5. Сталина вынуждают капитулировать

5. Сталина вынуждают капитулировать

Получив все материалы комиссии Оргбюро, Ленин, наконец, весьма неожиданно отреагировал на них. Категорически отверг подготовленный проект решения предстоящего пленума. Так и не сумел понять, что Сталин заботился только о воссоединении страны ради её успешного экономического развития. Более близкими главе партии и государства – интернационалисту – оказались взгляды явных националистов и сепаратистов, «воспитанных», по выражению Сталина, «среди коммунистов», «настоящих социал-независимцев» – Мдивани и Раковского.

Пойдя на поводу у них, Ленин пригласил к себе в «Горки», прежде всего, Сокольникова. И передавшего, судя по всему, весьма по-своему происходившее в комиссии Оргбюро. А лишь на следующий день – Сталина. В беседе с ним напрочь забыл о той лестной оценке, которую сам же и (всего полгода назад, на съезде) дал ему как специалисту по национальному вопросу. Весьма возможно, под влиянием беседы с Сокольниковым категорически отверг план автономизации. Заставил Сталина, используя свой непререкаемый авторитет, отказаться от не только давно продуманного, бережно лелеямого, но и поддержанного очень многими видными деятелями партии. В тот же день, 26 сентября, обратился за практической поддержкой к Каменеву, изложив в письме к нему свои поправки к проекту автономизации.

«Вы, наверное, – писал Ленин, – получили уже от Сталина резолюцию его комиссии о вхождении независимых республик в РСФСР… По-моему, вопрос архиважный. Сталин немного имеет устремление торопиться. Надо Вам /Вы когда-то имели намерение заняться этим делом и даже немного занимались /выделено мной – Ю.Ж./ подумать хорошенько. Зиновьеву тоже.

Одну уступку Сталин уже согласился сделать. В § 1 сказать вместо «вступление» в РСФСР – «Федеральное объединение вместе с РСФСР в Союз Советских Республик Европы и Азии». Духотой уступки, надеюсь, понятен: мы признаём себя равными с Украинской ССР и др. и вместе и наравне с ними входим в новый союз, новую федерацию, «Союз советских республик Европы и Азии»».

Ленин, несомненно, лукавил. Не мог он, как юрист, не знать по прежним партийным дискуссиям, в которых участвовал и сам, что навязываемый им «союз» отнюдь не равнозначен «Федерации». Он – нечто иное – конфедерация.

«Конфедерация – союз государств, сохраняющих независимое существование, но объединённых одним или несколькими общими органами. Конфедерация обычно является переходом либо к союзному государству, федерации, либо к распаду на независимые страны». Так, во всяком случае, определяли понятие «конфедерация» советские правоведы всего семь лет спустя.⁶⁸

В полном соответствии со сделанной поправкой, в развитие и подкрепление её, Ленин потребовал изменить и пункт 2-й проекта Сталина. Отказаться от «распространения компетенции ВЦИК, СНК и СТО РСФСР на соответствующие центральные учреждения» терявших независимость республик, что и являлось выражением построения именно федерации. Вместо того Ленин указывал: наряду со ВЦИКом РСФСР нужно образовать «ЦИК Союза советских республик Европы и Азии… Важно, чтобы мы не давали пищи «независимцам», не уничтожали их независимость /выделено мной – Ю.Ж./, а создавали ещё новый этап, федерацию равноправных республик».

Только для того, чтобы скрыть, замаскировать несомненную конструкцию именно конфедерации, Ленин посчитал недостаточным объединение пяти Наркоматов – по иностранным, военным делам, путей сообщения, финансов, почт и телеграфа. Счёл необходимым поступить так с ещё тремя – продовольствия, труда, народного хозяйства. То есть с теми, которые и отражали специфику экономического развития каждой из республик.

Не ограничившись сделанными поправками, Ленин заключил: «Это мой предварительный проект. На основании бесед с Мдивани и др. товарищами /выделено мной – Ю.Ж./ буду добавлять и изменять. Очень прошу и Вас сделать то же и ответить мне».⁶⁹

Словом, Ленин как бы забыл или просто отверг всё, о чём не раз говорили на съездах, о чём сам неоднократно писал. Забыл о «Программе» РКП, подготовленной при его прямом участии и принятой три года назад, на VIII съезде – «как одну из переходных форм на пути к полному единству партия выставляет федеративное объединение государств, организованных по советскому типу». Заодно отверг Ленин и прежний стиль работы при подготовке решений – коллегиальность членов и кандидатов в члены Политбюро, членов Оргбюро, секретарей ЦК. Откровенно пренебрёг мнением члена Политбюро Сталина, кандидата в члены Политбюро Молотова, членов ЦК Орджоникидзе, Петровского, Сокольникова, сформулированным ими входе работы комиссии Оргбюро. Зато (без каких-либо оснований) решительно встал на сторону практически никому в Москве не известного Мдивани, не поинтересовавшись, что думают о том хорошо знающие Сталин, Орджоникидзе. В угоду Мдивани, и только ему решил и далее крушить сущность проекта Сталина.

Что же это было? Следствие перенесённого тяжёлого заболевания (инсульта)? А может, нечто иное, кем-то (нельзя исключить Троцкого) навязанная воля? Ответа пока мы не имеем. Но знаем иное. Сталин, всегда послушный Ленину, никогда прежде не вступавший с ним в споры по принципиальным вопросам, на этот раз изменил себе. Не сдержался. Направил уже 27 сентября и ему, и другим членам Политбюро решительное, полное нескрываемого раздражения послание. В нём подтвердил уже данное согласие отказаться от ключевой формулировки – «вступление республик в РСФСР», заменив её пресловутым «объединением в Союз Советских Социалистических Республик». Но не более того. Все остальные поправки встретил в штыки.

«По параграфу 2, – указывал Сталин, – поправку Ленина о создании наряду с ВЦИКом РСФСР ВЦИКа федерального, по-моему, не следует принимать. Существование двух ВЦИКов в Москве, из коих один будет представлять, видимо, «нижнюю палату», а другой – «верхнюю» – ничего, кроме конфликтов и трений не даст.

Предлагаю вместо поправки Ленина следующую поправку: «в соответствии с этим ЦИК РСФСР преобразуется в общефедеральный ЦИК, решения которого обязательны для центральных учреждений входящих в состав Союза республик».

Я думаю, что всякое иное решение в смысле поправки т. Ленина должно повести к обязательному созданию русского ЦИКа с исключением оттуда восьми автономных республик (Татреспублика, Туркреспублика и прочее), входящих в состав РСФСР, к объявлению последних независимыми наряду с Украиной и прочими независимыми республиками, к созданию двух палат в Москве (русской и федеральной), и вообще к глубоким перестройкам, что в данный момент не вызывается ни внутренней, ни внешней необходимостью, и что, на мой взгляд, при данных условиях нецелесообразно и, во всяком случае, преждевременно…

По параграфу 4, по-моему, товарищ Ленин «поторопился», потребовав слияния Наркоматов финансов, продовольствия, труда и народного хозяйства в федеральные Наркоматы. Едва ли можно сомневаться в том, что эта «торопливость» даст пищу «независимцам» в ущерб национальному либерализму т. Ленина».⁷⁰

Трудно представить, каким бы был тон послания Сталина, знай он о содержании ответа Каменева, посланного в тот же день Ленину.

«По-моему, – писал член Политбюро, один из двух заместителей председателя СНК, да ещё и член Президиума ВЦИК, следовательно, второй человек в государственных структурах РСФСР, – или не трогать совсем вопроса о «независимости» (что, видимо, уже невозможно), или провести Союз так, чтобы максимально сохранить формальную независимость… Договор о Союзе должен заключать обязательно: а) пункт о праве одностороннего выхода из Союза /выделено мной – Ю.Ж./; б) точное распределение областей ведения».⁷¹

Вот так и появилась совершенно неоправданная и, вместе с тем, самая взрывоопасная формулировка, легшая в основание создаваемого Союза Советских Республик. Однако Каменев не удовольствовался только настойчивым предложением. Тут же поспешил снять с себя какую-либо ответственность за недобрый совет. На следующий день, 28 сентября, во время заседания Политбюро обменялся со Сталиным записками такого содержания:

«Каменев. Ильич собрался на войну в защиту независимости. Предлагает мне повидаться с грузинами. Отказывается даже от вчерашних поправок. Звонила Марья Ильинична/сестра Ленина, находившаяся в те дни в «Горках» – Ю.Ж./.

Сталин. Нужна, по-моему, твёрдость против Ильича. Если пара грузинских меньшевиков воздействуют на грузинских коммунистов, а последние – на Ильича, то, спрашивается – при чём тут «независимость»?

Каменев. Думаю, раз Владимир Ильич настаивает, хуже будет сопротивляться.

Сталин. Не знаю. Пусть делает по своему усмотрению».⁷²

В последней фразе Сталина явственно ощущается отчаяние, желание махнуть на всё рукой и предоставить событиям развиваться так, как они пойдут. Сталин больше не спорил, не возражал. Соглашался со всем, что только ни требовал Ленин. Вернее, направлявшие его Мдивани, а также Раковский, решивший внести и свою лепту в дискредитацию проекта.

Так и не приехав в Москву из Гурзуфа, где поправлял пошатнувшееся здоровье, Раковский изложил свою резко отрицательную оценку автономизации (для начала) в письме к ЦК РКП. Попытался, прежде всего, уличить Сталина, а заодно и всю комиссию Оргбюро, в непродуманности проекта, и породившего его неприемлемые недостатки. Мол, и без того все перечисленные в пункте 3-м Наркоматы (кроме Наркоминдела) на Украине давно уже объединены с российскими. Более того, объединены и Наркоматы продовольствия, труда, народного хозяйства, которые проект предлагает сохранить самостоятельными, лишь подчинив директивам СНК и СТО РСФСР. Ехидно попенял на вопиющее отсутствие координации и взаимодействия центральных и республиканских ведомств, устранение чего проектом не предусмотрено. Только затем перешёл к тому, что назвал «существом вопроса».

«Необходимость, – замечал Раковский, – поставить на прочные начала отношения РСФСР с независимыми республиками не может быть оспариваема. Между доводами, говорящими в пользу этого, отметим следующее.

Первое – новая экономическая политика. Она освободила мелкобуржуазную капиталистическую стихию не только в окружающей среде, но и у самих наших государственных хозяйственных объединений. Они стали проявлять ту же жадность к наживе и то же стремление к захвату, которое характерно вообще для капитализма, безразлично, является ли он государственным или частным. Ясно выразилась борьба за захват предприятий между центральными органами и местными органами…

Второй довод – международное положение. В момент, когда мы вступаем в политические и хозяйственные отношения с капиталистическим миром, необходимо, больше, чем когда-либо, единство руководства.

Третий довод – необходимость довести до конца строительство нашей государственной формы и положить конец непрерывно повторяющимся попыткам в этом смысле, кончавшимся составлением коротких схематических договоров или коротких положений, частно отменяемых и пересматриваемых».

Но, начав вроде бы за здравие, продолжил Раковский за упокой: «Всё это абсолютно бесспорно. Однако проект резолюции, принятый комиссией, является тоже одной из этих очередных попыток, которая, несмотря на решительный характер своих формул, будет нуждаться в ближайшее время в новом пересмотре».

Чтобы доказать столь пессимистический вывод, Раковский привёл доказательства, которые очень многие – и в центре, и на местах – рассматривали (как самые веские) в пользу сохранения независимости советских республик.

Первое: «Данный проект игнорирует, что Советская Федерация не является однородным национальным государством. В этом отношении проект резолюции является поворотным пунктом во всей национальной политике нашей партии. Его проведение, т. е. формальное упразднение независимых республик, явится источником затруднений как за границей, так и внутри федерации.

Он умаляет революционно-освободительную роль пролетарской России. Внутри страны на всех окраинах новая политика будет учтена, как НЭП, перенесённый в плоскость национальных отношений. Тем более что при страшной нищете, переживаемой республикой, все национальные расовые чувства обострились и сам пролетариат поддался общей мелкобуржуазной стихии».

Второе: «Проведение новой политики явится ударом по планам хозрасчётного возрождения республики. И в данный момент хозяйственная инициатива независимых республик чрезвычайно сужена. При отсутствии у них финансовых средств и права распоряжаться местными богатствами, они теперь не в состоянии работать как следует для поднятия местных производительных сил.

Суживание их инициативы, что явится следствием проведения данного проекта, ещё больше уменьшит их хозяйственную роль, и все эти «совнаркомы» и «цики» будут только вредным средостением между губерниями, которыми они управляют, и центральными органами РСФСР. Бессильные сами помочь своим губерниям, своим наличием эти «совнаркомы» будут только мешать центральным органам оказывать их губерниям должное внимание».

Третье: «За границей проведение этой резолюции укрепит положение наших противников из буржуазного и соглашательского лагерей. Форма независимых республик давала нам возможность производить максимум революционного эффекта на всех окраинах, а также за границей. Посредством независимого Азербайджана, Бухары, Хивы и пр. Советская Федерация получала возможность оказывать максимум мирного революционного проникновения на Восток.

Посредством независимой Советской Украины Советская Федерация имела возможность совершить такое же революционное проникновение в Галицию, Буковину, Бессарабию. Без всякой серьёзной надобности мы сами себя лишаем этого оружия и, наоборот, даём польской и румынской буржуазии новое оружие для борьбы с нами и усиления своей национальной политики. По отношению к Украине Польша выступит в роли защитницы её независимости, признанной Рижским договором».

Завершил Раковский свою критику предложением «считать заключение комиссии неокончательным. Вопрос должен быть поставлен снова и разрешён во всём его объёме согласно постановлений партийных съездов».⁷³

Раковский – впрочем, как и Каменев, и Ленин – вполне сознательно игнорировал всё противоречившее его стремлению любой ценой отстоять независимость Украины и для того ещё и остальных советских республик. Делал вид, что не существует его собственной записки о жизненно важной необходимости воссоединения УССР и РСФСР, решений о том Всеукраинских съездов Советов, постановлений ЦИКа. Наконец, нет и «Программы» РКП, требовавшей создания федерации, а не союза, то есть осуществления именно проекта Сталина. Почему-то был уверен – все (или, во всяком случае, большинство членов ЦК, к которым и адресовался) забудут обо всём том. Наверное, полагал, что знает, на каких струнах их душ надо играть – скрытое недовольство НЭПом, мечта как можно скорее продолжить пролетарскую революцию в Европе.

Для достижения своей цели (той же, что и у самостийников, с которыми боролся на полях сражений Гражданской войны) решил заручиться поддержкой ещё и своей, украинской парторганизации. Для того на следующий день, 28 сентября, известил о своём категорическом неприятии проекта резолюции Мануильского, задержавшегося в Москве:

«На заседание пленума ЦК РКП не смогу приехать… Однако считаю своим партийным долгом реагировать против резолюции по взаимоотношениям РСФСР с независимыми республиками, находя её вредной для укрепления позиций Советской власти на всех окраинах. Я изложил своё мнение в письме к ЦК РКП, копию которого посылаю и Вам (также прошу отослать т. Сталину предлагаемый для него экземпляр).

Я не знаю, в каком дальнейшем порядке получит направление эта резолюция: в Политбюро ЦК или на пленуме 5 октября. Но если политбюро ЦК КП(б)У разделяет мою точку зрения, было бы целесообразно, чтобы тт. Петровский и Фрунзе /члены ЦК РКП – Ю.Ж./, поехавши в Москву, отстаивали бы нашу точку зрения. Я думаю, что Украина в данном случае страдает, главным образом, из-за неблагоразумия и уклонов других независимых республик /Раковский имел в виду согласие с проектом Азербайджана, Армении и Белоруссии – Ю.Ж./. Между тем, более всего для нашего революционного воздействия на заграницу имеет значение сохранение независимости Украины. Около десяти миллионов украинцев Польши, Галиции /Раковский, видимо, забыл, что Галиция – часть Польши – Ю.Ж./, Прикарпатской Руси, Буковины и Бессарабии ориентируются и будут ориентироваться больше и больше на Советскую Украину. Я не знаю, насколько это учитывается авторами резолюции».⁷⁴

И всё же, члены политбюро КП(б)У, обсуждавшие 3 октября вопрос об автономизации, уклонились от принятия однозначного решения. С одной стороны, пунктом «а» своего постановления, вроде бы поддержали позицию Раковского – «Категорически высказаться за принятую последним пленумом ЦК КПУ резолюцию о взаимоотношениях РСФСР и УССР /май 1922 года – Ю.Ж./, признавшую необходимость сохранения независимости УССР… Фактическое централизованное руководство независимыми республиками может быть вполне достигнуто соответствующими директивами по партийной линии.

Так подтвердили справедливость слов Ленина, сказанных на последнем, XI съезде РКП: Украина «в партийном отношении… иногда берёт – как бы повежливее выразиться? – обход, и нам как-нибудь придётся до них добраться, потому что там сидит народ хитрый и ЦК – не скажу, что обманывает, но как-то немного отодвигается от нас».⁷⁵

Видимо, помятуя о такой характеристике, пунктом «б» члены украинского политбюро встали на сторону Мануильского: «В случае, если ЦК РКП признает, однако, необходимость вхождения УССР в состав РСФСР, не настаивать на сохранении формальных признаков политической самостоятельности УССР, а определить отношения на основе практической целесообразности».

Наконец, пункт «в» уже бесспорно свидетельствовал о том, что большинство членов политбюро КП(б)У отдавало предпочтение второму варианту: «внести на пленум ЦК РКП предложение о конструировании ВЦИКом и его Президиумом из представителей РСФСР и независимых республик, избираемых общефедеративным съездом Советов и ЦИКов, но при том число представителей республик во ВЦИКе и Президиуме должно быть формально установлено, и должно быть введено постоянное представительство в Президиуме в Москве».⁷⁶

Пленум ЦК РКП, как и было установлено, открылся 5 октября. На нём из 27 членов ЦК присутствовало 19: В.И. Ленин; И.В. Сталин; Л.Б. Каменев; Г.Е. Зиновьев; М.И. Калинин; Ф.Э. Дзержинский – председатель ГПУ (до февраля 1922 года – ВЧК) и нарком внутренних дел путей сообщения РСФСР К.Б. Радек, секретарь Исполкома Коминтерна; М.П. Томский – генеральный секретарь ВЦСПС; В.М. Молотов – секретарь ЦК; А.А. Андреев – секретарь ВЦСПС; И.Н. Смирнов – член Президиума ВСНХ РСФСР; Г.К. Орджоникидзе – секретарь Кавказского бюро ЦК: К.Е. Ворошилов – командующий войсками Северо-Кавказского военного округа; Т.В. Сапронов – председатель ЦК Союза строителей; В.Я. Чубарь – председатель ВСНХУ ССР; Н.И. Бухарин – редактор газеты «Правда»; Г.Я. Сокольников – замнаркома финансов РСФСР; И.И. Коротков – секретарь Иваново-Вознесенского губкома; А.И. Рыков – зампредседателя СНК и СТО РСФСР. Из 19 кандидатов в члены ЦК – пятеро: И.И Лепсе – председатель ЦК Союза металлистов; А.С. Киселёв – председатель Малого СНК РСФСР; А.С. Бубнов – заведующий отделом агитации и пропаганды ЦК; В.М. Михайлов – секретарь Московского губкома; Г.Л. Пятаков – начальник Главного управления топливной промышленности ВСНХ РСФСР.⁷⁷

Вопрос о «взаимоотношениях между РСФСР и независимыми республиками» обсуждали на следующий день, 6 октября. Когда Ленин отсутствовал, прислав через Каменева своё мнение о проекте договора. «Великорусскому шовинизму, – писал снова почувствовавший себя нездоровым Владимир Ильич, – объявляю бой не на жизнь, а на смерть. Как только избавлюсь от проклятого зуба, съем его всеми здоровыми зубами. Надо абсолютно настоять, чтобы в союзном ЦИКе председательствовали по очереди русский, украинец, грузин и т. д. Абсолютно!»⁷⁸

Докладывая пленуму, Сталин, естественно, представил новый, скорректированный по требованиям Ленина и Каменева, проект резолюции:

«1. Признать необходимым заключение договора между Украиной, Белоруссией, Федерацией Закавказских республик и РСФСР об объединении их в Союз Социалистических Советских Республик с оставлением за каждой из них права свободного выхода из состава Союза.

2. Высшим органом Союза считать Союзный ЦИК, составляющийся из представителей ЦИКов РСФСР, Закавказской Федерации, Украины и Белоруссии пропорционально представляемого ими населения.

3. Исполнительным органом Союзного ЦИКа считать Союзный Совнарком, назначаемый Союзным ЦИКом.

4. Индел, Внешторг, Наркомвоен, НКПС и потель республики федераций, входящих в состав Союза, слить с таковыми Союза сов. соц. республик с тем, чтобы у соответствующих Наркоматов Союза республик имелись в республиках и федерациях свои уполномоченные с небольшим аппаратом, назначаемые наркомами Союза по соглашению с ЦИКами федераций и республик.

Примечание: считать целесообразным привлечение представителей заинтересованных республик в соответственные заграничные представительства НКИД и НКВТ.

5. Наркоматы финансов, продовольствия, народного хозяйства, труда и инспекции республик и федераций, входящих в состав Союза, подчинить директивам соответствующих Наркоматов и постановлениям Совнаркома и СТО Союза республик.

6. Остальные Наркоматы входящих в состав Союза республик, как то: юстиции, просвещения, внудел, земледелия, народного здравия и соц. обеспечения считать самостоятельными».⁷⁹

Различия между двумя вариантами проекта резолюции лежат на поверхности. Самое главное, принципиальное – вместо вхождения независимых республик в состав РСФСР, с чем, вспомним, были согласны Белоруссия, Азербайджан, Армения и даже Украина, – объединение всех их в Союзе. Отсюда проистекали и образование бюрократической надстройки в виде союзных ЦИКа и СНК, переподчинение пяти Наркоматов, перечисленных в пункте 5-м, не соответствующих ведомствам РСФСР, а союзным и СНК. СТО нового государства. Но было и ещё одно отличие, не так бросавшееся в глаза. В пункте 1-м проекта вместо Азербайджана. Грузии и Армении упоминалась Федерация Закавказских Республик. Нормально еще не существующая, лишь создаваемая.

В силу того, что за новым вариантом проекта стоял авторитет уже трёх членов Политбюро (не только Сталина, но и Ленина, Каменева), при обсуждении, на котором присутствовали двое членов ЦК, представлявшие Украину: Г.И. Петровский и М.В. Фрунзе, а Грузию (но как всего лишь наблюдатель) – П.Г. Мдивани, не было высказано каких-либо принципиальных замечаний. Постановление пленума гласило:

«I. Доклад комиссии по вопросу о взаимоотношениях между РСФСР и независимыми республиками (т. Сталин).

а) Признать проект резолюции, предложенный членами комиссии тт. Сталиным, Орджоникидзе, Мясниковым и Молотовым, как директиву ЦК, с поправкой: в примечании к п.4-му слово «целесообразным» заменить «необходимым».

б) Для выработки советского законопроекта на основе этой директивы и проведения его через съезд Советов (с предварительным внесением на утверждение ЦК) создать комиссию в составе тт. Сталина, Каменева, Пятакова, Рыкова, Чичерина. Калинина и представителей Украины, Грузии, Азербайджана. Армении и Белоруссии.

Возложить на комиссию подготовку и проведение соответствующих постановлений через ЦИКи независимых республик».⁸⁰

Информация о пленуме в газетах не появилась, почему данное решение и не получило широкого обсуждения. Но отклики партийных организаций Украины и Грузии, что было неизбежно, последовали. 11 октября политбюро ЦК КПУ, заслушав присутствовавших на заседании пленума 6 октября Г.И. Петровского и М.В. Фрунзе, с несомненным, хотя и не высказанным открыто удовлетворением – ещё бы, хоть и в несколько иной форме, но оказались выполненными оба противоречивых пункта решения от 3 октября! – постановило: «Принять информацию к сведению. Поручить тт. Петровскому и Фрунзе сделать на фракции /большевистской – Ю.Ж./ ВуЦИК сообщение по этому вопросу».⁸¹

Совершенно иначе отреагировали на результаты московского пленума в Тифлисе. Там о содержании утверждённого варианта резолюции узнали из письма Мдивани – его на всякий случай срочно отправили с малозначащим дипломатическим поручением в Турцию – посланного уже 8 октября члену ЦК КПГ и ЦИК ССРГС. Кавтарадзе.

«Из приложенных документов (по моём возвращении ты их мне должен вручить), – писал Мдивани, – ты увидишь, какие фазы прошли наши вопросы. Сначала (без Ленина) нас били по-держимордовски, высмеивая нас, а затем, когда вмешался Ленин после нашего с ним свидания /27 сентября – Ю.Ж./ и подробной информации, дела повернулись в сторону коммунистического разума /так Мдивани назвал свой сепаратизм – Ю.Ж./.

По вопросу о взаимоотношениях – принят добровольный союз на началах равноправия, и в результате всего этого удушливая атмосфера против нас рассеялась. Напротив, в пленуме ЦК нападению подверглись великодержавники – так и говорили Бухарин, Зиновьев, Каменев и другие/правоту утверждения Мдивани проверить невозможно, так как ни стенограмму, ни протокольную запись заседания пленума ни 5, ни 6 октября не вели – Ю.Ж./. Проект принадлежит, конечно, Ленину, но он внесён от имени Сталина, Орджоникидзе и др., которые сразу изменили фронт.

Я прилагаю собственноручное письмо Ленина, адресованное Каменеву, который все время писал больному зубом Ленину о ходе прений по вопросу о взаимоотношениях.

Я очень жалею, что лично не могу доложить о прениях по этому вопросу, но одно то интересно, что прения продолжались целых три часа – это нечто чудовищное на пленумах, где вопросы решаются с кинематографической быстротой. Прения показали, что известная часть ЦК прямо отрицает существование национального вопроса и целиком заражена великодержавническими тенденциями. Но эта часть получила такую оплеуху, что не скоро решится снова высунуться из норы, куда её загнал Ленин (о его настроениях узнай из его письма, которое было оглашено в конце заседания после решения вопроса).

Смотри, не теряй письма, я еле выпросил у Каменева. Да, атмосфера немного рассеялась, но она может снова сгуститься, если не показать силу/выделено мной – Ю.Ж./и если мы не сумеем поставить дело информации хорошо. Об этом мы с Коте /Цинцадзе, член ЦК КПГ – Ю.Ж./ и Мишей /Окуджава, член ЦК КПГ – Ю.Ж./ говорили много, наверное, они тебе уже говорили, надо серьёзно готовиться и собрать все силы как для закавказского съезда, так и для общероссийского».⁸²

Подготовка к продолжению борьбы у грузинских националистов заняла немного времени. Уже 19 октября, на расширенном заседании пленума Тифлисского комитета КПГ, они продемонстрировали свою силу. В ходе прений, последовавших после сообщения Орджоникидзе о постановлении ЦК РКП, принятом 6 октября, сразу же выступил Цинцадзе – первый из загодя подготовленных Мдивани. Он ничтоже сумняшеся заявил: мол, «постановление ЦК РКП совершенно не расходится с линией ЦК КПТ» потому, что в нём «восторжествовала наша точка зрения».

Затем слово взял Окуджава, второй клеврет Мдивани. «Только гениальный ум Ленина, – пафосно заявил он, – верно отметил неправильное понимание вопроса пленумом ЦК. По национальному вопросу комиссия решила применить автономизацию, но т. Ленин настоял на союзе независимых республик. Мнение т. Ленина, несомненно, склоняется к федерации отдельными республиками, а не через Закавказскую Федерацию, ибо смысл последнего постановления ЦК РКП тоже таков, что там воссторжествовала точка зрения строения по национально-республиканским признакам, а не по экономическим. Что же касается Закавказской Федерации, она не жизненна, в то время как отдельные республики – Грузия, Армения и Азербайджан – живые организмы, естественные образования».

Чтобы усилить воздействие на участников заседания, Кавтарадзе прочитал письмо, полученное от Мдивани, подчеркнув его призыв – «Мобилизуйте силы и готовтесь к Закавказскому и Российскому съездам».

Вопрос о Закавказской Федерации стал камнем преткновения и для Ф. Махарадзе. «Мы не возражаем против объединения, – заявил он, – но нужно считаться с грузинским народом, перед которым мы ответственны. Всё дело в подходе, необходимо подходить осторожно, а не рубить с плеча, ибо мы не можем гарантировать спокойствие в случае форсированного проведения этого вопроса, а нас Заккрайком хочет вести галопом. Федерация Закавказских Республик – ЭТО ТРУП, ибо она создана искусственным путём, и вам не удастся гальванизировать его. Такая же история случилась с Закавказским комиссариатом, который распался по этой же причине. Создание Закфедерации – это создание бюрократического аппарата».

Неудивительно, что пленум постановил: заслушав сообщения о создании Союза Социалистических Советских Республик, пленум Тифлисского комитета «1) принимает их к сведению и неуклонному проведению в жизнь; 2) постановляет открыть кампанию в партийных и беспартийных массах в духе этих решений».⁸³

Последствия такого вызывающего поведения предугадать можно было без труда. По запросу Орджоникидзе, последовавшему в тот же день, Оргбюро (вот и опять Сталину весьма пригодился пост генсека) 20 октября подвергло ЦК КПГ основательной чистке. Из его состава удалили тех, кто более других проявил националистический уклон – М. Окуджаву, А. Сванидзе, Какабадзе, Квиркелия, Гамбарова.

Всерьёз обеспокоившись уже собственной судьбою, члены ЦК КПГ – К. Цинцадзе, Ф. Махарадзе, С. Кавтарадзе. Л. Думбадзе, П. Сабашвили и Е. Эшба – в ночь на 21 октября связались по прямому проводу с А.С. Енукидзе. Именно с ним, ибо полагались на него, как на грузина, на его понимание и сочувствие. Просили срочно передать Каменеву и Бухарину их послание, ставшее, по сути, открытым вызовом и Орджоникидзе, и Сталину.

Прежде всего, сообщили о высказанном на пленуме Тифлисского горкома желании войти в создаваемый Союз напрямую, а не через Закавказскую Федерацию. «Это, – продолжали жалобщики, – послужило поводом для самых недопустимых выступлений Орджоникидзе против ЦК КПГ и старых работников с площадной руганью и угрозами беспощадных репрессий…

Согласно громогласному заявлению Орджоникидзе на заседании Заккрайкома… он разгромит всю партию и создаст новую из молодых. Эти нападки, совершенно незаслуженные, делаются достоянием антисоветских элементов, авторитет Советской власти и престиж партии падает, товарищи сбиты с толку, начинается разброд и дезорганизация, что завтра и дальше примет ужасные формы и размеры. Мы поставлены в положение, когда ответственность уже не в состоянии нести. Поэтому, не находя другого выхода, решили завтра, 21-го, на пленуме ЦК КПГ заявить об этом.

Товарищей Каменева и Бухарина настоятельно просим принять самое активное участие в создавшемся здесь положении… Всё это создано Орджоникидзе, для которого травля и интриги – главные орудия против товарищей, не лакействующих перед ним. Стало невозможно жить и работать при его держимордовском режиме… Просим раз и навсегда положить конец той инквизиции, которой мы подвергаемся в продолжение полутора лет со стороны Орджоникидзе».⁸⁴

И действительно, 21 октября был срочно созван внеочередной пленум ЦК КПГ, так и не предложивший чего-либо нового. В своей резолюции он лишь повторил сказанное несколькими днями ранее:

«Постановление пленума ЦК РКП о федерации советских республик полностью принять к сведению и неуклонному руководству. Ходатайствовать перед ЦК РКП о непосредственном вхождении Грузии в Союз Социалистических Советских Республик. В случае удовлетворения со стороны ЦК РКП ходатайства ЦК КПГ о непосредственном вхождении Грузии в Союз Социалистических Советских Республик существование Закавказского Союзного Совета считается излишним». Кроме того, пленум вынужденно – всё-таки ЦК КПГ существовало на правах обкома! – добавил ещё один пункт: «Постановление ЦК РКП об отозвании тт. Сванидзе, Какабадзе, Квиркелия и Гамбарова принять к исполнению».⁸⁵

Однако надежды на поддержку Каменева, Бухарина, а может и самого Ленина не оправдались. Ленин, которому Бухарин угоднически поспешил передать телеграфную жалобу из Тифлиса, неожиданно возмутился. «Я был убеждён, – писал он в ответе 21 октября, – что все разногласия исчерпаны резолюциями пленума ЦК при моём косвенном участии и прямом участии Мдивани. Поэтому я решительно осуждаю брань против Орджоникидзе и настаиваю на передаче вашего конфликта в приличном и лояльном тоне на разрешение секретариата ЦК РКП/то есть Сталина – Ю.Ж./» ⁸⁶

ЦК КПГ пришлось снова, 22 октября, собирать пленум, проявивший упрямую несговорчивость и выдвинувший новые претензии Орджоникидзе. Всего лишь поддержавший заявление своего Президиума, обосновавшего… свою отставку:

«1. Констатируя наличие ряда тактических расхождений ЦК и Заккрайкома в течение почти всей работы ЦК Грузии в вопросах подхода к местным условиям; 2. Что ЦК Заккрайкомом фактически отстранён от руководства партийно-профсоюзной работы в Грузии (снятие ответственного секретаря ЦК /профсоюзов – Ю.Ж./, назначение секретариата СПОГ /Совета профессиональных организаций Грузии – Ю.Ж./, пересмотр личного состава профсоюзов и т. д.); 3. Фактическое недоверие Заккрайкома Центральному Комитету, усугублённое систематической травлей почти всех членов ЦК (официальное заявление Орджоникидзе, что верхушка партии шовинистична и представляет гниль, которую следует обновить – на заседании пленума Заккрайкома от 20 октября, и заявление его же о шовинизме и меньшевистском уклоне на заседании пленума ЦК от 22 октября). 4. В результате всего этого получается дезорганизация и разложение нижестоящих организаций, как партийных, так и профсоюзных, что, разумеется, отражается и на советской работе.

При создавшемся положении ЦК не может в дальнейшем нести ответственность за плодотворность работы и единственным выходом из этого положения считает сложить с себя полномочия, довести об этом до сведения Заккрайкома и ЦК РКП и просить санкции».

Столь резкое, ультимативное – или мы, или Орджоникидзе – заявление поддержали только девять из двенадцати участников пленума. Председатель Совнаркома Грузии И. Орахелашвили, его заместитель и нарком внутренних дел А. Гегечкори, очередной нарком по военным и морским делам Ш. Элиава открыто осудили заявление, что и зафиксировали как примечание.⁸⁷

Тем в действительности завершилось обсуждение вопроса о создании нового государства – Советского Союза.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.