Глава 1 Военная реформа и организация контрразведки 

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 1

Военная реформа и организация контрразведки 

Военная реформа и Балканский кризис. Проект Инструкции по контрразведке. Письмо Столыпина в Генштаб. Циркуляр Департамента полиции «Об усилении борьбы со шпионством». П. П. Заварзин и дело Германа-Розова. Дело благотворительницы Фишман. 1-я Межведомственная комиссия по контрразведке. Генерал Курлов и работа 2-й Межведомственной комиссии по контрразведке. Создание окружных КРО. Первые нормативные документы российской контрразведки. Первая Инструкция Окружным контрразведывательным отделениям. Полковник В. А. Ерандаков и ротмистр А. А. Немысский. Порядок приема на службу в контрразведку. Требования к сотрудникам контрразведки. Создание Центрального регистрационного бюро. Полковник В. М. Якубов и его команда. Знаменитая картотека. Дело барона Унгерна фон Штернберга и капитана Постникова. Деятельность консульской агентуры. Создание морской контрразведки. Проблемы взаимодействия спецслужб. Механизм правового обеспечения контрразведки

После завершения Русско-японской войны и бурных событий Первой российской революции в Российской империи начался противоречивый период ломки старой государственной системы, потерпевшей тяжелое военно-политическое поражение от Японии. Следствием этого поражения явилось умаление роли России, подрыв ее престижа на мировой арене, потеря части территории и резкое снижение военного потенциала. Основным геополитическим итогом явилось нарушение равновесия в мире, главным компонентом и гарантом которого в конце XIX в. являлась русская военная мощь. Восстановление утраченного престижа и военного потенциала потребовало от российских правящих кругов в первую очередь перестройки военной системы путем проведения военной реформы.

Однако времени на это отпущено не было. В 1908 г. на западных рубежах Российской империи замерцали всполохи новой войны. К этому времени окончательно завершилась перегруппировка сил вокруг двух извечных противников — Англии и Германии. Российское внешнеполитическое ведомство во главе с опытным и осторожным дипломатом В. Н. Ламсдорфом придерживалось принципа «ни Германия, ни Англия». Первый в истории России премьер-министр граф С. Ю. Витте считал, что «России необходим мир и внешний покой по меньшей мере на 20-25 лет, в течение которых она сконцентрировала бы усилия на внешнем устроении и восстановлении военного потенциала». Но уже осенью 1908 г. обострилось положение на Балканах, где Россия столкнулась с империей Габсбургов. Аннексия Боснии и Герцеговины Австро-Венгрией привела к резкому ухудшению отношений между двумя монархиями. Попытки дипломатов нивелировать сложившиеся положение оказались безрезультатными.

В этих условиях вновь обострилось тайное противоборство спецслужб. В частности, заметно активизировался германский и австрийский шпионаж. Количество судебных шпионских процессов, по свидетельству руководителя австрийских спецслужб М. Ронге, в это время «увеличилось до небывалых размеров». В разведывательную деятельность активно вовлекались не только разведчики-профессионалы, но и различного рода авантюристы, мошенники, искатели легкой наживы. Заметно активизировали свою деятельность контрразведывательные органы стран Тройственного союза. Так, был объявлен персоной нон грата российский военный агент в Вене полковник М. К. Марченко, а за прибывшим ему на смену полковником М. И. Занкевичем было установлено весьма плотное неприкрытое наблюдение. В этой обстановке руководство российского военного ведомства пришло к мнению, что разведка и контрразведка — вещи взаимосвязанные и должны находиться в одних руках.

В августе 1908 г. начальник Генерального штаба Ф. Ф. Палицын направил на имя Председателя Совета министров Петра Аркадьевича Столыпина письмо, в котором содержался подготовленный проект «Инструкции по контрразведке». В этом проекте предлагался определенный порядок координации деятельности всех заинтересованных ведомств. Военное ведомство считало, что руководящая роль в контрразведывательной деятельности должна принадлежать штабам военных округов, а исполнение должно быть возложено на жандармские и полицейские учреждения.

П. А. Столыпин великолепно понимал государственную важность профессиональной постановки контрразведывательного дела. В своем письме в Генеральный штаб он согласился с необходимостью ликвидации «пустот» в сфере обеспечения государственной безопасности. Однако вместе с тем решительно отверг предложение военного ведомства о возложении «исполнительских функций всецело на жандармские и полицейские учреждения» при руководящей роли командования военных округов. По его мнению, контрразведка являлась, «в сущности лишь одной из отраслей политического розыска». С полным основанием Столыпин считал, что в штабах военных округов в то время не было квалифицированных кадров, знающих достаточно хорошо «техническую сторону розыска». Эффективное взаимодействие со штабами военных округов могли бы, по его мысли, осуществлять региональные («районные», по терминологии того времени) охранные отделения. Сложным и противоречивым оставался вопрос о финансировании.

Российский премьер в то время обладал значительным административным ресурсом. Он являлся одновременно министром внутренних дел и шефом жандармов. Поэтому он отдал распоряжение структурам, ведающим политическим розыском, предоставить ему соответствующие справки по организации борьбы с иностранным шпионажем.

Как известно, вопросы государственной безопасности в системе Министерства внутренних дел императорской России находились в компетенции Департамента полиции. С 13 июля 1906 г. обязанности директора Департамента полиции исполнял Максимилиан Иванович Трусевич. Он происходил из дворян Черниговской губернии. После окончания Императорского училища правоведения в 1885 г. поступил на службу кандидатом на судебные должности при прокуроре Петербургской окружной палаты, где вскоре получил должность секретаря. Затем в течение длительного времени занимал различные должности в органах суда и прокуратуры. Он осуществлял прокурорский надзор за следствием об убийстве уфимского губернатора Богдановича. 1 января 1905 г. с формулировкой «за отличие» произведен в действительные статские советники.

Последний начальник Московского охранного отделения полковник Мартынов давал следующую характеристику своего начальника: «Выше среднего роста, худощавый, исключительно элегантный шатен с тонкими чертами лица, чуть коротковатым тонким носом, щетинистыми усиками, умными, пронизывающими и несколько насмешливыми глазами и большим открытым лбом. Трусевич являл собой тип европейского светского человека. Он был живой, даже порывистый в движениях, без типично русских манер. Даже многочисленные недруги его никогда не отказывали ему в остроте мышления, знании дела и трудоспособности; докладывать ему дела, самые запутанные и сложные, было просто удовольствием — он понимал все с полуслова. Трусевичу нельзя было подавать сущность дела с размазыванием подробностей, с подготовкой и разъяснением, как это часто приходилось делать с менее способными администраторами. Он схватывал сущность дела сразу и давал ясные указания. Он был по своему характеру замечательным мастером розыска, тонким психологом, легко разбиравшимся в людях. Политическая карьера его окончилась с выяснением роли Азефа и переменами в министерстве… С его уходом правительство потеряло исключительно человека "на своем месте". Я совершенно уверен, что ни до него, ни, тем более, после него такого директора Департамента полиции российское правительство не имело».

Совсем противоположное мнение о М. И. Трусевиче сложилось у первого российского премьера графа С. Ю. Витте. В своих воспоминаниях он писал: «С этим Трусевичем я довольно близко познакомился в тот день, когда у меня была в доме обнаружена адская машина. Тогда он приезжал и очень интересовался этим делом, у меня завтракал, и я сразу понял, что Трусевич — человек, которому доверять нельзя. Это тип полицейского сыщика-провокатора». Оценивая это свидетельство, не следует, однако, забывать, что в российском обществе упорно циркулировали слухи, что покушение на жизнь Витте было инсценировано им самим. Очевидно, опытный следователь-профессионал, которым был новый директор Департамента полиции, весьма быстро раскусил эту инсценировку и недвусмысленно дал понять об этом премьер-министру. К тому же не следует забывать, что М. И. Трусевич был человеком из команды П. А. Столыпина, соперника и противника Витте. Этим и объясняется сильная антипатия к нему автора мемуаров.

Новый умный и энергичный руководитель органов государственной безопасности сразу же начал приводить этот институт в соответствие с требованиями времени. Уже 1 июля 1906 г. он рассылает своим подчиненным секретные циркуляры о необходимости оперативно пресекать и подавлять любые призывы к новым восстаниям. Период с декабря 1906 по февраль 1907 г. оказался поворотным и самым насыщенным в деле проведения внутренней реорганизации как в системе Департамента полиции, так и в политическом розыске. Именно в это время были созданы новые учреждения политического розыска — районные охранные отделения, усилена сеть охранных отделений, создана специальная комиссия по пересмотру структуры и функций полиции, внесены необходимые коррективы в деятельность делопроизводств и Особого отдела. Изучив особенности новой сферы своей деятельности, М. И. Трусевич подготовил на имя министра внутренних дел докладную записку «О реорганизации политического розыска в связи с усилением революционного движения в России». Он предлагал «существенно изменить постановку политического расследования сообразно революционных фракций», создать несколько центральных розыскных органов и провести изменения в организации Особого отдела. Был поставлен вопрос о кадрах, внутренней агентуре и наружном наблюдении и намечена программа, которая начала проводиться в жизнь при поддержке П. А. Столыпина.

За многообразием антиправительственных сил руководитель государственной безопасности видел единый руководящий центр и в письме к варшавскому генерал-губернатору поклялся, что приложит все силы, дабы не допустить на территории Российской империи распространения международного масонского заговора с целью свержения монархии. Так или иначе, но в своей работе М. И. Трусевичу приходилось все чаше сталкиваться с подрывной антигосударственной деятельностью спецслужб иностранных государств.

Поэтому во исполнение распоряжения П. А. Столыпина он направил в подведомственные ему органы политического розыска специальный циркуляр «Об усилении борьбы со шпионажем». В нем М. И. Трусевич требовал от своих подчиненных отчитаться за три года о проделанной работе по борьбе со шпионажем, а также обобщить практику оперативного розыска. Особое внимание он обращал на выявление и обобщение наиболее характерных способов ведения военного шпионажа иностранными государствами в России.

Однако представленные материалы свидетельствовали, что особых успехов на этом поприще достигнуто не было. Пожалуй, лучше всего дело обстояло на территории бывшего Царства Польского. Здесь Привислинское районное охранное отделение возглавлял весьма опытный агентурист подполковник Отдельного корпуса жандармов Павел Павлович Заварзин. Он прислал в Департамент полиции самый обстоятельный отчет. Его успехи в борьбе со шпионажем были во многом обусловлены тем, что он работал в тесном контакте с руководителем военно-разведочного бюро Штаба Варшавского военного округа Генерального штаба, полковником Николаем Степановичем Батюшиным, который в то время уже являлся признанным авторитетом в вопросах борьбы со шпионажем.

П. П. Заварзин родился 13 февраля 1868 г. в семье дворян Херсонской губернии. После окончания Одесского реального училища учился в Одесском пехотном училище, которое окончил в 1888 г. по первому разряду и поступил на службу в 16-й Стрелковый батальон его величества, где прослужил 10 лет. В составе батальона он находился в Ливадии во время последнего пребывания там Александра III, а затем охранял будущую императрицу Александру Федоровну. В 1898 г. в чине поручика он перешел на службу в Отдельный корпус жандармов. Службу проходил сначала в Бессарабском ГЖУ, а затем в Таврическом ГЖУ, где в августе 1899 г. получил чин штаб-ротмистра. В мае 1900 г. его перевели на должность помощника начальника Волочисского отделения Киевского жандармско-полицейского управления железной дороги. В декабре 1900 г. он получает чин ротмистра, а в июне 1901 г. его переводят на должность начальника Лубенского отделения Киевского жандармско-полицейского управления. Через два года Заварзин был снова прикомандирован к Бессарабскому ГЖУ и назначен на должность начальника вновь созданного Бессарабского охранного отделения. Революционные события на Юге России застали его на должности помощника начальника Могилевского ГЖУ в Гомельском уезде. Драматическая ситуация в Одессе потребовала укрепления этого района опытными кадрами, и его переводят сначала на должность начальника Одесского охранного отделения, а затем, с 7 июля 1905 г., он становится начальником Донского областного охранного отделения. 11 августа 1906 г. его переводят начальником отделения по охране общественной безопасности в г. Варшаву.

Здесь Заварзин прослужил почти три с половиной года. Это был, пожалуй, самый сложный период его деятельности. В Варшаве традиционно были очень сильные революционные организации. У них была хорошо поставлена конспирация, отлажены нелегальные каналы связи с заграничными эмигрантскими революционными организациями. Здесь активно работали разведывательные организации германского и австрийского Генеральных штабов. Опираясь на свой уже достаточно большой опыт, Заварзин смог эффективно организовать работу секретных сотрудников по противодействию революционерам и шпионам. Одним из самых ярких примеров по делам немецкого шпионажа был следующий.

В Варшаве еще до революции проживал некий молодой человек по фамилии Розов, служивший на складе фотографических материалов. В 1906 г. он начал постоянно бывать в мелких ресторанах и пивных, которые находились вблизи штаба округа и охотно посещались нижними чинами. Это был веселый, бойкий, разговорчивый человек. Розов не был скуп на угощение, небогатые завсегдатаи не отказывались от приглашения распить с ним бутылочку пива. Его внимание всегда было обращено на штабных писарей. Именно с ними охотнее всего он сходился в застольях, выясняя место службы, т. е. тот или иной отдел управления штаба Варшавского военного округа.

Среди знакомых чаще всего Розов встречался с писарем Федотовым, который служил в военно-разведывательном отделе штаба. Федотов был очень осторожным и наблюдательным человеком. Из разговоров с Розовым он вынес впечатление, что тот неспроста ведет кампанию, а делает это в целях шпионажа. Эти соображения он высказал своему непосредственному начальнику Н. С. Батюшину. Тот немедленно сообщил об этом в Варшавское охранное отделение. С этого момента за Розовым учредили неослабное наблюдение. Федотову были даны указания не прекращать знакомства и встреч с «приятелем». Выражаясь современной терминологией, Федотов сдался секретным сотрудником в контрразведывательной операции.

Розов, ничего не замечая, стал упорно напрашиваться в гости к Федотову, который проживал в квартире, расположенной в казенном здании военного ведомства. Даже после отказа Федотова под предлогом запрещения начальства принимать гостей Розов продолжал напрашиваться в гости, и тогда Федотов пригласил его в квартиру «двоюродной сестры», которая в действительности была сотрудницей Варшавского охранного отделения Маховой. Молодая, веселая, интересная женщина произвела впечатление на гостя, который весь вечер рассыпался в любезностях, а перед уходом просил позволения чаще бывать в ее обществе.

Махова в свою очередь ответила, что давно не встречала такого интеллигентного и воспитанного человека и что после занятий в дактилотехнической конторе все вечера проводит в одиночестве дома, а потому с особым удовольствием просит бывать у нее. Уже через несколько дней умелыми разговорами Махова внушила Розову доверие к себе настолько, что он подарил своей новой знакомой золотые часы и браслет. Правда, за это Розов предложил ей добыть при посредстве Федотова совершенно секретный приказ по Варшавскому военному округу № 74. Этот приказ касался дислокации войск округа и незадолго до этого был отменен. Поэтому по согласованию с командованием округа было решено передать Розову просимый документ. Махова нарочно долго оттягивала передачу ему приказа, а затем с большой таинственностью вручила ему интересовавшую его служебную бумагу.

С этого момента Розов стал считать Махову своим агентом, но посвящать ее в свою деятельность не торопился. Правда, он периодически обращался к ней просьбой добыть через Федотова тот или иной секретный военный документ. По соображениям контрразведывательной деятельности кое-какие бумаги приходилось выдавать Розову, но получение важных документов под благовидными предлогами оттягивалось.

Однажды Розов сообщил Маховой, что в Варшаву из Сосновиц приехали два знакомых коммивояжера, и пригласил ее поехать в театр, а затем поужинать в их компании в ресторане. Во время ужина ей удалось вытащить из кармана одного из компаньонов бумагу, которая оказалась зашифрованной. При расшифровке выяснилось, что текст содержал вопросы военного характера, поставленные этой группе шпионов германским Генеральным штабом.

Вместе с этим наблюдательные агенты выяснили, что Розов проживал вместе с отцом и сестрой, причем его настоящая фамилия была Герман. За ними было установлено наблюдение. Старик Герман оказался очень общительным человеком. В кругу его знакомых были исключительно офицеры, среди которых оказались лица, занимавшие высокое служебное положение. Негласное наблюдение установило, что все эти военные были лютеранами, а встречи с Германом маскировались сбором денежных пожертвований на расширение лютеранской церковной школы, в которой Герман был казначеем. Во время этих встреч он представлялся российским патриотом, как правило, переводил разговор на состояние современной российской армии и порой даже получал ценную информацию по стратегическим вопросам.

Весьма серьезные результаты дало наблюдение за сестрой Германа. Неожиданно эта девица выехала в Санкт-Петербург. Там слежкой было установлено несколько лиц, группировавшихся около отставного военного, который в то время служил в мобилизационном отделе железной дороги и имел связи с таким же отделом Министерства путей сообщения. Результаты негласного наблюдения вызывали серьезные опасения у Заварзина, что честные российские офицеры бессознательно для себя могли быть излишне откровенными. К тому же появилось опасение, что опытный противник мог заметить наблюдение. Поэтому он принял решение о ликвидации шпионской группы Розова-Германа.

Ликвидация была произведена днем, когда Герман-старший возвращался домой с портфелем в руках. В квартире во время обыска были обнаружены тайники. В частности, основные бумаги для его изобличения были найдены под привинченной мраморной доской умывальника. На страницах каталогов, лежавших на письменном столе Германа, оказались конспиративные записи, сделанные химическими чернилами, невидимыми для глаза. В двух банках на кухне вместо соды и соли оказались химические реактивы, необходимые для воспроизводства скрытых текстов.

Все участники шпионской группы были арестованы. Герман и его дочь дали чистосердечные показания. Старший Герман состоял в двойном подданстве — германском и российском. Ему удалось получить весьма ценную информацию о местах перевода кавалерийских полков, точное расположение в Привислинском крае 46 воинских частей, точные адреса офицеров, служивших в крепостных укреплениях Привислинского края. Склад фотографических материалов, где служил молодой Герман, был главной явкой для приезжающих шпионов. При обыске оказалось, что в пачках фотобумаги, импортированных из Германии, находились инструкции резидентам германской разведки в России из берлинского Главного штаба. Вскоре полицейская засада задержала несколько настоящих шпионов. Среди них оказался лесопромышленник, немец по национальности, который доставлял германским военным властям обширные статистические сведения по Западному и Северо-Западному краю, представляющие определенный стратегический интерес.

Дочь Германа созналась в том, что успела сообщить в Германию сведения о передвижении российских войск за последний месяц перед арестом. Из допроса Розова-Германа выяснилось, что тот прошел специальную подготовку по технике добывания военных секретов в иностранных государствах. Среди особо ценных документов, обнаруженных у него, оказался полный список адресов офицеров разведывательного отдела штаба Варшавского военного округа. На допросе он показал, что этот список составил сам на основе памятной книжки, похищенной у знакомого штабного писаря, которого предварительно напоил до потери сознания. Финалом этого нашумевшего дела был суровый судебный приговор.

Эта и другие операции обеспечили Заварзину репутацию специалиста высокого класса, и в конце 1909 г. он был назначен начальником Московского охранного отделения. Он явился инициатором создания Инструкции Московского охранного отделения по ведению внутренней агентуры. В отличие от аналогичной инструкции Департамента полиции, изданной в 1907 г., она была интересней, написана более доступным языком и давала конкретные ответы и рекомендации по приобретению агентуры, общению и работе с агентурой, конкретизировала различные категории секретных сотрудников. Однако она не была согласована с начальством, и это привело в негодование начальника Особого отдела Департамента полиции А. И. Еремина и директора Департамента Н. П. Зуева. Дружеские отношения Заварзина с московскими властями резко контрастировали с все более напряженными отношениями с руководством Департамента полиции. В июле 1912 г. П. П. Заварзин был неожиданно назначен начальником Одесского жандармского управления. Хотя формально это не являлось понижением, но в действительности означало, что пик карьеры прошел. Его сменил молодой и честолюбивый полковник А. П. Мартынов. Он характеризовал своего предшественника как примитивного человека, малокультурного, с недостаточным общим развитием. Однако Мартынов вынужден был отдать должное его профессионализму, считая, что «после четырнадцатилетней службы в жандармском корпусе (Заварзин) обладал практикой розыскного дела», а смещен с должности начальника Московского охранного отделения «просто по несоответствию этой сложной должности». Современные исследователи истории российского политического розыска отмечают, что Завар-зин «был трудолюбив и исполнителен, не конфликтовал с коллегами, хорошо знал свое дело и оставил свое отделение Мартынову в отличном состоянии».

В июне 1914 г. Заварзин четко организовал встречу семьи Николая II в Одессе, когда она возвращалась из частной поездки в Румынию. Наследника румынского престола в эти годы прочили в мужья старшей дочери российского императора княжне Ольге Николаевне. За отличный порядок во время пребывания императора в Одессе Заварзину было объявлено «Высочайшее благоволение». В начале Первой мировой войны под его руководством и при прямом участии была ликвидирована шпионская группа из 17 человек, доставлявшая в Германию сведения о передвижении российских войск, а также о снабжении артиллерийских частей снарядами. При негласном осмотре вещей в комнате гостиницы, в которой остановился подозреваемый Ковальский, было установлено наличие зашифрованной рукописи с данными о производстве в Одессе артиллерийских снарядов. Российскими контрразведчиками были установлены все участники шпионской организации, во главе которой стояла обрусевшая немка, некая Фишман, активно посещавшая военные госпитали в качестве дамы-благотворительницы. При обыске во время ареста у членов группы были обнаружены специальные шифровальные книги, а также подготовленные сведения о передвижении российских войск.

3 июня 1916 г. П. П. Заварзин был назначен начальником Варшавского ГЖУ. Однако в связи с наступлением германских войск и эвакуацией Варшавского ГЖУ он переехал в Петроград и поступил в распоряжение Министерства внутренних дел. В феврале 1917 г. он был командирован в Архангельск для расследования обстоятельств взрыва огромного количества артиллерийских снарядов, нехватка которых на фронте оборачивалась катастрофой для русской армии. Факты свидетельствовали о возможной диверсии германских спецслужб. Заварзин вернулся в Петроград уже после Февральской революции. Служить новой власти он отказался, а в заявлении указал на свое служебное положение и твердые монархические убеждения. После этого он был арестован и около месяца находился в заключении. Затем по ходатайству генерала Сапожникова, который возглавлял комиссию по расследованию взрыва в Архангельске, был освобожден и смог выехать за границу.

Однако вернемся к драматическим событиям 1908 г., когда на высшем уровне решались вопросы организации контрразведывательной службы Российской империи. Наряду с Заварзиным обстоятельный материал об организации борьбы с японским шпионажем прислал начальник жандармско-полицейского управления Уссурийской железной дороги полковник Р. П. Щербаков. Однако это были, пожалуй, единственные примеры целенаправленной борьбы со шпионажем. В большинстве ответов значилось следующее: «Особой агентуры с целью борьбы с военным шпионством не имеется, и этого рода деятельность не велась».

Так, в Одесском охранном отделении основное внимание было сосредоточено на деятельности японского консульства. Видимо, сказывались печальные итоги Русско-японской войны, и на южных верфях шло строительство новых кораблей военно-морского флота. Кроме этого, по заявке Одесского военного округа было организовано систематическое наблюдение за приезжими иностранцами. Стратегически важное Киевское охранное отделение вело работу достаточно пассивно, выполняя аналогичные поручения военного командования Киевского военного округа. Возглавляющий его подполковник Н. Н. Кулябко докладывал: «…Специально же дела военной разведки и контрразведки отделение не вело и с приемами иностранных государств по делу военной разведки… не знакомо». Как показывала практика, попытки противодействия разведорганам вероятного противника со стороны начальников жандармских управлений и охранных отделений не были скоординированы с соответствующими подразделениями других заинтересованных министерств — пограничной и корчемной стражи. Слабой была координация с отделами военной разведки.

М. И. Трусевичу предстояло лично возглавить специальную межведомственную комиссию по контрразведке и организовать ее работу. Поэтому он внимательно знакомился с докладами и наиболее интересные места в них отмечал резолюцией «Подлежит обсуждению в комиссии по контрразведке». К этому времени он уже реформировал структуру политического розыска и развил активную организационную деятельность по подбору способных кадров, сосредоточивая в Департаменте полиции всех, кто имел склонность к работе по политическому розыску или мог руководить его учреждениями. Он смело выдвигал на руководящие посты молодых офицеров. «Существеннейшие интересы России вызывают необходимость принимать к руководству указания служебного опыта лиц, хотя и ниже стоящих в чинах, но специально подготовленных в данном деле. Рутина и споры из-за формальных условий дела ныне неуместны и должны уступить место живой работе, простору для способностей и энергии», — писал он в записке П. А. Столыпину.

В декабре 1908 г. 1-я Межведомственная комиссия по контрразведке была, наконец, созвана. Председателем ее, как и предполагалось, был назначен М. И. Трусевич. В нее вошли вице-директор Департамента полиции коллежский советник С. В. Виссарионов, заведующий Особым отделом Департамента полиции полковник Е. К. Климович, состоящий при Особом отделе подполковник В. А. Беклемишев. От военного ведомства были представлены делопроизводитель разведывательного отделения Генерального штаба полковник Н. А. Монкевиц, его помощник капитан С. Л. Марков, старший адъютант разведывательного отделения, отвечающий за разведывательную работу в штабе Киевского военного округа, Генерального штаба полковник А. А. Самойло, а также начальник Иностранной части Морского генерального штаба капитан 2 ранга Б. И. Доливо-Добровольский.

Материалы, находившиеся в распоряжении комиссии М. И. Трусевича, свидетельствовали о необходимости создания новой специальной службы в виде особых контрразведывательных органов, специализирующихся на борьбе с разведкой иностранных государств. Разрозненные действия различных ведомств в силовых структурах Российской империи не могли надежно обеспечить государственную безопасность от разведывательного натиска и были далеко не адекватны масштабам военного шпионажа противостоящих России государств. Отрицательным образом сказывалось фактически полное отсутствие денежных средств, недостаток знания и опыта у случайно назначаемых и постоянно меняющихся руководителей контрразведки, отсутствие инструкций и правил, а также пригодных агентов всех степеней. Все это не способствовало успешной деятельности контрразведки.

По мнению комиссии, заметно активизировалась деятельность иностранных военных атташе. Практически за всеми из них «необходимо периодическое наружное наблюдение». В материалах комиссии особо подчеркивалось, что «агентов же германских, австрийских, английских, японских, шведских, турецких, североамериканских, итальянских и специального германского офицера, состоящего при особе его величества, необходимо обеспечивать также и внутренним наблюдением».

Предполагалось, что при получении оперативных данных надлежало брать под наблюдение дипломатический и консульский персонал, иностранных граждан и выявлять их связи среди русских подданных. Важное значение имел вывод в отношении особых мер по обеспечению сохранения государственной и военной тайны. Особое внимание предлагалось обратить на военных секретоносителей, живущих не по средствам. Кроме чиновников секретного делопроизводства к этой категории также относились подрядчики военного ведомства, комиссионеры, служащие и мастеровые военных и морских заводов, мастерских и т. д.

Особое внимание в итоговом протоколе комиссии было уделено наиболее рациональным мероприятиям в организации контрразведки. В частности, речь шла об организации правильной и широко поставленной секретной агентурной службы, которая имела бы «достаточно сильные оперативные позиции в зарубежных центрах шпионажа, а также среди иностранных разведчиков, действующих в России». На основе этих выводов впоследствии была разработана первая специальная инструкция по ведению негласного расследования дел по шпионажу.

Межведомственная комиссия одобрила разработанный Главным управлением Генерального штаба понятийный аппарат контрразведывательной деятельности. Так, военным шпионством назывался «сбор всякого рода сведений о вооруженных силах (сухопутных и морских) и об укрепленных пунктах государства, а также имеющих военное значение географических, топографических и статистических данных о стране и путях сообщения, проводимый с целью передачи их иностранной державе». Контрразведкой называлась деятельность, заключавшаяся «в своевременном обнаружении лиц, занимающихся разведкой для иностранных государств, и в принятии мер по воспрепятствованию разведывательной работе этих государств в России». Конечной целью являлось привлечение к судебной ответственности лиц, уличенных в военном шпионаже, на основании ст. 108-119 Уголовного уложения 1903 г. или прекращение «вредной деятельности» названных лиц хотя бы административными мерами.

Особое внимание в работе комиссии занимали вопросы организации структуры контрразведывательных органов. Разногласия возникли по вопросам подчиненности контрразведки — Главному управлению Генерального штаба Военного министерства или Департаменту полиции Министерства внутренних дел. Здесь мнения представителей различных ведомств разделились, но в конечном итоге все пришли к выводу о необходимости учреждения в структуре тайной полиции специальных контрразведочных органов, так называемых «военно-розыскных бюро», входящих в соответствующие районные охранные отделения. Для этого необходимо было использовать как сотрудников охранных отделений, обладавших опытом в розыске преступников, так и сотрудников разведывательных отделений военных округов, ввиду их компетентности в военных вопросах и сосредоточения у них данных по разведке за рубежом. Руководство ими предлагалось возложить на офицеров-жандармов. По мнению членов комиссии, полагалось возможным направлять на должности помощников начальников военно-розыскных бюро, строевых обер-офицеров по распоряжению начальников штабов военных округов, но с предварительного согласия директора Департамента полиции.

Такая структура органов контрразведки позволяла Департаменту полиции осуществлять маневр наличными силами и средствами розыскных учреждений. По сути, это являлось реальным воплощением идеи Столыпина о неразрывности борьбы со шпионажем с деятельностью подразделений, обеспечивающих внутреннюю безопасность государства. Оперативный опыт являлся важнейшей составляющей для успешного решения задач по пресечению иностранного шпионажа в общегосударственном масштабе, а недостаток штатного личного состава Отдельного корпуса жандармов восполнялся кадрами армейских офицеров.

Первые военно-розыскные бюро предполагалось сформировать в семи крупнейших стратегически важных центрах империи — в Санкт-Петербурге, Варшаве, Киеве, Вильно, Одессе, Иркутске и Владивостоке. Общая численность в каждом предполагалась до 25 человек, включая офицеров-агентуристов, агентов наружного наблюдения и чиновников канцелярии. На эти расходы предполагалось затратить денежные средства в сумме 251 тыс. 520 руб. Предполагаемые расходы значительно превысили аналогичные затраты предыдущих лет. Однако по сравнению с растущим финансированием разведки: в 1908 г. – 585 130 руб., 1909 г. – 675 130 руб., 1910 г. – 875 130 руб., ассигнования на борьбу со шпионажем были явно недостаточными и носили остаточный характер. Создание контрразведывательных органов предполагалось завершить к 1 июля 1909 г.

Однако это не получилось. Многие идеи «комиссии Трусевича» оказались нереализованными. Ко времени подписания итогового протокола 25 марта 1909 г. он уже подал в отставку с должности директора Департамента полиции. 29 марта 1909 г. его место занял Нил Петрович Зуев, бывший до этого вице-директором Департамента полиции. В его компетенции находились организационные и хозяйственные вопросы, поэтому он особо не разбирался в проблемах государственной безопасности. Н. П. Зуев сосредоточился на упорядочивании кадровых и хозяйственно-финансовых вопросов, ведении делопроизводства. При нем была создана секретарская часть, в которой сосредоточилась вся переписка, производство дел, носивших «особый характер», контроль за ведением документации. Это был типичный бюрократ.

Вся оперативно-розыскная работа по обеспечению государственной безопасности оказалась в руках товарища (заместителя) министра внутренних дел, генерала Павла Григорьевича Курлова. По авторитетному мнению современного историка спецслужб 3. И. Перегудовой, истиной причиной отставки Трусевича явились его амбиции. Он почувствовал себя оскорбленным, когда его подчиненный П. Г. Курлов (вице-директор Департамента полиции) был в январе 1909 г. неожиданно назначен на высокую должность товарища министра внутренних дел, которую хотел получить сам руководитель государственной безопасности Российской империи. В марте 1909 г. Курлов стал шефом Отдельного корпуса жандармов, а бывший директор Департамента полиции М. И. Трусевич был назначен сенатором.

За всем этим крылась очередная политическая интрига, которыми так богата отечественная история. П. Г. Курлов был наиболее приемлемой фигурой на этой должности для ближайшего окружения последнего российского монарха. Премьер-министр П. А. Столыпин долгое время противился его назначению. Однако он уступил после того, как императрица по окончании одной из аудиенций бросила фразу: «Только тогда, когда во главе политической полиции станет Курлов, я перестану бояться за жизнь государя». Вновь назначенный товарищ министра и командир Отдельного корпуса жандармов был достаточно опытным администратором, имевшим представление о специфике политического розыска.

Он происходил из дворянского рода, принадлежащего к богатым землевладельцам Новгородской и Тверской губерний. В 1880 г. закончил по первому разряду Николаевское кавалерийское училище, проходил военную службу сначала в конно-гренадерском полку, а затем в корпусе пограничной стражи. В 1888 г. закончил по первому разряду Александровскую военно-юридическую академию и работал на прокурорских должностях в Костроме, Твери, Вологде, Москве. В 1903 г. Курлов перешел на службу в Министерство внутренних дел с назначением курским вице-губернатором. С мая 1905 г. занимал должность минского губернатора. По приказу Курлова 18 октября 1905 г. войска без предупреждения открыли огонь по участникам многотысячного митинга в Минске. Это событие, вошедшее в историю под названием «Курловский расстрел», явилось основанием для его отстранения от губернаторской должности и последующего сенатского расследования, которое, впрочем, было быстро прекращено. 7 октября 1906 г. Курлов был назначен членом Совета министра внутренних дел, а с декабря 1906 по февраль 1907 г. временно управлял Киевской губернией. В апреле 1907 г. назначен вице-директором Департамента полиции и куратором Особого отдела Департамента полиции. С сентября 1907 г. стал начальником Главного тюремного управления вместо убитого А. М. Максимовского.

Став товарищем министра внутренних дел, Курлов заведовал делами полиции и фактически, ввиду большой загруженности Столыпина, руководил работой министерства. Кроме того, он был куратором Департамента духовных дел иностранного исповедания и председателем Особого совещания с оставлением в должности шталмейстера Двора Его Императорского Величества. По Табели о рангах последняя должность соответствовала чину генерала от инфантерии российской армии. Курлов пользовался определенным влиянием при дворе и действительно много занимался организацией охраны царской семьи, сопровождая императора и его семью во время поездок по стране во время юбилейных торжеств: в честь 200-летия Полтавской битвы, в честь 200-летия присоединения Лифляндии к России. В ходе этих поездок впервые была апробирована деятельность Временного регистрационного бюро, специально созданного для проверки благонадежности населения. Безусловно, «лоббистские возможности» Курлова были достаточно высокими для решения вопроса об организации специальной контрразведывательной службы.

К этому времени могущественный премьер-министр России П. А. Столыпин утратил свое влияние на решение важнейших государственных дел. У него сложились непростые отношения с ловким царедворцем и опытным интриганом военным министром В. А. Сухомлиновым. Теперь от его поддержки во многом зависела практическая реализация решений 1-й Межведомственной комиссии по организации контрразведывательной службы. Однако сам Курлов полагал, что решение вопроса об организации специальных контрразведывательных органов является далеко не первоочередной задачей для российских спецслужб. Для начала он считал необходимым навести порядок в собственном ведомстве. В зоне особого внимания Курлова оказались проблемы оперативной деятельности охранных отделений. В частности, весьма острое значение приобрел вопрос о провокаторстве как методе борьбы с антиправительственными партиями и группировками.

В начале 1909 г. эта проблема широко дебатировалась на страницах газет и журналов, вызывала острые споры и различных кругах российского общества и даже рассматривалась в Государственной думе. Причиной скандала явилось разоблачение знаменитого руководителя Боевой организации, члена ЦК партии эсеров Евно Азефа. По странному стечению обстоятельств «дело Азефа» достигло своего апогея как раз во время работы «комиссии Трусевича». Оно не только серьезно подорвало престиж российской тайной полиции, но и вызвало определенную растерянность среди ее сотрудников. Утечка информации из стен всесильного Департамента полиции и «предательство» бывшего директора А. А. Лопухина, подтвердившего В. Л. Бурцеву информацию о связях главы террористов с полицией, деморализовало сотрудников.

Дело дошло до того, что 11 февраля 1909 г. по этому вопросу на заседании Государственной думы вынужден был выступить сам П. А. Столыпин, который не только отверг обвинения Азефа в провокаторстве, но и фактически защитил его, охарактеризовав как «агента правительства», работавшего против террористов. В его выступлении впервые была публично обоснована необходимость политического розыска на основе использования внутренней агентуры в качестве наиболее эффективного средства борьбы против террора. Публичное раскрытие методов работы тайной полиции не имело аналогов в мировой практике работы спецслужб, и поэтому оно вызвало эффект разорвавшийся бомбы. Фактически вся мировая печать перепечатывала и комментировала выступление российского премьера.

Несмотря на все достижения Департамента полиции в обеспечении безопасности российской государственности, Курлов начал серьезно реформировать практику работы политического розыска. Это коснулось структурных и кадровых изменений в организации охранных отделений Департамента полиции. Так, была упразднена центральная агентура, отменены поощрения за конкретные результаты в оперативной деятельности, проведена «чистка» сотрудников охранных отделений. Основное внимание Курлов сосредоточил на усилении режимных охранных мероприятий, наружного наблюдения, совершенствовании регистрации неблагонадежных лиц и их выселения из мест пребывания или проезда императора. Упор был сделан на работу осведомителей, не являвшихся активными членами подпольных организаций. Бывший начальник Петербургского охранного отделения А. П. Герасимов впоследствии писал: «Вся деятельность в тот период вообще была не чем иным, как работой по разложению аппарата политического розыска». В этих условиях вопросы создания специальной службы борьбы с иностранным шпионажем были отложены практически на год.

Лишь 26 декабря 1909 г. Курлов ответил на письмо из Генерального штаба, пролежавшее в его канцелярии более четырех месяцев, что препятствий для реализации ранее принятых решений со стороны МВД нет. Единственным условием является ассигнование Военным министерством необходимых денежных средств. Однако с выделением необходимых сумм Военное ведомство явно не торопилось. К этому времени выявились принципиальные разногласия по весьма деликатному вопросу: кто будет руководить и давать задания контрразведывательным органам? Не решена была и такая важная проблема, как создание секретной агентуры тайной полиции в армии и флоте. В своих воспоминаниях на этот счет Курлов свидетельствовал: «Государь воспретил секретную агентуру в войсковых частях, считая совершенно достаточным наблюдение со стороны надлежащего военного начальства, поскольку, в действительности, такое наблюдение не достигало цели. При таких условиях от секретной агентуры среди нижних чинов нужно было отказаться, а ее предстояло искать в кругу лиц, так или иначе, с войсками соприкасающихся». Еще 17 ноября 1909 г. Курлов дал указание начальникам охранных отделений, чтобы все агентурные сведения о Выявленных военно-революционных организациях в войсках и на флоте лично сообщались военному начальству. Для всех профессионалов политического розыска было очевидным, что налаживание сети контрразведывательной агентуры среди секретоносителей, выявление шпионажа является весьма непростым и хлопотным занятием. Однако обострение международной ситуации заставило представителей МВД и Военного ведомства решительнее взяться за это дело.

Летом 1910 г. Люблинское жандармское управление сообщило, что по агентурным данным австрийская разведка приступила к организации складов оружия и подготовке специальных кадров для диверсионных акций на российской территории в военное время. Одновременно из Киева пришла информация об активизации деятельности представителей австрийского консульства в среде украинских националистов. Эти материалы были направлены в Военное министерство. Военный министр В. А. Сухомлинов сразу же направил письмо П. А. Столыпину с предложением провести особое совещание по выработке мероприятий по противодействию подрывным акциям австрийской стороны.