Очерк тридцать девятый Образование Бунда. Т. Герцль и первый Сионистский конгресс. Погром в Николаеве. Антиеврейская пропаганда в Бессарабии
Очерк тридцать девятый
Образование Бунда. Т. Герцль и первый Сионистский конгресс. Погром в Николаеве. Антиеврейская пропаганда в Бессарабии
Т. Герцль писал после Базельского конгресса: «Раньше мне часто говорили: «К этому делу тебе удастся привлечь только русских евреев». Если бы мне это повторили сегодня‚ у меня был бы готов ответ: «Только? Мне этого вполне достаточно!»…»
1
Примкнув к общероссийскому революционному движению‚ евреи на первых порах вели пропаганду лишь среди русских крестьян и рабочих‚ однако погромы 1881–1882 годов заставили кое-кого переосмыслить свое участие в русских революционных партиях.
Это явление и причины‚ его породившие‚ подметил после погромов писатель С. Ярошевский; в его повести жандармский генерал говорит молодому еврею-революционеру: «Вы это делаете из любви к отечеству‚ к народу… вы хотите доказать этим‚ что вы перестали быть евреями и наравне со всеми сынами отечества радеете о благе отечества‚ народа… Но это мыльные пузыри… Вы никогда не добьётесь‚ чтобы даже ваши друзья… считали вас равными себе… Вы в их глазах всегда останетесь жидами‚ и уж народ‚ которого вы являетесь непризванными спасителями‚ никогда не признает вас… По первому сигналу он пойдет вас бить… Теперешние погромы… это вам наука».
После погромов тех лет студенты впервые заговорили о том‚ что следует идти «в свой родной еврейский народ». Так появились еврейские революционные кружки‚ отрывочные сведения о которых сохранились в архивах полиции. В 1882 году в Кременчуге недолго существовал кружок учеников местного реального училища: у них была библиотека нелегальных книг‚ до ареста они успели распространить одну прокламацию. В том же году Хаим Хургин организовал в Минске несколько кружков; в них участвовало примерно 150 евреев-рабочих – количество по тем временам громадное; они получали нелегальную литературу из Петербурга‚ были хорошо законспирированы‚ и полиция долгое время ничего о них не знала.
Летом 1884 года приехал на каникулы в Минск студент-медик Эмиль Абрамович и создал кружок типографских рабочих. Это был скромный, обаятельный человек‚ прекрасный популяризатор; жандармский полковник докладывал начальству: «Абрамович‚ по прозванию «Белый сапожник»‚ по принципу богатых не лечил‚ у бедных денег не брал‚ зарабатывал каким-то ремеслом нищенские гроши‚ жил впроголодь и весь отдавался пропаганде. Его считали святым и преклонялись перед ним».
Кружки самообразования появлялись в разные времена в Полтаве‚ Кишиневе‚ Гомеле‚ Нежине‚ Риге и Могилеве; особенно активно они действовали в летние месяцы‚ когда студенческая молодежь приезжала домой на каникулы. Состав кружков был смешанным – евреи и русские; там вели пропаганду, в основном, на русском языке‚ и поэтому рабочих-евреев прежде всего обучали русской грамоте‚ затем преподавали им арифметику, основы естествознания и лишь затем переходили к пропаганде‚ которая носила исключительно экономический характер.
Это было время промышленного подъема в Российской империи, время создания новейших фабрик и заводов, которым требовалась дополнительная рабочая сила. Крестьяне уходили из деревень в города; евреи переселялись из нищих местечек в Минск, Вильно, Гродно и другие промышленные центры, где становились наемными рабочими, вливаясь в ряды пролетариата. Организованное еврейское рабочее движение началось в конце восьмидесятых годов девятнадцатого века в ремесленных мастерских и на фабриках Вильно и Минска‚ Белостока‚ Варшавы‚ Лодзи и Сморгони. В 1887 году чулочницы Вильно устроили забастовку‚ а через год они создали первую среди еврейских рабочих «кассу» – фонд взаимопомощи. Затем эти «кассы» появились в промышленных городах черты оседлости: портные‚ слесари‚ папиросницы собирали деньги в стачечные фонды, устраивали забастовки для улучшения условий труда.
В 1892 году около ста еврейских рабочих Вильно в первый раз отметили Первое мая; на митинге один из них сказал: «Нашим первым шагом должно быть завоевание конституции… Рабочим больше не на кого надеяться‚ только на самих себя». В том же году кружок в Варшаве выпустил 150 экземпляров первой‚ быть может‚ прокламации на языке идиш; появились и брошюры на идише‚ написанные от руки‚ а затем их стали печатать на гектографе. В 1895 году в Белостоке и Брест-Литовске прекратили работу 26 000 ткачей‚ среди них – 3000 евреев. Еврейские рабочие добивались увеличения заработной платы и сокращения рабочего дня‚ требовали введения медицинского обслуживания и перерывов на еду‚ но постепенно стали обсуждать политические темы – еврейское бесправие и ограничительные законы Российской империи. Прокламация в Одессе заканчивались словами: «Долой самодержавие! Да здравствует революционная борьба! Да здравствует социализм!».
В 1896 году на социалистический конгресс в Лондон приехали четыре делегата от еврейских рабочих Вильно‚ Варшавы‚ Минска и Сморгони. Еще через год «Союз щетинников» объединил рабочих разных городов и выпускал нелегальную газету «Дер Векер» – «Будильник», а рабочий кружок в Вильно начал издавать газету на идише «Арбейтер штимме» – «Рабочий голос». Ее печатали нелегально на примитивном типографском станке‚ тиражом в несколько сот экземпляров; шрифт газеты был не очень разборчив‚ буквы неодинаковой величины‚ бумага серая‚ грязная.
У русских‚ польских и еврейских рабочих были общие интересы‚ которые касались каждого‚ без различия национальности: улучшение условий труда‚ повышение оплаты‚ борьба с увольнениями‚ – но у еврейских рабочих существовали и специфические проблемы. Рабочий-еврей соблюдал субботу‚ рабочий-христианин – воскресенье‚ и потому многие владельцы не брали евреев на работу, иначе их фабрикам пришлось бы простаивать в субботу и в воскресенье‚ или же работать в эти дни при неполном составе рабочих. Бывало и так‚ что рабочие жили на хозяйских харчах; евреям требовался отдельный котел для кашерной пищи‚ а хозяин не желал тратиться на это. На крупных фабриках евреев принимали на ручные‚ малооплачиваемые работы‚ и рабочие-христиане‚ опасаясь конкуренции‚ настаивали‚ чтобы «евреи не работали при машинах». Порой дело доходило до стычек‚ однажды польские рабочие с пистолетами в руках прогнали от станков двух евреев, поставив на их место своих единоверцев.
2
Лидеры социал-демократов издавна смотрели на еврейскую активность в черте оседлости как «на придаток к общерусскому движению», однако в 1895 году социал-демократ Ю. Мартов призвал к созданию «отдельной организации еврейских рабочих». «Мы не можем ждать‚ как прежде‚ что всё придет к нам от русского пролетариата… – говорил он на первомайском митинге. – Когда русскому пролетариату придется жертвовать некоторыми из своих требований… он скорее пожертвует такими‚ которые касаются исключительно евреев». Мартов вскоре отказался от этих взглядов‚ но многие уже понимали‚ что необходима организация для объединения еврейских рабочих‚ чтобы выдвигать политические и экономические требования‚ которые не касались рабочих других национальностей.
Так появилась нелегальная социал-демократическая партия марксистского толка под названием «Всеобщий еврейский рабочий союз в Литве‚ Польше и России»‚ сокращенно Бунд – на языке идиш это означает «Союз». Ее организационный съезд тайно проходил в Вильно‚ с 25 по 27 сентября 1897 года‚ на чердаке старого дома. Инициатором созыва был Аркадий Кремер – «отец Бунда»‚ на съезде присутствовали 13 делегатов от еврейских социал-демократических групп Вильно‚ Минска‚ Белостока‚ Варшавы и Витебска. Они образовали Центральный комитет с местом его пребывания в Минске‚ органом новой партии стала газета «Арбейтер штимме» – «Рабочий голос»; в Женеве появился заграничный комитет Бунда, там издавали газету «Идишер Арбейтер» – «Еврейский рабочий».
Социал-демократы с неодобрением восприняли самостоятельную еврейскую партию; всякую национальную борьбу они называли «буржуазной» и опасались‚ что национализм «затемнит» классовое самосознание пролетариата. «История движется только борьбой классов», – провозглашали они‚ победившая революция разрешит, в конце концов, все наболевшие вопросы‚ в том числе и еврейский. После создания Бунда Польская социалистическая партия заявила: «Программная и организационная изолированность Бунда ставит его по отношению к нам в положение неприятеля». А русские социал-демократы писали в своем журнале: «В политическом смысле евреи не представляют собой ничего национального… Они страдают‚ как известно‚ не потому‚ что стесняют их национальную культуру‚ а оттого‚ что их не допускают к русской культуре».
В 1898 году полиция захватила в Бобруйске типографию Бунда и арестовала в разных городах 70 членов партии. Но движение расширялось‚ к Бунду присоединялись еврейские рабочие: тому способствовали забастовки‚ организованные Бундом‚ которые выделялись упорством, продолжительностью и во многих случаях заканчивались победой. К началу двадцатого века в Бунде было около 20 000 членов‚ местные ячейки партии существовали в разных городах черты оседлости. Они выпускали газеты на идише и одноразовые «летучие» листки‚ но затем Бунд прекратил выпуск местных изданий‚ взамен этого стала выходить газета «Дер Бунд».
В 1898 году 9 представителей социал-демократических групп собрались в Минске и учредили «Российскую социал-демократическую рабочую партию» – РСДРП. От Бунда участвовали в работе съезда 3 делегата‚ А. Кремер стал членом Центрального комитета новой партии. Бунд вошел в состав РСДРП на правах автономной организации‚ подчинялся решениям партии и мог действовать самостоятельно только «в вопросах‚ специально затрагивающих еврейский пролетариат».
Бунд следовал учению К. Маркса и не желал добиваться национальных прав‚ чтобы не отвлекать еврейский пролетариат от общеклассовых интересов. Однако так продолжалось недолго‚ в 1901 году Марк Либер – один из лидеров Бунда – уже говорил на съезде: «Мы были до сих пор в большой мере космополитами. Мы должны стать национальными. Не следует бояться этого слова. Национальное не значит националистическое». Первое время в Бунде преобладали «нейтралисты»‚ которые считали‚ что не следует вмешиваться в процесс добровольной ассимиляции евреев‚ и лишь впоследствии партия приняла программу «национально-культурной автономии».
В. Ленин считал, что еврейскому пролетариату не нужна «независимая политическая партия». Он называл бундовцев «глупцами» и рекомендовал членам своей партии: «С Бундом надо быть корректным и лояльным (в зубы прямо не бить), но в то же время архихолодным, застегнутым на все пуговицы, и на законной почве попирать его неумолимо и ежечасно». В 1903 году на 2-м съезде РСДРП в Лондоне бундовцы потребовали признать их организацию «единственным представителем еврейского пролетариата»‚ однако подавляющее большинство делегатов выступило против любой формы национальной обособленности. В знак протеста бундовцы ушли со съезда‚ а затем Бунд вышел из состава РСДРП.
Видные деятели социал-демократов – среди них и евреи‚ сторонники ассимиляции – обвиняли бундовцев в национализме и сепаратизме, отрицая их утверждение‚ что «понятие национальность применимо и к еврейскому народу». Социал-демократы утверждали: еврейской нации не существует‚ так как у евреев‚ рассеянных по миру‚ нет основных признаков‚ присущих нации: общего языка и собственной территории‚ а потому ассимиляция – единственный для них выход.
Х. Вейцман вспоминал о своих встречах в Швейцарии с лидерами социал-демократов: В. Ленин‚ Г. Плеханов, Л. Троцкий «с презрением смотрели на любого еврея‚ которого волновала судьба его народа и воодушевляла еврейская история и традиции. Они не могли понять‚ как это русский еврей хочет быть евреем‚ а не русским. Они считали недостойным‚ интеллектуально отсталым‚ шовинистическим и аморальным желание еврея посвятить себя решению еврейской проблемы… Когда был создан Бунд… Плеханов язвительно заметил‚ что «бундовец – это сионист‚ который боится‚ что его укачает во время переезда в Палестину»…»
3
В конце девятнадцатого века в палестинофильских кружках России собирали деньги на заселение и освоение Эрец Исраэль‚ добровольцы уезжали туда группами и поодиночке. Палестинофильство переживало кризис; было уже понятно‚ что медленными темпами невозможно разрешить еврейскую проблему‚ – в этот момент появился Теодор (Биньямин Зеэв) Герцль и вывел это движение на новый уровень.
Он родился в 1860 году в Будапеште‚ в состоятельной еврейской семье‚ учился в Венском университете‚ писал пьесы‚ которые с успехом шли на сценах австрийских театров‚ затем стал корреспондентом венской газеты в Париже. Герцль был сторонником ассимиляции евреев и – подобно либералам того времени – считал‚ что надвигающийся прогресс избавит мир от антисемитизма. Процесс Дрейфуса изменил его взгляды. На парижских улицах толпа кричала «Смерть евреям!»‚ и Герцль отметил с горечью: «И где же это происходило? Во Франции! Во Франции республиканской‚ современной‚ культурной‚ через сто лет после провозглашения Декларации о правах человека!.. Если по такому пути пошел передовой‚ высоко цивилизованный народ‚ чего же можно ждать от других народов?» Впоследствии Герцль скажет: «Процесс Дрейфуса превратил меня в сиониста».
С этого момента и до конца жизни единственная идея владела им. «Вот уже много дней и недель одна мысль неотступно преследует меня… – записывал он в дневнике. – Решение еврейского вопроса у меня в руках. И нет решения‚ кроме этого‚ единственного». Уверенный в своей правоте‚ Герцль начал писать книгу в лихорадочном волнении‚ днем и ночью: «В те дни я боялся‚ что сойду с ума. Идеи в моей душе гнались одна за другой. Целой человеческой жизни не хватит‚ чтобы всё это осуществить…» Книга вышла на немецком языке в Вене‚ в феврале 1896 года. Называлась она «Еврейское государство. Опыт современного решения еврейского вопроса»‚ – в том же году ее напечатали в России в переводе на иврит и русский язык.
Герцль провозглашал в этой книге: «Еврейский вопрос существует‚ и было бы безумием его не признавать… Еврейский вопрос неминуемо возникает там‚ где мы скапливаемся в значительном количестве‚ а там‚ где его нет‚ он возникает с появлением евреев. Мы‚ естественно‚ стремимся туда‚ где нас не преследуют‚ но с нашим появлением наступают и преследования. Этот вопрос невозможно разрешить эмиграцией евреев из одной страны рассеяния в другую‚ но лишь созданием независимого еврейского государства… Это будет организованный исход евреев Европы в свое государство‚ в соответствии с Хартией великих держав‚ которые признают их право на поселение и предоставят международные гарантии. Пусть только выделят клочок земли… обо всем остальном мы позаботимся сами… Пора уже нам‚ наконец‚ жить свободными гражданами на собственной земле и умирать в собственном отечестве».
Сначала Герцлю было безразлично‚ где окажется этот «клочок земли»‚ но познакомившись с настроениями палестинофилов‚ он понял‚ что для еврейского народа представление о собственном государстве неотделимо от Эрец Исраэль. Так это движение стало сионистским. «Сионизм… – сформулировал сподвижник Герцля писатель и философ Макс Нордау‚ – есть новое слово для очень старого чувства».
Сторонники культурной ассимиляции немедленно выступили против этой идеи. Они говорили: не существует единой еврейской нации‚ а есть лишь немцы‚ французы‚ русские и англичане иудейского вероисповедания. Они провозглашали: евреи не являются временными гражданами в странах проживания‚ а потому их незачем свозить в одно место. Они доказывали: «Идея обособления в особое государство противоречит исторической миссии евреев – в рассеянии среди народов поддерживать во всей чистоте идеи единобожия и равенства всех людей…» Они называли сионизм утопией‚ «вредным‚ реакционным явлением» и высмеивали в газетах: «Герцль предлагает основать – ни более‚ ни менее – особое еврейское государство. Герцль – юморист и сатирик… Можно подумать‚ что в своей брошюре он просто шутит». Влиятельные евреи тоже не откликнулись на призыв Герцля и предостерегали: «Это опасный авантюрист». В отличие от многих М. Нордау сразу же принял его идею: «Раз вы безумец‚ – сказал он‚ – так будем безумцами вместе!» И Герцль тут же предложил ему портфель министра образования в будущем еврейском государстве.
«Только фантастическое может захватить человека»‚ – провозглашал Герцль; идеи этого «фантазера» привлекали и отталкивали многих‚ вызывая вокруг него и его плана яростные споры‚ превращая его врагов в верных последователей. «Книга появилась как гром среди ясного неба… – вспоминал Х. Вейцман. – Эффект‚ произведенный «Еврейским государством»‚ был огромен. Нас увлекли не столько идеи‚ сколько стоявшая за ними личность. Она казалась воплощением мужества‚ ясности ума и решимости». Н. Соколов‚ редактор варшавской газеты «Га-Цфира»‚ иронизировал: «Венский фельетонист затеял игру в дипломатию»‚ – но через год он был уже преданным его сторонником. Российский палестинофил М. Усышкин не пожелал распространять книгу Герцля: «В ее теоретической части сионисты России… не найдут ничего нового», – но после встречи с Герцлем стал его активным сторонником.
В. Жаботинский писал: «Мы тогда сидели за канавой‚ у края большой дороги жизни‚ и по дороге совершалось величавое шествие народов к историческим их судьбам; мы же‚ как нищие‚ сидели в стороне с протянутой рукою и молили о подачке… а в глубине души назревало отвращение к месту нищих за канавой‚ к протянутой руке‚ и смутно тянуло на большую дорогу – идти по ней‚ как другие‚ и не просить‚ а самим ковать свое счастье. Тогда пришел он и отозвался на смутный порыв нашей души‚ и сказал нам: «Делайте сами свою историю. Выходите на арену‚ чтобы доля ваша отныне была делом ваших рук»…»
Герцль предложил созвать в Мюнхене Сионистский конгресс‚ но руководители еврейской общины города воспротивились из-за боязни‚ что немцы заподозрят их в недостатке патриотизма‚ – конгресс перенесли в Швейцарию‚ в город Базель. Опасались реакции русского правительства‚ и потому организационный комитет конгресса разослал в газеты такое заявление: «Конгресс стремится к целям близким и возможным… Его прения не будут противоречить законам какой-либо страны и нашим гражданским обязанностям. Особенно ручаемся за то‚ что все суждения конгресса не будут противоречить русским законам». Участники конгресса получили билеты с символическими рисунками: евреи у Стены Плача в Иерусалиме и еврейский пахарь‚ разбрасывающий по полю семена.
Во время подготовки к конгрессу Герцль послал в Россию своего представителя. В Кишиневе ему сказали‚ что в лучшем случае приедут из России пять-шесть человек‚ но их оказалось намного больше – из Риги‚ Вильно‚ Витебска‚ Смоленска‚ Варшавы‚ Киева‚ Кишинева‚ Одессы‚ Харькова и других городов. Российские делегаты с опаской отправились на этот конгресс. Пока они ехали в поезде по территории России‚ то делали вид‚ будто направляются на заграничный курорт‚ и на политические темы не разговаривали‚ – лишь после пересечения границы заговорили о предстоящем деле. Зарегистрировались на конгрессе 66 российских делегатов – треть от общего количества‚ но некоторые не пожелали назвать свои имена‚ опасаясь преследований по возвращении домой.
29 августа 1897 года в Базеле открылся первый Сионистский конгресс. Большой зал городского казино был переполнен. Над зданием развевался бело-голубой флаг со звездой Давида. В работе конгресса приняли участие 204 делегата из России‚ Америки‚ Англии‚ Франции‚ Германии‚ Австро-Венгрии‚ Болгарии‚ Сербии‚ Румынии‚ стран Скандинавского полуострова и Эрец Исраэль. Российские делегаты были под огромным впечатлением от этого события: «Конгресс стал для нас сплошным радостным и бурным переживанием… Ночами мы не могли спать от возбуждения и обилия впечатлений…» – «Самыми великими минутами были: открытие конгресса‚ появление Герцля и его речь о еврейской политике…» – «Герцль – самое глубокое переживание всей нашей жизни…» – «Перед нами предстала дивная, величественная, царственная фигура с глубоким, величавым и сосредоточенным взором, в котором пробивалась тихая грусть…»
В своей речи Герцль провозгласил: «Сионизм – это возвращение к еврейству еще до возвращения в еврейскую страну… Народ должен сам себе помочь‚ а если он этого не в состоянии сделать‚ то ему вообще помочь нельзя… Да узнают повсюду‚ что сионизм – это нравственное‚ законное и гуманное стремление к старой цели нашего народа…» Конгресс работал три дня и принял Базельскую программу‚ которая сформулировала основную цель движения: «Сионизм стремится к созданию в Палестине обеспеченного публичным правом убежища для еврейского народа».
Делегаты конгресса основали Сионистскую организацию‚ в ее исполнительный комитет вошли от России раввин Ш. Могилевер из Белостока‚ врачи М. Мандельштам из Киева и Я. Бернштейн-Коган из Кишинева‚ адвокат Я. Ясиновский из Варшавы. Членом Сионистской организации мог стать всякий‚ кто платил ежегодно «не менее одного шекеля»: шекель – древняя еврейская монета‚ что соответствовало в то время одной германской марке или сорока российским копейкам. Председателем Сионистской организации стал Теодор Герцль и оставался на этом посту до самой смерти.
Прежде Герцль знал понаслышке о российском еврействе и его проблемах‚ но познакомившись с делегатами из России‚ он отметил: «Мы всегда были убеждены‚ что они нуждаются в нашей помощи и духовном руководстве. И вот на Базельском конгрессе российское еврейство явило нам такую культурную мощь‚ какой мы не могли вообразить… Они обладают той внутренней цельностью‚ которая утрачена большинством европейских евреев… Они не растворяются ни в каком другом народе‚ но перенимают всё лучшее у этих народов… Глядя на них‚ начинаешь понимать‚ что давало силу нашим предкам выстоять в самые тяжелые времена».
И еще писал Герцль после Базельского конгресса: «Раньше мне часто говорили: «К этому делу тебе удастся привлечь только русских евреев». Если бы мне это повторили сегодня‚ у меня был бы готов ответ: «Только? Мне этого вполне достаточно!»…»
4
В первые годы царствования Николая II снова начались погромы в черте оседлости. В феврале 1897 года в Шполе Киевской губернии толпа крестьян громила еврейские магазины‚ дома‚ склады; Шпола – по сообщениям журналистов – представляла собой «картину опустошенного неприятелем города». Затем это случилось в местечке Кантакузенка Херсонской губернии: «Почти всё местечко разгромлено рассвирепевшей толпой; все еврейские лавки разнесены и все товары разбросаны».
19 апреля 1899 года, на Пасху, разразился трехдневный погром в Николаеве, несколько тысяч человек грабили и уничтожали еврейское имущество. На третий день в город приехали окрестные крестьяне‚ а когда полиция их разогнала‚ крестьяне возмутились и разрушили еврейское кладбище. Они были уверены и на этот раз‚ что грабить евреев дозволено‚ один из арестованных сказал с недоумением: «Казалы‚ шо можна бити жидив‚ але же воно брехня…»
Русский публицист В. Дорошевич приехал в Николаев на следующий день после окончания погрома. Из его статьи в газете «Одесский листок»:
«Южные города на Пасху живут всегда немножко на вулкане. Перед праздниками расклеиваются объявления, в которых запрещаются скопища народа. По улицам ходят патрули…
В этом году страховка не помогла.
– В Николаеве погром! – Это пронеслось, как раскаты грома над югом.
– Николаев! Николаев! Николаев! – только и говорят в Одессе, Херсоне, окрестных городах…
Приезжаю, – гостиницы переполнены. – Приезжими? – Нет местными жителями. Еврейские семьи, нагруженные узлами, переселяются в гостиницы «до среды». Так и платят вперед, какую угодно цену, до среды Фоминой недели. В подметных письмах говорится, что 25, 26 и 27 апреля погром будет возобновлен.
Все банки заперты. У отделения государственного банка караул с ружьями. Около привозного рынка стал бивуаком казачий патруль… Мало прохожих. Словно в городе чума! Веет печалью, унынием, паникой… Ветер носит над городом пух, словно цветут тополя. Целые улицы, где сплошь перебиты окна. Разбитые маленькие лавчонки… Свороченные и лежащие на боку будки, где торговали сельтерской водой… Кварталы, в которых происходил погром, словно под снегом… «Снег» этот сверкает на солнце; тротуары покрыты осколками стекол. Как будто какой-то ураган пронесся над городом. И над всей этой картиной разрушения – уныние, ужас, ожидание нового погрома…»
И далее, из описания третьего дня погрома:
«Часов с семи утра в рабочих кварталах около Сенной начинается движение. По углам улиц сходятся большие группы… Появляются бабы, верный признак, что предстоит грабеж… В половине десятого эта толпа с криками: «Идем бить лавки!» – устремляется на базар…
Бьют почти исключительно еврейские лавки, торгующие, по большей части, готовым платьем… Толпа разбивает камнями железные шторы, влезает в лавки, наскоро тут же переодевается. Многие из пойманных имели курьезный вид. На одном, например, было надето, один на другой, шесть пиджаков, пять панталон. «Слоёный джентльмен» едва мог ходить, не в состоянии был согнуть руки… Ловили изумительно толстых баб, у которых из-под накинутых новёшеньких ротонд вынимали по штуке сукна, миткаля, по шести фуражек, по пяти с половиной пар разрозненных ботинок, – всё это вместе!
Толпа не подпускала полицию. Камни летели градом. – Пристав, не подходи! – кричали в толпе. Меж тем подошли войска… Разбежавшаяся толпа устремилась в Слободку – там громили мелкие еврейские лавочки и разбивали стекла. Так кончился третий день погрома».
Задержанных с награбленным присуждали к трехмесячному тюремному заключению, и адвокат Н. Карабчевский, выступая от имени пострадавших, сказал на заседании суда: «Во все три дня погромов публика… в огромном числе запружала улицы и площади города Николаева, не принимая, само собой, участия в погромах и расхищениях. Она просто глазела и любопытствовала, беззаботно отдаваясь праздничному зрелищу. И вся эта публика, равнодушно глазеющая, как бьют и грабят людей, не сознавая даже позора своего присутствия, самодовольно считает себя интеллигенциею».
5
В марте 1900 года в городе Вильно была доставлена в полицию крестьянка В. Грудзинская с ранами на шее и на руке. Она служила прислугой у фельдшера Давида Блондеса и на допросе сообщила‚ что вечером в кухню неожиданно вбежали два человека‚ лица которых были покрыты платками с отверстиями для глаз. Один из них схватил ее за голову‚ а другой ударил ножом или бритвой по горлу и по руке. Тут что-то зашумело на улице‚ нападавшие замешкались‚ а Грудзинская‚ как она объясняла‚ вырвалась из их рук‚ побежала в соседний дом‚ где жил ее родственник‚ а затем вышла от него и стала звать на помощь.
Сбежались на крик дворники‚ ворвались в дом Блондеса‚ нашли его спящим в кровати и жестоко‚ до крови‚ избили. Блондеса арестовали; в газетах заговорили о попытке ритуального убийства‚ из министерства юстиции пришло указание рассматривать дело как «весьма серьезное». К расследованию приступил следователь по особо важным делам‚ и Грудзинская заявила на допросе: она не знает‚ что с ней хотели сделать евреи‚ но от других она слышала‚ будто ее собирались зарезать‚ «чтобы добыть христианскую кровь для мацы».
Суд над Блондесом состоялся в декабре 1900 года. Его защищали три адвоката‚ среди которых был Оскар Грузенберг. Подсудимому не позволили вызвать медицинских экспертов из Петербурга; прокурор в своей речи допускал антисемитские высказывания: «Блондесу помогал легион евреев»‚ не дайте «восторжествовать среде‚ из которой Блондес вышел»; присяжные заседатели вынесли решение: «Да‚ виновен‚ но без намерения лишить жизни». Защитники Блондеса предлагали удовлетвориться сравнительно мягким наказанием – год и четыре месяца тюремного заключения‚ но Грузенберг требовал пересмотра дела‚ даже если подзащитному угрожало бы большее наказание при повторном суде. И Блондес согласился на это. «Неужели мне придется страдать из-за ложного обвинения‚ из-за того‚ что я родился евреем?» – писал он из тюрьмы.
Грузенберг подал кассационную жалобу‚ отметив такое обстоятельство: в тот вечер Грудзинская спокойно вышла из дома Блондеса и по дороге к своему родственнику никому не жаловалась‚ хотя встретила несколько человек. Затем она снова появилась на улице и – словно по наущению – стала называть тех‚ кто якобы на нее напал. Были и другие несоответствия: на кухне‚ где «резали» Грудзинскую‚ не нашли следов крови; не обнаружили ее и на пиджаке Блондеса‚ в котором он был‚ по ее утверждению. Кровь оказалась только в спальне‚ где били Блондеса‚ но это была его кровь. В 1902 году дело слушалось вторично. Петербургские эксперты отметили‚ что «кожные поранения» были причинены осторожно‚ «жалеючи» – вероятнее всего‚ собственной рукой; Грузенберг прекрасно провел защиту‚ присяжные заседатели признали Блондеса невиновным‚ и суд оправдал его.
В начале 1903 года возник новый навет: в местечке Дубоссары Херсонской губернии нашли исколотый труп христианского мальчика. Правые газеты сразу же сообщили‚ что «мальчик был распят евреями‚ кровь спущена до одной капли‚ и эта кровь приготовлялась для каких-то обрядов». На следствии выяснилось‚ что мальчика убил его родственник для получения наследства убитого‚ а труп исколол «под жидов»‚ чтобы отвести от себя подозрение. Результаты расследования сообщили в министерство юстиции‚ но начальник департамента пометил на докладе: признания обвиняемого «не соответствуют обстоятельствам дела»‚ «вероятно‚ его подкупили жиды». Узнав мнение начальства‚ прокурор и следователь стали убеждать обвиняемого‚ что его признание вымышленное; тот упорно сознавался в преступлении; его уговаривали‚ даже производили психиатрические освидетельствования – и наконец обвиняемый взял свое признание обратно.
Пока тянулось дубоссарское дело‚ кишиневская газета «Бессарабец» из номера в номер обвиняла евреев в ритуальном убийстве, призывая к мести. Редактор «Бессарабца» П. Крушеван получал от правительства субсидию на издание газеты; в Бессарабии она была единственной на русском языке, ее читали интеллигенты и мещане‚ купцы и ремесленники‚ ее раздавали бесплатно в библиотеках и читальнях. На страницах этой газеты писали об «экономическом засилье» евреев‚ требовали изгнать их из государственных учреждений‚ печатали без обиняков и с разрешения цензуры: «Смерть жидам»‚ «К колеснице будут привязаны трупы жидов»‚ – а начальник главного управления по делам печати утверждал‚ что «направление и деятельность Крушевана имеют здоровую основу‚ и прекращение его издания с правительственной точки зрения нежелательно».
В «Санкт-Петербургских ведомостях» отметили:
«Вначале бесцветная‚ захудалая газетка‚ безо всякого влияния и значения‚ существовавшая перепечатками из одесских газет‚ после долгих поисков нашла себе покровителей в лице некоторых местных дворян-землевладельцев… Косные и инертные землевладельцы… с удивлением и завистью смотрели‚ как растет город‚ как увеличивается торгово-промышленный класс‚ и начали с пониманием прислушиваться к лозунгу «жид виноват»…
«Бессарабец» ощутил почву под ногами. Он заговорил языком‚ ясным невежественной толпе‚ языком ненависти‚ нетерпимости‚ разжигая в массе племенную и религиозную вражду… Он влиял‚ к стыду‚ и на местную интеллигенцию… даже в школы проник яд антисемитизма… Каждый год перед Пасхой появлялись в «Бессарабце» известия о таинственных пропажах христианских детей‚ намекалось на ритуальные убийства… Текущий год был особенно благоприятен для преступной пропаганды. Почва была подготовлена…»
Почва была подготовлена‚ и вскоре началось то зверство‚ которое вошло в историю под названием Кишиневский погром.
После конгресса в Базеле Шолом Алейхем написал в статье: «Что это, собственно, за вопрос – зачем евреям нужна страна? Иные ответят на это другим вопросом: а почему евреи не должны иметь страну? И будут правы, потому что, если евреи – народ, почему же они должны быть хуже всех прочих народов?..»
Термин «сионизм» ввел в употребление венский писатель Натан Бирнбаум – в 1890 году. Он пропагандировал идеи Льва Пинскера‚ изложенные в брошюре «Автоэмансипация»‚ – Т. Герцль говорил впоследствии: если бы он знал о существовании этой брошюры‚ то‚ скорее всего‚ «не сел бы писать» «Еврейское государство». Для нового движения Герцль предложил «белый флаг с семью золотыми звездами‚ где белое поле символически обозначало бы светлую‚ новую жизнь‚ а звезды – наш семичасовой рабочий день‚ ибо во имя труда евреи идут в новую страну». Но Давид Вольфсон‚ уроженец Ковенской губернии (после смерти Герцля он стал президентом Сионистской организации)‚ предложил бело-голубое знамя – в соответствии с цветами талеса‚ еврейского молитвенного облачения.
Так появился флаг сионистского движения: в центре магендавид на белом фоне‚ а сверху и снизу – две голубые полосы. Теперь это флаг государства Израиль.
В 1902 году виленский генерал-губернатор фон Валь приказал высечь группу евреев и поляков за участие в первомайской демонстрации. В ответ на это член Бунда сапожник Гирш Лекерт стрелял в генерал-губернатора‚ ранил его и был повешен в предместье Вильно по приговору военного суда. Этот первый террористический акт‚ совершенный бундовцем‚ вызвал в партии дискуссию об «организованной мести»‚ и съезд Бунда отверг любые формы террористической деятельности.
Еврейское рабочее движение отмечало день казни Гирша Лекерта‚ выступившего на защиту чести и достоинства рабочих. В Советском Союзе о нем слагали песни, писали пьесы, сняли фильм «Гирш Лекерт»; его именем называли еврейские школы и клубы, одну из улиц Минска переименовали в честь Лекерта; в этом же городе ему поставили памятник в 1922 году, однако он долго не просуществовал.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.