Глава семнадцатая
Глава семнадцатая
«Эге, — подумал Джон Полански, увидев на берегу Нину и капитана де ла Гарсиа, — воркуют, голубки… Тут недолго и до свадьбы. А что? Хуан Мигуэл — парень хоть куда. Добрая образуется семейка… И я первым выпью за здоровье молодых. А когда ты будешь пить на собственной свадьбе, Джонни? Судя по всему — не скоро. Твои невесты где-то заблудились в этих миллионах лет. Или ты сам заблудился?.. А какая разница? Выберемся ли мы из этого положения? Ладно, пусть об этом думают наш командир с этим головастым русским. Твоих мозгов, Джонни, не хватает для того, чтобы разобраться в такой непростой заварушке. Завтра начнем строить школу для наших малолеток. Вот тут и прояви себя, Джонни, тут все ясно и просто, эта задача тебе по плечу».
Бывший штурман-радист с погибшей «Дакоты» вышел на небольшую прогалину. Заросли отступили от берега, достигшего здесь наибольшей высоты. Джон Полански замедлил шаги, он почти пересек поляну, остановился у ее края и повернулся к морю, отсюда, с большой высоты, открывался изумительный вид.
— Красота-то какая, — вслух проговорил Джон.
Он услыхал шорох, краем глаз увидел, как вышел на тропинку Джеймс Октавиан Рейнолдс.
— Ты поспешил мне навстречу, чтобы помочь тащить эти железяки, Рейни? — спросил Джон Полански и кивнул в сторону ящика с плотницкими инструментами, который стоял подле него.
Рейни не отвечал. Он подошел сзади, качнулся, словно хотел взяться за ручку ящика.
— Ладно, Рейни, оставь, — сказал Джон Полански. — Уж я сам доволоку его как-нибудь.
Не разгибаясь, Рейнолдс вдруг резко выставил руки и с силой толкнул Джона Полански. До края обрыва оставалось два шага. Толчок был так силен, что штурман всплеснул руками, пытаясь сохранить равновесие, глухо вскрикнул, уже кренясь к бездне, и сорвался в море с двухсотметровой высоты…
Несколько секунд Рейни стоял неподвижно. Руки у него дрожали. Он поднес их близко к глазам, пристально рассматривая. Затем опустился на колени, пополз к краю обрыва и заглянул вниз. Внизу бились волны. С ворчливым бормотанием подбирались они к отвесному берегу, собирались с силами и, вдруг остервенев, бросились с размаху, бились о гранит, расшвыривая яростные брызги и покрываясь грязно-желтой пеной.
Джеймс Октавиан Рейнолдс захихикал и попятился на четвереньках от обрыва. Подошвы его толкнулись о деревянный ящик, ящик с грохотом упал… Рейни вскочил, осмотрелся и вздрогнул.
Из мангровых зарослей на него с ужасом смотрела веселая хохотушка Ица. Глаза ее были расширены, испуганное лицо исказилось, и она обеими ладонями закрывала себе рот, пытаясь удержать крик.
Рейнолдс криво улыбнулся, чмокнул губами и боком, не отрывая горящего и вместе с тем заискивающего взгляда от молодой женщины, стал приближаться к оцепеневшей Ице.
«Видела! Видела! — крутилось в голове Рейни. — Все видела!»
До Ицы оставалось шагов пятнадцать, когда Рейнолдс вдруг споткнулся и выругался вслух. Звук его голоса разбудил завороженную женщину. Нечеловеческие, искаженные убийством глаза бывшего второго пилота на мгновенье перестали удерживать Ицу в повиновении… Она вскрикнула, присела, затем резко подпрыгнула, поворачиваясь, и вот спина ее уже замелькала среди зарослей. Джеймс Октавиан Рейнолдс стремглав бросился за нею.
Поначалу Ица вырвалась далеко вперед, еще немного — и ей удалось бы избавиться от преследования. Но страх, испытанный ею в момент свершения Рейнолдсом убийства, заполонил существо Ицы. Испытанное Ицей чувство странным образом замедляло ее реакции. Первая вспышка активности миновала, и уже через несколько минут стремительного бега Ица стала задыхаться. Ноги отяжелели, легкое молодое тело отказывалось повиноваться, она жадно хватала воздух широко открытым ртом, пыталась крикнуть… Рейнолдс настигал Ицу. Она слышала его приглушенное рычанье за спиною, еще несколько судорожных рывков — Ица тяжко застонала и повалилась на землю.
Джеймс Октавиан Рейнолдс не сумел остановиться… Его пронесло мимо Ицы, он упал. Женщина попыталась подняться, встала на четвереньки в тщетной попытке отползти в кусты. И тут вскочивший на ноги Рейни со злобным урчаньем упал на Ицу, перевернул на спину, обхватил ее шею руками…
Ица потеряла сознание.
Лицо Рейнолдса торжественно дернулось. Сейчас он стиснет горло этой цветной бабенки — и делу конец… Не будет шляться там, где ей нечего делать. Жалко, конечно, терять такой товар, но их здесь еще пятеро, не считая той русской…
За его спиной послышался шорох раздвигаемых кустов. Не снимая рук с горла Ицы, Рейнолдс повернул голову и увидел Ланду. Она изумленно смотрела на распростертую в траве Ицу, потом встретилась глазами с Рейнолдсом и пронзительно закричала.
И тут бывший второй пилот вспомнил про оружие. Он схватился за кобуру пистолета, ловко расстегнул ее и решительно направил ствол в сторону Ланды. Сейчас он уже не соображал, что выстрелы привлекут внимание других людей, он не сможет скрыть преступления. Сейчас Рейнолдсу хотелось во что бы то ни стало заставить замолчать истошно кричащую Ланду.
Ланда никогда не видела пистолета. Движение руки Рейнолдса не испугало ее. Не двигаясь с места, она продолжала звать на помощь на языке индейского племени сибонеев. И тогда Джеймс Октавиан Рейнолдс трижды разрядил в нее пистолет.