Гасан-Кули — центр рыбных промыслов в прошлом

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Гасан-Кули — центр рыбных промыслов в прошлом

Аул Гасан-Кули и прилегающие к нему районы относились к Красноводскому уезду. Здесь в основном были сосредоточены все рыбные промыслы побережья.

Аул расположен в заливе того же названия носившем имя одного из самых ранних предков жителей, который в своё время был вожаком и одним из влиятельных людей на побережье. Берега близ аула низкие, песчаные, волнистого образования, покрытые редкими буграми.

В дневниках и журналах отчётов первых русских путешественников название аула встречается как «Хасан-Кули». Старожилы и местные туркмены, а также историки XIX века называют аул «Эсен-Гулы».

Аул Гасан-Кули возник гораздо раньше, чем соседние аулы Чикишляр или Челекен и даже Красноводск.

Возникновение самого аула, по словам старожилов, относится к концу XVIII и началу XIX веков. На юго-восточном побережье Каспия Гасан-Кули по количеству населения после персидской провинции туркмен Кумиш-Тёпе (Серебряный бугор) занимал второе место. Все деловые и торговые вопросы прибрежных туркмен решались в этих двух аулах. Население аула имело тесные родственные связи с жителями персидских городов Бендер-Шах, Гурген и Кумиш-Тёпе. Персидские купцы торговали в Гасан-Кули рисом, кишмишом, апельсинами, гранатами, лимонами и т. д. Рис, в частности, обменивался у туркмен на баранов, коз, коров и даже верблюдов и разные промышленные товары.

Характерной особенностью Гасан-Кулийских промыслов является то, что все жилые и промышленные постройки — на сваях. Это объясняется тем, что уровень в заливе, и без того мелководном, постоянно снижается. На сваях устроены плоты для приёмки и обработки рыбы. На сваях и жилые помещения для рабочих и служащих, амбары, конторы, а на новейших промыслах, кроме того, и электростанции. Приёмный плот обычно расположен на стороне открытого моря, к плоту с фасада и сбоку пристроены пристани для причала лодок. На плоту установлены на особых сваях промысловые чаны, опущенные дном несколько ниже уровня плота. За плотом все прочие службы.

Главнейшие промыслы расположены напротив аула Гасан-Кули на море до десяти и более километров от берега. Вторая группа промыслов в Гасан-Кули — Чагал-Бурунская лежит у входа в залив и третья — в самом заливе.

В восточной части аула, с юга на север, несёт свои бурные воды из Ирана река Атрек. Это — житница местного населения. Атрек был местом нереста частиковых рыб, особенно воблы. Когда начиналась путина, на Атреке и в её устьях можно было наблюдать массовое скопление серебристых рыб. В отдельные годы её было настолько много, что всё устье примерно на полтора метра глубиной буквально кишело рыбой, и арбы с большими колёсами или лодки-бударки еле-еле могли продвигаться по воде. Казалось, вся река, когда смотришь на неё с берега, заполнена серебром. Особенно это зрелище красиво в полдень, когда поднимается солнце.

Путина продолжалась обычно с конца февраля до начала апреля, затем рыба уходила в открытое море. Основным промыслом гасан-кулийцев была рыбная ловля, и в период путины население аула от мала до велика выходило на ловлю воблы. Рыбу черпали прямо ковшами, заполняя ею арбы и лодки.

Гасан-кулийцы очень искусно и в то же время очень просто заготавливают воблу впрок. Сначала её немного солят. Высушенная затем на солнце, она готова к употреблению. Приготовленная таким способом, рыба может сохраняться в течение всего года и на рынках пользовалась большим спросом.

Кроме воблы, в это время в устье реки в мелководье в массовом количестве заходит сазан, который местное население называет «кепир». Его ловят сетями с применением вил. Заготавливают его так же, как и воблу, и он в пище рыбаков играет немаловажную роль в течение всего года. Однако вот уже несколько десятков лет, как уровень воды в Атреке уменьшился, и рыбы здесь стало значительно меньше.

Гасан-кулийцы употребляют в пищу также так называемый кавурдак. Кавурдак это — изрезанная в лапшу свежая красная рыба. Пережаренную и залитую жиром, её плотно набивают в глиняный кувшин или просто в пузырь и завязывают. Кавурдак являлся одним из излюбленных кушаний всех прибрежных туркмен.

В осеннее и зимнее время, благодаря естественным удобствам, в заливе Гасан-Кули собиралось огромное количество водоплавающей дичи, Здесь можно было встретить уток, нырков, морских лисух, фламинго, лебедей и других представителей пернатых. Заливы Гасан-Кули и долины Атрека были для них очень удобным местом зимовки. Поэтому большая часть местного населения, кроме рыболовства, занималась охотой на дичь. Это было дополнительным подспорьем в их жизни.

Летом жители гасан-кулийцы разводили бахчи. Тут выращивались дыни, арбузы, кое-где джугара. Джугара любит песчаную почву и при поливе растёт как нельзя лучше. Однако, из-за отсутствия пресной воды, её сеяли мало.

В восьми километрах от аула Гасан-Кули находился другой крупный населённый пункт — Чикишляр.

Здесь, как и в Гасан-Кули, очень трудно было с питьевой водой, и жители обоих населённых пунктов пользовались водой для питья из известного колодца Махтум-Хаджи, расположенного примерно в семи-восьми километрах от аула. Вода в колодце была полусоленая. Ныне население обоих посёлков пользуется опреснённой водой из Каспийского моря.

Чикишляр находился в то время гораздо ближе к берегу и имел свою удобную пристань для приёма рыболовецких и пассажирских судов. Ныне же берега Каспия от его пристани далеко отошли и он своё былое значение порта потерял.

В Чикишляре ранее размещался царский пристав со своей службой. В его обязанности входило следить за тем, чтобы рыбаки соблюдали правила рыболовства.

Северо-западнее от аула — красивый залив Айдак, вытянутый с севера на юг. Здесь водилось очень много рыбы, а в зимнее время — водоплавающей птицы. Этот залив был излюбленным местом охоты жителей побережья Чикишляра и Гасан-Кули.

Но туркменам побережья жить спокойно и заниматься мирным трудом приходилось мало. Почти непрерывные нападения персидских и хивинских феодалов были причиной этому. В пятидесятых годах XVIII века отношения между иомудами, с одной стороны, и каджарским правительством, с другой, резко обострились, и туркменам доступ на рынки Персии был закрыт. Закрыты были для них и рынки Хивы. Туркмены не могли купить ни хлеба, ни других продуктов. Вызвав голод у иомудов и части соседних племён, хивинские и персидские феодалы надеялись сломить волю свободолюбивого народа, подчинить своему влиянию. Но туркменский народ побережья не хотел впасть под влияние Персии или Хивы, издавна угнетавших и постоянно разорявших их. Они считали, что целесообразнее заручиться поддержкой России, которая тогда на восточное побережье Каспия ещё своего влияния не распространяла. В этом туркмены видели одно из наиболее надёжных средств избавления от произвола соседних феодальных деспотий.

С этой целью 14 июля 1836 года старшина иомудского племени Кият-Хан пригласил Карелина, обследовавшего берега Каспия, на совет старейшин в Гасан-Кули от сорока тысяч кибиток прибрежных иомудов. На совете представителя русских властей, каким они считали Карелина, ждали с нетерпением. Для встречи русских на берегу собралось множество народа. Почтенный старец Кият-Хан, украшенный медалью на андреевской ленте, на богато убранном и статном жеребце, встречая Карелина, в знак уважения к представителю могучей русской державы, въехал сажен на двадцать в воду и приветствовал его по-русски, сняв шапку. Бывшие на берегу старшины сделали то же. Кадыр-Мамед, сын Кият-Хана, в знак дара подвёл Карелину прекрасного коня.

Другой целью приглашения Карелина на совет было — упрочить начатые промышленные и торговые связи с Россией. Кият-Хан выступил перед Карелиным с большой речью. Он подробно обрисовал положение туркмен побережья, терзаемых сильными соседями. Кият-Хан просил его передать русскому царю просьбу народа о желании присоединиться к России. Старшина иомудского племени просил русскую державу стать защитницей малочисленного народа побережья от притязаний Персии и Хивы на их независимость и развить с их краем торговые связи.

Туркмены жаловались Карелину на купца-рыбопромышленника из персиян Мир Абуталиб Мир Багирова, захватившего к тому времени почти все воды юго-восточного Каспия и чинившего там полный произвол. Кстати, Баги-ров не столько пользовался богатствами вод во всём их обширном объёме, сколько старался не допустить в них русских подданных — своих конкурентов.

«Туркмены, — писал затем Карелин в своём докладе на имя русского царя, — ждут покровительства России, испрашивая единственно постоянной торговли как средства выйти из-под неизбежного влияния Хивы и Персии».

После Кият-Хана с речью выступил духовный глава иомудов Мамед-Таган. Он заявил, что «одна Россия покровительством своим может спасти народ, а себе добрых слуг и воинов приобрести».

Собрание закончилось вручением Карелину прошения на имя русского правительства от сташестидесятитысячного населения побережья о принятии его в подданство Русской державы. В этих событиях принимали участие и женщины-туркменки.

Русский царь сначала не решался на этот шаг. Но позже, увидев, что присоединение туркмен даст России определённую пользу, в частности даст возможность ей быть безраздельным хозяином в водах Каспия, где водились ценные породы рыб, и на острове четырёх богатств Челекене, где нефть изливалась прямо на поверхность земли, он согласился взять туркмен под своё «высокое покровительство». К 1874 году население почти всего восточного побережья Каспийского моря и долины Атрека добровольно изъявило желание войти в состав России.

Спустя две недели, 26 июля, на маленьком острове Даг-Ада, состоящем из трёх скал, ни чем не примечательном внешне, Кият-Хан с приближёнными Булат-Ханом и Даули-Ханом и старшинами туркмен поколения огурджали снова встретили экспедицию Карелина. Они представили ему тамгу, то есть торжественное подтверждение контракта, по которому туркмены добровольно уступали астраханскому купцу Александру Герасимову в вечное владение остров Огурчинский. Его окрестные воды были очень богаты красной рыбой, особенно белугой, а сам остров представлял удобное место для стоянки судов и для устройства складов. Туркмены дарили этот остров русскому купцу-рыбопромышленнику Александру Герасимову якобы в «вознаграждение потерь, понесённых им по рыболовству в водах, отданных ему на откуп». Условия контракта были настолько ничтожными, что это признавали даже сами русские чиновники. Вот его текст:

«Мы, нижеподписавшиеся туркмены иомудского племени, иомудского рода, поколения огурджали, владельцы острова Айдака, известного у русских под названием Огурчинского, заключили сие условие с астраханским купцом Александром Матвеевичем Герасимовым в том, что во уважение убытков, понесённых им при заведении рыболовства в водах, собственно нам принадлежащих, отдали мы означенный Огурчинский остров ему, Герасимову, и его потомству в вечные владения на следующих условиях:

первое: волен он, Герасимов, строить на нём всякие, по его усмотрению здания, также делать новые и чинить старые суда, разводить сады, огороды, засевать, чем угодно, поля, держать разного рода скот и, словом, распоряжаться полным хозяином, как он заблагорассудит;

второе: во всякое время года может в окрестных водах производить свободное рыболовство, на какой случай волен устраивать ватаги и допускать к тому и других по его собственному исключительному произволу;

третье: может принять, какие угодно ему, меры к обезопасению себя от нечаянного нападения недоброжелательных людей, а чтобы быть ему покойным от нападения наших однородцев, то обязуемся давать ему из среды своей одного аманата, за что должен он платить по шестьдесят рублей в год и, сверх того, четырём старшинам по двадцать пять рублей ежегодно, всего же сто рублей;

четвёртое: обязывается он за себя и за других русских, которых допустит на остров, чтобы не трогать аулия и святых могил;

пятое: выговариваем себе право пасти по-прежнему часть собственно принадлежащего нам скота на острове, но не более пятисот голов, а также разводить бахчи арбузов и дынь, к которым он, Герасимов, ни под каким предлогом не должен касаться и за всякую убитую скотину или потравленную бахчу должен нам заплатить вдвое немедленно;

шестое: не возбраняется нам на косах и тюленьих отмелях, близ северной части острова, ловить и бить тюленей, с тем, чтобы шкуры брать нам, а жир отдавать ему;

седьмое: если захотим ловить рыбу в окрестностях острова, то Герасимов в том нам не препятствует, и мы в сём случае обязываемся поступать по силе контракта, особенно заключённого им на воды между Чёрной речкой и Гасан-Кулийским заливом, то есть с десяти пойманных рыб брать нам одну, а остальных с икрой и клеем отдавать ему, Герасимову, получая от него по три реала за десяток;

восьмое: за всякие забираемые нами у Герасимова товары, также как и за рыболовные припасы, обязываемся мы исправно платить или наличными деньгами, или рыбою по вышеозначенному уговору, или другими нашими произведениями».

Богатейшие рыбой воды Гасан-Кулийского залива давно привлекали русского купца из Астрахани, и вот происки его закончились успешно.

Старшины заверили Карелина, что и впредь свои воды ни под каким предлогом не будут отдавать никому, кроме русских, с целью показать неприязнь к Персии и убедить русское правительство в благожелательном отношении к русским.

Благодаря расположению в заливе, удобном для стоянок судов, и благодаря обилию рыбы в его водах, Гасан-Кули быстро рос. Уже в начале XIX века он считался большим селением. Здесь насчитывалось до шести-семи тысяч жителей. Было много двух-и одноэтажных домов, большинство которых принадлежало пришлым рыбопромышленникам. По улову и поставке рыбы на юго-восточном побережье Каспия Гасан-Кули занимал ведущее место и постоянно привлекал к себе внимание рыбопромышленников. В 1883 году здесь было семь ватаг, которые имели девяносто четыре лодки. Все рыболовные снасти гасан-кулийцы покупали в Астрахани. Лодки строили на месте сами, из астраханского леса. Они были искусными мастерами этого дела. Впоследствии лучшими мастерами по строительству больших и малых рыболовных парусных лодок и больших грузовых судов на всём восточном побережье были выходцы из Гасан-Кули. Обучаться ремеслу строить лодки сюда приезжали из многих аулов побережья, с Челекена, из Красноводска и из других мест.

Русские предприниматели, как и ранее персидские, очень скоро вытеснили местных промышленников и фактически стали безраздельными хозяевами в водах Каспия. За короткий срок здесь сосредоточилось сорок рыбопромышленных учреждений, что не замедлило отразиться на положении местных рыбаков. Многим из них пришлось идти в наймы к рыбопромышленникам, продавать свой труд за кусок хлеба.

Ватажники снабжали рыбаков в счёт предполагаемого улова снастями и денежным задатком — сначала от ста до ста пятидесяти рублей, а затем от четырёхсот до пятисот рублей. Кроме того, они давали рыболовам снасти. Большими задатками под улов будущей рыбы ватажники пытались заинтересовать туркменских рыбаков и удержать их в своих руках. По окончании лова хозяева лодок, получившие задатки, оставались большей частью в долгу у ватажников и редкому рыболову удавалось наловить и доставить рыбы под расчёт задатка. Такое положение объяснялось постоянно усиливающейся эксплуатацией ватажниками рыболовов. Это подтверждают и сами царские чиновники. В отчётном обзоре по записям оборота за 1889–1893 годы сообщается, что если в 1889 году ватажники платили рыболовам за пуд рыбы один рубль тридцать копеек, то в следующем, 1890 году, — только один рубль пять копеек или один рубль 20 копеек. Кроме того, ватажники принимали от ловцов рыбу в общем весе — вязигу и клей, а продавали их отдельно, также по завышенным ценам. Жители побережья выражали протест против такой беззазорной эксплуатации, но их протесты результатов не имели.

Персидские власти в свою очередь не оставляли надежд завладеть этим районом и шли на всякие провокации, чтобы столкнуть туркмен с русскими. Они нападали на караваны других купцов, грабили их. Однажды правитель Мазандерана Эрдашир Мирза ложно донёс царскому правительству о том, что жители Гасан-Кули якобы причастны к задержанию русского купца Герасимова, который длительное время не производил расчётов с местным населением за рыбные товары.

Не изучив истинного положения дела, русское правительство для расправы с жителями аула за содеянное послало бриг «Аракс», вооружённый пушками и снабжённый ста военными матросами во главе с восьмью офицерами. Прибывшие суда, рано утром, окружив аул, начали истреблять лодки и киржимы рыбаков. Несмотря на просьбы и мольбы местных старшин, они продолжали разгром аула: ломали и жгли принадлежащие им лодки, объявив, что эти действия есть «высочайшее повеление».

Морской офицер капитан Путятин, посланный с карательным бригом, перед жителями аула поставил ультиматум: либо они подпишут клятвенное обещание «не делать русским купцам насилий», либо он начнёт огонь по их кибиткам и по ним самим. Безоружные поселяне, покорённые и униженные, дали «клятвенное обещание на верность России».

Вот его текст:

«Клятвенное обязательство туркмен-иомудов на верность России 18 июня 1842 г.

Мы, все старшины джафарбайского племени, по морю плавающего, признаёмся, что российские военные суда всегда имеют силу и возможность подвергать нас наказанию и что мы совершенно убедились в том, что сопротивляться им никак не можем, а потому во исполнение воли Великого государя и императора Российского под присягой обещаем и обязуемся: во-первых, отныне и навсегда не только не делать российским купцам и подданным, плавающим по морю, никаких насилий и притеснений, но, напротив, по возможности, оказывать им всякое уважение и приязнь;…Если впредь кто-нибудь из нас, вопреки сей высочайшей воле, учинит какой-либо предосудительный поступок, то российские суда имеют полное право истреблять все наши лодки и киржимы и нас самих подвергать наказанию, какое им заблагорассудится.

В присутствии господина капитана 1-го ранга Путятина в Астрабадском заливе шесть старшин: Кадыр Магомед-хан, Хан-Гельды, Аман-Назар, Ак-Магомед-Чоган, Ак-Магомед-Онбеги, Калыдж-Нияз-Онбеги приложили свои печати; другие шесть старшин по неимению печатей подписали следующие имена: Аннагурт, Кара-Мухамед, Тумач, Таган-Канджик Назар-Мерген, Баб-хан Сердар и Баба-Кули. Главный кази Таган-казы скрепил своей печатью».

Так судьба беззащитных людей целого селения была решена по усмотрению одного деспотичного человека, конечно, не без ведома властей. Безусловно, капитан Путятин, как представитель власти, не будь столь жестоким, мог бы возникшее недоразумение уладить более гуманным способом. Он знал, что без лодок и киржимов рыбаки не могут добывать кусок хлеба для своих семей и лишить средств существования всех, не разбираясь в том, кто прав, кто виноват, было крайним проявлением произвола.

Жители побережья долго не могли забыть об этом страшном случае. Они поняли, что русский царь — не защитник народа. Но в тот период политическое сознание народа не было на достаточном уровне, чтобы вести не стихийную, а организованную борьбу с угнетателями.

С развитием рыбных промыслов началось расслоение местных рыбаков: одни превращались в наёмную рабочую силу — их было большинство, другие — во владельцев промыслов — их были единицы. Последние заключали договоры с крупными русскими и другими рыбопромышленниками на поставку рыбы, извлекая из этого определённую прибыль. Одним из местных владельцев рыбного промысла в Гасан-Кули был коренной житель аула Хаджи Мамед Анна Нурыев. Его промысел был вполне оборудованным для производства промышленных операций и имел сто тридцать два наёмных рабочих. В 1916 году Нурыевым было принято и приготовлено красной рыбы одна тысяча двести семьдесят пудов, частиковой: воблы — один миллион сорок тысяч рыб, сазана — шестьдесят тысяч рыб и сельди — шестьдесят тысяч рыб. Кроме Анна Нурыева, из туркмен промышленникам поставляли рыбу Якши Мамедов, Черкез Аман Клыч оглы, Айваз Багдад оглы и другие.

Царское правительство и чиновники на местах, прекрасно зная, что море является единственным источником существования для местного населения, разрешали рыбопромышленникам арендовать участки, принадлежащие местному населению. Рыбопромышленники постоянно расширяли границы своих хозяйств, арендуя новые морские участки и даже отдельные заливы.

И жители побережья искали защиты, обращались к царским чиновникам с просьбой не отдавать в личное пользование пришельцам заливы и участки, которыми они кормились. Не один раз они просили оградить их, например, от произвола и бесчеловечности морского смотрителя рыбных промыслов района аула Гасан-Кули Максимовича, но почти все их жалобы подшивались в архиве неудовлетворёнными.

В одном из прошений жители аула пишут о том, что смотритель вод Максимович разрешал купцам строить в заливе множество пристаней, которые отпугивали рыбу: «Деды и отцы наши жили в Гасан-Кули, и мы по их примеру живём на родине своих предков. Мы не скотоводы, не земледельцы и даже не имеем проточной питьевой воды, и наше исключительное занятие — рыболовство» — пишут они. Около аула в то время имелся один небольшой залив, называемый по-туркменски «Турлиб-Чагил» шириною в полкилометра и глубиною около метра. В заливе на протяжении всего пяти-шести месяцев в году водилась мелкая рыба кепер-чапак. Эта рыбёшка была источником существования местного населения. Но вот этот залив приглянулся купцу Абрамову, и он, с согласия смотрителя рыбных промыслов Максимовича, стал пристраивать на нём пристань. «При устройстве пристани, — пишут рыбаки, — не будет притока воды, а, следовательно, в него и рыба не пойдёт, и целый большой аул лишится средств к существованию. Если, Ваше превосходительство, в защиту нашу не примете мер для спасения нас от гибели, то каким способом нам приискать заработок на пропитание своих семей, своих жён и детей», — заключают таким вопросом отчаявшиеся жители своё прошение.

Подобный же произвол был учинён и в Чикишлярском приставстве. Не считаясь с интересами местных рыбаков, в устье реки Гурген и с внутренней стороны мыса Чыгыл-Бурун, в самом узком месте пролива была построена двадцать одна ватага и ставились десятки тысяч сетей. Постройки эти, шум, производимый на них, и беспрерывное движение рыболовецких лодок распугивали рыбу. В результате до двух с половиной тысяч рыбаков аула были поставлены под угрозу остаться без средств существования.

В письме от 1 апреля 1906 года жители Чикишлярского приставства просят департамент земледелия навести порядок в водах их района, дабы они не лишились куска хлеба. Чем кончилась жалоба жителей аула, неизвестно. По словам старожилов, на сей раз департамент земледелия их просьбу частично удовлетворил. Большинство же других случаев подобного произвола оставалось безнаказанным.

Усугублялось тяжкое положение местных рыбаков и тем, что сами царские власти часто отдавали распоряжения, которые тоже ущемляли их права и интересы.

Близ Гасан-Кули расположено небольшое озеро с солёной водой. Чтобы в озере водилась рыба, жители постоянно в него пускали воду из речки Атрек. В начале 90-х годов русским правительством жителям Гасан-Кули пускать в него воду из Атрека было запрещено. В результате в озере, не освежаемом пресной водой, количество рыбы стало уменьшаться. Население, жившее исключительно уловом из этого озера и не имея его из года в год, в конце концов до того обеднело, что не было в состоянии не только платить казённые подати, но и не могло содержать свои семьи. Если бы правительство пожелало облегчить положение рыбаков, оно бы им разрешило два раза в год опреснять озеро. Это рыболовству в целом большого ущерба не нанесло бы.

Во второй половине XIX и особенно в начале XX века в Гасан-Кули некоторые из местных жителей начали заниматься строительством парусных лодок грузоподъёмностью тысяча и более пудов груза. Не вынося притеснений со стороны крупных рыбопромышленников и мелких местных подрядчиков и потеряв надежду на улучшение условий, некоторые рыбаки стали заниматься доставкой грузов на своих лодках, в первую очередь челекенской соли, для рыбопромышленников в иранские порты, Красноводск, Баку и Астрахань. Таким образом, потомственные рыбаки были вынуждены расстаться с профессией рыболова и идти в наймы к судовладельцам, отрываясь на многие месяцы от семьи.

В конце концов народ окончательно устал от постоянных притеснений властей и в нём постепенно стало появляться чувство протеста против существующих порядков. Слухи о стачках и забастовках рабочих в Астрахани, Баку, Красноводске, Челекене после событий 1905 года в России дошли и до жителей аула Гасан-Кули. Многие моряки и рыбаки были свидетелями революционных событий в этих городах и, приехав к себе домой, стали распространять идею освобождения от эксплуатации. Например, когда царское правительство мобилизовало туркмен на тыловые работы, одними из первых против этого восстали жители аулов Кукрчек и Курбангез Гасан-Кулийского приставства.

Восстание рыбаков было результатом проникновения в эти края большевистских идей.

Царское правительство поспешило принять экстренные меры. В 1916 году оно направило в Гургенский район карательные отряды генерала Мадридова, которые напали на безвинных жителей побережья — иомудов и геокленов. Они истребили тысячи людей, угнали сто тысяч баранов, около пяти тысяч верблюдов, двенадцать тысяч крупного рогатого скота. Жители Гасан-Кули и Чикишляра активно участвовали в сражениях против царских карательных отрядов.

Великая Октябрьская социалистическая революция принесла всем народам Российской империи освобождение от эксплуататоров. За годы Советской власти Гасан-Кули стал самостоятельным районом и административным центром. Здесь сейчас насчитывается около четырнадцати тысяч жителей.

Ныне рыбопромысловая жизнь в основном концентрируется в Гасан-Кули. В районе имеются рыболовецкие колхозы имени Верховного Совета ТССР и имени Третьей пятилетки. Оба рыболовецких колхоза имеют современные моторные суда — сейнеры и оборудованные плавучие суда для приёмки рыбы с холодильным устройством, колхозники-рыболовы живут зажиточной жизнью. Организованы здесь животноводческие колхозы, ковровые артели и другие хозяйства. К услугам жителей и их детей имеется широкая сеть школ, больниц, библиотек и детских учреждений. В клубах демонстрируются кинофильмы, в магазинах всегда имеются в достаточном количестве продовольственные и промышленные товары.

В заливах Гасан-Кули создан новый государственный заповедник водоплавающей птицы. В заповеднике зимует более двадцати видов птиц популяций, гнездящихся в основном в Казахстане и Западной Сибири от Урала до Енисея и к северу до Ледовитого океана. Наиболее многочисленны здесь кряква, чирок-свистунок, свиязь, красноголовый нырок, хохлатая чернеть. Из редких видов птиц здесь зимуют лебедь-кликун, фламинго.

В 1967 году в Гасан-Кулийском заповеднике зимовало десять-двадцать процентов водоплавающей птицы от общего количества на восточно-каспийских зимовках. Гасан-Кулийский заповедник — самая крупная зимовка речных уток на всём Восточном Каспии и самая южная в пределах Советского Союза. Здесь ведётся большая научная работа — изучаются зимовки водоплавающей птицы, совершенствуются старые и разрабатываются новые методы учёта, изучаются ресурсы водоплавающей птицы.

Недалеко от Гасан-Кули найдена нефть, и сейчас здесь возник новый населённый пункт туркменских нефтяников Окарем. Окарем соединён с Небит-Дагом асфальтированной автодорогой, протяжённостью двести девяносто два километра. Эта дорога облегчила связь между районами. Сам Окарем стоит на берегу Каспийского моря и имеет прекрасную пристань для доставки грузов и вывозки нефти.

Так в прошлом беззащитные люди, не имевшие уверенности в том, что завтра они смогут добыть кусок хлеба для своих семей, сейчас живут счастливой и зажиточной жизнью, умножая наши общие успехи в строительстве светлого будущего — коммунизма. Это и есть великое завоевание Советской власти, это и есть огромные преимущества нового социалистического общественного строя перед капиталистическим.