Очерк тридцать второй Эмиграция российских евреев. Начало палестинофильского движения. Лев Пинскер и его «Автоэмансипация». Билуйцы

Очерк тридцать второй

Эмиграция российских евреев. Начало палестинофильского движения. Лев Пинскер и его «Автоэмансипация». Билуйцы

Основатели Гедеры завели огороды‚ посадили 800 масличных деревьев‚ к бараку пристроили сарайчик‚ в котором жил осел Философ. Затем в этом сарайчике разместился Хисин со своей женой‚ а когда к одному из билуйцев приехала невеста‚ ее поселили в курятнике.

1

Евреи начали уходить из Российской империи в шестидесятых годах девятнадцатого века. Сначала это были одиночки – участники неудачного польского восстания 1863 года; они уходили из Царства Польского‚ чтобы не попасть в Сибирь‚ на поселение или на каторгу. Затем стали уходить литовские и белорусские евреи в голодный‚ неурожайный 1869 год; в пограничных районах неожиданно появились толпы нищих с котомками за плечами‚ которые шли на запад в поисках хлеба. В американском журнале призвали российских евреев переехать в Америку‚ но ассимилированная еврейская интеллигенция еще верила в скорое равноправие и потому надеялась‚ что евреям позволят поселиться во внутренних губерниях России. «Там их ожидает несравненно лучшая будущность‚ чем во всей Европе и даже в Америке‚ так как всякий русский еврей скорее может сделаться истинно русским‚ чем немцем‚ французом или англичанином».

Затем подошел 1881 год‚ переломный год в истории российских евреев. Погромы непосредственно коснулись малой части еврейского населения; грабили не везде и не всех‚ но страх пришел ко всем‚ опасения за собственную жизнь и жизнь своих близких. Пугали не только угрозы соседей и статьи в газетах‚ но и новые ограничения‚ которые вырабатывало правительство. В черте оседлости появились еврейские семьи‚ высланные из внутренних губерний за незаконное проживание; разоренные и растерянные‚ они возвращались в места своей приписки‚ где отсутствовали десятки лет. В переполненных городах и местечках не было у них жилья‚ не было для них работы‚ и они оказались первыми‚ кто решил уйти из России.

«Временные правила»‚ утвержденные в мае 1882 года, сыграли свою роль в обнищании еврейского населения. Из Бессарабии сообщали: эта плодоносная земля «имела в прошлом славу рая на земле, и толпы простых людей устремились туда… Сейчас и она превратилась в пустыню, наступил упадок торговли, а «майские законы» угнетают. Жизнь евреев в Бессарабии обратилась в ад, напрашивается выход – эмиграция». О том же писали в газете: «Масса одно только ясно сознавала‚ что ей худо‚ очень худо… Она готова была идти хотя бы на край света‚ хотя бы в пустыню Сахару‚ лишь бы ей дали достаточный‚ обеспеченный кусок хлеба‚ дали ей кров‚ где бы она могла укрыться от напастей. Ей жить хотелось – вот что!»

Поначалу это было стихийное бегство. Никто их не организовывал‚ никто ими не руководил: поодиночке и группами они бросали те места‚ где жили их предки сотни лет‚ толпами переходили границу. Одесса: «Составляются небольшие группы лиц разных профессий для переселения из России‚ где исчезла безопасность. Группы разрастаются… Доверяются всякому проходимцу. Какой-то темный писец объявил‚ что он за полтинник вносит в списки каждого желающего ехать в Америку‚ – несколько дней и ночей подряд его квартиру осаждали сотни людей‚ спешивших уплатить свой взнос‚ чтобы попасть в заветный американский список».

В «Новом времени» написали с издевкой: «Никуда евреи не поедут‚ слишком жирно им живется здесь на месте». Однако к лету 1881 года в пограничном городе Броды‚ в австрийской Галиции‚ скопились сотни переселенцев‚ у которых не было денег не только на дорогу‚ но даже на еду. Они утешали себя слухами‚ что парижский «Альянс» – «Всемирный Еврейский Союз»‚ созданный для защиты интересов евреев‚ помогает переселяться в Америку‚ а уж там знаменитый Моше Монтефиоре каждому из них предоставит полное обеспечение. Представители «Альянса» приехали в Броды и увидели ужасающую картину: нищие люди с голодными детьми на руках толпами бродили по улицам и просили подаяние. Их следовало накормить‚ дать место для ночлега‚ подготовить необходимые документы‚ а затем отправить за океан. В 1881 году переехало из России в США примерно 8000 евреев‚ но это было только начало.

Эмиграция становилась массовой‚ однако это поняли далеко не все‚ не все разглядели новую ситуацию‚ сложившуюся в стране. В еженедельнике «Русский еврей» предостерегали‚ что разговоры об эмиграции вредят главной цели – борьбе за равноправие евреев: нужны только время, терпение‚ и окружающие поймут‚ в конце концов‚ что и «мы имеем право на всё человеческое». Евреи должны оставаться в России‚ писали в еженедельнике «Рассвет»: «Ибо Россия – их отечество‚ земля русская – и их земля‚ небо России – и их небо‚ еврейский вопрос – это русский вопрос». Но погромы на юге России продолжались‚ власти на местах им попустительствовали‚ русская интеллигенция не вмешивалась‚ – это создавало атмосферу тревоги, подталкивало на пересмотр прежних взглядов. Даже противники эмиграции начали возглашать: «Ладно, мы в России лишь квартиранты. Но невозможно сразу, внезапно, оставить квартиру. Пусть установят срок: пятьдесят – семьдесят пять лет».

В городах и местечках черты оседлости появились всевозможные кружки под разными названиями‚ в каждом из них спорили на одну и ту же тему – куда ехать. «Одни кричали «в Америку»‚ другие кричали «в Палестину»‚ третьи – «в Алжир»‚ четвертые звали в Капскую землю‚ пятые – в Австралию‚ шестые – на необитаемый остров… Почти каждый кружок находил своих последователей‚ каждая теория – своих приверженцев». Тон задавала молодежь‚ те самые ассимилированные интеллигенты‚ которые неожиданно для себя «вновь обрели» свой народ. Они спорили о путях эмиграции – «на берега Миссисипи или на берега Иордана»‚ но все сходились в одном: на новом месте – в Америке или в Палестине – еврея необходимо привлечь к земледельческому труду‚ чтобы у него появилась привязанность к земле.

Так возникла идея сельскохозяйственных поселений‚ и в минском кружке «Собирание рассеянного Израиля» провозгласили: «Только трудясь на земле сможет народ укорениться на ней… только так сумеет он омолодиться‚ набрать силу!» Писатель М. Бен-Ами добавил к этому: «Умирать в чужих странах мы можем. Это уже мы доказали. Но воскреснуть – никогда…»

2

В апреле 1882 года‚ после балтского погрома‚ собрались в Петербурге представители еврейских общин для обсуждения злободневной темы: провозгласить исход из России или продолжить борьбу за равноправие. Мнения разделились. Один делегат заявлял категорически: «Или человеческие права‚ или мы пойдем‚ куда глаза глядят!» Другой предостерегал: если станет известно об исходе‚ толпа тут же разграбит еврейское имущество. Третий восклицал с надеждой: «Не всё в России пропало для евреев… Добровольно мы никогда не уйдем!» Представитель могилевской общины‚ описывая печальное положение евреев‚ так разволновался‚ что упал без сознания и в тот же день умер.

Правительство предложило участникам встречи обсудить вопрос‚ каким образом «разредить еврейское население в черте его оседлости‚ имея в виду‚ что во внутренние губернии России евреи допущены не будут». Власти подталкивали на выезд из страны, но делегаты опасались поддержать эмиграцию‚ чтобы их не обвинили в недостатке патриотизма. «Железнодорожный король» С. Поляков встретился с министром внутренних дел Н. Игнатьевым и заявил ему‚ что поощрение эмиграции «является как бы подстрекательством к бунту‚ ибо для русских граждан эмиграции не существует». В ответ на это министр разъяснил‚ что для евреев можно выделить места лишь в незаселенных частях Средней Азии‚ например, во вновь завоеванном оазисе Ахал-Теке: «Евреи развили бы в Азии торговлю и промышленность и могли бы служить противовесом Англии». (У Игнатьева были и иные виды на этот счет: «Евреи от нас не уйдут… Вот и выселившиеся в Палестину и Америку распевают‚ как говорят‚ «Вниз по матушке по Волге». В Палестине евреи сослужат нам еще большую службу… помогут добыть ключи от гроба Господня».)

Съезд еврейских представителей «с негодованием» отверг идею эмиграции‚ «как противоречащую достоинству русского государства»‚ и попросил отменить ограничительные законы. «Сливки еврейского гетто – гранды‚ обладатели чинов… – вспоминал участник съезда М. Мандельштам‚ – представили всем министрам меморандумы‚ длинные‚ трогательные‚ душераздирающие и насквозь пропитанные патриотизмом… Они изобразили с фотографической точностью всё неслыханное бесправие‚ все ужасы‚ жертвой которых сделался еврейский народ‚ и не сомневались‚ что их описание… побудит наконец расширить права евреев». В ответ на это‚ буквально через неделю‚ Александр III подписал «Временные правила»‚ которые еще более ухудшили положение.

Когда в черте оседлости узнали о решении съезда‚ сотни возмущенных писем пришли в Петербург: «Эмиграция – это единственный исход из теперешнего тягостного положения… Устраивайте комитеты‚ покажите дорогу‚ куда идти… Если не теперь‚ то когда же?» Многие понимали‚ что пришла пора уходить из России‚ самые нетерпеливые говорили: «У людей петля на шее‚ а мы задаемся вопросом: куда? Да не всё ли равно‚ куда? В Палестину или в Америку…» Другие им возражали: в Америке «евреи будут обеспечены‚ но будет ли обеспечено еврейство?» Третьи считали‚ что можно «образовать два национальных очага» – один в Палестине‚ а другой в Америке‚ где они создадут отдельный «еврейский штат». Четвертые опасались‚ что в Америке евреи «бросятся на ложный путь ассимиляции» и снова вызовут погромы. Встречались и такие‚ что призывали успокоиться и никуда не ехать: «юдофобам только и нужно‚ чтобы евреи бежали с поля битвы»‚ а для духовного самоусовершенствования предлагали заняться еврейским языком и литературой.

Но пока шли споры о путях эмиграции‚ евреи поднимались со своих мест‚ и к лету 1882 года в Бродах‚ на границе с Россией‚ скопилось 12 000 беженцев. Некая дама из благотворительного комитета Вены‚ побывав в приюте для беженцев‚ рассказывала: «На мокром глинистом полу‚ куда ни кинешь взор‚ лежат сотни несчастных в испачканных лохмотьях‚ с оцепенелыми чертами лица‚ представляя собой такую картину ужаса и горя‚ которая не поддается никакому описанию… «Где твоя мать?» – спросила я одиннадцатилетнего мальчика. Окружающие объяснили мне‚ что мать его восемь дней тому назад умерла по пути в Броды. «И моя мать! И моя!..» – послышалось с разных сторон…»

Беженцам помогала местная община‚ помогали и представители еврейских организаций разных стран: кормили и устраивали на ночлег‚ давали одежду и проверяли физическое состояние‚ а затем отправляли партиями в Америку. Один из беженцев вспоминал: «Пароход был «товарный» и годился более для перевозки скота‚ чем людей. Вся масса эмигрантов должна была расположиться в грязном‚ темном и вонючем трюме на двухэтажных нарах… покрытых тоненьким соломенным матрацем… Раздаваемый хлеб был негоден для пищи. Мясо и варево были некашерные‚ и евреи не могли это есть… Недостаток свежего воздуха‚ духота‚ вонь от рвоты‚ стон женщин и крики детей были ужасны. Пароход бросало как щепку… мужчины облеклись в талесы и выкрикивали псалмы‚ а женщины проклинали Америку‚ своих мужей и весь мир. «Гевалд-караул! Бегите к капитану и скажите ему‚ чтобы пристал к берегу!» – кричала одна. «Газлен-разбойник! Для чего ты меня вывез из России? Чтобы утопить в яме?» – вопила другая… Страдания были ужасные‚ но всему бывает конец‚ и на девятнадцатый день мы увидели берега нового отечества».

В мае 1882 года уехали за океан примерно 4000 российских евреев‚ среди них оказались 456 земледельцев‚ 285 чернорабочих‚ 75 папиросников‚ 56 слесарей‚ 51 сапожник‚ 73 портных‚ 27 бухгалтеров и приказчиков‚ 77 студентов и учителей. Бывали дни‚ когда специальные поезда увозили из Брод по 500 и более человек‚ но поток беженцев из России не ослабевал. «Голод гнал их‚ – свидетельствовал очевидец‚ – гнал деспотически‚ безостановочно‚ неудержимо». А в газете «Русь» отметили с удовлетворением: «Евреи сами нашли настоящий путь к разрешению еврейского вопроса в России: они выселяются».

Тысячи поднимались со своих мест и уходили в Америку. Десятки начали прокладывать путь в Эрец Исраэль.

3

Это было время‚ которое не позволяло отсидеться в стороне‚ в тиши и довольстве: события тех лет коснулись каждого. Время предоставило на выбор ассимилированному еврею: уйти окончательно из своего народа или разделить его страдания. Появились теоретики‚ которые доказывали‚ что евреи дали миру всё‚ на что были способны‚ теперь они «не имеют права на существование»‚ а потому незачем оставаться «отрезанным ломтем» в среде прочих народов‚ требовать уважения к своим особенностям‚ переносить из-за этих особенностей унижения и оскорбления.

«Давайте разольемся в широком океане человечества‚ – призывали в варшавской еврейской газете‚ – каждый в том народе‚ в котором судьба назначила ему родиться и жить‚ и… поплывем общей волной к целям‚ поставленным Провидением всему роду человеческому». Это был призыв покинуть свой народ‚ окончательно и бесповоротно‚ и кое-кто избрал такой путь – через крещение. Но другие – и их было немало среди «кающихся» ассимилированных евреев – провозгласили принадлежность к народу‚ связали свою судьбу с национальным возрождением.

«Горе тому побежденному народу‚ – писал Л. Леванда‚ – который в видах самосохранения принимает на себя роль пресмыкающегося! Расчеты его никогда не оправдываются: вместо того‚ чтобы своим уничижением пробуждать в победителе сострадание‚ он возбуждает в нем только омерзение‚ гадливость‚ и участь его делается сугубо горькой… Перед кем мы только не пасуем? К кому мы не примыкаем? Чью только культурную маску мы не напяливаем на себя?..» В этих словах был не один лишь укор‚ но и скрытый призыв к действию‚ к поискам своего места на земле‚ к жизни достойной и независимой‚ – в сущности‚ это были принципы того‚ что получило название «палестинофильское движение».

Название «Палестина» – давнего происхождения‚ ему более двух тысяч лет. На побережье Средиземного моря‚ в районе городов Газа и Ашкелон‚ жили некогда воинственные филистимляне‚ которые пришли «из-за моря». На иврите филистимляне назывались «плиштим»‚ место их поселения – «Плешет»‚ а название «Плешет» превратилось в «Палестину». Так именовали узкую прибрежную полосу Средиземного моря‚ а территории к востоку‚ удаленные от моря‚ назывались – Иудея. Впоследствии римляне распространили название Палестина на внутренние территории‚ а после того‚ как христианство стало господствующей религией‚ наименование Палестина вошло во все европейские языки.

Однако у евреев было и остается одно только название на иврите– Эрец Исраэль‚ что означает Земля Израиля‚ Страна Израиля. На этой земле жили еврейские цари и пророки‚ здесь существовало независимое еврейское государство‚ отсюда евреев изгоняли разные завоеватели‚ но рассеянный по миру народ не утрачивал связи с родиной. Это было лишь временное отсутствие на своей земле‚ затянувшееся на тысячелетия. В жизни многих поколений рассеяния не имело значения реальное положение дел в Эрец Исраэль; одно оставалось нерушимым в их вере: Всевышний даровал эту землю праотцу Аврааму и его потомству в вечное владение. Завоеватели приходят и уходят‚ а союз Всевышнего с народом Израиля остается нерушимым навечно. Придет день‚ верили они‚ явится избавитель Мессия‚ и рассеянный по миру народ вернется на свою родину «с четырех концов земли».

Эта вера поражали иноверцев‚ среди которых евреям приходилось жить‚ заставляли их задумываться над миссией народа‚ который прошел через века рассеяния, но сохранил себя и верность Богу. Христианский паломник отметил в середине девятнадцатого века: «Христиане‚ завоевав Святую Землю‚ не сумели удержать ее. При них она стала ареной военных действий. Османы превратили ее в пустыню. Ветер пустыни принес арабов‚ которые ничего в ней не создали… Ни одному народу Небо не позволило укорениться в ней. Господь хранит ее для Своего народа – Израиля».

Во все века‚ при любых правителях‚ жили евреи на Земле Израиля – в долгой цепочке поколений. Большинство существовало за счет пожертвований‚ которые присылали евреи из других стран‚ но денег постоянно не хватало‚ и жители Цфата‚ измученные голодом‚ читали в синагогах особую молитву: «Великие грехи наши да не доведут нас до того‚ чтобы из-за куска хлеба мы оставили возлюбленную Землю». Такое упрямство поражало христианских паломников‚ в своих записях они это отмечали: «Проклятая нация‚ пребывающая в самом постыдном и жестоком закабалении… счастлива своим счастьем – жить в Иерусалиме… На своей земле они живут в положении изгоев и держатся за нее с непобедимым терпением». Не было такого периода‚ чтобы Земля Израиля оставалась без евреев; во все времена одни из них жили на ней и ждали возвращения других‚ а другие находились в изгнании и надеялись на возвращение.

Три раза в день евреи во всем мире молились и молятся в сторону Иерусалима‚ оплакивая разрушенный Иерусалимский Храм. Когда белили стены комнат в доме‚ часть стены оставляли непобеленной в память о Храме; жених под хупой – свадебным балдахином – разбивал и разбивает стакан‚ чтобы и в минуты радости не забывать о разрушенном Храме. На иврите не говорят и не пишут – «идти в Иерусалим»‚ но – «подниматься в Иерусалим». Приход в Иерусалим‚ в Землю Израиля – это «восхождение»‚ на иврите «алия»‚ а потому вновь прибывший называется «оле»‚ «восходящий». Уход из Иерусалима‚ уход из Земли Израиля – это «спуск»‚ на иврите «иерида».

Связь евреев рассеяния с Землей Израиля не прекращалась в течение всей «ночи изгнания». В разных странах мира они бросали дома и имущество‚ покидали близких и друзей, наперекор‚ казалось‚ здравому смыслу «восходили» на Землю Израиля. В тринадцатом веке раввин Моше бен Нахман (Рамбан) написал из Иерусалима: «Я человек‚ испытавший много горя. Я оставил семью‚ бросил мой дом… Но утрата всего этого и других благ, к которым я привык, вознаграждается временным пребыванием во вратах Иерусалима‚ посещением развалин Храма и оплакиванием опустошенного святилища… Я плакал горько‚ но я нашел утешение в моих слезах; я разорвал мои одежды‚ но я почувствовал облегчение».

В феврале‚ в студеные морозы‚ российские евреи праздновали «Ту би-шват»‚ пятнадцатый день месяца шват по еврейскому календарю, «Новый год деревьев»: в Иудейских горах в это время начинает цвести миндаль. Евреям России не разрешали приобретать землю и становиться земледельцами‚ но они знали из Талмуда правила возделывания земель в Иудее и в Галилее. «Как-то один еврей принес нам финик – о чудо! – писал в одном из рассказов Менделе Мойхер Сфорим. – Всё местечко – взрослые и дети – сбежались поглядеть на него. И они взяли Библию‚ и стали указывать пальцем на этот финик‚ настоящий финик‚ о котором говорится в Священном Писании! Подумайте только‚ этот финик из Страны Израилевой! Это сама страна наша! Это Иордан и могила праматери Рахели‚ а вот и Стена Плача… Мы идем вверх по Масличной горе и едим вдоволь рожки и финики‚ мы набиваем наши карманы песком Святой Земли! О-о-о! – вздыхали евреи‚ и горячие слезы катились из их глаз».

Во время суровой зимы российские евреи просили у Бога дождя‚ потому что в Земле Израиля в это время сезон дождей‚ а летом они вымаливали ниспослать им росу. Поздней осенью маленький мальчик спросил своего отца в минской синагоге: «Папа‚ зачем ты просишь у Бога‚ чтобы пошел дождь? Ведь на улице и без того льет как из ведра». И отец ответил: «Это не наш дождь‚ сынок».

4

Палестинофильское движение возникло в России в 1881 году. Осенью того года‚ после первой волны погромов‚ одесский писатель Моше Лейб Лилиенблюм опубликовал в еженедельнике «Рассвет» нашумевшую статью «Общееврейский вопрос и Палестина». Тезисы его были просты и доходчивы: евреи – инородный элемент в странах рассеяния и в массе своей не сливаются с коренным населением; их терпят до тех пор‚ пока это выгодно народу-хозяину‚ а при малейшей конкуренции стремятся от них избавиться – «в этом и лежит корень всех их страданий».

В прежние века евреев преследовали по религиозным мотивам‚ а в новейшие времена стали преследовать по мотивам экономическим и национальным‚ и эта «глава нашей истории будет иметь еще немало кровавых страниц»‚ вплоть до физического уничтожения. Лилиенблюм выдвинул общенациональную задачу – использовать исход из России для освоения Палестины‚ направить туда хотя бы часть беженцев‚ чтобы со временем у народа-скитальца появился свой дом. Он сформулировал это предельно четко: «Мы должны стремиться к колонизации Палестины‚ к заселению ее евреями так‚ чтобы в течение одного века евреи могли почти окончательно оставить негостеприимную Европу и переселиться в близкую к ней страну наших предков‚ на которую мы имеем историческое право».

Сразу же появились противники этой теории. Одни говорили‚ что Палестина – это заброшенная провинция с диким туземным населением‚ всякие попытки ее освоения обречены на провал. Другие обвиняли палестинофилов в неверии в просвещение и прогресс‚ которые неумолимо надвигаются; третьи называли их предателями европейской цивилизации; четвертые просто отмахивались от «фантазеров». Понадобились усилия многих‚ чтобы палестинофильское движение набрало силу; огромную роль в этом деле сыграл одесский врач Лев Пинскер. 17 октября 1882 года в Берлине увидела свет его небольшая брошюра под названием «Автоэмансипация. Призыв русского еврея к соплеменникам».

Пинскер писал:

«Вековая проблема – так называемый «еврейский вопрос» – как и в былые годы‚ сильно волнует умы в наши дни… Евреи среди народов‚ с которыми они живут‚ фактически составляют чуждый элемент‚ который не может ассимилироваться ни с одной нацией‚ вследствие чего ни одной нацией не может быть терпим… Еврей вездесущ‚ но нигде не дома… Он является мертвецом – для живых‚ чужим – для коренных жителей‚ скитальцем – среди оседлых‚ нищим – среди имущих‚ эксплуататором и миллионером – для бедняков‚ для патриотов – существом‚ лишенным отечества‚ и для всех классов – ненавистным конкурентом…

Когда нас унижают‚ грабят‚ разоряют‚ оскорбляют‚ мы не осмеливаемся защищаться‚ и – что еще хуже – находим это в порядке вещей. Нас бьют по лицу – мы охлаждаем пылающую щеку холодной водой; нам наносят кровавые раны – мы накладываем бинты; нас выбрасывают из дома‚ который мы сами для себя построили‚ – мы смиренно просим о милости, а не удается смягчить сердца наших притеснителей – мы удаляемся и ищем другого убежища… Какую жалкую фигуру мы изображаем из себя!.. Какая унизительная роль для народа‚ некогда имевшего своих Макавеев!»

Судьба Льва Пинскера типична для ассимилированных евреев «поколения надлома». Кандидат прав‚ учитель русского языка в еврейском училище‚ студент медицинского факультета Московского университета‚ доброволец в холерном бараке во время эпидемии‚ врач военного госпиталя в Крымскую войну‚ заслуживший орден‚ сторонник просвещения евреев и приобщения их к русской культуре‚ – в течение долгих лет жизни он не предполагал‚ что на исходе дней напишет такие горькие слова: «Евреи апеллируют к вечной справедливости‚ воображая‚ что добьются чего-нибудь таким путем… Вы поистине глупый и презренный народ! Вы глупы‚ потому что беспомощно стоите и ожидаете от человеческой природы того‚ чего в ней никогда не было‚ – гуманности. Вы презренны‚ потому что у вас нет самолюбия и нет национального самосознания».

Погромы произвели на Пинскера ошеломляющее впечатление. Он уже не верил в идею «слияния» и определял юдофобию как неизлечимое, наследственное заболевание народов. Этот психоз – «разновидность боязни привидений» – порождает мистический «страх перед призраком еврейства»‚ чужеродного‚ неприкаянно бродящего по свету‚ а страх‚ в свою очередь‚ порождает скрытую и явную ненависть. Пинскер утверждал: «Еврейство и ненависть к еврейству проходят рука об руку в течение столетий через историю… Надо быть слепым‚ чтобы не видеть‚ что евреи – «избранный народ» для всеобщей ненависти. Пусть народы расходятся в своих стремлениях и инстинктах – в ненависти к евреям они протягивают друг другу руки; в этом единственном пункте они все согласны…»

«Автоэмансипация» создала Пинскеру громкое имя. Так страстно на эту тему не писал еще никто. Врач из Одессы бросал в лицо своим единоверцам слова правды‚ от которых нельзя было отмахнуться или сделать вид‚ что ничего не произошло. «Беспристрастно‚ без предвзятого мнения мы должны отыскать во всемирном калейдоскопе трагикомическую фигуру нашего народа‚ который с искаженным лицом и с изувеченными членами помогает творить великую всемирную историю‚ далеко не справившись еще со своей маленькой народной историей… Лишенные отечества‚ мы забыли о нем. Не пора ли понять‚ как это для нас постыдно?»

Лев Пинскер поставил диагноз болезни и предложил методы ее лечения: гражданского и политического равноправия недостаточно‚ «чтобы возвысить евреев в уважении народов»‚ ассимиляция тоже невозможна‚ – остается лишь «самопомощь»‚ самоосвобождение (автоэмансипация‚ а не эмансипация‚ дарованная власть имущими)‚ чтобы создать единый национальный центр «на собственной территории»‚ «достаточно обширное убежище‚ способное прокормить население‚ сборный пункт‚ который был бы нашей собственностью». Сначала Пинскер считал‚ что для этого годится любая подходящая территория в Америке‚ в «азиатской Турции»‚ возможно, даже в Палестине‚ – но вскоре перешел на сторону палестинофилов.

Он писал в брошюре: «Пока мы не будем иметь‚ как другие нации‚ своей собственной родины‚ мы должны раз навсегда отказаться от благородной надежды сделаться равными со всеми людьми… В жизни народов‚ как и в жизни отдельных людей‚ бывают моменты особенной важности‚ которые не часто повторяются и которые имеют решительное влияние на их будущность. Мы переживаем теперь такой момент… «Теперь или никогда!» – да будет нашим лозунгом… Помогите себе сами‚ и Бог вам поможет!»

Впереди были десятилетия борьбы‚ разочарований‚ побед и поражений‚ огромные жертвы на путях приобретения «собственной родины». Надо было начинать – теперь‚ немедленно‚ и не случайно Лев Пинскер поставил эпиграфом к своей брошюре слова еврейского мудреца Гилеля: «Если не я за себя‚ то кто за меня? И если не теперь‚ то когда же?»

5

После первой волны погромов российские евреи появились в Стамбуле‚ по пути в Эрец Исраэль – «почерневшие лица‚ исхудалые‚ с печатью страшной скорби»: не случайно эти погромы получили на иврите грозное название «суфот ба-негев» – «бури на юге». Требовались средства‚ чтобы перевезти беженцев на новые места‚ купить для них землю‚ поставить дома‚ снабдить инвентарем‚ научить работать на земле. Еврейские студенты в Москве предложили собрать с каждого еврея по двадцать пять копеек и выкупить Палестину у турок‚ но это были‚ конечно же‚ фантазии. Первые поселенцы уже знали‚ что для становления каждого поселка «требуется много времени‚ изрядное терпение‚ да и немало денег».

Большинство раввинов отвергали палестинофильскую идею‚ потому что свято верили: лишь избавитель-Мессия освободит Иерусалим‚ соберет евреев на Святой Земле и установит там царство мира. Но были и в их среде исключения. После погромов 1881 года раввин Шмуэль Могилевер основал в Варшаве кружок «Бней Цион» – «Сыновья Сиона» для заселения и освоения Эрец Исраэль. Следом за ним подобные кружки появились в Москве‚ Петербурге‚ Харькове‚ Белостоке‚ Кременчуге и в других городах. Сначала у них были разные названия: «Вечный жид»‚ «Сыны Завета»‚ «Сионское братство»‚ «Ревнители Сиона и Иерусалима»‚ но впоследствии они объединились в общество «Хибат Цион» – «Любовь к Сиону». Члены этих кружков получили название «Ховевей Цион»‚ что означает «Любящие Сион» или «Друзья Сиона».

Основателями кружков были обычно еврейские студенты. Еще недавно они увлекались русской историей‚ а теперь с жадностью набросились на книги по еврейской истории. Они цитировали пророков и вдохновлялись образами библейских героев, призывали к возвращению в Эрец Исраэль‚ чтобы работать и жить на этой земле‚ «каждый под своей виноградной лозой и каждый под своей смоковницей». В Петербурге записали в уставе кружка: «Нет спасения еврейскому народу без создания своего собственного правительства в Палестине». А участники московского кружка спорили о государственном строе будущего еврейского государства: «Некоторые склонялись к абсолютной монархии‚ другие к демократической республике‚ возглавляемой президентом… третьи ратовали за конституционную монархию. Мы проголосовали. Победу одержали сторонники республики. Мы‚ монархисты‚ остались в меньшинстве».

Мнений было много‚ немало споров‚ но участники всех кружков сходились на одном: заселение и освоение Эрец Исраэль‚ распространение языка иврит – национального языка народа и непременное занятие сельским хозяйством. Работать на земле‚ работать своими руками – это провозглашалось национальным долгом‚ ответом на высказывания недоброжелателей. «Нас обвиняют в том‚ что мы едим чужой хлеб‚ – говорилось в брошюре‚ опубликованной в Петербурге. – Мы не успокоимся до тех пор‚ пока не наводним рынки хлебом‚ выращенным собственными руками‚ чтобы тот‚ кто упрекает нас‚ мог наесться им досыта».

Так началось палестинофильское движение‚ и поэт Семен Фруг – «певец гонимого народа» – написал песню исхода:

И зорок глаз‚ и крепки ноги‚

И посох цел… Народ родной,

Чего ж ты встал среди дороги,

Поник седою головой?..

Вперед – под звуки старой песни!

Века грядущие зовут‚

И громы нам кричат: воскресни!

И бури гимны нам поют…

Тон задавали идеалисты‚ мечтатели‚ которые плохо представляли себе реальное положение дел на той земле‚ куда они устремлялись. В восьмидесятых годах девятнадцатого века Палестина была отдаленной и заброшенной провинцией Оттоманской империи. Через эту землю в течение веков прошло много завоевателей‚ которые грабили и разрушали всё на своем пути‚ не задумываясь о том‚ что будет после них. Это привело к невероятному запустению страны: многие земли на севере превратились в болота‚ а на юге – в пески.

«Святая Земля стала почти пустыней‚ – свидетельствовал немецкий путешественник. – Некогда плодородные долины поросли сорняком. Леса уничтожены. Сегодняшняя Палестина – это огромная мусорная свалка. Руина‚ угнетающая своей мощью». Жило в ней тогда триста-четыреста тысяч человек: точно никто не знал‚ потому что по стране кочевали бедуины‚ да приходили арабы из других стран. Некоторые из них оседали на земле‚ но большинство не приживалось и шло дальше. Трансиордания – территория к востоку от реки Иордан – практически не была заселена‚ а к западу от Иордана редкое население жило, в основном, в горах. Яффа была крохотным городком‚ Хайфа – деревней.

К тому времени еврейское население страны насчитывало примерно 25 000 человек‚ из них 12 000 жили в Иерусалиме‚ составляя половину населения Святого города. 4000 евреев было в Цфате‚ 2500 – в Тверии‚ 1000 – в Яффе‚ 800 – в Хевроне‚ 300 евреев – в Хайфе. Это были нищие ремесленники‚ мелкие торговцы‚ люди без профессий‚ учащиеся иешив‚ а также старики‚ которые приезжали умирать на Святую Землю. Жили евреи и в селах‚ особенно на севере‚ в Галилее: сеяли хлеб‚ разводили скот‚ держали пасеки‚ выращивали апельсины и лимоны. Жизнь была нестабильной и опасной; воинственные бедуины устраивали набеги на поселения, грабили всякого‚ кто им попадался. За проезд по дорогам старосты близлежащих деревень брали пошлину с путешественников‚ размер этой пошлины зависел от настроения того‚ кто ее требовал.

«Этот кочующий народ‚ – писал христианский паломник об арабах‚ – управляется одними страстями‚ а потому в обращении с чужеземцами они никогда не бывают одинаковы; сегодня встретите вы патриархальное гостеприимство‚ завтра же рискуете быть ограбленным‚ убитым». Жаловаться было бесполезно: турецкие чиновники ничем не могли помочь‚ да и не очень стремились к этому. Они жили в покое‚ вдали от высокого начальства‚ со всякого просителя получали взятку‚ и без этого не решалось ни одно дело. Турецким солдатам полагалось защищать население‚ но порой и они брали пошлины на дорогах‚ потому что нерегулярно получали жалованье, и солдатам надо было как-то кормиться.

Было понятно, что переселенцы из России столкнутся со многими трудностями‚ и противник палестинофильского движения предупреждал: «Всякая мысль колонизировать Палестину является народным преступлением. Любое бедное семейство‚ эмигрирующее туда‚ рискует умереть голодной смертью. Пустынная азиатская страна… находится в первобытном состоянии… Понадобятся миллионы‚ чтобы привести ее в сколько-нибудь европейский вид… Столкновение с арабами тоже не приведет ни к чему хорошему».

6

В начале 1882 года приехали в Яффу Залман Давид Левонтин и Йосеф Файнберг, по поручению палестинофилов России купили участок земли. 30 июля 1882 года пять человек пришли на необитаемое, безводное место и поставили палатку на песчаных дюнах; один из них прочитал молитву‚ а остальные слушали его и плакали от волнения. Так появилось поселение Ришон ле-Цион‚ что в переводе означает «Первый в Сионе». В его уставе было записано: «Члены поселения обязуются всеми силами содействовать идее заселения Эрец Исраэль, жить по законам Торы и народа Израиля».

Среди первых поселенцев оказался Лейб Ханкин‚ человек энергичный‚ независимый‚ преуспевающий‚ и на новом месте он сразу выделился среди прочих. Ханкин построил первый дом в Ришон ле-Ционе‚ первым вышел в поле пахать‚ первым снял урожай с виноградника‚ первым поставил чан и стал давить виноград босыми ногами – «как предки наши в древние времена»; более того‚ он запряг в телегу верблюда – неслыханное новшество в тех краях, возил в поселение бочки с питьевой водой.

У поселенцев Ришон ле-Циона были постоянные стычки с арабами из окрестных деревень. «Многие выходили сильно избитыми‚ – вспоминал один из жителей‚ – но они все-таки не терялись и всегда выказывали необыкновенную храбрость и неустрашимость. Глядя на колонистов во время их стычек с арабами‚ я думаю часто: неужели это те самые евреи‚ которые на родине безропотно переносили всякие оскорбления и унижения? Где же их‚ будто бы‚ «прирожденная трусость»?.. Короткое время свободы и равноправия‚ сознание‚ что они не хуже других‚ посеяли в них смелость‚ мужество‚ самоуверенность! Нет сомнения‚ что наше подрастающее поколение не будет иметь понятия о робости своих отцов!»

В январе 1882 года в Харькове организовался кружок во главе с Израилем Белкиндом. Его участники решили отправиться в Палестину‚ составить там товарищества на социалистических принципах и подготовить место для тех‚ кто приедет следом за ними. Каждый из них обещал отработать три года в сельскохозяйственной коммуне‚ и в уставе кружка записали: их труд будет «не ради личного обогащения‚ а на благо народа». Свой кружок они назвали Билу‚ по первым буквам их девиза на иврите – из книги пророка Исайи: «Бейт Яаков‚ лху ве-нелха!» В переводе на русский язык это означает: «Дом Яакова‚ вставайте и пойдем!»

Представители харьковского кружка ездили по городам России для привлечения сторонников; кружки билуйцев появились в разных концах страны, куда входили несколько сот студентов‚ гимназистов‚ учителей‚ ремесленников‚ молодых людей без профессии. Были‚ конечно‚ сомнения‚ были колебания: не так просто расстаться с друзьями и близкими‚ уйти из университета‚ заняться сельским хозяйством в далекой стране. В марте 1882 года московский гимназист Х. Хисин записал в дневнике: «Отказаться от дальнейшего образования и в дикой стране приняться за плуг и заступ?.. Столько лет трудился‚ тянул лямку‚ я уже так сросся с мыслью о научной деятельности‚ – и теперь‚ недалеко от цели‚ променять всё это на тяжелый труд земледельца?!.. Всё время во мне происходила сильная борьба‚ я был как в жару‚ пока решился. Но теперь я спокоен‚ я знаю – чего хочу».

Первыми из билуйцев приехали в Эрец Исраэль Гилель Минц и Яаков Черток‚ вслед за ними отправились тринадцать юношей и одна девушка. 24 июня 1882 года они приплыли в Яффу и ступили на ту землю‚ которую собирались осваивать. Следом за ними‚ в августе‚ приехали еще шесть человек. Х. Хисин записывал в день отплытия из Одессы на пароходе «Россия»: «Последние прощальные приветствия с берега – и… «Россия» на всех парах уносит меня из России… Грустно мне стало на сердце при воспоминании‚ что… тут я вырос‚ научился чувствовать и любить… Но ты оттолкнула меня‚ дорогая родина! На мои ласки ты отвечала холодной‚ беспощадной суровостью. Жестокий удел выпал нам на долю: вечно сеять и никогда не пожинать‚ вместо заслуженной благодарности получать одну брань и насмешки… Но полно предаваться горькому раздумью; довольно уже жить в людях‚ пора обзавестись своим собственным домом».

У билуйцев не было денег‚ чтобы купить землю и основать собственное поселение-коммуну‚ поэтому они стали наемными рабочими в еврейской сельскохозяйственной школе возле Яффы. Эти молодые интеллигенты отказались от карьеры‚ комфорта‚ обеспеченного положения‚ обрекли себя на непривычный труд на жаре‚ в заброшенном уголке мира. Хисин отметил в дневнике после первого дня работы: «Я не имел никакого понятия‚ что нужно делать‚ для чего‚ где и как‚ но, тем не менее, стал усердно ударять киркой вкривь и вкось‚ по всем направлениям. Через короткое время на руках вздулись пузыри‚ лопнули‚ кровь показалась‚ и стало так больно‚ что я принужден был выпустить кирку… «И этак ты хочешь показать‚ что евреи способны к физическому труду? – заговорил во мне внутренний голос. – Неужели ты не выдержишь этого решительного испытания?» Не обращая внимания на пронзительную боль в руках‚ я опять схватил кирку‚ яростно работал часа два подряд и в изнеможении сел отдохнуть… Спина невыносима болела‚ руки были сильно изранены».

Так это началось: тяжелая работа‚ скудная еда‚ бытовые условия‚ к которым надо было приспособиться. «Положение наше становится всё хуже‚ – писал Хисин. – Обуви ни у кого нет‚ одежда в самом жалком состоянии… мы кругом в долгах. Если бы не уверенность арабов-лавочников в нашем неимоверном богатстве‚ мы могли бы умереть с голоду». Вскоре несколько человек вернулись в Россию‚ трое перебрались в Иерусалим‚ а оставшиеся собрались вместе‚ не зная‚ что делать дальше. Сказал один из них: «Нам предлагают разъехаться. Действительно‚ нет никакого практического смысла в нашем упорстве… Но не забудьте‚ господа‚ никто не просил нас явиться спасителями нашего народа. Мы сами гордо схватили то знамя‚ которое‚ может быть‚ подняли бы более сильные люди. Теперь идет вопрос не о нас лично‚ а о великом деле возрождения‚ которое мы собой олицетворяем…» И они остались.

В 1883 году на деньги‚ собранные российскими евреями‚ был куплен большой участок земли. Его передали в пользование билуйцам‚ и девять человек отправились в путь. Осел по кличке Философ тащил доски для барака; у новых поселенцев было по мотыге на каждого‚ четыреста десять франков, одно ружье на всех. Жители Яффы с изумлением провожали тех‚ кто решил поселиться в самой гуще арабских деревень: «Неужели поблизости вы не нашли себе места для могил?» Был второй день праздника Ханука 1884 года. Они пришли на место‚ набрали сухих веток и взамен двух ханукальных свечей зажгли два костра: так появилась Гедера‚ к югу от Ришон ле-Циона.

Билуйцы жили в маленьком дощатом бараке‚ пекли хлеб в самодельной печи‚ привозили издалека воду‚ а в сезон дождей брали ее из соседнего ущелья. «Я попробовал пить эту мутную грязь‚ – вспоминал Х. Хисин‚ – но тотчас же с отвращением перестал». За первый год поселенцы очистили от камней один из холмов‚ вскопали его лопатами и высадили виноградную лозу. Они завели огороды‚ посадили 800 масличных деревьев‚ к бараку пристроили сарайчик‚ в котором жил осел Философ. Затем в этом сарайчике разместился Хисин со своей женой‚ а когда к одному из билуйцев приехала невеста‚ ее поселили в курятнике.

7

В 1882 году приехал из Гродно в Эрец Исраэль Реувен Пайкович – было ему тогда 15 лет. Работал в виноградниках и на строительстве дорог‚ очищал поля от камней‚ был среди основателей Кфар-Тавора в Нижней Галилее. «Кто не видел нашего отца‚ – говорили сыновья Реувена‚ – тот не видел крестьянина‚ по-настоящему любящего землю… Колос пшеницы он поглаживал пальцами‚ как какой-нибудь нежный цветок… Он не был на земле любителем; он любил землю всем сердцем‚ самозабвенно».

Кфар-Тавор стоял особняком от других еврейских поселений, в окружении арабских деревень и шатров бедуинов. Отношения с соседями были нормальными‚ однако это не мешало им уводить скот еврейских поселенцев или совершать набеги на их поля и плантации. Реувена Пайковича не раз спрашивали‚ знает ли он‚ что такое страх. «Кто не знает страха‚ – отвечал он‚ – тот‚ собственно говоря‚ идиот. Победить свой страх – в этом всё дело. Махмуд тоже боится. Вопрос в том‚ кто первым победит страх – ты или Махмуд».

В 1883 году тринадцать семей из Межирича основали севернее озера Кинерет поселение Иесуд га-Маала – «Основание подъема»‚ другими словами, начало возвращения из рассеяния. Первые годы поселенцы ютились с детьми в тростниковых шалашах; их заедали блохи и насекомые; они очень нуждались‚ страдали от болотной лихорадки, отвозили на кладбище жертвы этой болезни. Вечерами в поселении становилось темно: керосиновые лампы не зажигали‚ потому что опасались спалить тростниковые жилища. Им предложили переехать в более благоустроенную Петах-Тикву‚ но они отказались: «Только после нашей смерти вы сможете лишить нас наших земель!»

Однажды проезжал мимо барон Э. Ротшильд и обратил внимание на тростниковые хижины‚ похожие на становище первобытного человека. «Что это?» – спросил барон. Ему объяснили: это еврейское поселение‚ жители которого не хотят переселяться на другое место. Барон был поражен их упорством и взял поселение под свое покровительство. За его счет стали строить дома, и в одном из них впервые зажгли керосиновую лампу. Поселенцы зачарованно смотрели на свет‚ «а дети‚ – рассказывал очевидец‚ – сроду не видавшие такого чуда‚ радовались больше всех».

Бася (Батья) Макова жила в Брест – Литовске и вместе с мужем торговала в лавке. Побывав по делам в Варшаве‚ она узнала о существовании общества‚ которое занималось переселением евреев. Вернувшись домой‚ Бася сказала мужу: «Я решила закрыть дело и переехать в Эрец Исраэль. Что скажешь на это?» – «Ты сошла с ума!» – изумился муж. Бася ответила тихо и спокойно (про нее говорили‚ что она никогда не повышала голос): «Если бы я сошла с ума‚ то сидела бы здесь и ждала‚ когда придут соседи‚ разгромят наш дом и всех нас убьют».

Она снова поехала в Варшаву‚ внесла деньги на приобретение участка земли‚ а когда поинтересовались‚ оформлять ли покупку на имя мужа‚ ответила: «Горшок с мясом в Египте ему дороже Иерусалима». Муж Баси вызвал ее на раввинский суд и потребовал назначить опекуна‚ потому что его жена – сумасшедшая. Бася сказала раввину: «По закону Израиля муж освобождается от жены без развода‚ если она сходит с ума. Значит и я свободна от него».

Она забрала детей‚ переехала в Эрец Исраэль‚ одной из первых поселилась в Реховоте и выстроила дом. С помощью своих детей Бася соорудила печь для обжига извести на продажу; она же построила печь для выпечки хлеба‚ предоставив ее в общее пользование, – женщины Реховота по очереди пекли в ней хлеб. Сыновья Баси тоже приехали из Польши со своими семьями‚ и «колено Баси Маковой» необычайно возросло. Ее называли «матерью Реховота»; к ее мнению прислушивались в поселении‚ спрашивали совета до последнего ее дня в 1911 году.

В Реховоте есть улица имени Баси Маковой.

8

Из донесения управляющего российским консульством в Иерусалиме (1887 год):

«В Палестине и, главным образом, в Иерусалиме и его окрестностях проживают тысячи наших подданных евреев… Правительство предписывало и предписывает своим агентам в Иерусалиме зорко следить за возрастанием в Святом граде числа евреев и противодействовать всяким мерам усиления в Святой Земле еврейского элемента…

Прибыв в Святую Землю, евреи чуть ли не с самых первых дней начинают изыскивать всевозможные средства для продления дарованного им срока пребывания в ней. С этой целью пускаются в ход и невероятные измышления и деньги… Не положить предела подобному беззаконию значило бы… даровать евреям фактическую возможность заселить Святую Землю и тем усиливать в ней свое значение и влияние».

Моше Монтефиоре приезжал в Эрец Исраэль семь раз, по мере сил и возможностей способствовал ее заселению. К последнему его приезду была написана торжественная песня-благословение‚ песня почета; такой чести еврейская община Иерусалима удостоила лишь австрийского императора Франца-Иосифа и германского кайзера Вильгельма II. Подобрали музыку для песни‚ но мелодию вступления решили выбрать европейскую‚ привычную для уха почетного гостя. Специалистов в Иерусалиме не оказалось‚ и тогда вспомнили про Янкеле‚ который когда-то служил в русской армии‚ а теперь был водоносом в Святом городе. Пошли к нему‚ объяснили‚ что требуется‚ Янкеле стал напевать различные русские мелодии‚ из которых и выбрали одну‚ самую понравившуюся.

Встреча прошла прекрасно‚ девяностолетний Монтефиоре был растроган пением детей в его честь‚ – лишь потом выяснилось‚ что мелодия‚ которую напел Янкеле-солдат и которую исполнили перед почетным гостем‚ была не что иное‚ как мелодия национального гимна Российской империи.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.