Русские летописи и «варяжская Прусская земля»

Русские летописи и «варяжская Прусская земля»

Однако основная часть русских источников XVI и большей части XVII вв. определенно указывают также южнобалтийскую, но все-таки другую территорию, из которой вышли легендарный Рюрик с братьями. Так, в Воскресенской летописи (середина XVI века) есть рассказ о новгородском старейшине Гостомысле, который перед смертью созвал «владалца сущая съ нимъ и рече: советь даю вамъ, да послете въ Прускую землю мудрыя мужи и призовете князя оть тамо сущихъ родовъ. И послы же Новоградские шедше во Прусскую землю, обретоша князя Рюрика».

Эту же историю с советом «пошлите в Прусскую землю человека мудрого и призовите от знатных тамошних родов правителя себе» пересказывают «Сказания о князьях Владимирских»: «Князя именем Рюрик из рода римского императора Августа, и упросили его посланцы от всех новгородцев идти к ним княжить». В конце 1563–1564 гг. в Москве во время переговоров с польскими послами русские бояре читали им записку, в которой говорилось о Прусе, родоначальнике русских князей, якобы поставившем «многих городов по реку, глаголемую Немон, впадшую в море Варяжское» (Фомин, с. 367).

Согласно написанной в 1564–1566 гг. т. н. «Казанской истории», «Новгородцы же, неразумные, привели себе из Прусской земли, от варягов, князя и самодержца и отдали ему всю свою землю, чтобы владел ими, как хочет». В «Хронографе» С. Кубасова (1626), «по скончании же Гостомыслове» за Рюриком «послаша в варяги в Прускую землю…» Тот же адрес дает «Повесть о происхождении славян и начале Российского государства», созданная в середине XVII в. и отразившаяся во многих летописных сводах. Ее авторы направляют новгородских послов «в Прусскую землю», «в Прусскую и Варяжскую землю», «в Прускую Варяжскую землю» (Фомин, с. 427). На основании этих источников швед П. Петрей в 1614 г. писал, что русские хроники «начинают рассказ с прихода Рюрика, Синеуса и Трувора из Пруссии».

Что это были за «прусские» выходцы, русские источники иногда путаются. Та же Воскресенская летопись, указав на Пруссию Рюрика, рядом пишет, что новгородцы «послаша к немцам». Однако это, судя по всему, историческое переосмысление родины Рюрика. Ведь в приводимой все там же генеалогии легендарного князя, восходящей, дескать, к «кесарю римскому Августу» упомянуто, что последний якобы послал брата Пруса править «во град, называемый Мадборок, и Торунь, и Хвоиница, и преславный Гданеск… и до сего часу по имени его зовется Прусскаа земля. А от Пруса четвертое на десятое колено Рюрик». Очевидно, что «немцами» князь с братьями названы по имени современного Воскресенской летописи населения Пруссии.

Что же касается этноса, который жил там во времена Рюрика, то проживавший долгое время в Московии известный славянский просветитель Ю. Крижанич в 1660-е гг. написал, что «от варягов, или ти чудов, литовского языка народов… варяжеский литовский язык» (Фомин, с. 33).

Нельзя сказать, впрочем, чтобы русские источники совсем не давали аргументов в копилку норманнизма. Не считая упомянутой речи Киприана (если спорный пассаж в ней действительно имел место), это, например, «Сказание о милости Пресвятыя Богородицы». Написанное в 1658 г. и посвященное осаде шведами Тихвинского монастыря в 1613 г., оно говорит о нашествии «зловерных варяг, иже свияне наричаются». Свияне – здесь, понятно, шведы. Однако каким образом здесь появилось слово «варяги»?

Поздние русские сочинители, также переписывавшие устные легенды и древние летописи, многократно путали этот этноним с созвучным ему словом «враги» (что неудивительно – ряд уже не просто летописцев, а ученых историков начиная с XVIII в. находит в этих словах не просто созвучие, а лингвистическое родство).

Так, пассаж ПВА под 1061 г. о первом нашествии на Русь половцев – «поганых и безбожных враг» в ряде списков Воскресенской летописи изложен уже в редакции «безбожных варяг». Та же замена только в отношении турок, «дунайских татар» произведена и в некоторых списках «Сказания о Мамаевом побоище», причем таким образом «варяги» появились на Дунае, где их не видели даже самые отпетые норманнисты.

Вероятно, такую же замену (вполне возможно, сознательную – «варяги» казалось по смыслу близко к «врагам», но более «красиво») произвел и автор или переписчик «Сказания о милости Пресвятыя Богородицы». Только «поганые и безбожные» враги-варяги стали «зловерными». Кстати, иностранцы, писавшие по «чужим следам» тоже с трудом разбирались, кто такие «варяги». Так, турецкий географ XVII в. Хаджи-Хальфа в комментарии к тексту Ширази (XIII–XIV вв.), упоминая о Северном море и обитателях его берегов варенгах – «рослых, воинственных людях», – высказывает мнение, что «высокоученый Ширази… под этими Варенгами разумеет шведский народ». Еще через 200 лет Степан Гедеонов на это заметил, что автору XVII в. после Тридцатилетней войны, конечно, «не с кем было отождествить варягов, кроме рослых и прославленных воинов Густава Адольфа».