Глава 4 Конец японского ронина и русского Рокамболя 

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 4

Конец японского ронина и русского Рокамболя 

Японский след российских террористов. Доклады полковника Акаси. Тандем Алексея Суворина и Ивана Манасевича-Мануйлова. Отставка японского ронина. Метаморфозы Манасевича-Мануйлова. Друг «старца» Распутина. «Смесь Панурга… и Видока». Страницы дневника французского посла. Несостоявшийся губернатор Тайваня. Тайна гибели русского Рокамболя. Последние подарки Акаси и Зиллиакуса. Бюстгальтер хохотушки Тоси. Динамитные пояса русских камикадзе

В декабре 1904 г. пал Порт-Артур. Японский флот приобрел безраздельное господство на море. Главные силы русской Тихоокеанской эскадры были уничтожены, и теперь утрачивалась опорная база прибывшей из Европы 2-й Тихоокеанской эскадры. В феврале 1905 г. поражением закончилось сражение под Мукденом. 13-14 мая русская эскадра вошла в Корейский пролив, где ее поджидал японский флот. Вице-адмирал Рожественский не верил в возможность победы над японским флотом. Он заранее уступил инициативу противнику. Планы японцев разгадать не удалось, и японский адмирал Того сумел навязать русской эскадре бой на выгодных для себя условиях. Мужество русских моряков не спасло положение. Разгром был ужасным, и это нанесло сильнейший удар по престижу царизма. Портсмутский мир зафиксировал перераспределение сфер влияния на Дальнем Востоке в пользу Японии.

Русско-японская война закончилась бесславным поражением России. Однако тайное противоборство российских и японских спецслужб не завершилось. Оно продолжалось, и нередко представители спецслужб находили следы деятельности своих противников даже через несколько лет после окончания военных действий. В России это было связано с деятельностью революционных политических партий и сепаратистских националистических движений, избравших основой своей деятельности вооруженную борьбу против властей. В ходе декабрьского вооруженного восстания в Москве защитники баррикад на Пресне были вооружены револьверами и винтовками, приобретенными в Бельгии и Швейцарии на японские деньги. Через Финляндию продолжал осуществляться транзит взрывчатки для изготовления бомб и адских машин, конструируемых по чертежам японских специалистов по диверсиям. В лесах Прибалтики и в горах Кавказа действовали отряды маузеристов, сформированные из националистов на японские деньги. Японские офицеры-разведчики и диверсанты капитан Тано и майор Уеда выступали в роли авторов наставлений и инструкций по изготовлению адских машин, а также их практическому применению. Мотодзиро Акаси встречался и вел переговоры с руководителем Боевой организации ЦК партии эсеров Евно Азефом, а также с руководителями Боевой технической группы Львом Красиным и Николаем Бурениным.

В частности, они серьезно обсуждали вопрос о возможных диверсиях на Транссибирской железной дороге, чтобы помешать переброске войск из Маньчжурии в Россию для подавления революционных выступлений в Чите, Иркутске, Красноярске, Омске и других городах. Однако попытка организовать взрывы тоннелей на Кругобайкальской железной дороге оказалась неудачной. Также неудачей завершилась транспортировка большой партии оружия для боевых дружин Читы, Иркутска и Красноярска. 1 января 1906 г. на станции Мысовая транспорт с оружием, доставку которого осуществлял видный революционер И. В. Бабушкин, был захвачен карательным отрядом Меллера-Закомельского, и организаторы транспорта были расстреляны. Так провалилась еще одна подрывная акция японского русофоба.

Вполне возможно, что именно по этим причинам примерно в это же время российские спецслужбы предприняли меры по дискредитации активной подрывной деятельности воспитанника клана «Черного Дракона». После увольнения из Департамента полиции И. Ф. Мануйлов все же сумел преподнести последний «сюрприз» своему японскому визави. В 1906 г. издательство А. С. Суворина неожиданно опубликовало подборку секретных документов в книге под названием «Изнанка революции. Вооруженное восстание в России на японские средства». В нее вошла часть "материалов Мотодзиро Акаси, которые были перехвачены Заграничной агентурой Департамента полиции. Это были фотокопии, сделанные агентами Мануйлова с оригиналов, а отчасти их подлинники. За этой публикацией стоял И. Ф. Манасевич-Мануйлов, который по праву считался крупным специалистом по «активным мероприятиям» в печати.

Книга наделала много шума. Разоблачения одинаково беспокоили не только зарубежных дипломатов и революционеров, но и представителей либеральной оппозиции. К ним относились с недоверием: слишком очевидным было предательство национальных интересов России. Однако в печати никто не стал публично оспаривать их подлинность. По-видимому, ни спецслужбы противников России, ни представители либеральной оппозиции, ни лидеры националистических партий и движений в Закавказье и Финляндии не были заинтересованы в публичной полемике. Поэтому вокруг этой публикации возник своеобразный «заговор умолчания». Он продолжал существовать и в советский период отечественной истории. Документы из отечественных архивов, которыми располагают современные исследователи, свидетельствуют в пользу их достоверности.

Европейская карьера «странствующего атташе» полковника Мотодзиро Акаси также закончилась. Он не долго пребывал на посту военного атташе со штаб-квартирой в Стокгольме и Париже. После опубликования его скандальной переписки с Деканозовым и Зиллиакусом он был отозван на родину. Впоследствии Акаси получил назначение на высокую должность начальника полиции в Корее. За заслуги перед Страной восходящего солнца он получил генеральское звание, а в годы Первой мировой войны стал заместителем начальника Генерального штаба Японии. В 1919 г. его назначили губернатором острова Тайвань (Формоза). Он скоропостижно скончался по пути к месту назначения. Обстоятельства его смерти почему-то не заинтересовали историков. Однако интерес к его личности вновь возродился после открытия ранее секретных архивов российских спецслужб. В Японии были опубликованы его доклады в Генеральный штаб.

По иронии судьбы за год до его смерти в 1918 г. оборвалась жизнь его главного противника И. Ф. Манасевича-Мануйлова. Он был уволен в отставку по распоряжению министра внутренних дел генерала Д. Ф. Трепова в 1906 г. С конца 1906 г. он активно сотрудничал с газетами «Новое время» и «Вечернее время», установил и поддерживал дружеские отношения и Г. Е. Распутиным. Пользуясь близостью к придворным и правительственным кругам, Мануйлов активно занимался шантажом и мошенничеством. Он попросту вымогал у обращающихся к нему за протекцией различных лиц значительные суммы денег. В 1908-1909 гг. Петербургское охранное отделение предприняло расследование и провело предварительное следствие по обвинению Манасевича-Мануйлова в шантаже и вымогательстве. В марте 1910 г. Петербургская судебная палата возбудила против него уголовное дело. Однако все это было прекращено по настоянию министра внутренних дел, опасавшегося разоблачения на суде его секретной деятельности. Благодаря своей дружбе с Г. Е. Распутиным Мануйлов с 1914 г. начал играть заметную роль в деятельности ближайшего окружения последнего императора и всей придворной камарильи.

В конце 1915 г. он был вновь причислен к Министерству внутренних дел и выполнял секретные поручения министра внутренних дел Штюрмера, банкира Д. Л. Рубинштейна, митрополита Питирима и других лиц, одновременно являясь личным информатором директора Департамента полиции С. П. Белецкого. Французский посол в России Морис Палеолог оставил в своем дневнике 7 февраля 1916 г., пожалуй, самую яркую характеристику личности этого незаурядного человека. Вот она:

«Понедельник, 7 февраля.

Штюрмер назначил управляющим своей канцелярией Манасевича-Мануйлова. Назначение скандальное и знаменательное.

Я немного знаком с Мануйловым, что приводит в отчаяние честного Сазонова. Но могу ли я не знаться с главным информатором "Нового времени", этой самой влиятельной газеты. Но я его знал и до моего назначения посланником. Я с ним виделся около 1900 г. в Париже, где он работал как агент охранного отделения под руководством Рачковского, известного начальника русской полиции во Франции.

Мануйлов — субъект интересный. Он еврей по происхождению: ум у него быстрый и изворотливый, он любитель широко пожить, жуир и ценитель художественных вещей, совести у него ни следа. Он в одно время и шпион, и сыщик, и подделыватель, и развратник — странная смесь Панурга, Жиль Блаза, Казановы, Робера Макэра и Видока. "А вообще — милейший человек".

В последнее время он принимал участие в подвигах охранного отделения: у этого прирожденного пирата есть страсть к приключениям и нет недостатка в мужестве…»

«Вторник, 8 февраля.

Мануйлов сегодня явился ко мне с визитом. Затянут в прекрасно сшитый сюртук, голова напомажена, осанка внушительна. Лицо этого прохвоста светится ликованием и важностью… Окончив свои излияния, он встает. Провожаю его до двери, и тут передо мной воскресает тот Мануйлов, которого я знал раньше. Он останавливается и говорит мне вполголоса: "Если вам что-нибудь только понадобится, дайте мне знать. У Штюрмера ко мне доверие полное, никогда он ни в чем мне не откажет. Итак, я к вашим услугам".

Долго я не забуду выражение его глаз в эту минуту, его взгляда, в то же время и увертливого, и жестокого, и циничного, и хитрого. Я видел перед собою олицетворение всей мерзости охранного отделения».

В августе 1916 г. Манасевич-Мануйлов попытался шантажировать заместителя директора Московского соединенного банка И. С. Хвостова, вымогая у него 25 тыс. руб., и был арестован с поличным. 18 февраля 1917 г. Петроградский окружной суд приговорил его к 1,5 годам тюрьмы. Однако 27 февраля он был освобожден из Дома предварительного заключения восставшими рабочими и солдатами. 2 марта он был вновь арестован, однако благодаря хлопотам В. Л. Бурцева его снова освободили. Затем он непродолжительное время сотрудничал в газете «Общее дело». После Октябрьского переворота Мануйлов вновь попытался заниматься шантажом, выдавая себя за сотрудника ВЧК. Однако дело зашло слишком далеко, и наступила неожиданная развязка. Осенью 1918 г. И. Ф. Манасевич-Мануйлов узнал, что принято решение о его аресте, и попытался нелегально выехать в Финляндию. Однако на границе в Белоострове он был опознан и расстрелян на месте без суда и следствия. Загадка «Русского Рокамболя» осталась до сих пор неразгаданной.

Тогда же, в 1906 г., прекратило свое существование Секретное отделение дипломатической агентуры Департамента полиции. Летом 1906 г. в английской печати появились сообщения о существовании специального подразделения Департамента полиции. Вспоминая об этом, М. С. Комиссаров 4 мая 1917 г. давал такие показания председателю Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства: «В конце концов, в 1906 г. кто-то, видимо, нас продал, потому что английский посол — тогда был, кажется, Бенкендорф — получил запрос о том, что в Петрограде работает бюро, которое контролирует и хозяйничает во всех посольствах. Между прочим, называли и мою фамилию. В силу этого бюро было раскассировано». Перехваченные шифры были переданы в российское Министерство иностранных дел. Секретный архив, как было положено по инструкции, был частично уничтожен, а частично передан для практического использования в Министерство внутренних дел. В сентябре М. С. Комиссаров был командирован в охранное отделение, а несколько позже занял должность помощника начальника Петербургского охранного отделения. Здесь ему также пришлось вплотную столкнуться с очередным «подарком» Акаси, Зиллиакуса и русских революционеров.

Шел 1907 г. Внутренняя ситуация в России постепенно стабилизировалась, революционные выступления заканчивались, и в этом была определенная заслуга русской тайной полиции. Однако террористические акты оставались и были направлены в первую очередь на высших чиновников из числа представителей правоохранительных органов и судебного ведомства. После разгрома Департаментом полиции объединенной Боевой организации партии эсеров убийства видных представителей царской администрации продолжал осуществлять Летучий боевой отряд Северной области. Он заявил о себе 13 августа 1906 г. Во главе отряда стоял латыш Карл Трауберг, о котором Аргунов писал: «Скромная фигура Карла Трауберга, выросшая к славному концу своей жизни в самую крупную фигуру руководителя террористической борьбы за последнее время». Поэтому не случайно в историю Первой российской революции Летучий боевой отряд Северной области вошел под названием «отряд Карла». Отряд состоял из идеалистически настроенных фанатиков, в среде которых господствовал принцип коллективного принятия решений. Основные вопросы решались на коллективном собрании. Так, они планировали осуществить убийство дяди царя, Николая Николаевича Романова, министра внутренних дел П. А. Столыпина, министра юстиции И. Щегловитова, петербургского градоначальника Д. Драчевского и начальника Главного тюремного управления А. Максимовского, а также произвести взрыв во время заседания Государственного Совета в Мариинском дворце. Костяк отряда составляли высокообразованные молодые люди — А. Распутина, Л. Стуре, Е. Рогозникова, В. Лебединцев, С. Баранов.

Так, основную роль в террористическом акте против Главного тюремного управления Максимовского сыграла Евлампия Рогозникова. Она обучалась в Петербургской консерватории по классу рояля, а затем перешла в класс пения. У нее был прекрасный голос, и все прочили ей блестящее будущее певицы. Однако она выбрала другой путь. В 1906 г. Рогозникова была арестована за хранение бомбы, которой намеревалась взорвать здание охранного отделения. В тюрьме она удачно имитировала сумасшедшую и была переведена в психиатрическую больницу, из которой при помощи больных совершила фантастический побег.

Друзья помогли ей перебраться в Финляндию и предложили переехать в Милан, для того чтобы в Италии продолжать учиться пению. Однако она решительно отказалась и предложила свои услуги на поприще террора. На совещании в Финляндии был разработан план масштабного террористического акта в столице Российской империи, в котором Рогозниковой предстояло играть главную роль. Он включал три действия. Во время первого она должна была убить начальника Главного тюремного управления А. Максимовского и по плану тут же выбросить револьвер из окна. Это был сигнал, что покушение удалось. Группа боевиков должна была занять места у квартир министра юстиции Щегловитова, Петербургского градоначальника Драчевского и вице-директора Департамента полиции генерала Курлова, так как не было сомнений в том, что они сразу же выедут на место преступления. Третьим действием предполагалось взорвать здание охранного отделения на Фонтанке, д. 16, куда для личного обыска, по расчетам террористов, должна быть доставлена Рогозникова. В случае неудачи предполагалось взорвать дом, где размещалось Главное тюремное управление. Террористов не останавливало даже наличие в здании частных квартир и неизбежность большого числа невинных жертв.

В понедельник 15 октября 1907 г. в 2 часа дня Рогозникова вошла в здание, где размещалось Главное тюремное управление. По словам сотрудников управления и посетителей, она не вызывала никаких подозрений. Вела себя очень спокойно, кокетничала и непринужденно разговаривала. Правда, многих удивил сильный запах духов, от которых становилось нехорошо и у некоторых присутствующих в приемной начала болеть и кружиться голова.

Когда Максимовский принял ее, Рогозникова подошла к нему и в упор выстрелила в сонную артерию. От тяжелого ранения Максимовский скончался в больнице, не приходя в сознание. Сразу после выстрела террористка бросилась к окну в большой приемной, чтобы выбросить в окно револьвер. Это был условный сигнал, что первое действие закончилось удачно и можно начинать второе. Однако Рогозникова была остановлена посетителями и чиновниками тюремного ведомства. У нее был отобран револьвер, а из кармана изъят еще один, с полной обоймой.

Она была совершенно спокойна и даже, смеясь, говорила: «Не бойтесь, милые, вы маленькие исполнители, вас я не трону». Однако, когда ее попытались обыскать жены служителей, она закричала: «Осторожнее! Вы взорвете себя! Пожалейте живущих здесь». Стало ясно, что террористка вся обвешана динамитом, который может взорваться при неосторожном обращении. По приказу вице-директора Департамента полиции генерала Курлова был вызван помощник начальника охранного отделения М. С. Комиссаров. В прошлом офицер-артиллерист, он хорошо знал подрывное дело. Увидев его, Рогозникова утратила свою веселую невозмутимость и попыталась протестовать против личного обыска Комиссаровым. Она начала настаивать, чтобы личный обыск был произведен в охранном отделении женщинами. По воспоминаниям Курлова, «Комиссаров предупредил державших ее городовых, что при осмотре может последовать взрыв, и спросил, готовы ли они ему помочь. Городовые без колебания согласились. Рогозникова была положена на пол, и они держали ее руки и ноги».

Комисаров блестяще провел самый опасный в своей жизни обыск. Террористка была просто начинена взрывчаткой. В протоколе обыска, который был тут же составлен, говорилось следующее: «По снятии кофты, лифа и корсета на ней оказался бюстгальтер величиной от шеи до талии, причем спереди представлял из себя мешок из двусторонней плотной клеенки, который был набит по всей площади груди 13 фунтами экстрадинамита. Посередине груди был помещен детонатор, от которого отходил черный шнурок, настолько длинный, что охватывал талию на корсете с лифом и наружную кофту. Взрывчатка начала разлагаться, и поэтому в приемной Главного тюремного управления стоял запах крепких духов, от которого у многих болела голова».

В записке, отправленной на волю из охранного отделения, Рогозникова так объясняла неудачу террористического акта. «Снаряд взорвать не могла, когда была возможность, потому что погибла бы совершенно непричастная публика. Когда же слетелось воронье, ничего сделать не могла. Я берегла снаряд для них и напугала их с целью, чтобы не трогали шнурка, который я могла достать зубами (меня за руки все время крепко держали). Но когда нужно было, сбили меня, и, как я ни билась, меня крепко держали. Передайте — все, что могла, сделала, и не удалось. Вот единственное, что больно». На следствии и суде она держалась героически, отказалась от подписи протокола, от защиты и от последнего слова. 17 октября 1907 г. Рогозникова была казнена.

В феврале 1908 г. Петербургское охранное отделение по приказу генерала Герасимова ликвидировало отряд Карла Трауберга. 20 февраля прямо на улице недалеко от домов, где проживали видные царские сановники, были арестованы 9 человек. Все оказались с оружием, а у троих были бомбы. Один из них, Лебединцев, был так же обложен взрывчаткой, как и Рогозникова. В том случае, если брошенные бомбы не взорвутся, он должен был броситься под колеса кареты великого князя или министра. По иронии судьбы обезвреживать этого террориста пришлось тому же М. С. Комисарову.

В ходе следствия выяснилось, что взрывчатка была доставлена из Финляндии, а инструкция изготовления «живой бомбы» — разработана и переведена на русский язык капитаном японской разведки Тано еще в 1904 г. (японский след еще долго проглядывал в деятельности российских революционеров). Это были знаменитые «динамитные пояса», которые размещались на теле террористов-смертников, предшественников ныне существующих «поясов ша-хидов». Сама же идея самопожертвования во имя некой великой цели очень близка по своему характеру и духу морально-нравственному кодексу японских самураев — бусидо.