Глава 25

Глава 25

Когда я покидал эскадрилью, в нее прибыло большое число «москито», все еще старые модификации, но немного лучшие, чем те первые, что мы получили. Они были полностью оснащены приборами «Serrate» и постепенно заменяли старые испытанные «бьюфайтеры». Несмотря на более высокие характеристики «москито», успехи эскадрильи первоначально пошли на убыль. Враг стал мудрее и учитывал возможности наших бортовых радаров и «Serrate», применяя различные тактику и технические средства, чтобы снизить их эффективность. Оставшаяся часть войны стала сражением между нашим и его техническим персоналом в области развития радаров. Иногда немцы имели преимущество. Затем наступила наша очередь, и число побед 141-й быстро росло.

Перед отъездом в Камберли я провел несколько дней в Лестере со своей семьей. Я полагаю, что в те дни был головной болью для своего преемника. Я постоянно донимал его просьбами предоставить мне самолет, чтобы «слетать только еще один раз». Робертс был согласен, но штаб авиагруппы оставался непреклонен. Оттуда прибыл приказ: «Брехэм не должен больше выполнять боевые вылеты до окончания его курса». Так что я вернулся в Лестер, чтобы провести там оставшуюся часть своего короткого отпуска.

Связь с моей «первой любовью», 141-й эскадрильей, была отныне оборвана, и с тех пор я никогда больше не знал такого чувства товарищества. Естественно, Джоан видела это в другом свете. По крайней мере, она теперь некоторое время не должна была волноваться, вернулся ли я из полета над вражеской территорией или нет. Хотя мы все еще жили вдали друг от друга, знание того, что я в безопасности, утешало ее.

Весь район Камберли жил армейскими традициями, и вокруг штабного колледжа размещались множество красивых домов отставных генералов и их семейств. Я был немного испуган, но по прибытии узнал, что на курсе есть еще пять офицеров Королевских ВВС, большинство из которых я хорошо знал. Я вздохнул с облегчением, так как пехота, или армейские типы, по сравнению с нами казалась степенной и высокомерной массой. Это мое мнение должно было измениться в ближайшем будущем. Я поселился на квартире вместе с Расом Бэрри, только что вернувшимся из Северной Африки, где он стал одним из наиболее способных командиров истребительных авиакрыльев в Королевских ВВС. Мы тогда остановились в «Кембридж армс», милой гостинице, почти напротив главных ворот колледжа. Она, должно быть, была часто посещаема.

Начальником колледжа был генерал-майор Уимберли, который недавно вернулся с Ближнего Востока, где отличился в качестве командира 51-й Хайлендской дивизии в составе победоносной 8-й армии Монтгомери. Преподавали главным образом офицеры в звании лейтенант-колонеля,[120] но среди них был и один уинг-коммендэр Королевских ВВС. Многие из них участвовали в боях на различных театрах военных действий. Люди на курсе в основном были армейскими офицерами, но в дополнение к небольшому контингенту Королевских ВВС также имелись представители Королевской морской пехоты и вооруженных сил Канады, Австралии, Соединенных Штатов и Чехословакии. Наши занятия проходили смешанными группами. Шесть офицеров Королевских ВВС были распределены по шести таким группам, в которых фактически стали советниками по использованию авиации.

Дни в штабном колледже шли быстро, и неожиданно для себя я получал от них удовольствие. Мое первое впечатление о пехоте казалось ошибочным. Они не были столь же сумасбродными, как парни из Королевских ВВС, но составили веселую и дружескую компанию. В Камберли мы изучали три главные стадии войны – отход назад, продвижение вперед и атаку. В ходе первых лет Второй мировой войны британцы стали экспертами в первой из этих стадий. Отход расценивался как наиболее трудный и запутанный аспект войны. Командир должен был поддерживать высокий моральный дух в своих войсках, когда все шло не так, как надо. Если он терпел неудачу, то отход становился бегством. Британская армия могла гордиться, что этого никогда не произошло, потому что командование было на высоте и рядовой британский солдат обладал огромным мужеством. Союзники оправились от первых тяжелых ударов агрессора, и теперь мы могли планировать продвижение вперед и наступление. Были распространены слухи об открытии второго фронта. Учитывая потрясающее наращивание в Англии числа британских, американских дивизий и дивизий из доминионов, казалось, что не так долго осталось ждать, когда эти слухи станут фактом.

Благодаря близости Фарнборо я все еще имел возможность в свободное время летать на самолетах. Во время уик-эндов я мог там выбрать «персиваль проктор», «тайгер мот», «авро тутор» и даже старый «гладиатор». Несколько армейских слушателей и преподавателей колледжа вместе со мной летали на том или ином из этих самолетов во время моих посещений Джоан и детей в Лестере. Однажды и Джоан совершила свой первый неофициальный полет на военном самолете, на «авро туторе». Ей очень понравилось. Беспокоило ее только то, что лямку парашюта необходимо было пропустить между ног. Поскольку она была в юбке, довольно большая часть ее красивых ног предстала взору моего друга, армейского капитана, который старательно пытался этого не замечать.

Во время обучения в Камберли нам посчастливилось поговорить со многими высокопоставленными военачальниками. Среди них были генерал Монтгомери, командовавший знаменитой 8-й армией, и генерал Андерсон, возглавлявший 1-ю армию в Северной Африке. Я помню их особенно хорошо, потому что это были совершенно непохожие личности, вызывавшие огромный интерес и споры у нас в колледже. Многие из слушателей и преподавателей служили в 8-й или 1-й армиях, и соперничество между двумя этими группами было острым. Во время разговора Монти, позднее фельдмаршал Монтгомери виконт Аламейнский, источал непринужденность и уверенность, что было оправдано его многими славными победами, по крайней мере одна из которых – при Аламейне – изменила ход войны в нашу пользу. Андерсон, напротив, казался суровым и даже немного резким. Причины этого было легко понять. Его 1-я армия была в значительной степени новичком в сражении. Она состояла из британских, французских и американских дивизий, небрежно связанных вместе и использовавших различные типы вооружений и снаряжения, что делало ее материально-техническое обеспечение настоящим кошмаром. Также из-за политического давления он был вынужден вводить свою армию в бой постепенно, что приносило жалкие плоды. Как заинтересованный зритель, я чувствовал, что генерал Андерсон почти все время вел жестокие бои со своими слишком небольшими силами. Все же в итоге 1-я и 8-я армии соединились в Тунисе и выпихнули Африканский немецкий корпус и итальянцев из Африки. Мы много спорили, иногда ожесточенно, со всеми за и против, по поводу кампаний этих двух армий после того, как их командующие выступили перед нами.

Во время полевых учений каждый офицер моей группы был назначен на должность в условном дивизионном штабе. Сам же я оказался командиром условной танковой бригады. Ее громоздкую технику, как предполагалось, следовало сосредоточить и замаскировать перед началом наступления. Я думал, что выбрал превосходную позицию – дорогу в низине, закрытую с обеих сторон деревьями. Она казалась идеальным естественным укрытием от воздушной разведки. Это было слишком легко! Возможно, они предложат мне постоянную службу в качестве армейского бригадира![121] Мой энтузиазм был вскоре уничтожен одним из посредников, который сказал мне, настолько любезно, насколько это было возможно, и так, чтобы слышали немногие из моих товарищей: «Сожалею, старина, но ваши танки можно списать. Они не смогут подняться по этим слишком крутым склонам. И вероятно, опрокинутся». Мои мечты о том, чтобы вести в бой танки, были разбиты. Так или иначе, остальная часть курса узнала о промахе Брехэма, и в течение нескольких следующих дней один «воздушный советник» выслушал много шуток.

Возможно, некоторые из нас относились к учебе не так серьезно, как следовало. В то время как многие слушатели допоздна изучали материалы в своих комнатах, несколько человек регулярно отправлялись в «Кембридж армс». Там мы проводили время, болтая друг с другом и с местными жителями и осушая емкости с каким-нибудь популярным, но легким пивом. На обратном пути нашей привычкой стало подержать зажигалку под подбородком бюста Юлия Цезаря из белого мрамора, громоздившегося у подножия главной лестницы в вестибюле колледжа Камберли. Это приводило к тому, что подбородок чернел, и казалось, что у этого воина прошлого появлялась борода. В результате ежедневно один из трудолюбивых уборщиков ранним утром «брил» этого старого джентльмена, и тот снова был готов к тому, что вечером у него появится новая борода. Такие шалости разнообразили монотонность учебы.

До этого времени я был достаточно удачлив, и мне ни разу не пришлось воспользоваться парашютом. Однажды мы посетили учебный центр десантников в Солсбери-Плейн. Нам демонстрировали оснащение и методы подготовки этих отборных войск. В поле стояла учебная парашютная вышка высотой 25–30 м, с которой десантники прыгали во всем снаряжении. Скорость спуска регулировалась шкивом, который имитировал падение после покидания самолета. Мы наблюдали за бесстрашными людьми в красных беретах. Затем инструктор спросил, нет ли добровольцев из числа нашего курса. Мы переглянулись с робкими улыбками, но никто не откликнулся на предложение. После некоторого замешательства мои армейские друзья обернулись ко мне, показывая, что добровольцем должен стать я. В конце концов, я ведь летчик. Проклиная их, я пожал плечами и согласился.

Я боязливо поднялся на верхнюю площадку, где усмехающийся инструктор помог мне надеть ремни подвесной системы.

– Нет ничего проще, сэр. Надо только согнуть колени и держать ноги вместе, и тогда вы не сломаете лодыжки.

Ободренный его добрыми словами, я подошел к краю площадки и, побледнев, злобно посмотрел на лица своих товарищей, виднеющиеся далеко внизу. В следующий момент я почувствовал толчок в спину и полетел вниз с пугающей скоростью. Я ударился о землю с глухим стуком, который заставил меня затаить дыхание. Как только я уверился в том, что все еще цел, я с торжествующей усмешкой поднялся с песчаного грунта, готовый «показать нос» своим армейским друзьям.

В декабре 1943 г. я узнал, что 141-я эскадрилья, которая теперь была полностью оснащена «москито», перебазировалась из Уиттеринга в Уэст-Райнхэм, в Норфолке. Ее долгие узы с Истребительным командованием первоначально и с командованием ПВО позднее теперь были разорваны. Вместе с 239-й и 169-й эскадрильями, также вооруженными «москито», она стала частью недавно сформированной 100-й авиагруппы, находившейся под контролем Бомбардировочного командования.

История 100-й авиагруппы заслуживает собственной книги. Я лишь кратко поясню ее роль. Группа отвечала за прямую и косвенную поддержку наступательных действий Бомбардировочного командования. Одни эскадрильи, подобно трем вышеупомянутым, имели задачу сбивать вражеские ночные истребители. Другие, оснащенные различными самолетами, летели в потоках бомбардировщиков или выполняли отвлекающие налеты, создавая помехи вражеским РЛС и системам связи, затрудняя жизнь ПВО противника, насколько это возможно. Наконец, мы имели то, что некоторые в нашей ночной истребительной авиации уже давно требовали, – мощную группировку ночных истребителей, способных действовать над всей территорией Третьего рейха.

В конце января нового года 141-я организовала вечеринку встречи на своей новой базе в Уэст-Райнхэме. Приглашение, полученное мной, позволяло мне взять с собой трех новоприобретенных армейских друзей, включая двух канадцев. Из Уэст-Райнхэма за армейцами был заботливо прислан «оксфорд», в то время как я сам летел на старом одноместном истребителе «гладиатор» в качестве эскорта.

Как прекрасно было снова встретиться со старыми товарищами. Сквадрэн-лидер Дэвис, который был у меня одним из командиров звеньев, теперь командовал эскадрильей, заменив Робертса, переведенного на штабную работу. Чарльз Винн и старики, Бастер Рейнольдс и Дикки Спэрроу, все еще служили там. Встреча имела шумный успех. В ходе вечеринки наши развлечения становились все грубее и грубее, но никто не получил серьезных повреждений. На последней стадии празднества Винн сбежал и заперся в туалете. Преследовавших его разгневанных членов эскадрильи он окатил из огнетушителя. Проблема его «выкуривания» вскоре была решена. Кто-то принес сигнальный пистолет «вери» и патроны. Из него выстрелили в его укрытие через окно. Это вызвало фантастическое количество дыма, и вскоре появился Чарльз, который, кашляя и что-то невнятно бормоча, набросился на нас. Мои армейские друзья были изумлены происходящим, но казалось, им все это нравилось.

Когда мы на следующее утро с тяжелыми головами в высшей степени осторожно отправились на завтрак, повсюду были видны следы веселой ночи. Разбитая посуда и поврежденная мебель валялась на прежних местах. Однако самым бесценным «сувениром» были угольно-черные следы ног на потолке зала столовой, аккуратный автограф Бастера Рейнольдса. Мы никогда так и не узнали, как он добрался туда. Это, должно быть, была уникальная операция! Мои армейские друзья и я решили уехать прежде, чем появился рассерженный командир авиастанции. Мы попрощались со всеми в 141-й, кого смогли обнаружить, и быстро отправились обратно в Фарнборо, утомленные, но переполненные радостными воспоминаниями о замечательной встрече.

Я ничего не слышал о том, куда меня собираются направить после курса в Камберли, потому решил сам подтолкнуть типов из службы кадров, посетив штаб 100-й группы в поисках работы. Моим единственным желанием было снова участвовать в боевых вылетах против врага. Встретившись с командиром группы, я спросил его, может ли он взять меня в одну из его эскадрилий «москито». Он ответил, что хотел бы видеть меня в своем штабе, где, как он думал, мой опыт принесет большую пользу. Я пережил большое разочарование. Позднее в тот же день я обсуждал тактику с начальником оперативного штаба группы и скоро понял, что искренне не согласен с тем, как используются «москито». Хотя я глубоко уважал его – он был храбрым и способным офицером, – для меня было очевидно, что мы не сможем работать с ним из-за значительных разногласий по поводу применения самолетов, оснащенных приборами «Serrate». После дружеских бесед и обсуждений я отклонил предложение заняться штабной работой и, немного подавленный, вернулся в Камберли, предоставив решить судьбу своего перевода министерству авиации. Я должен лишь добавить, что 100-я группа очень хорошо преуспела и без меня!

Наши последние несколько недель в Камберли были в основном посвящены десантным операциям и их поддержке с воздуха. Это было естественно ввиду огромного наращивания в Британии британских и американских армий и 2-го тактического авиационного командования Королевских ВВС и 9-й воздушной армии ВВС США. Имелись серьезные признаки подготовки к открытию долгожданного второго фронта, путем форсирования Ла-Манша. Однажды мне сообщили, что меня вызывает начальник колледжа, я доложил его адъютанту, и тот проводил меня к генерал-майору. У него уже был знакомый мне эйр-вице-маршал Эмбри, который недавно возглавил 2-ю легкую бомбардировочную группу, входившую теперь в состав 2-го тактического авиационного командования. Эмбри спросил меня, хотел бы я работать в его штабе и помочь подготовить группу к ночным действиям.

Группа состояла из четырех эскадрилий бомбардировщиков «митчелл», двух эскадрилий бомбардировщиков «бостон» и шести эскадрилий истребителей-бомбардировщиков «москито» Mk.6, которые все пока использовались исключительно для дневных налетов. Моя работа, если я соглашусь, будет связана в основном с эскадрильями «москито», которые должны быть обучены так, чтобы могли выполнять ночные маловысотные атаки немецких транспортных средств на земле или на воде. Эмбри подчеркнул, что это одна из наиболее важных задач и что его группа будет единственной, способной поддержать ночью союзнические армии, когда наступит решительный день «Д».[122]

Предложение было очень лестным, но перед тем как согласиться, я сказал, что хотел бы принять личное активное участие в действиях против врага. Сверкнув глазами, он обещал, что позволит мне выполнить «порцию» боевых вылетов. Затем Эмбри сказал генералу, что он хотел бы, чтобы я сразу приступил к новой работе. Начальник колледжа ответил, что будет сожалеть, если я не закончу курс, так что было решено, что я пока останусь. Я был счастлив от мысли, что, несмотря на ожидавшую меня штабную работу, смогу при случае столкнуться с гуннами. Эмбри был одним из немногих высших командиров союзнической авиации, которые полагали, что не только экипажи эскадрилий, но и командиры авиастанций и члены их собственного штаба должны участвовать в боевых вылетах. Он сам выполнил много вылетов, несмотря на неодобрение Верховного командования. Это был великий командир, который никогда не требовал ни от кого из своих людей того, чего не стал бы делать сам.

Курс закончился 11 февраля 1944 г., дав мне ясное понимание проблем британской армии. Он также разрушил мое поверхностное мнение о пехотинцах, среди которых теперь было много тех, кого я мог считать своими друзьями, некоторых из них постоянными. Наша прощальная вечеринка в превосходном стиле прошла в главном зале в Камберли. К концу вечера объединенная группа представителей Королевских ВВС и армии разыскала пожарный брандспойт и в качестве прощального жеста «вымыла» висевшие на стенах масляные портреты бывших начальников колледжа и других известных армейских командиров.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.