Глава II Элия Капитолина

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава II

Элия Капитолина

«Падет пред Римом гордый град!

Орел взлетит на верх Сиона

И устремит свой алчный взгляд

На пепел царства Соломона».

П.Г. Ободовский. Падение Иерусалима

Хотя Иерусалим был разрушен, но жизнь в городе не прекратилась, и в немалой степени этому способствовали сами завоеватели. На протяжении нескольких десятилетий центром городской жизнедеятельности являлся гарнизонный лагерь Х римского легиона, располагавшийся, по общему убеждению ученых, в границах нынешнего армянского квартала Старого города. Лагерь, видимо, состоял из деревянных и палаточных сооружений, так как следов более фундаментальных построек обнаружить не удалось.

Зато среди археологических находок много осколков керамики, на которых сохранились фрагменты инициалов Х легиона — Leg. X F (Legio X Fretensis) — и его эмблем — дикого вепря и морских галер. Это остатки той деятельности, которой легионеры занимались в мирное время: они были умелыми производителями таких строительных материалов, как керамическая плитка, кирпичи, керамические трубы. Римские воины принимали участие в строительстве городского водопровода, и имена некоторых из них, высеченные на сифонных камнях акведука, дошли до наших дней. Поистине, рационализм римлян не может не восхищать: воины-завоеватели, выполнив свою основную функцию, организовывались в «строительные бригады» для созидательных целей во имя величия империи.

Население города немного увеличилось во время правления императора Септимия Севера (193–211 гг.), когда солдатам легиона было разрешено жениться и обзаводиться семьями. К тому же еще при Тите в Иерусалиме и его окрестностях стали селиться отставные римские легионеры. Присутствие римского гарнизона привлекало в город купцов и торговцев из Сирии и других восточных частей империи. Солдатам требовалось продовольствие и другие товары, а торговцы в свою очередь обустраивали и приспосабливали город к своим нуждам. Х легион оставался в Иерусалиме до 289 г., когда в соответствии с реорганизацией, проводившейся императором Диоклетианом, он был переведен в Эйлат.

В первые десятилетия после падения Иерусалима в городе, видимо, все же оставалась небольшая еврейская община, несмотря на суровые запреты центральных властей. Она селилась в наименее разрушенной части Верхнего города, именуемой сегодня горой Сион, где, по описаниям христианского историка IV в. Епифания, уцелели жилые дома и даже семь синагог, больше походивших на монашеские кельи.[60]

О жизни и обычаях ранней христианской общины в Иерусалиме надежных сведений очень немного, а археологических свидетельств практически нет никаких. Считается, что иерусалимские христиане, вернувшиеся из города Пелла в Заиорданье, куда они бежали во время Иудейской войны, нашли пристанище также на горе Сион. По рассказам раннехристианских историков, они собирались в одном из уцелевших домов, который позднее новозаветная традиция связала с эпизодами явления воскресшего Иисуса своим ученикам и сошествия Святого Духа в день Пятидесятницы.

Раннехристианские предания в Иерусалиме черпали свои сюжеты в еврейских. Легенду о том, что первый человек Адам был похоронен на горе Мориа, где затем Соломон построил храм, иерусалимские христиане переиначили на свой лад, и уже в III в. они утверждали, что Адам покоится под Голгофой, что в переводе с арамейского дословно значит «череп». Кровь распятого Иисуса стекала по трещине в скале и, попадая на череп Адама, «омывала» его грех, а вместе с ним и грехи всех людей. Мистическое совмещение библейского первочеловека и галилейского раввина отражало веру молодой общины в то, что Иисус был новым Адамом, положившим начало обновленному человечеству. Вот почему в современном храме Гроба Господня под часовней Голгофы располагается часовня Адама. В ней трещина в скальной породе, для пущей достоверности помазанная красной краской, демонстрируется как подтверждение раннехристианской легенды.

Более полувека после разрушения в 70 г. Иерусалим находился в состоянии заброшенности и запустения. Люди стали забывать имя некогда прекраснейшего из городов Востока. В исторических хрониках сохранился рассказ об одном христианском мученике в Египте, назвавшем своим родным городом Иерусалим. Судья, никогда не слышавший о существовании такого города, распорядился подвергнуть его пыткам, чтобы выяснить правду[61]

Но вот весной 130 г. через Иерусалим на пути в Египет проследовал император Адриан. Этому деятельному и просвещенному правителю досталась от его предшественников огромная империя от Британии, Галлии и Испании на западе до Парфянского царства на востоке. Половину времени своего правления он провел в пути, объезжая эти необъятные владения и демонстрируя своим физическим присутствием вездесущность и всеведение Рима. Особенно его увлекала идея консолидации всех народов империи в единую культурную общность, и воплощением ее должны были стать новые римские города, храмы, дороги, сооружавшиеся в самых отдаленных уголках. Прибыв в Иудею, он решил одарить ее жителей новым городом, который будет возведен на руинах Иерусалима вместо убогого гарнизонного поселения. Два самых священных римских имени должны были соединиться в названии нового города. В честь самого императора, полное родовое имя которого было Публий Элий Адриан, и в честь капитолийских богов Рима, которые должны были стать покровителями города. Так город был назван Элия Капитолина.

Историки расходятся во мнениях относительно действительной подоплеки решения императора: одни считают, что оно носило антиеврейскую направленность и служило целям искоренения варварского, с точки зрения римлян, культа Яхве. Другие полагают, что Адриан руководствовался исключительно соображениями модернизации далекой, разоренной войной провинции, до которой он стремился донести умиротворяющие плоды римской цивилизации.[62] Похоже, просвещенный император искренне был уверен, что Рим оказывает большое благодеяние «отсталым» народам, приобщая их к своему «прогрессивному» образу жизни, — заблуждение, свойственное всем правителям великих империй. В своем унификаторском рвении Адриан издал указ, запрещавший широко распространенную на Востоке практику обрезания, а также наложил запрет на изучение Торы и другие проявления еврейской духовной жизни.

Евреи, ожидавшие от либерально настроенного императора разрешения восстановить свое отечество, были жестоко разочарованы. У них окончательно отбирали «град Божий», олицетворявший собою духовную суть народа, а это было равносильно разрушению мира, наступлению эпохи всеобщего хаоса и распада. Императорские эдикты ставили всю систему иудейского вероисповедания вне закона. Иудея, собрав последние силы, вновь поднялась на войну с римлянами, вознамерившимися лишить народ самого смысла его существования.

О последнем в истории Древней Иудеи восстании Бар-Кохбы, начавшемся в 132 г., сохранилось немного сведений. Известно только, что восставшие были значительно лучше организованы, чем их предшественники полстолетия назад, что их вождь Симон Бар-Кохба был способным и практичным военачальником, сумевшим в течение трех лет партизанской войны нанести римским войскам ощутимый урон. Адриан в своем обращении к сенату в связи с победой над иудеями даже не осмелился употребить традиционную фразу: «Со мной все в порядке и с моей армией все в порядке». Отсутствуют достоверные сведения о том, удалось ли восставшим захватить Иерусалим. Ведь их главным девизом, воспроизведенным и во многих документах и на монетах этого периода, были слова: «За освобождение Иерусалима». Некоторые ученые усматривают в этом одно из доказательств захвата Иерусалима повстанцами Бар-Кохбы, но эти слова могли просто отражать надежду, жившую в их сердцах.

Империя победила маленький народ, дважды на протяжении шести десятилетий осмелившийся бросить ей отчаянный вызов. Но больше империя не желала мириться с этим вечно тлеющим очагом мятежа. Евреи были выселены из Иерусалима и из всей Иудеи, им было запрещено под страхом смерти появляться в своей бывшей столице. Само название Иудея было изъято из употребления, и отныне эта восточная римская провинция стала называться Палестиной.

Планы Адриана по строительству Элии Капитолины на месте Иерусалима пришлись как нельзя ко времени. В ознаменование закладки нового города была даже отлита мемориальная монета с надписью на латыни «Colonia Aelia Capitolina condita» («Колония Элия Капитолина основана»). На монете был также изображен император, прокладывающий борозду плугом по периметру будущего города. Этот древнеримский обряд основания нового поселения евреи истолковали как исполнение предсказания пророка Михея: «…Сион распахан будет как поле, и Иерусалим сделается грудою развалин, и гора дома сего будет лесистым холмом».[63] Но древний пророк не предвидел, что на развалинах Иерусалима возникнет новый город, посвященный трем богам капитолийского пантеона — Юпитеру, Юноне и Минерве.

С археологической точки зрения период Элии Капитолины в истории Иерусалима в наименьшей степени обеспечен материалом. Переход от Римской к Византийской эпохе характеризовался изменениями прежде всего в духовной сфере и был в меньшей степени выражен в архитектуре. Когда христиане начали осваивать Иерусалим как Святой город, многие римские сооружения интегрировались в более поздние постройки, поэтому вычленить их как самостоятельные архитектурные памятники оказалось сложно. Тем не менее, сохранился ряд описаний, принадлежащих перу очевидцев, посещавших Иерусалим в III — начале IV вв., по которым можно составить представление о внешнем облике города.

Элия Капитолина значительно уступала по размерам Иерусалиму конца периода второго храма, что, впрочем, и неудивительно после двух разрушительных войн и изгнания еврейского населения. Он больше не был столичным городом, а лишь второстепенным населенным пунктом на восточных рубежах империи. Город по сравнению с иродианским Иерусалимом был смещен на север. При раскопках, проводившихся после 1967 г. в еврейском квартале, в южной части Старого города, следов римского города практически не обнаружено.

Элия Капитолина строилась в соответствии с римскими градостроительными канонами: до сих пор в кажущейся хаотичности арабских базарных улиц проглядывает первоначальный строгий античный замысел. С высоты городской стены у Дамасских ворот отчетливо различимы две расходящиеся лучами оживленные торговые улицы нынешнего мусульманского квартала. Это осевые улицы римского города, проложенные в направлении с севера на юг и называвшиеся у римлян «кардо» («cardo»). Восемнадцать веков не меняли они своего местоположения, несмотря на многочисленные разрушения и перестройки, которым подвергался Иерусалим при правителях разных национальностей и вероисповеданий.

Согласно правилам римской планировки кардо должна была пересекаться под прямым углом с декуманусом (decumanus), поперечной городской артерией, шедшей с запада на восток. У археологов не вызывало сомнений, что она должна была пролегать от современных Яффских ворот в направлении Храмовой горы, то есть примерно соответствовать нынешней улице Давида. Однако материальных подтверждений этому пока найти не удалось.

Зато доподлинно известно, что Элия Капитолина как цивилизованный римский город имела мощеные мостовые, в каменных плитах которых прорубались специальные канавки, чтобы лошади не скользили по ним. Сотни туристов, ежедневно проходящих по такому «полосатому» каменному настилу на улице Христиан вблизи храма Гроба Господня и не подозревают, что они в буквальном смысле уносят на своих подошвах пыль веков.

Как это полагалось в любом римском городе, Элию Капитолину украшали триумфальные арки. Одна из них по стечению обстоятельств и по воле безымянных творцов иерусалимской священной топографии превратилась в трепетно почитаемую христианами всего мира святыню. На Виа Долороза — улице, с которой в христианской традиции связываются все последние эпизоды земного пути Иисуса, — два противоположных здания соединены арочным пролетом, явно представляющим собой часть более масштабного сооружения. Уже в XIII–XIV вв. арка ассоциировалась с местом, где идущий на казнь измученный Иисус останавливался, чтобы перевести дух. В XV в. считалось, что именно здесь его допрашивал Пилат. К XVI в. паломники стали отождествлять арку с входом в преторий (резиденцию Пилата) и считали, что на этом месте прокуратор выводил Иисуса к народу, как это записано в Евангелии от Иоанна: «Тогда вышел Иисус в терновом венце и в багрянице. И сказал им Пилат: се, Человек!».[64] По латыни последние слова звучат как «Ecce Homo» («Экце Хомо»), и вот уже несколько веков адриановское сооружение носит это название.

В действительности здесь, в восточной части города во II–III вв. располагался римский форум или рыночная площадь, входом на которую служили типичные для античности трехарочные ворота. Часть их средней, более высокой арки как раз и нависает над современной улицей. А над сохранившейся северной, меньшей аркой ворот, в 1868 г. была сооружена базилика Ecce Homo в память о чтимом на этом месте евангельском эпизоде. Правда, эта датировка, как и в случае со многими другими иерусалимскими памятниками, оспаривается рядом ученых, относящих арку к более раннему периоду второго храма, когда, с их точки зрения, она являлась частью третьей городской стены, сооруженной царем Агриппой между 41 и 44 гг. Но и эта дата далеко отстоит от знаменательных для всего человечества событий, происходивших в Иерусалиме в пасхальные дни 29 г. Но спор ученых не имеет значения для тех, кто верит, что именно на этом месте была окончательно решена участь называвшего себя Сыном Человеческим. Такая удивительная трансформация произошла со многими археологическими памятниками в Иерусалиме.

Кто бы стал особо тщательно оберегать каменную плиту, которая, по предположениям археологов, служила порогом ворот на торговой улице римского города? Тем не менее, в здании Александровского подворья, примыкающем к храму Гроба Господня и принадлежащем сегодня Русской православной церкви за рубежом, именно такой малозначительный обломок прошлого хранится как величайшая реликвия. В пантеоне иерусалимских святынь христианства он известен как Порог Судных Врат и считается порогом тех ворот, через которые Иисус вышел на Голгофу.

В XIX в. известные археологи из разных стран вели интенсивные раскопки на участке к востоку от храма Гроба Господня. В эту кропотливую и трудную работу внесли свой вклад специалисты разных национальностей. Участок, с восточной стороны примыкающий к храму Гроба Господня, на котором еще в 40-х годах XIX в. были найдены остатки древних архитектурных сооружений, в 1858 г. приобрело русское правительство для строительства здания консульства. Комплекс позже получил название Александровского подворья. С разрешения владельцев раскопки здесь вели итальянец Э. Пьеротти и французский археолог М. Вогюэ, английские топографы В. Уилсон и К. Кондер, а в 1883 г. архимандрит Антонин (Капустин), возглавлявший Русскую Духовную Миссию в Иерусалиме совместно с известным немецким археологом и архитектором К. Шиком. С тех пор участок, на котором в 1896 г. будет освящен храм в честь Александра Невского, стали называть «Русские раскопки», и это, пожалуй, единственное место в Старом городе, где в археологических изысканиях принимали участие наши соотечественники.

Свои находки исследователи квалифицировали тогда как остатки второй городской стены, построенной Иродом Великим для укрепления разросшегося на север и запад Иерусалима. По предложенной ими версии, на этом месте в начале первого столетия новой эры должен был находиться небольшой форт с новыми воротами Эфраима (в русской традиции Ефремовские ворота), через которые осужденных выводили на казнь на расположенное неподалеку лобное место — Голгофу.

В 1887–1890 гг. над раскопками было построено русское Александровское подворье, получившее свое название по храму Александра Невского. В помещении подворья хранится заключенная в стеклянный футляр каменная плита, чтимая как свидетель последних скорбных шагов Спасителя.

В недавнее время, однако, археологическая концепция относительно «Русских раскопок» была подвергнута корректировке. На основе новых методов исследований и сопоставлений с письменными источниками ученые пришли к заключению, что в Александровском подворье хранятся остатки сооружений, принадлежащих в основном к периоду Элии Капитолины и к еще более поздней Византийской эпохе. В римском городе здесь проходила главная улица — Cardo. Небольшой фрагмент ее мостовой с колоннами также сохранился неподалеку от Порога Судных Врат в Александровском подворье. Эти выводы перекликаются с датировкой и атрибуцией найденных фрагментов, которую дал еще в начале XX в. глава русской школы «византийских древностей» Н. П. Кондаков (1844–1925 гг.). Трудно себе представить, чтобы посреди улицы оказались никуда не ведущие ворота. Камень, называемый Порогом Судных Врат, скорее всего являлся частью арочного сооружения, украшавшего улицу. А может быть, это был вход на просторную площадь — форум, занимавшую все пространство на месте нынешнего Мюристана.

К форуму примыкал храм Афродиты (Венеры), возведенный Адрианом на том самом месте, где через пару столетий вознесся храм во славу христианского Бога. Почему римские градостроители выбрали именно это место, можно только гадать. Маловероятно, что это было сделано намеренно с целью осквернения христианских святынь, как утверждали впоследствии христианские авторы. В начале II в. иерусалимская христианская община представляла собой в глазах римлян лишь небольшую секту, вряд ли заслуживавшую сколь-нибудь серьезного внимания.

Возможно, участок оказался привлекателен тем, что никогда раньше не застраивался, так как здесь находились каменоломни. Возможно, как считают археологи, здесь располагался центр города с форумом и основными постройками и самой главной из них являлся храм Афродиты (Венеры).

Конечно, мог сыграть роль и слух о том, что Голгофа и окружающая ее местность почитается как святыня неким местным религиозным братством. Обычай строить святилища победившей религии там, где ранее отправлялись местные религиозные культы, пришел из глубокой древности. Раннехристианская община Иерусалима, состоявшая исключительно из обращенных евреев, могла в предыдущие десятилетия положить начало культу поклонения местам, связанным с именем Иисуса, и прежде всего с его мученической смертью и чудесным Воскресением. Почитание гробницы Иисуса было бы для них вполне естественно, в духе иудейского обычая навещать могилы особо уважаемых учителей. Однако современная историческая наука не располагает какими-либо достоверными данными, которые подтверждали бы, что в I–III вв. эта местность играла особую роль в культе иерусалимских христиан.

Адриановы строители, пришедшие на место заброшенных каменоломен, взяли на вооружение инженерную технику иродианской эпохи: под храм была насыпана ровная площадка, поддерживаемая опорной стеной наподобие той, которую Ирод соорудил в свое время вокруг Храмовой горы. При этом в стенной кладке использовались иродианские плиты, свозившиеся из других частей города. Части этих стен, поражающих своей вечной незыблемостью, и сегодня можно видеть вблизи Порога Судных Врат в Александровском подворье и в армянской церкви Св. Елены в храме Гроба Господня.

В известных письменных источниках IV в. содержатся противоречивые сведения относительно того, был ли адриановский храм посвящен Афродите или Юпитеру. В некоторых раннехристианских описаниях упоминается о том, что на вершине скалы Голгофа, выступавшей над его платформой, римляне водрузили статую Афродиты. Если храм был построен в честь Юпитера, то присутствие в нем статуи Афродиты представляется нелогичным. Тем более, что источники II–III вв. свидетельствуют о строительстве храма Юпитера на Храмовой горе. Однако никаких материальных подтверждений существования такого храма до сих пор не было найдено.

Более вероятной считается версия, в соответствии с которой на Храмовой горе в Элии Капитолине стояли две статуи — императора Адриана и его преемника императора Антонина Пия. Когда в Иерусалиме наступила христианская эра, изображения римских языческих императоров, естественно, были убраны и, скорее всего, разрушены. Но другая находка, которую пощадило время, говорит о том, что даже в этом захолустном углу римского мира не было недостатка в прекрасных образцах искусства античных ваятелей.

В 1873 г. близ известного сегодня в Иерусалиме архитектурного памятника Гробницы Царей был обнаружен вмурованный в стену мраморный бюст. По общему согласию многих специалистов, голова, выполненная в натуральную величину, считается изображением императора Адриана. Этот редчайший экземпляр иерусалимской сокровищницы римского периода приобрел уже известный нам архимандрит Антонин (Капустин), по завещанию которого замечательная находка была передана в петербургский Эрмитаж. Там и хранится теперь маленькая частичка римского города, построенного на руинах еврейской столицы.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.