Глава 7 МАТЬ И СЫН

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 7

МАТЬ И СЫН

Храмоздательство Ольги

 Государственную деятельность Ольги-христианки, в отличие от языческих подвигов княгини-мстительницы, на Руси помнили смутно и в самых общих чертах. Иаков Мних знал только, что по возвращении из Царьграда «в землю Русскую» Ольга «требища бесовьская сокруши и нача жити о Христе Иисусе... всеми добрыми делы осветившися и милостынею украшьшися, нагыя одевающе, жадныя напаяющи, и странныа [странников] покоювающи, и нищая и вдовица и сироты вся милующи, и потребу дающи всяку с тихостию и любовью сердца, и моляще Бога день и нощь о спасении своем», — причем подробно перечисленные душеспасительные дела Ольги при внимательном рассмотрении оказываются всего лишь литературным штампом, поскольку нагим, нищим и странникам еще не было места в социальной реальности середины X в., с ее крепким общинным строем, патриархальными традициями взаимопомощи и незначительным сословно-имущественным расслоением.

Но вот известие о разрушении языческих капищ заслуживает доверия. Исторический опыт показывает, что христианизация верховной власти в «варварских» обществах неизменно сопровождалась попытками насильственного ниспровержения прежних верований и, как следствие, нарушением гражданского и религиозного мира в стране. Здесь свидетельство Иакова Мниха перекликается с сообщением Степенной книги, где, кроме того, имеется целый ряд новых подробностей: «[Ольга] обходящи грады и веси по всей Русстей земли, всем людям благочестие проповедая и учаше их вере Христове... дани и оброки легки уставляющи и кумиры сокрушающе и на кумирниских местах кресты Христовы поставляющи».

Не все в этом известии поддается проверке. «Русскую землю», в которой звучала христианская проповедь Ольги, несомненно, следует ограничить географически пределами Среднего Поднепровья. Упоминание об «уставлении» легких даней и оброков вроде бы можно понимать в том смысле, что Ольга делала фискальные послабления тем общинам, которые отказывались от язычества, если только мы не имеем дело с простым копированием «урочно-оброчных» мероприятий княгини после подавления восстания «древлян». И лишь храмоздательство Ольги подтверждается другими источниками. В Иоакимовской летописи говорится, что Ольга «церковь святыя Софея древянну устрой, а иконы приела ей патриарх». День освящения этого храма отмечался Русской Церковью как особый праздник. Пергаменный «Апостол» 1307 г. под 11 мая содержит запись: «В ть же день священие святыа Софья Кыеве в лето 6460 [952]»[314].

Деревянный храм во имя святой Софии в Киеве (на территории одноименного монастыря) простоял до 1017 г., как это засвидетельствовано показанием Титмара Мерзебургского. Описывая встречу князем Святополком Владимировичем (Окаянным) польского короля Болеслава I Храброго 14 августа 1018 г., немецкий хронист отметил, что киевский архиепископ «с мощами святых и прочими различными украшениями с почетом встретил прибывших в соборе святой Софии, который по несчастной случайности сгорел в прошлом году». Никоновская летопись в связи с Ольгой упоминает еще церковь Святой Богородицы, но это известие темно и недостоверно.

 День освящения Софийской церкви (11 мая) был выбран Ольгой конечно же не случайно. В нем как в зеркале отразился внутренний смысл деяний обращенной княгини. 11 мая Церковь чтит память равноапостольных Кирилла и Мефодия, и освящение храма в Киеве, по-видимому, должно было символизировать завершение их трудов по созданию независимой славянской Церкви. Кроме того, именно в этот день в 330 г. Константин I Великий посвятил свою новую столицу — Константинополь — Богоматери, «что было отмечено в греческом месяцеслове как праздник обновления Царьграда»[315]. Таким образом, освящением храма Святой Софии 11 мая Ольга еще и показывала всему свету, что предназначает своему стольному городу роль нового Царьграда, третьего Иерусалима (вторым считался Константинополь, чей Софийский собор был возведен во образ ветхозаветного Соломонова храма). Апокрифическая «Иерусалимская беседа» (XII в., в составе «Голубиной книги») предсказывает такое развитие событий устами самого библейского царя Давида: «Будет на Руси град Иерусалим начальный [главный], и в том граде будет соборная и апостольская церковь Софии Премудрости Божия о семидесяти верхах, сиречь Святая Святых». Сооружение Ольгой храма Святой Софии превращало Киев в «мати городом русьским», сиречь Новый Иерусалим, ибо древнерусский христианин не испытывал сомнений в том, что на вопрос: «А который город городам мати?» — имелся лишь один правильный ответ: «Русалим город городам мати» («Голубиная книга»)[316].

Словом, даже в отрывочных данных древнерусских памятников о деятельности Ольги в начале 960-х гг. просматривается обширный замысел крещения Русской земли[317], который, однако же, нашел свое воплощение в исторической действительности только четверть века спустя. Княгине суждено было остаться в памяти потомков «предтекущия хрестияньстеи земли», «денницей пред солнцем» и «зарей пред светом». Она могла ниспровергать бездушных идолов, но, когда на ее пути встал человек, она должна была отступить. Коса нашла на камень. И это был совсем не тот камень, на котором Иисус собирался воздвигнуть свою Церковь (Мф., 16: 18).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.