XX. НАМЕЧЕННЫЕ В ПЕТЕРБУРГЕ МЕРОПРИЯТИЯ НЕ СООТВЕТСТВУЮТ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАМ
XX. НАМЕЧЕННЫЕ В ПЕТЕРБУРГЕ МЕРОПРИЯТИЯ НЕ СООТВЕТСТВУЮТ
ОБСТОЯТЕЛЬСТВАМ
В двадцатых числах июня 1853 года Невельской получил предписание генерал-губернатора, которое показывало, что внимание правительства к Приамурскому краю и действующим в нем людям не ослабевает. Вопреки постоянным опасениям Невельского за свои действия вне повелений и инструкций, он не только не подвергся никаким репрессиям, но, "ввиду важности результатов" его деятельности, награжден был орденом Анны 2-й степени. Возглавляемая им экспедиция из ведения Российско-Американской компании передавалась в ведение генерал-губернатора.
"Ввиду важности результатов Ваших действий, — писал Невельскому генерал-губернатор, — Государь Император, по представлению моему, Высочайше удостоил Вас наградить за оные и вместе с тем утвердить штат вверенной Вам экспедиции, составленный на основании донесений Ваших, и приказать изволил все расчеты с Российско-Американской компанией окончить к 1 января 1854 г, о чем и сообщено главному правлению компании"[48].
С этой же почтой пришло резкое письмо от Завойко, еще не знавшего об изменении отношения к делу Невельского в высших сферах. Возмущенный тем, что бот "Кадьяк" не возвратился осенью обратно в Петропавловск, Завойко, не интересуясь причинами этой задержки, требовал немедленной присылки бота.
Но Невельской не спешил с исполнением. Гораздо более важные проблемы занимали его. Вот когда можно было по-настоящему развернуть работу и придать ей подлинный государственный масштаб. Теперь его не будут донимать требованием прибылей для компании, не будут колебаться при отпуске на экспедицию лишнего пуда крупы, не будут загружать доблестных помощников Невельского указаниями "вести расторжку с инородцами" вместо исследовательской работы.
Между тем правление компании послало Муравьеву жалобу на "недопустимый тон писем Невельского" и просило оградить от "оскорблений" достоинство и честь высокого учреждения.
Письма Невельского, вызывавшие недовольство столь чувствительных господ из компании, были действительно резки, но они относились к тому периоду, когда Невельской увидел дело свое на краю гибели, а себя и сподвижников своих обреченными на голодную смерть в результате грубой и бесчеловечной формалистики "деликатных" господ из правления Российско-Американской компании.
Муравьев, прежняя симпатия которого к Невельскому уже давно начала сменяться недовольством и желанием обуздать чрезмерно энергичного и самостоятельного подчиненного, не оставил без последствий жалобу, и она сыграла свою роль при отстранении Невельского от деятельности на Дальнем Востоке.
Но пока, вдали от интриг, Геннадий Иванович с обычной энергией и неутомимостью продолжал свое великое дело. Он отправил бот "Кадьяк" в Аян к Кашеварову и просил его, чтобы первое же военное судно, пришедшее из Петропавловска, было прислано в Петровское с запасами продовольствия, какие только возможно выделить из Аяна.
На этом судне Невельской лично хотел осмотреть Сахалин и поставить военные посты там, а также в Императорской гавани. По его дальнейшим расчетам, судно должно было крейсировать между этими постами, поджидая прихода американцев, чтобы с большей убедительностью известить их о том, что весь этот край принадлежит России. А пока Невельской отправил мичмана Петрова с продовольствием и матросами для подкрепления поста в заливе Де-Кастри и основания нового поста, Мариинского, в селении Котово-Кизи.
Муравьеву на боте "Кадьяк" были посланы отчеты Бошняка, Разградского, Петрова и Воронина. В очередном донесении генерал-губернатору Невельской писал:
"..Немедленное занятие Императорской гавани, как гавани на побережье Татарского пролива, находящейся посредине между лиманом и корейской границей, весьма важно. Кроме того, следует занять еще одну бухту, на западном берегу Сахалина, и выслать в крейсерство в Татарском проливе военное судно. Все это крайне необходимо, во-первых, ввиду ожидаемого прибытия в этот пролив американской экспедиции, а во-вторых, для подкрепления постов в Де-Кастри и Кизи. Только этими действиями мы фактически можем заявить американцам и всем иностранцам о принадлежности этого края России и тем предупредить всякие на него с их стороны покушения…"
Больше того, Невельской лелеял планы исследований и открытий по побережью к югу, до самой корейской границы.
Между тем (не говоря о петербургских властях) даже Муравьев полагал достаточным ограничиться левым берегом Амура.
Во имя интересов родины нужно было доказать всю ошибочность и вред точки зрения Муравьева, по-прежнему считавшего, что главное для России на Тихом океане — Петропавловск.
Невельской настойчиво просил прислать ему достаточное количество людей и паровых судов, а тем временем принимал меры к постройке новых зданий в Николаевском и Петровском для расселения матросов и офицеров, которые должны были прибыть.
Одиннадцатого июля пришел из Аяна транспорт "Байкал" с некоторыми запасами, а также 12 казаками и 5 матросами, поступающими в состав экспедиции.
Из бумаг и предписаний, привезенных "Байкалом", выяснилось, что внимание правительства направлено не на побережье Татарского пролива к югу от устья Амура и не на бассейн Уссури, а на суровый, лишенный удобных гаваней Сахалин и неудобный, на шесть месяцев в году замерзающий залив Де-Кастри.
Вот предписание генерал-губернатора:
"Вследствие всеподданнейшего доклада моего и на основании Высочайшего о границе нашей с Китаем указания, предлагаю Вам по Высочайшему повелению занять нынешним же летом залив Де-Кастри и соседственное с ним селение Кизи и о последующем мне донести. В заливе Де-Кастри иметь караул, по крайней мере из 10 человек, при офицере. В Кизи поставить военный пост для подкрепления и снабжения Де-Кастри. При этом поставлю Вам на вид, что согласно с Высочайшими указаниями… далее Де-Кастри и Кизи идти Высочайше не разрешено, а главное внимание должно быть обращено Вами на Сахалин".
Препровождая Невельскому это повеление и предписывая привести его на месте в исполнение, генерал-губернатор писал:
"Согласно Высочайшей воле, по соглашению моему с главным правлением компании, все основанные Вами в нынешнем году учреждения и чины сахалинской экспедиции во всех отношениях до прибытия в 1854 году правителя на Сахалин будут находиться в Вашем ведении".
Далее следовали указания о том, какие меры следует принять для наиболее успешного выполнения решения правительства, и сообщение о прибытии некоего майора Буссе не позднее 1–4 августа с людьми и запасами для экспедиции.
Таким образом, самовольное занятие Невельским Кизи и Де-Кастри санкционировалось документом из Петербурга, но в остальном весь план, вместе с наставлениями Муравьева, совершенно не соответствовал обстоятельствам.
Прибрежье Татарского пролива с уже открытыми на нем удобными гаванями, обусловливавшие всю важность для России этого края, оставлялись без внимания.
Занятием Де-Кастри и Кизи Невельской поставил правительство перед уже совершившимся фактом (распоряжение сверху пришло значительно позже), и в дальнейшем он решил поступать по этому испытанному методу, так как не было иного способа навести правительство на правильную точку зрения. Не дожидаясь разрешения властей, Невельской вступил в Императорскую гавань и продолжал дальнейшее исследование и освоение прибрежья.
Приказание занять Сахалин тоже необходимо было выполнить. Геннадий Иванович составил следующий план действий: немедленно отправиться на "Байкале" к Сахалину и в Татарский пролив с целью осмотреть южную часть острова и установить в Императорской гавани военный пост, чтобы отсюда продолжать исследования к югу до корейской границы. Военный пост поставить также на западном берегу острова Сахалин, а с прибытием десанта с Камчатки занять главный пункт острова в заливе Анива.
В чиновничьих сферах Петербурга и Иркутска быстро уловили перемену правительственного курса в отношении Амура. Непреоборимая энергия Невельского развеяла туман косности и непонимания. Амурский вопрос из проблемы опасной, канительной и почти анекдотической превращался в дело первостепенной государственной важности. Вот где можно получить и продвижение по службе, и ордена, и почести, и даже, быть может, славу!
Офицер Семеновского полка, воспитанник Пажеского корпуса Николай Васильевич Буссе (немец по национальности) был строг с подчиненными, исполнителен и сентиментален. Он жаждал продвижения по службе и мечтал о хорошем окладе.
Николай Васильевич, прослышав о славных делах в Восточной Сибири, обратился к протекции Муравьева и в чине майора поступил к генерал-губернатору в чиновники по особым поручениям на двойной сибирский оклад. Ему было поручено отвезти в Иркутск награды для Муравьева и его сотрудников.
Как раз в это время в Иркутске составлялись планы занятия Сахалина, вернее они были составлены в Петербурге, а здесь их детализировали учитывались всякие мелочи (кроме реальной обстановки в крае). Кто-то должен был возглавить десантные операции.
Майор Буссе легко получил это заманчивое назначение. Все было очень хорошо продумано, вплоть до срубов для казарм, которые десантный отряд должен был везти с собою. Оставалась только приятная экскурсия по морю, живописная природа, ать! два — подъем флага, марш, пушечный салют — и майор Буссе, совершив подвиг, с первыми признаками осени возвращается в Иркутск, а там и в Петербург получать награды в ореоле покорителя новых земель. Очень лестно получалось в мечтах, однако не совсем так оказалось в действительности. Невельской и члены его экспедиции, а также лица, знакомые с действительными возможностями и потребностями края, не были привлечены к работе. Результат сказался немедленно, едва злополучный любитель легких успехов прибыл к месту своей деятельности.
Вот письмо его к Геннадию Ивановичу:
"Расчеты, сделанные в С.-Петербурге, оказались ошибочными: я с 26 мая в Аяне, но суда компании еще не приходили, и когда будут — неизвестно. Пять дней тому назад пришли из Камчатки "Иртыш" и "Байкал", но вследствие данных мне инструкций и наставлений перевозить к Вам десант непременно на компанейских судах идти за десантом в Камчатку на "Иртыше" или "Байкале" я не могу; между тем время до такой степени упущено, что если бы, как объясняет А Ф Кашеваров, и сейчас пришло компанейское судно, то и тогда десант, назначенный на Сахалин из Камчатки, вряд ли можно доставить в Петровское ранее 1 сентября. Никаких срубов, о которых мне говорили в Петербурге, здесь нет и не делается; между тем, мне велено и срубы эти взять и доставить к Вам в Петровское вместе с десантом из Камчатки со всем продовольствием, снабжением и вооружением никак не позже 1 августа. Поставленный теперь в невозможность исполнить это приказание и не имея права перевозить десант на казенных судах, ибо за это подвергся бы ответственности, спешу донести Вам об этом на Ваше усмотрение и вместе с тем необходимым считаю сообщить, что, по словам Кашеварова, назначенный компаниею бриг "Константин" для перевозки десанта из Петровского на Сахалин, во-первых, не может поместить этого десанта с тяжестями, во-вторых, он весьма ненадежен и, в-третьих, если он и придет в Аян, что невероятно, то разве самою позднею осенью. На основании Ваших предписаний г. Кашеварову, посылаю Вам транспорт "Байкал" и 17 человек людей с различными запасами, какие могли набрать в Аяне, сам же с часу на час ожидаю компанейского судна, чтобы отправиться за десантом в Петропавловск. Пакет от Вас немедленно отправлен с нарочным к генерал-губернатору. Бот "Кадьяк" 5 июля ушел в Петропавловск".
Столкнувшись на месте с первыми же трудностями, Буссе явно оробел. А Геннадий Иванович, получив письмо, только весело рассмеялся, представив себе разочарование и испуг гвардейца. У него уже был готов свой план действий.
Перед отправлением из Петровского Невельской дал инструкцию членам экспедиции о дальнейших работах во время своего отсутствия и отправил письмо Муравьеву с изложением плана занятия Сахалина.
В заключение этого письма Невельской высказал генерал-губернатору свои новые взгляды об Амуре и о значении для России бассейна Уссури.
"Не на Сахалин, а на матерой берег Татарского залива должно обратить главное наше внимание потому, что он, по неоспоримым фактам, представленным ныне экспедициею, составляет неотъемлемую принадлежность России. Только закрытая гавань на этом прибрежье, непосредственно связанная внутренним путем с рекою Уссури, обусловливает важность значения для России этого края в политическом отношении; река же Амур представляет не что иное, как базис для наших здесь действий, ввиду обеспечения и подкрепления этой гавани, как важнейшего пункта всего края. Граница наша с Китаем поэтому никак не может быть положена по левому берегу реки Амура, как то видно из предписания Вашего от 23 апреля. Петропавловск никогда не может быть главным и опорным нашим пунктом на Восточном океане, ибо при первых неприязненных столкновениях с морскими державами мы вынужденными будем снять этот порт как совершенно изолированный. Неприятель одною блокадою может уморить там всех с голоду"[49].
Пятнадцатого июля Невельской, взяв с собою 15 человек матросов и казаков и Дмитрия Ивановича Орлова, на транспорте "Байкал" отправился к Сахалину, обходя его с востока. К 30 июля судно достигло мыса Анива, на южной оконечности острова.
На всем пространстве побережья не нашлось сколько-нибудь удобного для стоянки судов залива. 6 августа Невельской основал пост Константиновский в Императорской гавани. Он оставил там 9 человек казаков, приказав начать заготовку леса и постройку помещения на зиму, и выделил им запас в 350 пудов муки и крупы. Эта предусмотрительность, как видно будет из дальнейшего, спасла много человеческих жизней.
Из Императорской гавани транспорт пошел в Де-Кастри, откуда Невельской должен был отправиться через Кази в Николаевск и в Петровское. Орлову поручалось основать пост на Сахалине в бухте около 50° северной широты и назвать его Ильинским, а затем пройти вдоль западного берега острова к югу и подыскать бухту, пригодную для зимовки судов.
Предполагалось, что к 15 сентября Орлов достигнет мыса Крильон и там будет ожидать Невельского, а 20 сентября двинется дальше, к селению Тамари-Анива, которое к тому времени будет занято десантом. Командиру "Байкала" приказывалось после высадки Орлова крейсировать в Татарском проливе до начала сентября и ждать американскую эскадру, а после 5 сентября стараться возвратиться в Петровское, усилив Александровский пост в Де-Кастри четырьмя человеками. Сам Геннадий Иванович с казаком и гиляком отправился пешком на озеро Кизи, а оттуда в селение Котово-Кизи на Амуре (Мариинский пост). Здесь мичман Петров и 6 человек казаков строили зимние помещения. К середине августа Невельской перебрался в Петровское.
Главная цель, поставленная на 1853 год, была достигнута. Императорская гавань и западный берег Сахалина заняты, в проливе крейсирует русский транспорт "Байкал". Покушение иностранных держав на эти территории предупреждено. Оставалось занять главный пункт Сахалина — Тамари-Анива — и исследовать прибрежье Татарского пролива до корейской границы. В случае наличия там удобных бухт и заливов — поставить военные посты
Кроме того, для решения пограничного вопроса Невельской считал необходимым основать посты в нескольких пунктах по Амуру и Уссури, в устье реки Сунгари и "Амурских щеках" — месте, где Малый Хинган пересекает реку Амур. На основании сделанных открытий и существующих трактатов он считал, что с этого пункта граница наша с Китаем должна идти к югу по вершинам хребта до Кореи и далее до моря вдоль корейской границы. В Петровском Геннадий Иванович нашел корабль Российско-Американской компании, доставивший различные запасы для экспедиции, паровой катер, десятивесельную шлюпку, а также депешу от главного правления и от Кашеварова.
Главное правление просило не занимать никаких судов компании для переброски на Сахалин войск, кроме брига "Константин", а все товары и запасы Амурской экспедиции перечислить в Сахалинскую и вести им особый счет.
Кашеваров уведомлял, что Буссе 2 августа на корабле компании "Николай I" отправился в Петропавловск за десантными войсками. Главное правление вменило ему в непременную обязанность не посылать на Сахалин никаких других кораблей, кроме назначенного туда на зимовку брига "Константин".
"Между тем, — писал Кашеваров, — бриг "Константин" вряд ли будет ныне в Аяне, а если и будет, то я объяснил г. Буссе, что это последует самою позднею осенью и что бриг этот никак не может поместить десанта с тяжестями, ибо он весьма ненадежен". Далее Кашеваров извещал, что "самую большую часть запасов и товаров я не успел отпустить на корабле "Николай" с майором Буссе, так как запасы и товары эти для Сахалина доставлены в Аян только 1 августа, а потому они не могли быть не только приготовлены как следует для отправления на Сахалин, но их не успели даже и разобрать. Никаких судов в Аян ожидать более нельзя; корабль же "Николай", по данной инструкции его командиру Клинкострему, по доставлении с майором Буссе десанта из Петропавловска в Петровское, немедленно должен идти в колонии; почему прошу Вас не задерживать этого корабля в Петровском".
В ожидании десанта из Камчатки, чтобы не терять даром времени и кстати опробовать присланный паровой катер, Геннадий Иванович решил на нем доставить в Николаевский, Мариинский и Александровский посты товары и запасы всего необходимого на зиму. Нагрузили бот, построенный в Петровском, и, взяв его на буксир к катеру, названному "Надеждою", пустились в плавание.
Едва только вышли из залива Счастья, катер стало заливать (это была, в сущности, открытая беспалубная шлюпка), и более половины перержавевших дымогарных трубок в котле лопнули. Пришлось переменить положение. Катер взяли на буксир к парусному боту и вернулись обратно. Запасных трубок не оказалось, а кочегар, присланный с этим катером, не имел понятия о слесарном мастерстве. Пришлось, несмотря на позднее время года и волнение в лимане и на Амуре, развозить продовольствие по-прежнему на боте и в гиляцких лодках.
Вечером 26 августа к Петровскому рейду подошел компанейский корабль "Николай I", на котором прибыл Буссе с десантом.