был город, воспроизводящий двойную модель Рима и Иерусалима, земного и небесного. Такой город узнавался сразу, даже по развалинам, используемым подчас как карьер, вроде того, откуда добывал камни архиепископ Эббон, чтобы обновить собор в Реймсе: укрепить двери и часть башен. Такой город пришел из глубины веков, от истоков истории, потому что он был отмечен древнеримским присутствием. Античный облик сообщал городам особую ценность. Неважно, каких они были размеров и сколько в них оставалось жителей: Бове, Санлис, Амбрен, может быть, едва достигали тысячи жителей. Но здесь царила наиболее древняя и устойчивая власть, пережившая всевозможные политические изменения: институт епископства. Там, где епископ, там и город, дающий свое имя окрестным землям. Граф или король останавливаются в городе лишь от случая к случаю. Епископ же находится в нем постоянно, всю свою жизнь. Вокруг епископа образуется сообщество: каноники, писцы, один или несколько школьных учителей, деятельные набожные вдовы, ремесленники, готовые смастерить все необходимое для отправления культа, в общем, круг людей, достаточный для того, чтобы поддерживать не только пастора, но и должностное лицо, представляющее каролингскую власть на местах и часто имеющее превосходство над графом. Собор, который застала каноническая реформа Хродеганга из Меца, школа, резиденция епископа — так происходило формирование самой сердцевины города, совокупности окрестных церквей, городских и пригородных монастырей. Наиболее престижные, деятельные и выгодно расположенные епископства достигали размеров настоящих городов в античном понимании этого слова: несколько тысяч жителей в Реймсе, Пуатье, Лионе, Нарбонне; может, более десяти тысяч, однако эти цифры приблизительны и неточны для Меца или Парижа, где с особой силой проявлялись связи между королевской и церковной властью.

Город пользовался большой славой как поставщик товаров, вдохновитель производства и обмена, центр мирского и духовного руководства, источник знаний и умений, место, где можно укрыться от опасности. В иконографии город занял значительное место. И как бы ни был он слаб в материальном плане, все же городской элемент, доставшийся от римской цивилизации, сохранял немаловажную культурную значимость. Институт епископства был важнейшим организующим началом не только внутри Церкви, но и для всего общества в целом. Город и его иконография сохранялись в самом сердце западной цивилизации, хотя он стал меньше по размерам, пришел в упадок, зарос лугами и полями, и каменных строений в нем почти не осталось.